Невеста для монстра

Глава 7

Дрейвен

Я меряю шагами свою спальню, мое сердце все еще колотится от страха за Далию, хотя опасность уже давно миновала. Горный лев мертв; его кровь смыта с моих рук. Но все же я слышу его низкое рычание. И все же я чувствую, как холодные руки страха сжимаются вокруг моего сердца.

Я мог потерять ее. Последними словами между нами были бы не те приятные слова, которые мы говорили, когда она прижималась ко мне, пока я держал ее в своих объятиях, а мое колебание. Она заслуживает большего, чем эта жизнь. Я заперся сам, но я не могу запереть ее. Мир нуждается в ее свете и смехе. Ему нужна ее доброта и красота.

Но и мне тоже.

Я не могу подарить ей весь мир… но, возможно, я смогу подарить ей этот маленький его уголок. Я не единственный монстр в Кричащем Лесу. Может быть, пришло время снова выйти в этот мир? Детскими шажочками. Те, которые я могу ей дать.

Если она мне позволит.

— На этот раз ты действительно облажался, — рычу я себе под нос, мой хвост подергивается от раздражения.

Я был холоден с ней. Часть меня ожидала, что она отшатнется от меня. Я убил дикое животное голыми руками. Я был весь в его крови — если не считать моих рук, я все еще в ней. Мне хотелось бушевать и выть, как дикому зверю. Позволить ей видеть меня таким шло вразрез со всеми моими инстинктами в отношении нее. Я не хочу, чтобы Далия боялась меня. Мысль о том, что она будет чувствовать себя так, словно кислота разлилась по моим венам.

Если она это сделает, то в этом буду виноват только я.

Я должен это исправить. Сейчас же. Не завтра. Я не усну, пока не увижу ее снова.

Я рывком открываю дверь в своей комнате и выхожу, направляясь ее комнату. Я так долго бродил по этим коридорам, что запомнил каждый шаг. По коридору налево, четырнадцать шагов, затем направо. Еще одиннадцать шагов, прежде чем сделать поворот налево. На этот раз я иду по коридору до конца, поворачиваю еще раз направо, потом еще. Этот дом — настоящий лабиринт. Интерьер не соответствует внешнему виду, и здесь больше коридоров, чем комнат. Человек, который его построил, был сумасшедшим. Он называл себя художником. Я ценю его гениальность, правда, ценю. Но разве несколько прямых линий убили бы его?

Я останавливаюсь перед ее дверью, прислушиваясь. Всегда слушаю. Ее мягкий голос доносится до моих ушей. Она что-то бормочет себе под нос, слишком тихо, чтобы я мог разобрать, что она говорит. Судя по ее тону, она недовольна. Моя красавица не из тех, кто держит свои чувства при себе. Они непрошено слетают с ее губ.

По другую сторону двери раздается тихий стук.

Я врываюсь в дверь, как полиция, готовый сражаться за свою девушку. Единственный свет, который освещает ее комнату — это лампа, стоящая рядом с кроватью. Далия стоит посреди комнаты в тонкой ночной рубашке, у ее ног лежит подушка. Кажется, все в порядке. В комнате больше никого нет, никакой явной опасности.

— Дрейвен! — ахает она. — Ты напугал меня.

— Я услышал шум. Я подумал, что ты ранена.

— Я бросила подушку.

— О.

Я сглатываю, закрывая за собой дверь.

— Ты злишься.

— Да.

Она подходит к кровати и выключает лампу, погружая комнату в темноту. Даже несмотря на то, что она злится, она все равно делает так, чтобы мне было комфортно. Я ее не заслуживаю. И все же я буду работать как проклятый, чтобы быть достойным ее. И все же никто и никогда не будет любить ее больше. Я буду поклоняться ей, если она мне позволит. Она этого заслуживает.

— Ты будешь не так злиться, если я скажу тебе, что я идиот? — спрашиваю я, подходя к ней.

— Ты так считаешь? — фыркает она.

— Я идиот, красавица, — прерывисто выдыхаю я.

— Я понимаю, как это ‒ бежать, Дрейвен, — говорит она нежным голосом. — Мы все бежим. Но ты не можешь закрыться и отгородиться от меня. Ты должен поговорить со мной.

Я приподнимаю бровь.

— Так, как ты разговариваешь со мной?

Далия обхватывает себя руками, словно хочет стать меньше. Мне это не очень нравится, поэтому я подхожу к ней, и обнимаю, чтобы защитить от того, от чего она так себя чувствует. Чтобы это ни было, я буду защищать ее.

