НИИ ядерной магии. Том 3

Глава 19

Яркая вспышка ослепила и дезориентировала Фиму. Она потеряла равновесие и вскрикнула от ощущения падения, но всего через секунду её ноги вновь коснулись твёрдой земли, а глаза перестало слепить. Она упёрлась руками в колени и перевела дыхание. Ощущения были неприятными – будто уселась в первый вагончик на американских горках, вскарабкалась на самую высокую точку – от страха кажется, что выше облаков и гор – и в самый неожиданный момент сиганула вниз.

Когда сердце успокоилось, а дыхание восстановилась, Фима оглянулась по сторонам. Она по-прежнему была в лесу. Вот только не в том же самом, откуда пришла. Был день – о том говорили сразу семь солнц, занявших на небосводе все позиции от восхода до заката. Смотреть на небо было практически невозможно – от яркости глаза тут же начинали слезиться. Поляна, на которой Фима очутилась, была вся в цвету. Десятки видов растений пёстрым ковром покрывали всё вокруг, а вдоль кромки росли цветущие персиковые и вишнёвые деревья. Вдалеке виднелись высокие белоснежные шапки черёмухи. Аромат стоял такой сильный и едкий, что было сложно дышать. Хотелось проветрить, сбавить обороты. Сладость залепляла ноздри и ползла в лёгкие, от неё першило в горле.

Огненный столб тоже был на месте, но теперь он казался кротким, нежным. Пламя не обжигало и не издавало ни единого звука, будто всё своё буйство выплёскивало на той стороне, что была Фиме родной.

– Наконец-то, принцесса, – послышался мелодичный женский голосок.

Фима оглянулась в поисках говорившей и никого не увидела. Тогда она обошла огненную колонну по кругу, но таинственная собеседница по-прежнему оставалась невидимой. Фима сердито нахмурилась, но вдруг кто-то постучал пальцем ей на плечу. Девушка подпрыгнула на месте от неожиданности и резко обернулась – и вновь никого не увидела.

– Какая же ты милая всё-таки! – собеседница рассмеялась. Смех её разлился по воздуху подобно бодрому весеннему ручью, что проложил себе путь через оледеневшие сугробы. На какое-то мгновение от неё даже повеяло свежим ветерком и стало легче дышать.

Фима вновь обернулась на голос и остолбенела:

– Ты!

– Я, – Хытр улыбнулась одновременно хитро и невинно.

Фима терялась между желаниями убраться отсюда как можно скорее и броситься на хрустальную юную леди с кулаками. Всё внутри неё клокотало от старых и свежих ран, хотелось дать сдачи и доказать, что с ней нельзя поступать так, как духи это делали. Высказать, что даже духи не имеют никакого права играться с людьми ни чтобы заглушить свою скуку, ни по какой-то другой причине. Но она сдержалась. В конце концов, что могла она одна, без сил и плана, сделать против всемогущих духов, против самой магии? Ей оставалось лишь с ненавистью сверлить Хытр взглядом, поражаясь внутренне тому, что они вновь встретились так скоро. Безусловно, она знала, что у духов есть коллективное сознание и на самом деле все они едины, как большая система сообщающихся сосудов. Но не представляла, что это может выражаться в таком вот виде.

– Что, вашу маму и там, и тут показывают? – она хмыкнула и скрестила руки на груди.

– Конечно, – Хытр ничто не смутило. Её хрустальное лицо переливалось в свете множества солнц. – Одна нога там, другая тут.

Дух озорно рассмеялась собственной шутке, а потом вдруг с тихим хлопком растворилась в воздухе. Через мгновение она очутилась за спиной Фимы. Навалившись всем телом, обняла девушку за плечи и прижалась щекой к её щеке:

– До чего же ты милая, – щебетала она. – Хорошенькая и способная. А дар как вкусно пахнет, Бог и боги, так бы и съела тебя, девочка!

– Но ты же не будешь этого делать? – с лёгкой опаской спросила Фима.

