Незнакомец из дома напротив

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сначала Рэйф подумал, что ослышался, но нежный взгляд Кэсс не изменился. Кровь заледенела в его жилах. Перехватило дыхание. Его охватила паника. Жениться. Никогда в жизни, думал он, но не мог произнести этого вслух.

Кэсс выглядела такой сладкой и уверенной в своем желании. Уверенной, что он скажет «да». Уверенной, что он – ее мечта, отсутствующее звено ее семьи. Как бы ей вежливо, но твердо отказать? Проблема не в том, что она ему безразлична, а в том, что слишком небезразлична.

Но этого она не поймет. Фактически его доводы маловразумительны и для него самого. Он знал лишь, что их отношения безвозвратно изменятся, если он женится на ней.

– Зачем портить хорошую вещь? – проговорил Рэйф и тут же пожалел о своих словах. Он же знает, почему Кэсс хочет замуж.

Он не отказывается жить с Кэсс. Но брак... этот шаг он делать не хочет. В то же время душа вздрагивала при мысли об одиночестве на всю оставшуюся жизнь. Может быть, удастся убедить Кэсс продолжить их нынешние отношения?

Рэйф честно признавался себе, что не хочет жениться, потому что боится сделать ей хуже. Он знал, что в конце концов превратится в того же эгоистичного ублюдка, который ненамеренно убил собственных родителей и сестру.

В роли любовника у него будет немного обязанностей, и Кэсс не станет рассчитывать на его помощь в воспитании Энди. Не пойдет с ним в церковь. Не будет ожидать от него слов любви, которые он сам не сможет произнести вслух.

От мужей ожидают того, чего нельзя ожидать от любовников. Сейчас он может помочь Кэсс с Энди, когда захочет, но не несет ответственности за мальчика все время. И от любовника не заводят детей. Мысль о собственных детях – его и Кэсс – приводила его в ужас. Почти как любовь Кэсс.

Она встала, поправила сорочку и стала надевать халат. Ей неприятно находиться рядом с ним в прозрачной рубашке. Рэйф обидел ее и сейчас она закрыла свое тело длинным халатом, словно щитом. Не только тело, но и сердце.

Кэсс погасила все свечи и выключила романтическую музыку. Он обидел ее и ничем не может исправить положение, подумал Рэйф. Проклятье, жизнь подстраивает пакости, как только он начинает благодушествовать.

– Черт возьми, Кэсс. Зачем ты заговорила об этом сегодня? Ты же знаешь, как я отношусь к браку. – Он ненавидел себя за то, что ранит ее, но он должен защитить свою независимость.

– Я думала, ты переменил решение.

Рэйф почувствовал себя подлецом. Отчаяние на ее лице разбивало сердце. Слезы блестели в ее карих глазах. Проклятье, за эти глаза он готов пойти в ад.

Кэсс была готова упасть в обморок прямо ему на руки, и он мог обвинять только себя. Ему следовало знать заранее, что в конце концов он нанесет ей удар, но он не может позволить себе создать семью. Не может хоронить еще одного Сантини.

– Не могу, – тихо проговорил он. – Если ты станешь моей женой, Кэсс, и с тобой что-то случится...

Рэйф остановился, не желая признавать то, что он едва ли мог выразить словами. Кэсс сделала к нему шаг и обняла его. Рэйф знал, что ни одна другая женщина не подойдет ему столь совершенно.

Он обругал себя за то, что поддался страсти к этой женщине. Как бы ни хотел, он не имел права касаться ее, целовать ее, любить ее. Это плохо и для нее, и для него. Достойная женщина вправе ожидать брака даже в сумасшедшие девяностые.

Жениться он не хотел ни на Кэсс, ни на любой другой женщине. Она не понимает, каким разрушителем он может быть, сам того не желая.

Пока он не научил Энди чему-нибудь, что она не одобрит. Пока еще не разбил ее сердце и не разрушил ее жизнь. Пока...

