Ночной зверёк

5 глава

— На том древнем языке, от которого произошел современный язык нашего народа слово «Амти» означало «море», — сказал Шацар, голос его не был ласковым или наставляющим. Он как будто бы припомнил интересный факт и произносил его в пустой комнате, для себя самого, чтобы убедиться в звучании собственного голоса.

— Красиво, правда? — спросила Амти.

Его теплая рука на ее колене чуть сжалась, но он не ответил. Пальцы скользнули вниз, и Шацар подтянул сползший с нее белый чулок. Амти приподнялась, и они оба замерли, когда Амти почти коснулась носом кончика его носа. Она закрыла глаза, но знала, что его глаза остаются открытыми.

Когда Амти подтянулась к пуговицам его рубашки, он мотнул головой — едва заметное движение, но Амти уловила его всем телом, оно, казалось, мутно отдалось внизу живота. Кажется, они были в ее комнате, но Амти стала забывать свою комнату. Все было неясно, неопределимо.

Амти опустила руку вниз и расстегнула молнию на его брюках, скользнула пальцами под белье, вытаскивая его член. Он был большой и твердый, и Амти провела рукой по всей его длине. Ее обгрызенные ногти, она обнаружила, были покрыты потрескавшимся золотым лаком. Ей стало стыдно.

— Золотой — цвет смерти, — сказала она. — И мертвых. Солнце — мертвец, каждое утро встающий заново.

— Неправда. Солнце — вечно. А вот луна пребывает в становлении, а значит подвластна всеобщему закону рождения и смерти.

Он говорил спокойно, но глаза его были опасными. И Амти поняла — у него глаза мертвеца. Потому они и меняют свой цвет, подвластные небу, как все мертвое. В этот момент пальцы Шацара сомкнулись на ее запястье, сильно и грубо, он дернул ее за собой, откинувшись на кровати. Теперь он лежал, а Амти сидела на нем и заглядывала в его беспощадные, прекрасные глаза. Они не целовались, хотя Амти чувствовала, что Шацар хочет ее. Идеологически было не совсем правильно, чтобы он кого-то хотел.

Идеологически было совсем неправильно, чтобы она его хотела. Лучше бы она хотела его убить. Ах да, этого Амти тоже желала. Амти снова коснулась его члена, облизнула губы. Внутри нее было жарко и влажно, в глубине ее тела что-то больно сводило от возбуждения. Амти трогала его еще некоторое время, а потом Шацар резко взял ее за бедра, приподнял, будто она была для него легкой, как ребенок. Амти вцепилась в его запястья, движение ее можно было воспринять двояко — как останавливающее и как побуждающее. Когда Шацар оказался в ней, Амти вскрикнула, на глазах выступили слезы, хотя боли она не почувствовала. Но прежде, чем произошло что-либо еще, сон прервался. С пару секунд Амти, почти проснувшись, негодовала, что не получит свою законную дозу сексуального удовлетворения, а потом очутилась вдруг в шкуре Аштара.

Стала Аштаром. Она вдруг оказалась в прокуренном баре и вдохнула дым дешевой, тонкой сигаретки.

По телевизору крутили матч между сборной командой провинции и Столицей. Аштар лениво наблюдал за перемещением мячика. Все происходящее на экране оставляло его равнодушным, но на экран он смотрел с бессмысленной внимательностью кошки. В грязном стакане, пахнущим сотней других коктейлей, плескался недопитый виски с газировкой. Аштар потягивал его через трубочку. Спортбары не интересовали его, однако они были полны пьяных идиотов, у которых можно было украсть бумажник действуя достаточно осторожно. В каменных джунглях, среди одинаковых панельных домов и унылых заведений, в которых тоска утоляется только алкоголем, Аштар был охотником, азартным и ловким.

Одежда на нем была дорогая и модная, но вся она была краденная. Бесконечными черными ночами Аштар срезал с нее бирки с ценниками и развешивал по их с Эли комнатушке. Ему нравилось думать, что он дорого стоит. Или, по крайней мере, нравилось делать вид, что он дорого стоит.

В конце концов, Аштар был зол и беден, в нем должно было быть хоть что-то по-настоящему красивое. В бесконечных дворах, окружавших Аштара, он был единственным на чем стоило задерживать взгляд. Так Аштару, по крайней мере, казалось. А что у него было, кроме этого святого убеждения, заменившего ему идеалы, мечты и молитвы?

Виски и газировка горчили водкой, от которой, наверняка не промыли стакан. Аштар затушил сигарету в пепельнице. Вентилятор как раз в тот момент завершил свой очередной оборот и струя воздуха подняла в воздух пепел, который показался Аштару чудными снежинками. Он рассеянно улыбнулся, а потом снова перевел взгляд на экран.

