Ничего особенного (СИ)

Глава 3 Часть 1

Вера стояла во дворе Элиного дома с Катей на руках. Девочка заснула, обняв женщину за шею.

Стальное небо нависало над городом, готовое расплющить дома и людей. Тучи сгрудились на горизонте, то и дело раздавались ворчливые раскаты грома.

Вера, стараясь уберечь Катю сама не зная от чего, выставила локоть вперед, на котором лежала голова ребенка и выгнула худую спину, так что сквозь свитер можно было пересчитать все позвонки на ее позвоночнике. Повинуясь материнскому инстинкту, ее тело превратилось в панцирь, внутри которого мирно посапывала трехлетняя девочка.

Глеб вышел во двор, открыл машину, и Вера уложила Катю на заднее сиденье. Женщина с опаской посмотрела на угрожающий край неба, откуда приближался ливень, но садиться в машину не спешила.

Взволновано крутя в руках шапочку ребенка, она спросила:

— Глеб, ты будешь предъявлять права на Катю? Будешь делать тест на отцовство?

Глеб подошел к ней ближе и, стараясь успокоить, взял ее руки в свои ладони.

— Я буду предъявлять права на тебя, — пошутил он, нежно глядя в глаза Веры. — Я давно хотел сказать, что полюбил тебя с первой нашей случайной встречи. Я хочу быть всегда с тобой. Выходи за меня замуж.

Видя, что Вера молчит, он добавил:

— Тем более, видишь, как все устроилось. Будем дочку вместе растить. Ну, а тест… я, конечно же, сделаю. Но, в первую очередь, для того, чтобы свидетельство о рождении поменять. В графе отец у Кати теперь не будет прочерка. Я уверен, что я ее отец.

— Получается, до тех пор, пока Катя не оказалась твоей дочкой, а была просто девочкой из детдома, ты не хотел жениться на мне? А теперь, все так удачно «устроилось»! — передразнила Вера Глеба. — Успокоишь свою совесть, удочеришь ребенка и сразу с мамкой. Будет, кому о ней позаботиться! А в твоей жизни ничего не измениться. Как жил, так и будешь жить!

— Зачем ты так, Вера? Я, прежде всего, люблю тебя и с тобой хочу быть! Разве это плохо, что девочка, которую ты удочерила, оказалась моя дочь?

— Почему же ты не предлагал мне выйти за тебя тогда, когда еще не знал, что она твоя дочь, когда я была беременна? Тогда в кафе? Почему ты не остановил меня, если ты любишь, прежде всего, меня, как ты говоришь? Может тогда все пошло бы по-другому, и наш сын был бы сейчас с нами?! — вырвалось у Веры. Она закрыла рот рукой и отвернулась от Глеба, незаметно смахнув слезу.

Глеб замер на месте. Ему показалось, что очередной удар грома угодил ему прямо в голову. Он сделал шаг к Вере и развернул ее к себе.

— Наш сын?! Ты сказала: «Наш сын?!»

Хлынул ливень, как будто терпение кого-то там наверху закончилось, и он решил остудить их горячие головы.

— Поедем, — сказала Вера, — а то, Катя проснется.

Глеб схватил Веру за плечи обеими руками, затряс и закричал, перебивая шум дождя, бьющего по крыше машины:

— Скажи, Вера! Это нашего сына ты похоронила?!

Вера подняла голову. По лицу Глеба струились потоки воды. «То ли слезы, то ли дождь?» — подумала Вера. Ей хотелось, чтобы это были слезы. Вдруг, сама не ожидая того, она потянулась к нему, упала на грудь и разрыдалась. Глеб стал целовать ее мокрое лицо, глаза, руки. Он, сам сотрясаясь от рыданий, все повторял и повторял слова:

— Прости, прости, прости меня, Верочка! Это я во всем виноват!

