Невеста с обременением (СИ)

Глава 30:2

Да, да. Всё именно так и было. И лицо горело, и запястья полыхали. И вериги на них уже были едва заметны. Утраченная когда-то мощь возрождалась просто стремительно. Уже не желая ждать, требовала выхода. И пищи, чтобы продолжать гореть и расти.

Вот только радости от этого у лишенца было чуть.

То, чего когда-то хотелось больше всего на свете, оказывалось теперь больше всего на свете же ненужным. Более того, раздражало, доставляло кучу трудностей и вызывало очень много вопросов. Внезапно джейт Брир ощутил себя некой капризной девицей, желающей то одного, то другого, то вовсе не зная чего.

— Как невовремя-то, а, — проворчал он, с неудовольствием поворачивая руки и так, и этак. Желая отчаянно, чтобы всё происходящее оказалось плодом воображения, или пусть даже бредом — Невовремя…

Так что, не видать ему теперь ни Адалины Реггасс, ни ее, хм… Расположения. Договор есть, конечно. Но что тот договор? Драгоценная джейта свою часть, считай, выполнила. Расторгнуть соглашение по этой причине, дело пары минут. Да и сам он обещаний не нарушил. Дал же ей укрытие? Дал.

И вот теперь охота в морду себе дать. Ни больше, ни меньше.

И ведь скрыть это гребанное возрождение никак не получится! Как его скроешь? Не замажешь ни руки, ни горящее лицо. Ни глаза, уже слишком явно отливающие багровым заревом. Как еще Адалина сама не увидела, непонятно…

Ну там, допустим, прислуга — это ясно. Им всем дела большого нет, наблюдать за хозяином. Дозорнику тоже пока в глаза не ткнешь, ничего не поймет. Грейт, парень, конечно, и добрый, и совестливый. И старательный. Но ведь человек обычный, никакого особого чутья у него нет, и быть не может.

Но вот Адалина… Она ведь также ничего не замечает.

Интересно… Если это видно только ему одному, то, может быть, и впрямь выглядит всё не так явно?

Поднявшись из кресла, джейт вышел из кабинета, затворив за собой дверь.

Имея по природе своей достаточно неспокойный нрав, лишенец с успехом едва не довел себя до паники тяжелыми мыслями, пока поднимался по лестнице.

Слегка пришел в себя он лишь тогда, когда оказался в спасительном прямоугольнике спальни.

Здесь было полутемно, прохладно, пахло сухими цветами и глаженным бельем. Здесь можно было, вдохнув полной грудью, хоть немного забыться.

И забыть. Обо всем.

О долбанном, треклятом, оказавшемся ненужным возрождении. О чешуйчатых гостях, которые уже почти "дышали на порог" О злополучной "пре-тен-зи-и", которая жгла сейчас карман домашней куртки не хуже, чем пробуждающаяся Сила — разум и тело уже вот, вот, и…

Бывшего лишенца.

Джейта Реггасс, вопреки его ожиданиям, не спала.

Чистенькая, гладко причесанная, завернутая в теплое покрывало, явно хорошо отдохнувшая, полусидела она, опершись спиной на подушки, медленно перелистывая странички какой-то книги, лежащей на коленях.

— Не спишь? — глупо спросил лишенец. Подойдя к камину, тут же принялся шумно орудовать там кочергой — Сыро здесь, драгоценная, как в арестантском бараке. Опять, что ли, трубу забило? Неясно…

Магичка пожала плечами:

— Не знаю, дорогой. Наоборот, как мне кажется, уютно. Тебя же бросает то в жар, то в холод… Ты не заболел?

— С чего бы? Рука почти зажила, ты сама ее каждый день перевязываешь. И видишь. Других причин нет.

— Ну, мало ли? — Адалина исподлобья посмотрела на жениха — Не только от руки исходит опасность. Ты мог простудиться в дороге. Или перенервничать из-за… Из-за всего. Путешествие, Элай, потом эта неприятность на дороге. Я заметила, ты всё принимаешь слишком близко к сердцу. Так нельзя, Айвер. Нужно уметь держать себя в руках.

— В ногах, — огрызнулся лишенец — Я умею, не сомневайся! И гораздо лучше, чем ты.

— Да, да, — саркастично ухмыльнулась магичка, скрипнув по странице пальцем — Это очень заметно. Очень.

Джейт Брир, еще немного погремев кочергой, и позаглядывав для чего-то снизу в дымосбор, обернулся к невесте.

— Адалина! — заговорил он, и почему-то хрипло — Я хочу вновь предложить тебе то, что уже как-то раз предлагал…

— Ой! — сделала та "большие" глаза — Что на этот раз? Пойми меня правильно, но… За время моего нахождения здесь ты мне чего только не предлагал. Я уже совсем запуталась, любезный мой друг, в бесконечном ворохе твоих затей.

— Да ладно тебе, — примиряюще обронил лишенец, присаживаясь на край постели — Хотя… Если тебе угодно изображать теперь беспамятную дурочку, пожалуйста. Ничего не имею против. Кривляйся на здоровье. Я же повторю свое предложение. Итак, Адалина Реггасс! Я предлагаю тебе расторгнуть договор, и пожениться. Просто пожениться, чтобы жить как обычная семья.

Магичка прищурилась. Захлопнув книгу, неприятно царапнула ногтем по переплету.

— Нет, — поледеневший тон рассек воздух, ровно кожаный хлыст — Категорически нет, милый. Ни на какие ухищрения и полюбовные соглашения я не пойду. Официальный договор мне лично внушает много больше доверия, чем эти твои… Порывы. Разговор окончен. И прошу…

Она перевела дыхание:

— Никогда не начинай его больше. Хорошо? Иначе мы сильно поссоримся, Айвер. А мне, признаться, не слишком хочется этого.

Джейт Брир скрипнул челюстями не хуже, чем скрипели всегда старые, кованые ворота поместья.

— Вы дура, Адалина Реггасс. Извините за прямоту.

— И отлично, — кивнула магичка — Пусть так. Лучше быть дурой, чем безответственной личностью, всеми силами пытающейся увернуть от своих обязанностей.

Просверлив невесту взглядом, лишенец вышел прочь, с грохотом хлопнув дверью.

Ослепленный собственными обидой и злостью, совершенно не заметил того, как дрожат руки невесты, и срывается голос…

…Выйдя на крыльцо, жадно глотнул ледяной воздух, пытаясь успокоиться.

"Надо же! — отерев лицо горячей ладонью, закашлялся — Надо же… А это еще что такое?"

…Со стороны Северных Земель низкое, уже почти ночное небо заливал оранжевый свет. Беспрерывно колеблющийся, он напоминал слегка предвестник бури, либо большой грозы, но…

Какая гроза зимой?

Ползущие по небу сполохи, похожие на языки разнородного пламени, были еще очень далеки.

Однако, медленно, но уверенно двигались они в направлении Закрытых Земель.

Лишенец задрал голову и ухмыльнулся, едва не показав небу язык так, как это делают дети.

В воздухе, еще хоть и слабо, но пахло гарью.

Гарью и близким, будоражащим кровь диким, бурлящим весельем…