Краем уха он слушал беседу парней за столом слева. Аштар понимал, что они были еще не совсем в кондиции, недостаточно пьяны. Крепко сбитые, молодые и злые, как собаки, с ними стоило быть осторожным. Аштар не ходил в один и тот же бар два раза, не нарывался сам, старался не попадаться, словом, делал все, чтобы сохранить свои зубы и жизнь на помойке цивилизации. Но что-то в нем, тайное, в чем он даже сам себе признаться не хотел, больше всего на свете желало нарваться на пулю из травматического пистолета или нож. В то время Аштар ненавидел свою жизнь, и то, чего он никогда бы не сказал даже Эли, находило свое отражение в его действиях. Иногда Аштар был намеренно неаккуратен, иногда он не смотрел по сторонам переходя дорогу, а иногда он выбирал самые отмороженные компании, переполненные пьяным скотом. Все это не было невнимательностью или небрежностью, Аштар вполне осознавал, что делает, но перестать не мог. Сколь бы разумно он ни пытался себя вести, его тянуло в заплеванные бары, где за воровство могли просто забить до смерти.

Была ли такая смерть лучше тюремного заключения за укрывательство маленькой Инкарни? Аштар не знал. Мыслей о смерти он себе не позволял, конечно, больше из тщеславия, Аштар считал себя сильным и смелым, способным выжить где угодно.

Это было не совсем так.

Но что было куда страшнее — в то время Аштар не так уж и хотел выжить где угодно и любой ценой, хоть и убеждал себя в этом. Когда его окликнули:

— Эй, педик! — Аштар только закурил новую сигарету и помахал рукой компании за столом.

— Какие-то вы злые, — сказал Аштар. — От этого цвет лица портится и мыслительные способности снижаются.

Сигарета горчила, как и коктейль. Да, в те времена все горчило.

— Я тебя помню, — рявкнул парень за столом. Здоровый блондин с неправильный прикусом, Аштар скривился, посмотрев на него.

— Спасибо, — сказал Аштар. — Хотя это странно.

Блондин издал несколько булькающих ругательств, потом повернулся к друзья и сказал громко:

— Этот педик украл у меня бумажник. Думаешь я тебя не видел, а?

— Думаю, это я тебя не видел, иначе я бы сюда не пришел, — ответил Аштар, вместо того, чтобы сказать, что вовсе это и не он, и что за огульные обвинения, и если его с кем-то спутали, то сейчас он позовет менеджера бара, пока здесь не начался скандал. И вообще — игра идет. Словом все правильные, нужные слова пришли Аштару на ум. Только он их не сказал.

Одним движением, по-собачьи быстрым, а оттого смазанным, парень подскочил к Аштару, развернул его к себе за плечо и сдернул со стула.

— Там было десять штук, мудак, — рявкнул он. — Десять штук!

— Ты так убиваешься, как будто это вся твоя зарплата, — мурлыкнул Аштар, за что тут же получил по уху и посреди звона, окружившего мир, услышал собственный голос. — У меня нет твоих денег! Я таких денег в руках не держал! По крайней мере, в последнее время!

Мир продолжал звенеть, будто кто-то ударил в колокол, и Аштара поволокли на улицу. Бармен и посетители проводили его заинтересованными взглядами и, отчасти, это доставило Аштару удовольствие.

Его выкинули в теплую, летнюю ночь. В баре все еще шумели люди, продолжалась жизнь, а на улице было тихо и отчетливо пахло мусором. Аштара толкнули на асфальт, и он больно ударился коленками. Впрочем, вряд ли это была бы его последняя травма на сегодня.

Аштар посмотрел на блондина и троих его друзей, будто сошедших с обложек сериалов про дворовых бандитов. Все они были выше его, больше его и, наверное, обладали опытом в драке с ним несравнимым.

Аштар попытался подняться, но очередной удар, он даже не понял от кого, пришелся в живот, заставив его отказаться от таких самоуверенных начинаний.

— Друзья, — сказал Аштар. — Давайте обсудим то, что происходит как взрослые люди?

— А мы как обсуждаем? — спросил блондин. — Ты меня обокрал!

Человек, который решил его побить не был ублюдком, не был каким-нибудь Инкарни, он был бедным парнем с окраин, для которого эти деньги многое значили. Но не меньше они значили и для Аштара. Все было справедливо, кроме жизни.

Следующий удар пришелся под ребра, и Аштар снова не понял, от кого из друзей блондина он получил пинок. А потом Аштар мог и не прикладывать сознательных усилий к анализу, потому что удары посыпались со всех сторон. Страшно не было, было просто очень больно, и отчасти эта боль была целебной. Будто Аштар таким образом чувствовал что-то важное внутри, что затекло и почти не ощущалось обычно.

Липкий, как кровь, текущая изо рта, страх Аштар почувствовал, когда один из парней взял валявшуюся рядом с мусорным контейнером арматурину. Аштар представил, как этот железный прут пробивает ему череп, и как все внутри замирает навсегда, и пропадает вместе со всем, чем был когда-то Аштар. Страх был неосознанный, инстинктивный. Он усилился, когда арматурина прошлась по его ребрам и хруст показался ему оглушительным.