Эльку похоронили через неделю. Вера и Глеб взяли на себя все хлопоты и растраты связанные с похоронами. Мать Эли снова ушла в запой, теперь уже, как она считала, с полным правом. Поминки чуть было не превратились в попойку с пьяными слезами и разборками. Глеб с Верой уехали пораньше. Все что могли, они сделали.

Вера вышла на работу к общей радости Татьяны Васильевны и Нонны Павловны. Женщины были счастливы, что Вера ожила, начала больше есть и реже застревала на полпути в своих раздумьях. После работы заезжал Глеб. Вечерняя прогулка с Катей была его. Иногда они гуляли с ребенком вместе с Верой.

Вера чувствовала себя на распутье. С одной стороны, ей хотелось быть с Глебом. С другой, внутри нее оставалась тревога, что-то мешало расслабиться и жить дальше. Ей казалось, что она должна что-то сделать. Она боялась, что пройдет мимо чего-то важного, главного в своей жизни. Но в чем это заключается, Вера понять не могла.

И все же, улыбка чаще стала появляться на ее лице. Глеб с Катей сам превратился в ребенка. Ползал с девочкой по полу. Был и лошадкой, и самолетиком, и собачкой. Катя хохотала, сидя на спине у Глеба, гарцующего по всем комнатам. Она повторяла его походку, заложив руки за спину и, как цапля, выкидывала ноги вперед, стараясь идти широкими шагами. Качала головой из стороны в сторону так же как он, когда Глеб убеждал ребенка, что так делать не надо.

Вера не оставляла Глеба на ночь. Ей казалось, что если они начнут жить одной счастливой семьей, то это будет предательство по отношению к сыну, который лежит сейчас в сырой земле. Она боялась, что новые эмоции, радость семейной жизни вытеснят память о сыне. Горе еще было так свежо и заполняло большую часть ее сердца.

На работе Веру приняли настороженно. Коллеги сочувствовали ее горю, но не знали, как подступиться. Вера держалась, как обычно, ничем не выказывая свои страдания. Когда кто-либо из сотрудников подходил, чтобы выразить соболезнования, Вера быстро говорила: «Спасибо», и переводила разговор на тему работы. Анна Павловна сидела, как цербер, и следила, чтобы никто не лез к начальнице с расспросами.

Отношение Каримова к Вере изменилось не в лучшую сторону. Дело в том, что на ее место менеджера по рекламе на время декрета Веры была принята молодая девушка, которой, видимо, Каримов симпатизировал. Сотрудники отдела рекламы с одной стороны сочувствовали Вере, но с другой — были рады, что она вышла из декрета раньше положенного, так как новая начальница уступала Вере в профессионализме. Каримов, конечно, тоже отдавал себе отчет в этом. Он пытался пристроить новую пассию в другой отдел, но та, видимо, настаивала на этой должности. Каримов начал придираться к Вере по каждому незначительному поводу. Один раз он даже позволил себе отчитать ее на совещании за то, что рекламный отдел, якобы работает медленно и плохо ориентируется на запросы клиентов. Это совершенно не соответствовало тому, что было на самом деле. Все участники совещания с удивлением смотрели на директора. Раньше Каримов всегда ставил Веру в пример. Вера, привыкшая все говорить прямо, дождалась пока тирада начальника закончится, и попросила слова. Каримов раздраженно позволил Вере сказать:

— Дмитрий Иванович! Мне хотелось бы фактического подтверждения Ваших обвинений в адрес нашего отдела. Если можно, назовите, какие конкретно проекты мы задержали и насколько? Кто из клиентов пожаловался, что мы не удовлетворили их запросы?

Вера стояла с непроницаемым лицом и смотрела прямо в глаза Каримову. Дмитрий Иванович хорошо знал этот бесстрашный взгляд. Он бесил его. Большинство сотрудников не выдерживали натиска начальника, замолкали, бегали глазами по полу, переминались с ноги на ногу. Каримов знал, что может нести всякую околесицу, никто не смел возразить ему. С самого начала, когда Вера появилась в их компании, и Каримов, как обычно, решил приударить за хорошенькой девушкой, то получил от Веры прямолинейный отказ. Еще тогда он понял: «С этой бабой — держи ухо востро. Чуть распустишь язык, тут же получишь корректное возражение. И хочется крыть, да нечем». Каримов давно бы уволил ее, да она оказалась хороший профессионал. «Работу найдет. А сам потом будешь локти кусать» — так раньше думал Каримов, но теперь Вера достала его. Нервы уже не те. Да и компания хорошо раскручена, не загнется без Верки. Найдутся другие таланты.

