Невинная для братьев

Глава 4

Лео

День, второй… третий, девчонка то мечется в агонии, то беспробудно спит. А я, как преданный пёс, рядом, всё свободное от работы время. Устаю жутко, но оставить незнакомку наедине с её Адом не могу.

Глупо как-то, но я… готов разделить его с ней.

Жду хоть знака, стона, мольбы…

И вот наконец незнакомка открывает глаза. Медленно, будто неохотно. Будто спала всё это время сладким усталым сном любовницы, задремавшей с улыбкой на губах. Я вижу, как ей тяжело и догадываюсь, как больно, потому что был прав — она чуть не умерла.

Но теперь девчонка выглядит едва ли смертницей.

Мы стёрли с её тела и лица грязь, кровь. Обработали раны, наложили швы и поставили капельницы. Она была под нашим наблюдением несколько дней, а я по какой-то неведомой мне причине, гипнотизирую мониторы, словно на них появится разгадка незнакомки.

Без свадебного платья и фаты, в обычной рубашке, спящая, а не молящая о сексе, она ещё больше похожа на невинного вчерашнего ребёнка. Даже сбитые коленки заставляют думать о том, что совсем недавно она каталась на велосипеде или вроде того.

Синяки, царапины чуть зажили, но всё равно тело истерзано, будто побывало в клетке с голодными псами и почему-то чешутся руки набить этим “псам” морды.

Переведя взгляд с её коленок на лицо, понимаю, что меня тоже изучают. Пристально, неотрывно.

Сегодня мы смотрим друг на друга по иному. Я ожидая у неё просветления. Она… спокойней, трезвее, чем до этого. Следит за мной, распахнув в удивлении большие чернющие глаза. Глубоко и ровно дышит, а потом сгибается пополам и её в который раз рвёт…

Еле успеваю подхватить волосы:

— Ди! — ору помощнице, которая тут же спешит, закатывая по дороге рукава.

Ловко подставляет контейнер, но толку мало, рвота заканчивается и девчонка успокаивается. Остаточно кашляет, утирает рот…

Я услужливо протягиваю бумажные салфетки.

— Спасибо, — хрипит девчонка на своём языке, и впервые за все эти дни, она мне кажется более-менее вменяемой.

— Кто ты? — наконец решаю задать один из главных вопросов. Уточняю спокойно, упираясь обеими руками в койку и склоняясь к незнакомке. Девчонка испуганно моргает. Нечленораздельно мычит… Будто вообще впервые меня видит.

— Твоё имя? — делаю ещё попытку разговорить.

— Ф-Фрида, — она начинает дрожать. — Это не галлюцинация? — опять часто моргает. — Ты и правда говоришь…

— Да, — стараюсь придумать что-то успокаивающее, что-то что заставит ужас из этих чёрных глаз исчезнуть, но не могу. Все разумные слова, будто вылетают из головы.

Девчонка смотрит бесконечно долго и очень внимательно. И мне кажется, я её уже не пугаю…

— Ты говоришь по-английски? — уточняю на всякий.

— Нет, — она качает головой. Тёмные пряди падают на лицо и, очевидно, не сознавая что делает, она сдувает их, а потом содрогается телом, явно ощутив, что слишком расслабилась.

— Лео, ты уверен, что не нужно вызвать полицию? — рядом взволнованно шуршит Ди. Помощница склоняется к девушке с другой стороны, и даже гладит по худым, костлявым плечам.

— Уверен, — задумчиво бормочу. — Ей там не помогут, скорее сдадут, если она бежала от проблем. Нужно покормить, у неё озноб от голода. Займёшься?

Ди кивает.

— Тебя сейчас накормят, — успокаивающе бросаю незнакомке по-испански. — Не бойся нас. Мы тебя не обидим, — эти слова ей повторяю часто, даже когда спит, жаль смысл не доходит до адресата.

Она чуть затравленно кивает, переводя взгляд с меня на Ди.

— Я пойду посплю, не пугай её, — на прощание даю напутствие Ди.

— Окей, как хорошо, что она говорит по-испански, а не по-португальски, — хмыкает помощница. — По крайней мере не понадобится переводчик… — улыбается она, укладывая незнакомку обратно в кровать и наливая ей стакан воды.

— Ты просто божий дар, Доротея*, — улыбаюсь и, ловлю на себе взгляд, которым можно убить без оружия.

*Значение имени: Доротея (Dorotea) — Божий дар.

— Всё, иди уже, — нарочито строго выпроваживает меня Ди. — А то на ходу вырубишься, мне ещё и тебя придётся выхаживать, — недовольно качает головой и тёмные волосы мягко пружинят.

— Да-да, мне нужно выспаться… — слушаюсь команды помощницы. Бреду к себе, словно в тумане. Стен давят, и до сих пор перед глазами незнакомка. Её полные, невероятно чувственные губы, роняющие столь непристойные стоны и мольбы. Ещё шёпот, пропитанный пороком и сладкими обещаниями. Её грудь с нагло торчащими сосками. И островок волосиков на лобке, который без стеснения демонстрировала, упрашивая её трахнуть.