— Поговори со мной, красавица, — шепчу я. — От чего ты убегаешь?

— От своего отца, — шепчет она. — У него такой… взгляд на мир, который не совпадает с моим. Он устарелый и жестокий. Он пытался навязать мне его на протяжении всей моей жизни. Я всегда чувствовала себя пленницей его убеждений. В конце концов, мне это надоело, и я просто… ушла.

‒ Мне очень жаль.

Я поглаживаю ее по спине, пытаясь успокоить. Печаль в ее голосе пронзает мое сердце. Она любит своего отца, а он ранил ее сердце. Мне это совсем не нравится.

— Я не хочу прожить свою жизнь в тени его осуждения. Я счастлива здесь, Дрейвен. Ты делаешь меня счастливой. Впервые в жизни я чувствую себя свободной.

— Я никогда не был так счастлив, красавица.

— Тогда почему ты не хочешь, чтобы я осталась?

— Я бы никогда не позволил тебе уйти, если бы это зависело от меня, — рычу я, прижимая ее к себе. — Я бы держал тебя здесь взаперти и никогда ни с кем не делил. Но ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь всего мира, красавица.

— Что, если ты и есть мой мир?

— Далия, — стону я.

— Это правда, Дрейвен. Я имела в виду то, что сказала раньше, — шепчет она, проводя рукой по моему лицу. — Мне не нужны свидания за ужином, торговые центры или что-то в этом роде. Я чувствую себя здесь, с тобой, свободнее, чем когда-либо прежде. Я счастливее, чем когда-либо прежде.

— Я не заслуживаю тебя.

Ее глаза вспыхивают священным огнем.

— Это я должна решать, чего я заслуживаю, а не ты.

Она прекрасна, когда злится. Такая чертовски красивая.

— Я позволил, чтобы ты увидела меня в худшем виде, и это… нелегко для меня, красавица.

— Так вот почему ты отгораживаешься от меня? — спрашивает она, нахмурив брови.

— Я был в ужасе от того, что мог потерять тебя там, — признаюсь я, тяжело сглатывая при воспоминании. — Я услышал рычание горного льва и подумал, что не успею добраться до тебя вовремя. Все, о чем я мог думать, это как защитить тебя. Так что я убил его.

Я отвожу от нее взгляд.

— Я не подумал о том, что выйду к тебе, весь покрытый кровью животного, пока не стало слишком поздно.

— Дрейвен, — шепчет она.

— Мысль о том, что ты боишься меня, убивает.

— Я тебя не боюсь. — Сила в ее голосе вселяет смирение. — Ты спас мне жизнь, Дрейвен. Как я могу бояться этого?

— Потому что я зверь. Я не просто обзавелся рогами и хвостом. У меня… другие инстинкты, — бормочу я. — Я хочу защищать тебя. Но я также хочу… — я замолкаю и бормочу проклятие. — Я хочу преследовать тебя по лесу, как добычу. Я хочу захватить тебя в плен и заявить на тебя права. Я хочу многого из того, чего, вероятно, не должен был бы хотеть.

— О, — шепчет она.

Но она не уклоняется и не отстраняется. Вместо этого она прижимается ближе.

— Дрейвен?

Она приподнимается на цыпочки, кладет руки мне на плечи, чтобы не упасть, и приближает губы к моему уху.

— Тебе придется дать мне фору. Боюсь, я не смогу бежать очень быстро, если ты будешь преследовать меня.

Я рычу, дергая ее к себе.

Она визжит, со смехом падая в мои объятия. Я замолкаю, когда мой рот приникает к ее губам. Эта красивая маленькая шалунья. Имеет ли она хоть малейшее представление о том, как сильно бьется мое сердце из-за нее? Если это был мамин план, то моя мама — гений. Я влюблен в эту женщину. Безумно, страстно, отчаянно влюблен.

— Я люблю тебя, — шепчу я ей в губы.

Она тихо ахает, а глаза широко распахиваются.

— Я люблю тебя, — повторяю я.

— Дрейвен, ты это серьезно?

— Как я могу не быть серьезным? Ты — свет во тьме, красавица.

— Я тоже люблю тебя, ты дикий, восхитительный мужчина.

Я снова целую ее, заявляя права на каждый дюйм ее рта. Далия стонет, прижимаясь своим телом к моему, словно пытаясь привязаться к реальности. Я не даю ей глотнуть воздуха, пока она не начинает дрожать в моих объятиях от желания.