– Нет-нет, Фи-моч-ка, – Хытр произносила её имя по слогам, смакуя каждый звук. – Не без твоего желания уж точно.

Фима терпеливо ждала, пока дух заговорит о Ритуале и предстоящей сделке, но та лишь порхала вокруг неё и разглядывала то с одной, то с другой стороны. Иногда Хытр касалась её волос, иногда прижималась к шее или плечам и вдыхала запах. Казалось, она любуется результатами чьего-то огромного труда, плавясь от восхищения. Фима не выдержала и сказала:

– Я хочу пожертвовать…

– Ой-ой, подожди! – Хытр прижала палец к её губам и зашипела прямо в лицо. – Не так скоро, дай насладиться моментом. Куда ты так спешишь?

– Я бы не хотела это всё затягивать. В отличие от тебя, мне момент наслаждения никакого не доставляет.

Фима дрогнула внутренне, но не внешне. Глубоко в душе ей страшно было дерзить Хытр, она понятия не имела, как духи могут на это отреагировать. Но собиралась это выяснить.

– Зато мне доставляет, – промурлыкала Хытр и провела хрустальным пальчиком по щеке девушки.

– Я хочу внести пожертвование и завершишь Ритуал.

– Ну и зачем ты так? – Хытр вся всколыхнулась и приняла человеческий облик. К некоторой благодарности Фимы, она прикрылась длинной струящейся тканью, похожей на римскую тогу.

– Зачем я как?

Фима старалась звучать равнодушно или даже смиренно, но не перегибать при этом палку. Ей не хотелось показывать, как сильно Хытр на пару с Александром ранили её, но и переигрывать не было смысла.

– Совсем не хочешь узнать меня поближе? Правда, совсем-совсем?

– Я не так представляла эту встречу – честно сказала Фима. – Хочу провести Ритуал. И всё.

Хытр сморщила хорошенький носик:

– А что если я скажу, что Ритуал – это не просто поговорить и разойтись? Расстроишься?

– Смотря что ещё нужно.

Дух ухватила Фиму за шлёвки на поясе и притянула к себе ближе:

– Нужно обменяться. Всяким разным. Не только ценной для тебя вещью и магией, но ещё и энергией друг друга, чувствами, историями. Вся суть Ритуала – в единении, юная ведьма Арифметика. Или ты не хочешь единения со мной?

– С тобой – не очень-то, – сдавленно ответила Фима, мягко снимая её руки со своей одежды.

На мгновение лицо Хытр потемнело, верхняя губа презрительно дёрнулась. Но затем дух тряхнула головой и вновь облачилась в свой лучезарный образ лесной нимфы. Она вздохнула, глядя себе под ноги, и практически пропела:

– Жаль, но могу тебя понять.

– Спасибо.

Фиме хотелось говорить совсем другие вещи, но приходилось сдерживаться хотя бы из чувства самосохранения. Хытр же продолжала с самым невинным видом ковырять мыском аккуратненьких туфелек землю и надувать губки:

– А ведь я спасла тебя в тот раз, когда ты родилась. Сама видела, заклинание твоих родителей всё в дырах было и едва дышало. Пришлось исправить его прямо в процессе, чтобы вернуть твою душу в тело.

Она подняла взгляд и пытливо уставилась на Фиму. Эмоции сменялись на её лице, и понадобилось время, чтобы девушка собралась с мыслями для ответа:

– Спасибо.

Ей по-прежнему хотелось бросаться обвинениями, выплеснуть на духа боль из-за потери родителей и заставить ответить за все последовавшие смерти. Но, если отринуть эмоции и горечь потери, Фима действительно испытывала благодарность. Неподдельную и невыдуманную. Ей нравилось жить. Она была признательна за то, что когда-то магия в своей совокупности позволила её родителям совершить то, что они совершили. В большей или меньшей степени они понимали, на что идут, и это – их ответственности, а не Фимы. Как и всё то, что случилось позже. Она же была просто рада принять дар жизни и сумела отринуть все пылкие и тёмные эмоции, чтобы сказать слова признательности искренне.