– Я не позволю ничему случиться. – У Кэсс наивная уверенность человека, верящего в счастливый конец. Она считает, что, если верить в цель и очень стараться, обязательно достигнешь ее. Но Рэйф больше не верит. Давно не верит.

– Кэсс, черт возьми, это не игрушки. Я виноват в смерти моих родителей и сестры. Я не смогу жить, если подобное случится с тобой и Энди. – Он приподнял ее подбородок. Слезы текли по ее щекам, и он почувствовал, что его душа, разбуженная Кэсс, умирает медленной, мучительной смертью. Он уже нанес удар Кэсс.

– Ты не виноват в смерти родителей, – проговорила она охрипшим от слез голосом.

– Виноват.

– Ты стрелял в них?

– Господи, нет, конечно.

Она ждала, не произнося ни слова. Ее взгляд требовал. Предложение Кэсс сделало ее ранимой – эмоционально обнаженной перед ним, и Рэйф знал, что обязан по крайней мере рассказать ей правду. Но он достаточно себялюбив и не сможет терпеть отвращение в ее глазах.

– Родители погибли в автомобильной катастрофе. Зрение отца ослабло с годами, но упрямый старик отказывался носить очки. Мы никогда не позволяли ему водить ночью, но у Анжелики был концерт, а я опоздал отвезти их. Честно говоря, я забыл о них, и отец сел за руль... Время поджимал®, и он торопился. Не знаю, что случилось. Дорога была мокрой и скользкой...

Он не мог продолжать. Внезапно руки Кэсс обняли его, погладили, сказали, что все будет в порядке.

Но ничего уже не будет в порядке.

– О, Кэсси, ты такая милая. Но ты не понимаешь.

– Дорога была бы мокрой и скользкой, даже если бы повел ты.

– Не мокрая дорога убила их. Я опоздал, потому что был с женщиной. Которую собирался соблазнить, и она наконец сдалась. Я пренебрег обязанностями перед семьей ради собственной похоти.

Рэйф оттолкнул Кэсс. Он чувствовал себя грубым, недостойным этой милой, невинной женщины, стоящей перед ним. Недостойным примером для ее сына. Недостойным быть отцом ее детей. Но, Боже! Именно этого он хочет, именно этого требует его душа – постоянно видеть ее и их ребенка.

– Но сейчас такого не произойдет.

– Нет, черт возьми, может произойти! Я окажусь не в состоянии проконтролировать все, что касается тебя, и, клянусь, случись что с тобой... Я не могу рисковать.

Ее руки упали, и она отступила назад. Потом повернулась к окну и устремила взгляд сквозь кружевные занавески.

– Я не в силах так продолжать. Я люблю тебя. Но наши отношения складываются вопреки всему, во что я верила.

При этих словах он едва не сжал ее в объятиях. Она любит его. Его родители и сестра тоже любили его, но это не спасло их от смерти – в катастрофе, которую мог бы предотвратить, не будь он так себялюбив.

Он не будет рисковать ее жизнью или жизнью Энди или того ребенка, который у них может родиться, живи они вместе. Ее боль быстро залечится. Он заставил себя подойти к ней.

– Тогда зачем же пустила меня в свою постель?

– Я думала... не знаю. Ведь все можно решить.

Ее спокойная вера в справедливость жизни раздражала Рэйфа, потому что он знал, что разрушит эту веру еще до окончания ночи.

– Что за дурацкий, инфантильный взгляд на жизнь, Кэсс? Не бывает счастливого конца. Смерть Карла должна была убедить тебя в этом.

Она вздохнула и отвернулась.

– Ты прав.

– Черт возьми, леди, скажи мне, что мы оставим все как есть, или я немедленно уйду.

– Почему?

– Я не могу больше делать тебе больно. Это разрывает меня на части. – Она открыла рот, чтобы ответить, но Рэйф приложил палец к ее губам. – Я хотел бы измениться, Кэсси, но не могу. Прости.

Она отбросила его руку.

– Нет, это не твоя вина. Я знаю, что наши отношения могут не сложиться, но я должна попробовать. – Ее голос сорвался на последнем слове, и слезы потекли по лицу.