— Я не понял, ты на кого голос повышаешь? С кого отчет требуешь?! — рявкнул Каримов, стукнув папкой с документами по овальному столу, за которым сидели участники совещания так, что все подпрыгнули на своих местах. — Пока я здесь начальник, ты будешь давать мне отчеты, а не с меня требовать! Ишь, какая умная! Не слишком ли я ношусь с тобой? Не переживай, незаменимых у нас нет! Если делает начальник замечание, сиди и молчи, вникай и исправляйся! А не лезь с претензиями! А то быстро окажешься на улице. Поинтересуйся в отделе кадров: сколько километров очередь из классных специалистов к нам в компанию?

В кабинете наступила мертвая тишина. Коллеги смотрели на Веру, все еще стоящую у своего кресла за столом, и боялись дышать.

Вера спокойно собрала свои бумаги в папку, твердо посмотрела на Каримова и отчетливо произнесла:

— Я к себе в кабинет, писать заявление на увольнение.

Она вышла из-за стола, обошла кабинет за спинами замерших сотрудников и направилась к дверям.

— Я тебя еще не отпускал! — крикнул Каримов вслед, но Вера уже была в коридоре.

Как только она закрыла дверь, паника обдала ее горячей волной с головы до пят: «Что я наделала? Потеряла любимую работу. Я же к ней шла много лет. Еще недавно она составляла суть моей жизни. А деньги? Где я найду столь высокооплачиваемую должность? На что Катю поднимать?» Вера подошла к кулеру, налила воды и выпила большими глотками целый стакан. «Надо взять себя в руки, — думала она, — что сделано, то сделано. Я не могу позволить незаслуженно оскорблять ни себя, ни коллег нашего отдела».

Вера пришла в отдел, написала заявление, потом отнесла его в приемную, отдала секретарю директора и снова вернулась на свое рабочее место.

— Коллеги! Прошу минуточку внимания! — сказала Вера, выйдя на середину кабинета. — Я написала заявление на увольнение. У Вас скоро будет новый руководитель. Я не знаю, попросит ли меня Каримов отрабатывать две недели или уволит с завтрашнего дня, поэтому хочу от души поблагодарить всех без исключения за высокопрофессиональную и оперативную работу. Мне было с Вами комфортно. Надеюсь и Вам со мной. Если, была несправедлива к кому-то — простите и, как говориться, не поминайте лихом.

Все замерли. Иосиф бросился к Вере.

— Да что случилось?! — искренне взволнованно прокричал он. — Мы Вас не отпускаем, Вера Ильинична! Мы еле дождались, когда Вы выйдете из декрета, а теперь вон, как повернулось. Пожалуйста, может, Вы еще передумаете? Нам другой руководитель не нужен!

— Спасибо, Иосиф, мне приятно. Но я уже все решила. Мое заявление у секретаря.

Вера вернулась за свой стол и погрузилась в компьютер.

— Ну, так и мне здесь больше делать нечего, — в сердцах сказала Анна Павловна. — Пора на пенсию.

Женщина вытянула чистый лист и стала писать заявление. Вера быстро посмотрела на нее и опустила глаза в документы, лежащие перед ней, боясь, что слезы побегут по щекам.

Каримов не стал держать Веру две недели и уволил на следующий день.