– Моя ты чудесная девочка, – Хытр расплылась в широкой улыбке, будто прочитала её мысли и проследила за всем сложным потоком чувств. – Пожалуйста. У меня было много сомнений в тот момент, но сейчас гляжу на тебя и совершенно не жалею.

Фима молчала. Она очень надеялась, что на этом обмен любезностями закончится, и они перейдут, наконец, к делу. Хытр её желаний не разделяла:

– Удивительная история получилась с твоим другом, конечно, – продолжила она с невинным выражением лица. – Никто не верил, что он справится. Но оловянный солдатик оказался поистине стойким.

– Я бы не хотела это обсуждать.

– Почему же?

– Ты и так знаешь почему, – процедила Фима сквозь зубы.

– На самом деле, – Хытр удивлённо на неё уставилась и засмеялась, – понятия не имею. Я далека от ваших человеческих чувств, Фи-моч-ка.

– Была бы далека – ничего из этого бы не устраивала, – парировала та.

– Не устроила бы что?

– Этот цирк с конями, Хытр! Бога и богов ради, можем мы перейти к Ритуалу? Пожалуйста!

Хытр ответила более жёстко, чем раньше:

– Мы уже в нём.

Фима, готовая выпалить ещё что-то не очень лестное, подавилась словами.

– Ты ничего не хочешь мне отдать, – хмуро сказала Хытр, скрестив руки под грудью. – Ничем не хочешь делиться. Не пускаешь внутрь и говоришь со мной как с врагом. Чего же ты ждёшь в обмен на такое отношение?

– Неправда. Я готова меняться, и мне есть что предложить.

Хытр скептично подняла бровь:

– И ты думаешь, что твоё предложение мне понравится?

Фима пожала плечами:

– Это не чувства и эмоции, а я подозреваю, что тебе хочется наесться именно ими, но тоже весьма ценная вещь.

–Ну что за умная ведьма, – её хорошенькие пухлые губки растянулись в улыбке, не предвещающей ничего хорошего. – И что же это?

– Мой дар. Забирай мой дар.

По лицу Хытр пробежала внезапная тень: все её черты на мгновение заострились, кожа потемнела, между бровями пролегла морщина. Но, как и прежде, всего через секунду она вернула себе самообладание, а вместе с тем и светлый мягкий образ.

– Ничего себе, – она присвистнула, – это действительно очень много. Ты уверена?

– Конечно.

– Но твой дар уникален, в текущем и следующем десятилетиях ты единственная его обладательница.

– Тем ценнее он, не так ли?

Хытр поджала губы и пытливо всмотрелась в лицо Фимы:

– Ты ищешь способ стать сильнее сына магии? Признавайся.

Фима фыркнула:

– Я не стану сильнее Красибора, даже если принесу жертву, равносильную той, что была у него. Я не дура, и понимаю, что моё тело не справится с таким наполнением.

– Ц-ц. Умная юная ведьмочка, – Хытр наклонила голову и слегка нахмурилась. – Но зачем тогда? Твоя жертва тоже велика, и тело всё равно не выдержит всей силы, что была бы за него достойной наградой.

– Мне хватит столько, сколько выдержу.

– Выбери пожертвование, которое будет равносильным этому. Дар – жертва слишком большая, я не могу её принять.

– Спасибо за заботу, милая Хытр, – Фима слегка улыбнулась. – Но я не буду торговаться. Забирай мой дар.

– Повторяю: я не приму его. Магия, которую должна буду дать в обмен, убьёт тебя, девочка.

– Дай сколько не убьёт.

Дух молчала. Она сжала губы в тонкую линию и мрачнела с каждой секундой. Наконец, проговорила грубым, низким голосом, вгрызаясь в воздух каждым словом:

– Выбери. Другую. Жертву.