Рэйф почувствовал, что его сердце сейчас разорвется. Он прижал ее к себе.

– О, черт, Кэсс, я все отдам ради тебя.

Она не произнесла ни слова. Просто стояла в его объятиях и молча плакала. Он опустил руки, когда слезы иссякли, и поцеловал ее в макушку.

Нужно бежать. Продать этот проклятый дом, который он только недавно купил. Убраться из ее жизни, чтобы она могла найти себе мужчину, которого заслуживает.

– Прощай, Кэсси.

Рэйф ушел в темноту. Он чувствовал себя обманутым, когда погибли родители. Он чувствовал себя разбитым, когда сестра мучилась две недели перед смертью. Все его молитвы, все обещания не значили ничего. Жизнь – дерьмо.

Кэсс смотрела на фотографию, которую заказала увеличить и вставить в рамку для Рэйфа. Они трое в День благодарения. Ее сестра запечатлела Рэйфа довольным, он улыбался с карточки, словно властелин мира. Кэсс планировала подарить фотографию на Рождество, но сейчас... это лишь болезненное напоминание о том, что могло быть.

Больно видеть Рэйфа, думать о нем, скучать по нему. Злость охватила ее. Не та, что вызывает ярость, а тлеющее раздражение.

Кэсс знала, что, как только пройдет смущение, эта злость станет неконтролируемой. Она не обвиняла Рэйфа. Он предупреждал ее с самого начала. Это ее ошибка. Она питала надежды на то, что он не мог ей дать. Рэйф говорил об этом достаточно часто. Но знание не облегчало ни сердечную боль, ни злость.

– Что-нибудь еще?

Кэсс взглянула на молодого человека и поняла, что стоит перед прилавком и вздыхает.

– Сколько я вам должна?

Она расплатилась и поискала глазами Энди. Они с Джеффом поладили удивительно хорошо, учитывая, что три дня назад подрались. Когда в первый день Кэсс взяла мальчиков, они даже не разговаривали, но скука заставила их подружиться.

Она нашла ребят и повела в соседний бакалейный отдел. Взяв в руки сверток, потянула тележку из длинного ряда и оступилась. Мужчина поддержал ее. Она повернулась, чтобы поблагодарить спасителя, и увидела красивое лицо Рэйфа.

Его мятное дыхание коснулось щеки Кэсс, и воспоминания захлестнули ее. Как он вел себя в ту последнюю ночь, когда она обнажила перед ним душу, а он отверг ее.

Кэсс взглянула в его серые глаза, почувствовала, как ее тело откликается на его близость, и поторопилась отойти.

– Прости, – пробормотала она и дернула ручку тележки, но та не сдвинулась с места. Ей хотелось побыстрее сбежать, пока Энди не заметил их соседа.

– Привет, Рэйф. – Энди скучал по нему последние несколько дней. И шанса поговорить со своим героем, пока рядом новый друг, мальчик упустить не мог.

– Привет, приятель.

Энди вопросительно взглянул на мать. Та кивнула. Она не должна быть грубой.

Кэсс слышала голоса, но не сам разговор. Видеть Рэйфа тяжелее, чем она думала. Она знала, что рана свежа, но, пока не касалась ее, могла забывать о боли.

– Энди, пошли, нам нужно сделать сегодня много покупок. – Она отказалась уступать умоляющему взгляду сына. И почувствовала себя злой мачехой Золушки, безжалостно наказывающей ребенка.

Кэсс дернула тележку – и уронила сверток. Она была готова заплакать. На этой неделе все валится из рук. Кэсс наклонилась, чтобы поднять сверток, и ударилась головой о голову Рэйфа. От боли у нее брызнули слезы из глаз. Этот мужчина разбивает не только сердце.

Рэйф снова поддержал ее, на этот раз за плечо.

– С тобой все в порядке?

– Думаю, да. – Злиться на него можно только издали, но когда он рядом, когда касается ее, ей хотелось помириться. Прижаться к нему и позволить прогнать боль в голове... и в сердце.