Вера ехала домой и думала: «Как быстро изменились мои жизненные установки и планы. Если бы год назад мне сказали, что я добровольно откажусь от любимой работы, я бы высмеяла его. Если бы кто-то предположил, что я захочу иметь ребенка, я бы ответила ему, что вряд ли когда-нибудь это случиться. Что и без детей можно прожить гармоничную жизнь. За один год все поменялось. Конечно, я жалею о потере работы. Я же всю жизнь мечтала заниматься рекламой. Но это теперь для меня не конец света, как раньше. У меня есть Катя, мама и няня. Ничего, как-нибудь прорвемся. А еще, — Вера улыбнулась, — у меня есть Глеб».

Дома Вера объявила, что уволилась. Татьяна Васильевна, как всегда заплакала и стала расспрашивать дочь, что явилось причиной такого скоропалительного решения. Но Вере не хотелось снова вспоминать неприятные моменты. Она поставила на стол торт, который купила по дороге домой и сказала:

— Давайте отметим мое увольнение.

— Боже, Верочка, ты ли это?! — всплеснула руками мама. — Я думала, ты будешь сильно переживать. Ведь для тебя работа всегда была на первом месте!

— Я и так переживаю, — ответила Вера, сажая к себе на колени Катю. — Только приоритеты немного поменялись. На первом месте теперь вот кто, — сказала она и поцеловала Катю в щечку. — А на втором — ты мама и няня, и…

— Глеб? — подсказала радостная Нонна Павловна.

Вера смутилась и спросила:

— Ну, так что? Поставил кто-нибудь чайник?

Нонна Павловна схватила чайник и стала наливать в него воду. Вера разрезала торт.

Татьяна Васильевна снова всплакнула:

— А как же ты жить будешь без зарплаты? За квартиру платить. Катюшке много чего надо. Да и сама еще молодая. Моя пенсия, конечно, в твоем распоряжении, но она же крохотная. Сама знаешь. На все не хватит.

Нонна Павловна включила чайник и повернулась к Вере:

— Извините, что лезу. Верочка, мне можешь не платить. Я и так буду помогать, если не прогоните. Ты теперь дома. Может, скажешь: «Не нуждаюсь в Ваших услугах». А я так к Вам привязалась. Не гоните, ладно?

— Дорогие мои! — сказала Вера со слезами на глазах. — Какое это счастье иметь семью. За остальное не волнуйтесь. Найду работу. Меня и раньше другие фирмы переманивали. Я не пошла, патриотка была своей компании. Сейчас меня уже ничего не держит. Не беспокойтесь, без куска хлеба не останемся.

В дверь позвонили.

— Глеб! — вскрикнула Нонна Павловна, которая его особенно любила. Она побежала открывать дверь.

Глеб вбежал на кухню, даже не сняв плащ в прихожей, и обеспокоенно уставился на Веру:

— Я только что узнал! Ты как?

— Нормально, — спокойно ответила Вера. — Мой руки и иди за стол. Мы увольнение отмечаем.

На лице Глеба отразилась вся гамма эмоций от волнения и удивления до радости. Он быстро разделся в прихожей, метнулся в ванную и вернулся за стол. Вера положила ему большой кусок торта и налила чай.

Нонна Павловна взяла Катюшку у Веры и, подмигнув Татьяне Васильевне, усиленно намекая, что нужно оставить молодых наедине, потому что та уже подперла щеку рукой и устроилась слушать их разговор, сказала:

— Пойдемте, Татьяна Васильевна, Катюшку соберем на прогулку. Да и сами пройдемся по свежему воздуху.

Татьяна Васильевна поняла намек, нехотя сползла со стола, и последовала в комнату за няней.

Глеб отодвинул чашку с чаем, взял руку Веры и, глядя ей в глаза, произнес:

— Я отделяюсь от Каримова, и снова буду работать самостоятельно. А тебя беру к себе менеджером по рекламе. Согласна?

— Ты уже все решил без меня? — спросила Вера, включая свою гордыню.

Глеб ласково посмотрел на Веру, но твердо добавил:

— Позволь, Верочка, решения, касающиеся бизнеса, я буду принимать сам. Вера сначала обидчиво вскинула на него глаза, но руку не убрала. Потом поразмыслив, что вообще-то это мужской поступок, она нежно посмотрела на него и ответила: «Я согласна!»