Внутренне Фима ликовала, и едва сдержалась, чтобы не выдать чувств. Вместо этого она сложила брови домиком, надула губы и плаксиво сказала:

– Но мне больше нечего дать, – она развела руками, – мой дар – это самое ценное, что у меня есть.

Фима наблюдала за реакцией Хытр и старалась дышать как можно ровнее.

«Александр был прав, – думала она. – Они не могут забрать дар, даже если предложить». Фима напрягла память, в деталях вспоминая их предпоследнюю встречу. О последней думать не хотелось. Но тогда, в саду Бологовых, он упомянул ещё два ограничения: духи не примут в жертву других колдуна или ведьму, а также не смогут взять то, что человек не захочет отдать сам. И Фима собиралась воспользоваться этим знанием на полную катушку.

Решение пожертвовать даром она приняла намного раньше, а позже лишь укреплялась в этой мысли. Она подготовилась, постаралась предугадать варианты развития событий и сделала заготовки на каждый из них. Фима была готова сделать один отчаянный прыжок, разыграть единственную карту, что была припрятана у неё в рукаве. Но когда Александр рассказал о том, что знал, она решила, что ещё побадается. Получится выйти победительницей из патовой ситуации, в которой она оказалась, – здорово. Но ей будет достаточно даже просто не оказаться проигравшей.

Хытр, оставаясь мрачной и напряжённой, сделала шаг ей навстречу. Затем другой.

– Я не возьму твой дар, девочка, – сказала она сурово. – Выбери другую жертву.

Фима попятилась, чтобы сохранить расстояние между ними. Намеренно изобразив дрожь в голосе, она сказала:

– Мне больше нечего предложить.

– А ты подумай.

– Хытр, я хочу силы, – затараторила Фима. – Я же знаю, что если предложу какую-то ерунду, то и сил будет три капли. А я хочу много, по-настоящему много силы. Чтобы не позорить тётушку, не позорить Батю Каракулина. Чтобы быть равной Красибору.

– Сыну магии ты равной никогда не будешь, – прошипела Хытр, снова сокращая дистанцию.

– Не буду, но слабой я ему точно не понравлюсь.

– А что, очень хочется нравиться сыну магии? – Хытр озорно улыбнулась.

– Конечно. Особенно теперь, после того, как ты, ну, сама понимаешь.

Лицо Хытр вдруг посветлело, она вновь стала похожа на фею.

– Ах да, я же практически забрала у тебя Са-шень-ку. Он такой чудесный, ты не представляешь! – она несколько раз подпрыгнула на месте, хлопая в ладоши. – Такой страстный и искренний.

Фима ухватилась за услышанное:

– Ты удивишься, но представляю, – буркнула Фима и пнула мыском камешек. – Погоди, так если ты его у меня забрала, чем не жертва?

Хытр перестала прыгать и изумлённо посмотрела на неё. Через секунду она запрокинула голову и звонко рассмеялась. Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Она сказала с совершенно серьёзным лицом:

– То его жертва была, не твоя.

– Но ты только что извинялась за то, что забрала его у меня. Не наоборот.

Дух цокнула языком:

– Ц-ц, да, перед ним я не извинялась. Перед ним я раздевалась.

Она с удовольствием отметила, как дрогнула Фимина щека и сжались кулаки.

– Так значит я пострадавшая сторона настолько же, насколько и он. Вот тебе и жертва, – стояла на своём Фима. Она знала, что так это не работает, и хотела вывести духа из равновесия, посильнее раскачать её и заставить показать своё истинное лицо. Страх и даже благоговение перед худом никуда не делось, но Фима осмелела и была готова рисковать.

– Плохая жертва, – Хытр пожала плечами.

– Чем?

– Всем, Фи-моч-ка, всем. Не ты её давала, не ты изъявляла волю и готовность. Не бывает в Ритуале жертв два в одном, это не шампунь.

Фима поджала губы, делая вид, что она обиделась. Развела руками:

– Ну ладно, твоя взяла. Но, как уже говорила, мне больше тебе нечего предложить.