Она становится обузой… Я из-за неё — озабоченный маньяк.

Врубаю воду в душе… упираюсь руками в стену и, закрыв глаза, жду облегчения, через прохладные струи, но оно не приходит.

— М-м-м, — скрежещу зубами, и ударяюсь лбом о кафель стены. Ненавижу свою реакцию на больную девчонку! Ненавижу свою ненормальную реакцию на несчастную девчонку.

До трясучки ненавидел, но как бы себя в этом не убеждал, хотел гораздо сильнее. Чтобы не найти спасение, ладонь кладу на член… сжимаю его крепче и провожу по длине, впитывая как мне именно этого не хватает.

Пальцы туго обвивают ствол, ладонь скользит легко через приятную боль. Член пульсирует, внизу живота разрастается ком горячего удовольствия, но оргазма не наступает. И тогда я позволяю памяти опять нарисовать перед глазами образ девчонки. Бессовестно распахнутой. Открытой для меня… Готовой для меня.

— Ну же, — томно шепчет, прогибаясь, чтобы и грудь внимание зацепила. — Тра*ни меня, — и я вколачиваюсь в неё… мысленно… до упора, губами захватывая дерзкий, твёрдый сосок.

— Да, — задыхаюсь от остроты ощущений и кончаю в ладонь, так же неправильно ярко, больно, долгожданно.

Фрида

— Ну что, красотка, я — Ди, — девушка протягивает мне руку и я несмело отвечаю рукопожатием.

Вот теперь я на неё смотрю другими глазами, и Ди создаёт приятное впечатление. Милая, приветливая, дружелюбная. Красивая. Она такая же тёмная, как я.

У неё гладкие блестящие волосы, очень ухоженные, не то, что у меня…

После того, как Он стал давать яд я всё чаще замечала на полу грязной душевой свои волосы. А теперь, по прошествии такого времени на наркотике, в бегах… страшно представить что с ними.

Ди прекрасно говорит по-английски, по крайней мере я не слышу в её речи ужасного акцента, как у тех же псов, но помимо этого у неё чистый испанский, без примеси посторонних наречий. Так говорят сытые люди из Барселоны или Мадрида, жители приморских курортных городков. И я когда-то такой была.

Псы и Он, да и все Его девочки, говорили на консервативном мексиканском наречии. Лишённый изящества, на мой вкус, и полный архаизмов язык не въелся в мой слух и не стал привычен. Я скучала по родному звучанию и хотелось умолять Ди говорить дольше, дольше.

— Фрида, — роняю в надежде, что этого хватит, чтобы девушка продолжила болтать ещё.

Она большегубая, пышная, у неё ярко-голубые глаза — линзы, наверное. Веки обильно накрашены, а щёки по-сытому круглы… и я завидую этой цветущей красоте.

Кошусь на свои изодранные, тощие ноги и хочу реветь.

Рыдать, как маленькая девочка, потому что каких-то полгода назад я с гордостью летела на этих ногах по важным девчачьим делам. Они выглядывали из-за красного шлейфа моего любимого платья и были такими-же крепкими и красивыми, как у Ди.

Теперь — это обтянутые кожей спички, разодранные до крови, до шрамов моими поломанными ногтями в приступе ломки по яду.

— Что бы ты хотела поесть? Тебе нехорошо, я знаю, но, давай, пойдём на кухню! Мы уже убрали капельницы, ты вполне можешь пойти, тут есть… каталка, вот, — не прекращая частит девушка. — Идём? Я приготовлю куриный суп с клёцками. Объядение! — открыто улыбается.

Её говор очень быстрый, бодрый, она будто поёт, при этом активно жестикулирует и… я хочу В ЕЁ тело. Моё — мне надоело!

Хочу быть беззаботной, хочу болтать без умолку и так же живо махать руками.

— Ди — Доротея? — глупо выдаю я, и Ди щерится, как домашний пёс.

— Не говори так. Никогда! Ди! — темпераментности ей не занимать.

Девушка обольстительно улыбается, будто хочет меня закадрить и протягивает руку, а потом бормочет что-то про суп.

Я обессиленно оседаю в кресло-каталку и какое-то время слушаю бездумно болтовню Ди. Смотрю по сторонам и остро понимаю, что этот дом меня словно заманивает — как сладкая конфетка, и это значит только одно: нужно бежать! Не может быть всё так просто! Не могут люди быть так бескорыстны!

Но Ди, продолжая трындычать, как ни в чём не бывало везёт меня на выход. Дом светлый и просторный, в нём всё умеренно и удобно. Я жила в маленьком домике рыбака и комнатка была крошечной, но зато розовой. Тёт во всём какой-то странный взбалмошный стиль и бесконечный простор.

Мебель деревянная, покрашена белым так, что видны прожилки. Вместо паркета белёные доски, шторы из грубого льна, плотные, а вместо тюли крупная сетка.

Я почти не вижу технику, или она хорошо упрятана, но много книжных шкафов и цветов в горшках.