— Займись со мной любовью, — требует она, цепляясь за мои плечи.

Приказ эхом отражается в ее бездонных голубых глазах, заставляя меня дать ей то, что она хочет.

— Ты мне нужен.

— Мне нужно в душ, красавица, — извиняющимся тоном бормочу я. — На мне все еще есть кровь.

Ее улыбка откровенно греховна.

— Держу пари, у тебя там хватит места для двоих.

Она не ошибается, гениальная женщина.

Я подхватываю ее на руки, выбегаю из ее спальни и возвращаюсь по коридору к своей.

— Куда мы направляемся? — смеется она, обвивая руками мою шею.

— В мою комнату, — рычу я. — В мой душ.

Считаю, что ее комната достаточно хороша. Но она ничто по сравнению с моей. Все в моей комнате было сделано специально для мужчины моего роста, от кровати, на которой я сплю, до стула, на котором я сижу, и до душа.

— Иди быстрее, — требует Далия, нежно мурча, от чего мой член начинает пульсировать.

Либо она влюбилась в мой душ во время уборки… либо ей так же не терпится, как и мне, снова оказаться кожа к коже.

Мы возвращаемся в мою комнату даже быстрее, чем я добирался до ее. Я нашел замок на двери, чтобы не зашла мама, на случай если она решит узнать, где я. Она имеет привычку появляться, когда и где захочет. А потом я топаю в ванную со своей женщиной на руках.

— Мне нравится эта комната, — бормочет она, прежде чем выключить свет и погрузить комнату в темноту.

У меня было предчувствие, что ей понравится это место. В нашем маленьком уголке Кричащего Леса может скрываться чудовище, но он достоин короля. Ванная комната огромная, что оставляет мне достаточно места для маневра, чтобы не натыкаться и не опрокидывать вещи. Вдоль западной стены находится душевая кабина с каменными стенами, а напротив — большая ванна. Туалетный столик находится между ними возле южной стены. Туалет находится отдельно в другой комнате, что обеспечивает уединение.

Здесь нет окон. Мама заложила их кирпичом, когда я был еще маленьким, чтобы мне было удобно принимать душ. Пытаться мыться и ухаживать за собой, когда ты не видишь, что делаешь, непросто.

Я ставлю Далию на ноги посреди комнаты.

— Оставайся здесь, красавица, — бормочу я. — Позволь мне позаботиться об освещении.

— Ты не сможешь видеть.

Я провожу рукой по ее руке и улыбаюсь.

— Немного света от свечи не ослепит меня полностью, — обещаю я. — Я смогу увидеть достаточно.

Далия кивает головой, сглатывая. Она думает о той ночи, когда мы встретились в библиотеке. Когда она нашла мой виски. Когда-нибудь скоро я покажу ей, чего я на самом деле добивался, но не прямо сейчас. Позже. А пока моя красавица хочет, чтобы я занялся с ней любовью, и я умираю от желания прислушаться к ее желаниям.

Я подхожу к туалетному столику и зажигаю свечи, стоящие на нем. Они отражаются в зеркалах, как мерцающие звезды, мерцающие по огромной комнате.

— О, — шепчет она нежным голосом. — Это похоже на другой мир, Дрейвен.

— Прекрасно.

Я включаю душ, а затем возвращаюсь к ней.

— Это наш мир, красавица.

Мои губы встречаются с ее в нежном поцелуе. Несмотря на то, как сильно я желаю ее, я не тороплюсь, медленно погружаясь в нее. Так медленно, что она хнычет, безмолвно умоляя о большем.

Я углубляю поцелуй, молча раздевая ее. Ее ночная рубашка падает на пол, приземляясь шелковым ворохом у ее ног. За ней следуют ее трусики, от мокрого пятна на них у меня текут слюнки. Она такая отзывчивая, такая нетерпеливая. Мой рот наполняется слюной при мысли о том, чтобы снова попробовать ее на вкус, почувствовать, как ее соки текут по моему языку, пока она выкрикивает мое имя.

— Закрой глаза, красавица, — бормочу я, потянувшись к подолу своей рубашки.

— Я хочу видеть тебя, — протестует она.

— Ты увидишь, но не раньше, чем я смою кровь животного.