– Есть, конечно.

– Сама чего-то хочешь?

– А то ж, – Хытр улыбнулась, и на секунду острые клыки блеснули в ярком свете. Почти сразу зубы её вновь стали самыми обычными – разве что даже чересчур ровными и белыми.

– Говори.

– В твоей очаровательной человеческой груди, – Хытр вдруг оказалась совсем близко от Фимы и больно ткнула её, – бьются очень сильные и вкусные чувства. Я хочу их.

Фима отшатнулась, не ожидая такого напора, но на ногах устояла. Она с нарочитой невинностью захлопала ресницами, глядя на духа:

– Ты хочешь мои чувства?

– Именно так, девочка, – Хытр сладко-сладко улыбнулась и облизала нижнюю губу.

Выглядела она так, будто не ела по меньшей мере пару суток, и вдруг перед ней оказалась только что приготовленная на гриле курица, сочащаяся соком и маслом.

– Так разве можно?

– Можно.

Фима шумно сглотнула, надула щёки и, сложив губы трубочкой, медленно его выдохнула. Это заняло несколько секунд, и она видела, как лицо Хытр буквально меняется с каждой из них. Казалось, дух нервничает, и это заставляло нервничать саму Фиму. Она не могла представить, что может вызвать такое воодушевление и нетерпение у бессмертной вечной магии. И чуйка подсказывала, что признак это из рук вон плохой.

– Но тогда же я их перестану испытывать?

– Конечно.

Фима закусила губу и с сомнением посмотрела на Хытр. Чуть поморщившись, спросила:

– И какие именно ты хочешь?

Хытр расплылась в победной улыбке. Она грациозно махнула руками в воздухе, будто танцевала изысканный балетный номер, и прощебетала:

– Я очень ревнива, и мне не нравится, что кто-то ещё кроме меня любит моего Са-шень-ку.

Сказав это, она резко повернулась к Фиме, проверяя её реакцию. Возмутится ли? Разозлится? Или, может, расплачется? Но Фима лишь подняла одну бровь и, скрестив руки на груди, постучала указательным пальцем по локтю:

– Ты хочешь забрать мои чувства к Саше? Серьёзно?

– Да.

– Нет.

Хытр рисовала в воздухе узоры и раскрыла рот, готовясь сказать что-то, но вдруг замерла, когда до неё дошёл смысл сказанного. На мгновение она снова вздёрнула верхнюю губу, будто почувствовала неприятный запах, но тут же засияла хрустальным изяществом:

– Почему, девочка моя? Я знаю, что тебе больно. Я чувствую отклик всех моих детей среди ведовского народа, и с уверенностью могу сказать тебе, что это конец. Между ним и тобой. Только вот он будет счастлив со мной, – на этих словах она погладила свои бёдра и живот, на лице отразилось наслаждение. – А ты счастлива не будешь. Я хочу помочь, милая Фи-моч-ка.

– Почему это я буду несчастна?

– Ох, какой сладкий глупый котёночек, – Хытр коротко рассмеялась, будто глядя на маленького ребёнка, который сделал что-то нелепое, но до жути милое. – Разве стала ты счастливей с момента, как он тебя оттолкнул?

– Ну от тоски не умерла, как видишь, – Фима пожала плечами, создавая образ равнодушия.

– И только лишь потому что встретила сына магии, не так ли?

Фима, окончательно осмелев, закатила глаза:

– Да кроме мужиков тоже есть радости в жизни. Не смотри на меня так, ты просто не пробовала кушать гребешок прямо в море, сбрызнув его соевым соусом, вот где радость. Любовь приходит и уходит…

– … а еда остаётся? – Хытр скептически улыбнулась.

– Я у себя остаюсь.

Хытр мрачнела, ей не нравилось, что разговор так затягивается. Она вновь потребовала:

– Отдай мне эти чувства, и Ритуал будет завершён наилучшим для тебя образом, девочка.

– Не хочу.