Он помог ей подняться и снова наклонился, чтобы взять сверток.

– Что это?

Кэсс почувствовала, как ее лицо заливает краска.

– Ничего.

– Мама, я думал, это наш рождественский подарок для Рэйфа. – Энди искал любой повод, чтобы не уходить.

– Энди, – строго проговорила она. Мальчик обиженно посмотрел на нее, но отошел.

– Я пойду смотреть комиксы. – Он не спрашивал разрешения, и Кэсс знала, что это его возмездие за ее необоснованную злость. Джефф потянулся за Энди, и Кэсс смотрела им вслед, пока они не исчезли.

Она протянула руку за свертком, но Рэйф не отдал его.

– Рэйф, пожалуйста.

– Что это, Кэсс? Что ты приготовила мне к Рождеству? – Его голос как ножом полоснул ее по нервам.

– Уже не имеет значения. Могу я получить его обратно?

– Если не имеет значения, почему мне не посмотреть его? – Упрямо сжатые губы говорили, что он не отступит.

Кэсс пожала плечами. Не первый раз она унижается перед этим мужчиной. Рэйф снял верхний слой бумаги и остановился.

– Давай, давай. Ты не успокоишься, пока не посмотришь, что там.

Он взял рамку в тонкой оберточной бумаге и минуту смотрел на нее. Потом положил бумагу в тележку и снял последнюю обертку. Кэсс глядела под ноги, не желая наблюдать за его лицом, пока он рассматривает ее подарок.

Его резкий выдох заставил Кэсс поднять голову. В его глазах была непереносимая боль.

– Спасибо, Кэсс. Это для меня дороже, чем ты можешь представить.

Кэсс не могла больше терпеть. Он же беспокоится о ней так сильно, так очевидно. Но, черт возьми, если не намерен что-то решить, почему просто не оставит ее одну? Нужно держаться от него подальше.

– Рада, что тебе понравилось, – выпалила она. Не самое удачное, но сейчас она ни о чем не способна думать. – А теперь, с твоего позволения, мне нужно кое-что купить.

– Кэсс, не делай этого.

Она остановилась. Ей тоже ненавистна мысль о бегстве. Неужели он думает, что ей хочется покидать его?

– Не делай что, Рэйф? Не ты ли сказал, что все кончено?

Он тихо выругался, но она услышала.

– Ради Бога, прекрати постоянно ругаться.

Она развернулась и покатила тележку по магазину.

– Мальчики, за мной.

Энди и Джефф вели себя тихо, пока Кэсс бродила по магазину. Когда они купят все необходимое, Рэйфа не будет. Кэсс твердила себе, что не желает больше встречаться с ним. Но знала, что ее душа будет всегда скучать по нему.

Кэсс готова была расплакаться от скопившейся боли. Господи, она никогда не излечится от этой потери. Это хуже смерти Карла, окончательной и бесповоротной. Рэйф по-прежнему живет и дышит, будоража ее несбыточными надеждами.

Была пятница накануне Рождества, и Рэйф еще ни разу со дня смерти сестры не чувствовал себя таким одиноким. Кэсс заставила его пожалеть о своем решении, но Рэйф не сдастся. Если бы пострадал только он, наверняка бы остался. Но он знал, что чем дольше тянутся их отношения, тем больнее будет ей.

Конечно, о такой жене может только мечтать любой нормальный мужчина, но сам он не подпадает под описание примерного мужа. Он слишком много сквернословит, слишком много пьет и ничего не понимает в воспитании детей. Вот он сидит на своем крыльце и потягивает кофе, совсем не такой вкусный, как у Кэсс.

Ее старенький «вольво» задребезжал в конце улицы, и Рэйф сжал в пальцах маленький бумажный пакет. Затем выплеснул остатки кофе в кусты и приказал Тундре лежать.

Рэйф подождал, пока Кэсс выберется из машины, и покинул свой дворик. Медленными, размеренными шагами пересек улицу. Он видел напряжение Кэсс при его приближении.

– Кэсс, – позвал он, когда она шагнула на крыльцо.