Она испускает многострадальный вздох. Моя красавица не любит, когда ей указывают, что делать. Но она послушно закрывает глаза, позволяя мне раздеться и избавить ее от этого зрелища. На моей коже засохли красные пятна крови. При виде их гнев снова пытается вырваться на поверхность. Ничто не причинит ей вреда. Ничто не отнимет ее у меня. Я этого не допущу. Она моя, чтобы любить ее. Моя, чтобы защищать.

Может быть, это и хорошо, что я страшный зверь. С такой красотой, которую нужно защищать, мне понадобятся все преимущества. В этих лесах водятся всевозможные дикие животные. Есть и другие мужчины. Другие монстры.

— Ты рычишь, — шепчет она.

Так ли это? Странно.

Я беру ее за руку и веду в душ. Горячая вода течет по моему телу, смывая следы крови горного льва. Она стекает в канализацию и исчезает. Я быстро хватаю мыло и намыливаюсь, убедившись, что с моей кожи исчезло все до последнего пятна, прежде чем притянуть Далию обратно в свои объятия, прижимая ее спиной к своей груди.

— Дрейвен.

Она расслабляется, позволяя мне прижимать ее к себе. Вода лилась на нас, укрывая от остального мира. Я обхватываю ее груди, проводя большими пальцами по соскам.

— Теперь ты можешь открыть глаза, красавица.

— М-м, — напевает она. — Я думаю, что останусь в таком состоянии и позволю тебе продолжать это делать.

Я тихо усмехаюсь, а затем щиплю ее за соски.

Ее глаза распахиваются от судорожного вздоха.

— Порочный.

— Я тебе нравлюсь, когда порочный.

Я прикусываю ее горло, скользя одной рукой вниз по животу. Она промокла насквозь, ее складки скользкие от ее желания ко мне.

— Ты любишь, когда я порочный.

— Да, — стонет она. — О, да.

Я щелкаю по ее клитору, засовывая два пальца в ее влагалище. Далия вскрикивает, приподнимаясь на цыпочки, когда ее голова откидывается на мое плечо. Я рычу ее имя, слушая влажное хлюпанье ее тела, когда я трахаю ее пальцами.

— Дрейвен, Дрейвен, — повторяет она, уже взбираясь на край пропасти.

Я разворачиваю ее, прижимая к стене душа. Прежде чем она успевает даже вскрикнуть, я оказываюсь на коленях, ее нога перекинута через мое плечо. О, боже. Прошло всего пару часов, но я соскучился по этому совершенству. Не поэтому ли бог решил ослепить меня, когда я выпил этот проклятый пунш на Хэллоуин? Потому что он знал, что однажды я найду эту красавицу, и хотел, чтобы я оценил ее так, как она того заслуживает? Только человек, проживший свою жизнь во тьме, может оценить свет?

— Дрейвен! — кричит она, хватаясь за мои рога, как за руль, когда я делаю первое движение языком.

Я хочу съесть ее медленно и осторожно. Но я не в силах этого сделать. Она слишком сладкая, слишком пикантная. И я веду себя грубовато, когда дело касается ее. Я прижимаю ее к стене и пожираю, громко и беспорядочно, как ест зверь.

Моей красавице это нравится. Далия хватается за мои рога, держась изо всех сил. Ее сладкие крики разносятся по всей ванной, отдаваясь эхом, как ноты плотской песни. Она кончает мне на язык потоком липкого сока, выкрикивая мое имя в клубящийся вокруг нас пар.

Я пробираюсь вверх по ее телу, целую ее живот, грудь, а затем губы.

— Милая, милая Далия, — напеваю я, притягивая ее обратно в свои объятия. — Моя совершенная маленькая красавица.

— Дрейвен, — стонет она. — Возьми меня. Сейчас же.

Неужели я настолько сумасшедший, чтобы сказать ей «нет»? Абсолютно, блядь, нет.

Я поднимаю ее, чтобы ее ноги обхватили мою талию. Ее руки запутались в моих волосах и поглаживают мои рога. Я стискиваю зубы, прижимаясь к ней бедрами. Твою мать. Я никогда не думал, как это может быть приятно, пока она не сделала это в первый раз, когда я прикоснулся к ней ртом.

— Это может быть больно, — предупреждаю я ее, ненавидя эту мысль.

Последнее, что я когда-либо хотел бы сделать, это причинить ей боль. Она должна испытывать в моих объятиях только удовольствие. Это то, для чего я был создан… доставлять ей удовольствие. Любить ее. Защищать ее. Если и есть причина, по которой я стал тем, кто я есть, то это она. Как я могу сожалеть о том, что она любит? Как я могу желать изменить то, что она считает достойным? Я гребаный монстр. А эта красавица все равно выбрала меня.