– Я дам тебе много сил. Столько, что другие будут называть тебя дочерью магии.

Фима отрицательно покачала головой и рефлекторно сделала шаг назад, опасаясь, что Хытр просто напросто нападёт на неё за отказ. Та действительно не вызывала чувства безопасности. Она теряла терпение намного быстрее, чем Фима ожидала.

– Сама заберу, – отрезала Хытр.

– Не заберёшь.

Хытр изумлённо подняла брови и наморщила прехорошенький носик:

– Хочешь проверить?

Не видя смысла и дальше держать козырь в рукаве, Фима сказала:

– А что тут проверять? Я знаю, что ты можешь забрать только то, что я отдам добровольно. Вот тут я говорю «нет».

В действительности соблазн согласиться был. Огромный. Казалось, забери Хытр эти чувства, что уже будто начали отравлять Фиму изнутри, и жизнь станет намного проще. Она попробует построить новые отношения, а нет – так отправится на катере в море, а после – в НИИ, где её проект по-прежнему простаивал и очень ждал хозяйку. Но идею пойти лёгким путём Фима быстро отогнала – слишком подозрительно, на её взгляд, вела себя Хытр. И давать ей то, что она практически вымогала, не хотелось.

Фима видела, что Хытр была в раздумьях, и не могла даже представить, что творится у неё в голове. Хотя бы потому что не была уверена, что у духа мыслительный процесс работал так же, как у людей. Если верить тому, что Фима (а с ней и весь ведовской народ) знала о духах, Хытр сейчас была здесь с ней, и в то же время – была везде. Текла магическими потоками через плодородную почву, обнимала морской водой кораллы на морском дне, шелестела бризом среди сосен. Она была с каждым, кто использовал сейчас магию, с каждым, кто сделать это только собирался. Она была в лёгких колдунов, которые начитывали заклинания, и на кончиках пальцев ведьм, которые готовили особенные отвары и набивали птичьими костями свои мешочки с проклятьями. Она и по венам Фимы бежала, и питала через землю её тело, медленно, но постоянно наполняя её саму магией. И от того особенно смущало Фиму, что Хытр глядела на неё хмуро, будто решая, отбирать ли что хочет силой или продолжать уговаривать. Только сейчас юная ведьма задумалась о том, откуда вообще могли взяться правила, о которых ей рассказал Александр? Кто мог запретить духам убивать колдунов или забирать что-то без спроса? Разве не они придумали для ведовского народа все правила, которым те слепо и безропотно подничяются?

– Твоя взяла, – медленно, проговорила Хытр. Мелодичность в её голосе постепенно менялась на скрип. – Силой я забрать не смогу. Но ты же не думаешь, что я так просто всё оставлю?

Она улыбнулась, и улыбка эта была пугающей, поскольку всё остальное её лицо оставалось неподвижным. Фима вдохнула поглубже и обвела взглядом окружающий её пейзаж в поисках укрытия. Она понимала, что с большой долей вероятности это было довольно бессмысленно – это даже не её привычный мир, и всё тут, судя по всему, было настолько пропитано магией, что дёргаться было по меньше мере глупо. И всё равно, стоило краем глаза уловить быстрое движение духа, Фима резко отскочила в сторону и побежала в сторону деревьев.

Это было как раз кстати: после того, как Хытр коротко дёрнула указательным пальцем в сторону Фимы, трава, которой поросла вся полянка, заструилась ввысь, став ростом с человека. Она утратила былую шелковистость и стала жёсткой, как осока. Поросль зашелестела и, пока Фима бежала к укрытию, наносила острыми краями порезы по всем открытым участкам её тела. По одному такие ранки приносили только дискомфорт и досаду, но когда они сыпятся десятками на руки, шею и лицо – вызывают настоящую боль. Фима как могла закрыла лицо, но всё равно ежесекундно чувствовала, как новые и новые порезы рассекают кожу.