Есть ощущение, что эти двое никак не могут поделить пространство. Где-то женские уголки: клубки со спицами, роман с голыми людьми на обложке, зеркало на столике, косметичка валяется. Где-то мужские: гантеля о которую точно кто-нибудь расшибёт ногу, джойстики от приставки.

Это дом для семьи. Но мне не кажется, что эти двое возлюбленные. Скорее брат с сестрой.

— Ну вот мы и пришли, — точно для маленького и напуганного ребёнка поясняет каждое движение Ди.

Высаживает меня на кухне. Такой же бело-деревянной и просторной. Достаёт из холодильника бульон, курицу, овощи. И я набрасываюсь на сладковатый, слишком пустой и жидкий суп, так будто не ела неделю.

Хотя в сущности так и есть…

Лео

Просыпаюсь без будильника, и это уже хорошо, потому что организм обещал вырубить меня до завтрашнего вечера, но послушно поднимается уже через несколько часов. И толкает меня из постели беспокойство. Оно ж гонит прочь из спальни, как и мысль, что если останусь здесь, пропущу что-то важное.

В этом доме не бывает незнакомцев. Ни женщин, ни мужчин. Никогда!

Я не скрываюсь от закона, нет! Но жизнь подсказала, что прежде, чем идти на контакт, нужно убедиться в его необходимости!

Потому девчонка в этом доме — лишняя! Её тут быть не должно!

А вот Ди рада, будто ей подарили куклу, и я не могу скрывать, что сам сделал этот выбор полностью принимая все риски.

Мне нужно это. Спасённая душа. Одна. Вот эта конкретная…

Первым делом иду в полуподвал, куда свет проникает только из узких окошек, там обустроена “палата” для больной. Останавливаюсь в дверях и смотрю на койку, где лежит Фрида, с очередной капельницей.

Спит!

Кошусь на датчики…

— Ей стало плохо от еды, — упавшим голосом сообщает Ди.

Она сидит в кресле, которое я притащил для удобства. Пол свежевымыт, тихо журчит музыка и даже пахнет кофе. На столе целый кофейник и чашка для меня.

— У неё ломка. И истощение. Она что-то рассказала?

Подхожу к койке, чтобы ближе рассмотреть девчонку.

Она выглядит откровенно плохо. Хуже чем была.

Под глазами синяки, все раны воспалены, тело горит.

Рука Фриды лежит на животе… я касаюсь мякоти на ладони пальцем, будто хочу тронуть ежа, который вот-вот свернётся колючками наружу. Но рука девушки недвижима, будто парализована.

— Ничего, — вздыхает Ди, забираясь в кресло с ногами. — Она просто… молча поела. И, кстати, съела много, а потом это всё… много… очень долго выблёвывала. С небольшими остановками, около часа. Желчью, водой…

— Не разводи сопли, — бурчу, изучая показания монитора. — Не впервые видишь такое.

— Да, но так…

— Ей давали сильный наркотик. ЯД, — киваю, будто прочитал это по лбу Фриды.

— ЯД? — морщит носик Ди.

— Жесткая штука, и ещё хуже с него слезать.

— Метадон? — переиначивает помощница.

— Посмотрим, что будет завтра, — устало киваю. — Может я и ошибаюсь, но не думаю, — возражаю сам себе. — Так работают наркокортелевцы. Они любят это: ЯД и безвольных жертв, которые умрут за дозу. Сами не принимают, это только для вот таких… слабых.

— А свадебное платье?

— Она говорила о том, что её кто-то захотел взять в жёны. Или это была извращенная игра. Ну или… она и правда просто невеста из свадебного кортежа, которая обдолбалась коксом, а потом стала жертвой аварии. Придумала жуткую историю, — задумчиво плутаю в разных версиях. — Но я в это не верю. А ты что скажешь?

— Что это ужасно и отвратительно, — Ди опять морщится, будто впервые слышит о наркотиках, и никогда до сего дня не сталкивалась с жертвами зависимости. — И мне очень её жалко. Только, — Доротея виновато косится на девушку, на меня и тихо добавляет: — не будет ли у нас проблем?

— Будут, Ди… — не собираюсь лгать, — непременно.

— Откуда ты знаешь?

— Интуиция.

Сажусь в ногах койки, места там предостаточно, потому что девчонка едва-ли доросла до метра шестидесяти, и скрестив по-турецки ноги, смотрю на невинное личико.

Девочка привлекательна, почти прекрасна, вот только бы откормить, да румянца на щеках прибавить. На губах…

Таких любят снимать в сериалах в главной роли.

Если Ди — горячая латиноамериканская красотка, то эта — сущая невинность, небесное создание, которое попадает в передряги и смотрит на всех оленьими глазками.

— В тихом омуте — черти водятся, — будто прочитав мои мысли, шепчет Ди и уходит.

Она тоже видит, что Фрида слишком невинно выглядит для истерзанной девушки. Не верится, что эта Дева Мария вчера бесстыдно себя предлагала за дозу, глядя туманными глазами.

— Что же ты натворила?..