Глеб, выдохнул, чувствуя, что был на волоске от новой ссоры и, ловя хорошее настроение Веры, предложил:

— А замуж? Замуж согласна?

— Согласна, — сказала Вера и засмеялась.

Без долгих предисловий, как только зашел в кабинет к Каримову, Глеб сказал:

— Я разрываю контракт и снова становлюсь самостоятельной фирмой. Надеюсь, Вы помните, Дмитрий Иванович, что в нашем договоре предусмотрена возможность немотивированного одностороннего отказа от дальнейшего сотрудничества. Вот уведомление об одностороннем расторжении договора. Я готов выплатить штраф за немотивированное расторжение. Я отделяюсь от Вас, Дмитрий Иванович.

Глеб предчувствовал, что будут трудности, но реакцию, которая последовала за его словами, он не ожидал.

Каримов вскочил со своего места и двинулся широкими шагами в сторону Глеба. Казалось, он ударит его. Но, не доходя метра, все же взял себя в руки, резко остановился. На его хитром лице появилась вымученная улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

— Позвольте узнать, Глеб Сергеевич, чем вызвано Ваше неожиданное решение? — сладко пропел Каримов, едва сдерживая себя, чтобы не вцепиться в Глеба.

— Я еще раз повторяю, что имею права в соответствии с условиями договора на немотивированное расторжение. Я бы не хотел посвящать, кого бы то ни было в свои личные планы.

— Что там посвящать! — вдруг вскочил и забегал по кабинету Дмитрий Иванович. — Интересы бизнеса на бабу променял, идиот! Не переживай, мне все доложили! Из-за Верки уходишь? Вот сучка! Я давно заметил, как она млеет на совещаниях в твоем присутствии.

В два прыжка Глеб оказался перед Каримовым. Тот не успел сообразить, что происходит и увернуться, как кулак Глеба влетел ему прямо в нос. Дмитрий Иванович от неожиданности не удержался на ногах и рухнул рядом со своим столом.

— Я пришлю уведомление о расторжении почтой. Не затягивай с подписью, а то никаких отступных не получишь! Глеб развернулся и вышел из кабинета, даже не взглянув на сидящего на полу босса, вытирающего кровь носовым платком.

Каримов медленно поднялся, бешено пнул ногой стул, прошел на свое место, взял телефон и вызвал к себе начальника охраны.

Павел Николаевич Волков служил у Каримова со дня основания компании. Их связывали дела, мягко говоря, неодобряемые законом. Павел имел за спиной две ходки по пять лет в места не столь отдаленные. Каримов отмазывал его не раз, а так, набралось бы больше. Волков был жесток и на расправу скор. Вырос он в достаточно обеспеченной семье. Отец работал дальнобойщиком, а мать бухгалтером. Отец подолгу находился в рейсе. Мать погуливала. Пашка замечал, возвращаясь поздно с улицы, что в комнате матери слышен приглушенный разговор, пахнет вином и сигаретами. Он знал, что мама не курит. «Значит, опять кого-то притащила!» — негодовал он про себя, но выдать ее отцу не мог. Пашка знал, что отец очень любит маму.

Однажды случилась беда. Отец вернулся из рейса раньше времени без предупреждения, хотел сюрприз сделать. Застал мать с любовником. Ножом зарезал обоих, а потом повесился. Павел в один миг стал сиротой, озлобился и на мать, и на отца, что оставили его одного на пороге жизни. Ему тогда исполнилось семнадцать лет. Школу заканчивал. Приехала бабушка, стала жить с ним. Добрая женщина пыталась Пашку отогреть своей заботой и любовью, но он уже закаменел, ожесточился и наплевал на свою жизнь.