Добравшись до кромки леса, она перестала слышать шелест травы, но всё равно продолжила бежать, надеясь оказаться от Хытр как можно дальше. Если бы сейчас она могла прислушаться к разумной своей части, обязательно учла бы и то, что Хытр по-прежнему находится сразу везде, и вряд ли хоть где-то можно от неё скрыться; и то, что ничто не помешает духу взрастить такую же осоку или что похуже в любой другой зоне леса. Но её разумная часть была задавлена частью животной. Бравада улетучилась, как и дерзкое желание обмануть духа и гнуть свою линию.

Спустя несколько минут этой панической гонки Фима всё же остановилась. Она резко, запуганно оглянулась. Никого не увидев, облокотилась на ствол цветущей черёмухи и заскулила, глядя на собственные руки. Тыльная сторона ладоней превратилась в одну большую рану: порезы уже начали сочиться кровью, и сейчас было похоже, что она надела красные перчатки. Боль была острая и заставляла руки пульсировать. Фима облизнула пересохшие губы, и тут же ощутила металлический привкус на языке – лицо тоже было исполосовано. Ни один из порезов при этом не был достаточно глубоким, чтобы нанести ей настоящий вред.

«Напугать меня хочет, – подумала Фима, судорожно хлопая по карманам в поисках салфеток или чего-то ещё, чем можно протереть порезы, – не убить».

Постепенно паника отступала, хотя страх как таковой никуда не делся – он сидел слишком глубоко, переплетённый растерянностью и непониманием происходящего. Одна и та же мысль билась в её голове, но не выходила во вне. Будто запертая канарейка, она трепетала в глубине сознания, теряя силы от каждого столкновения со всем, что Фима знала с детства и что принимала на веру как неоспоримые факты.

«С Хытр что-то не так», – вертелось на языке, но продлить размышления не удавалось.

Раздался голос духа. Он зазвучал не из-за спины, а наоборот спереди, будто всё это время Фима бежала не прочь, а к ней навстречу.

– Долго не набегаешься, Фи-моч-ка, – дух говорила почти нежно.

– Ну уж сколько побегаю, – прошептала та, не ожидая, что Хытр её услышит.

Однако дух ответила:

– Но зачем оттягивать неизбежное?

– Возьми что-то другое! – крикнула Фима, вспомнив об изначальной цели их встречи. – Хочешь, отдам мой дом? Я очень его ценю. Очень!

– Знаю, что избу свою любишь, – протянула Хытр. Вдалеке показался огненный столб. – Да только мне её не надо.

– Тогда, – Фима судорожно соображала, – гримуар? В нём все заклинания, которые я придумала.

– Предложение интересное, – Хытр цокнула языком, – эта вещь действительно ценная, тем более, что я могла бы обязать тебя не переписывать хранимые в нём тексты…

– Хорошо, я согласна! По рукам?

Огненный столб становился ближе, Фима видела, как он на глазах увеличивается в размерах, будто подползает к ней. Или она сама подбирается к полянке, хотя не делала ни шага.

«Была бы хоть какая сила у меня, – думала Фима. – Даже на „Дублия животь“ не хватит. Бесы!»

Обидней всего было чувствовать, что буквально всё вокруг неё пропитано магией, каждый листик, каждая пылинка сочится силой – и нельзя использовать ни одну из них.

«Разве что…»

Фима резко опустилась на землю и уселась по-турецки. Она стянула рюкзак и пальтишко, устроила и то, и то на коленях. Из рюкзака трясущимися и всё ещё кровоточащими руками достала швейные принадлежности. То и дело поглядывая в сторону приближающегося ритуального огня, с четвёртой попытки вдела нитку в иголку и затянула неаккуратный узел на нитке ярко-жёлтого цвета. Сделала несколько грубых, хаотичных стежков.

«Не отступлю, – твердила она себе мысленно. – Смогу. Всё смогу, бесы дери!»