Она повернулась, в утреннем свете карие глаза были холодны и непреклонны. Ее злость еще не умерла, и Рэйф отбросил надежду, что Кэсс передумает и вернется к нему, – ложную надежду, которую он таил с тех пор, как увидел фотографию, заказанную для него к Рождеству.

В любом случае это была несбыточная мечта, но он не ожидал, что будет так скучать по ней. Жить без нее – самое трудное дело в его жизни. Ему не хватало ее, ее смеха, ее семьи, ее любви. Потеря его собственной семьи ранила глубоко, но из-за окончательности смерти он не мог надеяться на их возвращение. Теперь же, даже зная, что все бесполезно, не переставал надеяться, что Кэсс передумает.

– Да? – холодно проговорила Кэсс и вся сжалась, словно ожидая от него удара. Уже нанесенного удара, который заставил ее опасаться малейшего его действия. Он старался, но проигнорировал проблемы, которые им вместе следовало понять, прежде чем ложиться в постель. Прежде чем любить ее. Прежде чем допускать в свое сердце.

– Я расписался за этот пакет. – Рэйф вручил ей небольшую бандероль. Его слова звучали неубедительно. Он не сказал, что перехватил почтальона и сам предложил передать бандероль. Жалкое усилие человека, ищущего любой повод, чтобы видеть ее, слышать ее голос.

Она раздумывала. Маленькая ладонь приблизилась к пакету. Рэйф никогда не замечал, как миниатюрны ее руки, но помнил их нежное прикосновение к своему телу. Рэйф тихо выругался, и Кэсс метнула на него строгий взгляд.

– Рафаэль, – произнесла она отработанным материнским тоном. Ее пальчики скользнули по его запястью, и его охватило желание. Рэйф отдернул руку, и то же самое сделала Кэсс.

Пакет полетел на землю. Кэсс посмотрела на Рэйфа, и лед в ее глазах начал таять. Рэйф застонал, заметив, что лед сменился болью. Он не хотел обидеть ее, навредить ей... любить ее.

– Кэсси, – проговорил Рэйф и попытался обнять ее.

Она отступила и зацепила головой рождественский венок, висевший на двери.

– Пожалуйста, не надо, Рэйф.

Он поднял пакет и вручил ей, стараясь не прикасаться. Не сделать ей снова больно.

Потом повернулся, чтобы идти прочь, но был остановлен легким прикосновением к плечу.

– Спасибо, Рэйф.

– Нет проблем, крошка.

Зазвонил телефон, и Кэсс пожала плечами.

– Пока, Кэсс.

Рэйф ушел, чувствуя, что еще от одного взгляда в эти страдающие карие глаза он сломается и предложит жениться, не потому, что хочет этого, а потому, что не перенесет больше ее боли.

Через несколько минут Кэсс вылетела из дома. Рэйф направлялся на утреннюю пробежку и видел, как она прыгнула в машину и умчалась по улице. Что могло заставить ее так спешить?

Двадцать минут спустя Рэйф с Тундрой вернулись домой. Пробежка не помогла, потому что думать он мог только о Кэсс. Почему она так и осталась одна после смерти мужа? Рэйфу хотелось защитить ее от грубых реалий жизни.

Телефон зазвонил, когда он направлялся в душ. Рэйф поднял трубку, прыгая на одной ноге и пытаясь сбросить кроссовку.

– Рэйф, это Айрис, мама Кэсс.

– Да, Айрис? – проговорил он, замирая от ужасных предчувствий.

– Кэсс попала в аварию. Вы можете забрать Энди из школы?

У Рэйфа упало сердце. Кэсс в опасности, ей плохо. Айрис говорит без остановок, и Рэйф едва понимает слова. Пробито легкое... Сломаны ребра... О, дьявол!

– Где она?

– В региональном медицинском центре Орландо.

– Я заберу Энди. Встретимся там.

Рэйф повесил трубку и сунул ноги в стоптанные сандалии, которые держал у двери. О, Боже, не дай ей умереть!