— Я большая девочка, — шепчет она в ответ. — Я могу вынести боль.

Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу, прижимаюсь губами к ее губам. Мы целуемся и прикасаемся друг к другу, теряясь друг в друге, когда я располагаюсь у ее входа. Я уже знаю, что долго не протяну. Как я могу, когда она чувствует себя так прекрасно в моих объятиях? Я подаюсь вперед, и ее тугое тепло окружает головку моего члена.

— Ах, детка, детка, — стону я, корчась в сладкой муке. — Ты убиваешь меня.

К тому же это убийственно идеальная смерть. Одно, сильное и крепкое сжатие ее киски вокруг моего члена. Ее ногти на моей спине. Ее тихие крики, раздающиеся вокруг меня.

Если Далия и чувствует какую-то боль, когда я толкаюсь вперед, погружаясь в нее, то она мимолетна. Она на мгновение напрягается, а затем вздрагивает в моих руках, уткнувшись лицом в мое горло. Мое имя слетает с ее губ с тихим вздохом, который я чувствую в своей душе.

— Теперь ты мой, — шепчет она.

Я откидываю ее голову назад, запустив руку в ее волосы, захватывая ее рот в глубоком поцелуе.

— И ты моя, — рычу я ей в губы. — Моя красавица.

— Я была твоей с того момента, как ты нашел меня в библиотеке, Дрейвен.

— Нет. Ты была моей с того самого дня, как только приехала сюда.

Я двигаю бедрами, рыча, когда она выкрикивает мое имя в ответ.

— С первого момента, как я услышал твое бормотание, ты стала моей, Далия. Теперь я заявляю права на то, что принадлежит мне.

— Тогда заяви, — кричит она, ее голова запрокинута в блаженстве. — Сильнее, Дрейвен. Пожалуйста.

Я снова рычу, не в силах ни в чем ей отказать. Я бросаюсь вперед, насаживая ее на свой член только для того, чтобы отстраниться и снова войти в нее. Далия вскрикивает при каждым глубоком толчке, выкрикивая мое имя в комнату. Ее руки скользят по моим плечам и верхней части спины, ища опоры, пока я вхожу в нее. Она прижимается своими бедрами к моим, ее сладкие вопли экстаза заводят меня.

Мой хвост обвивается вокруг нее, помогая удерживать ее в плену у стены, пока я занимаюсь с ней любовью, пока мы оба не выгибаемся в блаженстве, каждый толчок приближает нас все ближе и ближе к краю. Я изо всех сил пытаюсь удержаться, отчаянно желая отправить ее первой. Она должна кончить раньше меня. Может, я и чудовище, но я, черт возьми, джентльмен.

— Я люблю тебя, красавица, — шепчу я, просовывая руку между нами, чтобы погладить ее клитор.

— Я люблю тебя! — кричит она, ее киска сжимается вокруг моего члена.

Поэтому я повторяю это. А потом еще раз.

Пока она не выкрикнет мое имя и не кончает прямо на мой член. Ее киска трепещет вокруг моего члена, когда поток ее соков стекает по моим яйцам. Я теряю тот небольшой контроль, который у меня еще остался. Он просто… ломается. Я врываюсь в нее без всякого ритма, рыча ее имя.

Далия кричит, когда снова кончает. На этот раз я не могу сдержаться. Я зарываюсь лицом в ее горло, рыча, когда ее оргазм вырывает мой из меня. Я выгибаюсь в экстазе, по спине бегут мурашки, а яйца подтягиваются. Я вхожу в нее, наполняя своей спермой.

Ее имя слетает с моих губ, как благоговейная молитва, которую я шепчу на ее влажную кожу между благоговейными поцелуями. Я не могу перестать прикасаться к ней, пока мое сердце колотится, а яйца пульсируют. Черт возьми. Что эта женщина делает со мной.

— Дрейвен, — шепчет она, обмякнув в моих объятиях. — Мое красивое чудовище.

Я отрываю ее от стены и поворачиваюсь, снова подставляя под струю воды. Слава богу, у нас есть бойлеры в подвале и почти неограниченный запас горячей воды.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, когда я тянусь за шампунем.

— Мою тебя, чтобы я мог снова тебя испачкать.

— О, — она замолкает. — Тогда продолжай.

Я улыбаюсь, на сердце у меня легко, чем было с того дня, как я принял этот чудовищный облик.