В институт поступать не стал, школу еле закончил, хотя раньше учился неплохо. Пошел было в колледж на автослесаря, да связался там с дружками. Воровать начал. Так угодил на зону в первый раз. Вышел. Недолго погулял, снова сел. Машину с другом угнали. После второй ходки совсем заматерел, озлобился на весь белый свет. Тут его Каримов и заманил в свои сети. Платил хорошо, но и дела подкидывал, не каждый бы взялся.

Дмитрий Иванович сразу решил не выпускать из рук перспективный филиал Глеба, а тут еще вот как события повернулись. «Ничего, — думал он, — нужно избавиться от него, пока договор в силе!»

Когда Волков вошел в кабинет к Каримову и увидел, что лицо начальника разбито, он сразу понял, что тут мокрое дело намечается.

— Слушай внимательно, Волк. Знаешь директора филиала Глеба Сергеевича Свиридова?

— Ну!

— Так вот, сегодня по дороге домой он попадет в аварию, столкнется например, с КАМАЗом и погибнет. Понятно тебе? Давай пулей! Время на организацию мероприятия мало. Проследи за ним. Он должен быть сейчас у себя в фирме. Организуй все и к нему. Жди, когда выезжать будет. Дашь своему человеку сигнал. Ну да, что мне тебя учить. Сам все знаешь. Как там Серый, здесь еще? Не отъехал на Севера?

— Нет, — буркнул Волков. — Может, хотя бы до завтра дашь время, Каримыч? Боюсь Серый под кайфом. Надо бы заранее предупредить его.

— Мне какая разница под кайфом, под коксом? Что он машину не сможет вести? Сказано сегодня, значит сегодня! Выполняй живо!

— Есть, — Павел развернулся и тяжелыми шагами вышел из кабинета.

Глеб позвонил Вере, как только закончился разговор с Каримовым.

— Все, Верочка! Я сказал твоему бывшему начальнику, что больше с ним не работаю. Я оставил ему уведомление о расторжении договора и еще продублировал по почте, на всякий случай.

— И как он отреагировал? — спросила Вера, удивившись, что Глеб так оперативно сработал.

— Ну, конечно, был не очень счастлив, даже пытался оскорблять. Пришлось немного проучить, — засмеялся Глеб.

— Ты что, ударил его? — испугалась Вера.

— Ничего до свадьбы заживет! Хотя, до нашей вряд ли успеет. Ты готова в ЗАГС? Надеюсь, не забыла, о чем мы вчера договаривались? В шестнадцать часов я за тобой заеду.

— Не забыла, — улыбнулась Вера. — Все-таки зря ты так с Каримовым. Он человек мстительный, так тебе это не оставит. Будь осторожней!

— Верочка, милая моя, если ты будешь моей женой, мне никто не страшен! Я теперь знаешь, какой сильный? Я теперь сам кого хочешь съем. Как там Катюшка? Гулять ходили?

— Ходили. В футбол играли на полянке. Что за девочка? Все игры, мальчишеские: то в машинки ей надо, то в футбол!

— Ясное дело! Моя дочка! — засмеялся Глеб. — Ну, хорошо, любимая, поработаю еще немного и приеду за тобой. Целую!

— И я тебя!

— Что ты меня? — упрямо повторил Глеб.

— Целую, — тихо сказала Вера и положила трубку.

Она прижалась спиной к стене и стояла, глядя через окно на улицу, не замечая, что улыбается и плачет одновременно. «Какая я счастливая, — думала Вера. — Как я люблю его! И он меня любит. Разве это не счастье? И не надо стесняться счастья. Наш сынок смотрит на нас с небес и радуется. Как же я раньше этого не чувствовала, не знала?»

Вера посмотрела на часы. Стрелки сошлись вместе, как влюбленные, прильнув друг к другу. «Двенадцать. Через четыре часа мы будем жених и невеста, — подумала она. — Сегодня оставлю его ночевать у себя». При этой мысли Вера почувствовала сладкую истому. Ее молодое тело встрепенулось и ожило, вспомнив их безумную первую встречу в бассейне. «Уже скоро, — сказала она себе, — я снова буду в его объятьях!»