Через минуту стежки уже превратились в соцветие мать-и-мачехи. Оно было неаккуратным и пропитанным нервозностью, но Фима погладила его со всей любовью, которую могла сейчас проявить. На нитки попали капли крови. Какое-то время они безобразно уродовали цветок, но затем вдруг пропали – мать-и-мачеха впитала их, будто губка. Фима удивлённо ахнула и снова испачкала цветочек кровью – всё повторилось.

«А это уже хороший знак!»

Она зажмурилась, прислушиваясь к себе: к тому, как тело отыскивает магию в самом факте её, Фиминого, существования. Не сразу, но всё же она ощутила, как сила, что сочилась в земле под ней, изменила своё направление и медленно, тягуче потекла по венам. Это чувство опьяняло. В голове помутнело, мысли сначала спутались, а потом будто вовсе исчезли. Фима ощутила, что порезы на её теле затягиваются сами собой – неприятная пульсирующая боль осталась лишь в её голове, спровоцированная пережитым стрессом. Хытр удалось напугать её по-настоящему, и Фима всерьёз подумала, что переборщила и попыталась слопать кусок больше, чем могла бы прожевать. Но спустя ещё минуту или две даже эти чувства ушли, оставив голову ясной.

Фима открыла глаза и улыбнулась, видя, как нитки и иголки пляшут над её пальто. Плотная ткань расцветала десятками цветов и и всполохов, на глазах юной ведьмы сам собой вырастал целый сад, который ей предстояло носить на плечах.

Беглый взгляд вперёд – огненный столб уже совсем близко, и даже можно было разглядеть силуэт Хытр, ожидавшую её. Трава приняла свой изначальный вид и доходила Хытр почти до колен. Фима вновь перевела взгляд на творившееся перед ней волшебство – пальто было почти завершено. Воротник пылал, а на плечах, будто эполеты, выросли листья папоротника. Девушка вновь мысленно изумилась тому, какой магия может быть тёплой и красивой. И какой в то же время может быть пугающей и жадной до крови. Любой, кто хотел иметь силу на кончиках пальцев, должен был принимать магию в обеих её ипостасях. И Фима это делала, вкладывая всю свою любовь – сейчас и каждый иной день своей жизни.

Когда нитки, скрутившись в тугие клубочки, сами по себе спрятались у неё в рюкзаке, девушка поднялась и расправила пальто. Дыхание перехватило от красоты, что увидела. Фима надеялась успеть вышить маленький оберег для себя и хоть немного напитать его силой из окружения, но магия преподнесла для неё самый потрясающий подарок, что она видела когда-либо видела. Фима надела пальто и даже вскрикнула от того, сколько силы пронзило её кожу и мышцы. До новой встречи с Хытр у неё была ещё всего минута, и Фима использовала её для того, чтобы прислушаться к своему подарку. Закрыв глаза, она впитывала звуки, шёпот, что окружали её. Когда она открыла их вновь и встретилась с Хытр взглядами, мысли в её голове перестали биться пойманными птицами. Всё прояснилось. Она впервые так откровенно ощутила, что магия любит её. Любит всем своим естеством.

Фима открыла глаза с громким «Ха!». Она явственно ощущала, что тело наполнено магией – и её намного, намного больше, чем было когда-либо ранее.

– Ну так как, Фи-моч-ка, что скажешь? – замурлыкала Хытр.

Она стояла рядом с огненным столбом, лениво разглядывая свои ногти.

– Скажу «сильник».

Фима выполнила нужный пас рукой, и Хытр едва успела скрестить перед лицом руки для защиты. Мгновенно появившийся перед ней щит сделал своё дело и не дал удару коснуться хозяйки, но всё равно дух сдвинулась на несколько метров, оставив в земле глубокие следы от ног.

– Мой Ритуал завершён, – сказала Фима, направляясь к огненному столбу.

– Нет, пока я не сказала, – Хытр зарычала и, оскалившись, направилась к Фиме.

Та уже тянулась к огню, когда он просто напросто пропал. Хытр повторила низким голосом:

– Нет, пока я не сказала.