Все было по-настоящему, никаких игрушек. Следующий удар мог разбить ему голову. Сердце билось в груди быстро-быстро, а вкус крови во рту почти перестал ощущаться.

А потом ушла боль.

Из сна Амти выдернула Эли. Она схватила ее за руку и почти рывком поставила на ноги.

— Не спать, — сказала Эли. Амти вздохнула и с тоской посмотрела на койку Эли, с которой ее так неистово сдернули. Вокруг царила суета, все собирались, и Амти решила немного вздремнуть, пока вокруг все неопределенно. Она надеялась, что к тому времени, как проснется, все станет более или менее понятно. Не стало.

— Куда мы едем? — спросила она у Эли.

— В пригород. Адрамаут и Мескете звонили отцу Шайху, он сказал, что в его квартирах мы можем задерживаться не больше, чем на сутки, как и договаривались.

— Вот падла, да? — спросил Шайху.

— Не могу так говорить о твоем отце.

— Но он обещал дать денег, — сказал Неселим. — Это его несколько извиняет.

Амти зевнула, потом посмотрела на Аштара. Он паковал их с Эли дорожную сумку. Интересно, подумала Амти, то, что она видела — правда или нет. И кто все-таки Аштар? Его порок мог быть связан как с клептоманией, так и с отсутствием инстинкта самосохранения.

Адрамаут хлопнул в ладоши, сказал:

— Итак, родные и близкие. Мы собираемся, пока сюда не приехали люди Шацара с бульдозерами. Прощайтесь с нашей милой Ямой! И как можно быстрее! Мы едем в провинцию, к одному надежному человеку. Постараемся не задерживаться там надолго, чтобы не подвергать нашего невольного соучастника опасности. Для начала мы закупим продовольствие и то, что может понадобиться нам. Мелькарт, Мескете и я поедем за оружием. Шайху встретится с отцом, заберет у него деньги и вторую машину. А Неселим, Эли, Амти и Аштар купят все, что нам нужно по этому списку.

Адрамаут протянул листок Неселиму. Он был вырван из блокнота Амти, и она не выдержала:

— Эй! Это была чужая вещь!

— Чужих вещей тут нет, как и чужого горя, и чужих детей, — сказал Адрамаут. Листок был исписан мелким почерком Мескете. Она указывала обычные вещи: еду, воду, лекарства, веревки и фонари, спички и зажигалки, фляжки, лопату и прочие предметы, важные для выживания. Все на случай, если им придется скрываться в лесах, видимо. Но в конце списка стоял пункт, который Амти взволновал.

Мескете написала: Зеркала. Столько, чтобы мы могли заставить ими стену в небольшой комнате.

Шайху спросил:

— А мне можно тоже с ними в магазин?

— Нет, ты их потом заберешь оттуда на машине. Как они, по-твоему, потащат столько вещей?

— Но Мескете! Почему?

— Ты бесполезный.

— И подозрительный, — сказал Адрамаут.

— И не очень умный, — добавила Мескете.

— Но мы все равно тебя любим, — прощебетал Адрамаут. — А теперь отдавайте нам свои вещи, мы погрузим их в машину и поедем за боеприпасами.

Адрамаут назвал место встречи на выезде из города, и Эли записала координаты у Амти на руке.

— Ах, малыши, мы бы с радостью отправились с вами, но нам в приличные места хода нет, — сказал Адрамаут, впрочем, без особенной грусти. Амти знала, что самое занудное и долгое дело досталось им. А ведь был еще Шайху, который вполне мог потеряться и оставить их в магазине навсегда.

Словом, задание у них было не то чтобы приятное. Но Эли и Аштар радовались.

— Только представьте, — сказал Аштар. — Сколько прекрасных вещей только и ждут нас!

— Косметика! — сказала Эли.

— Ее нет в списке, — ответил Неселим.

— Она есть в моем личном списке, этого достаточно.

Они покидали Яму навсегда. Осознание это пришло к Амти неожиданно. Яма, какая ни есть, была для них домом. И Амти успела полюбить ее, так и не поняв этого, пока не пришлось уезжать.

Амти смотрела, как Адрамаут прощается с Апсу. Апсу смотрела на него своими нежными, темными, оленьими глазами и прядала ухом.

— Убей как можно больше Псов Мира, — сказал он Апсу. — Прости меня, пожалуйста. Вот такая вот я крыса.

Адрамаут скормил ей банку тушенки, и она вылизала ее дочиста.

— Держись тут, милая.

— Адрамаут, — сказала Мескете. Голос ее был еще более резким, чем обычно. — Нет времени.

— Да. Конечно.

Они обменялись такими взглядами, что это заставило Амти тут же отвести глаза, подхватить свою сумку и двинуться вперед. То, что они делали внушало им страх, они боялись за кого-то, боялись сильно и вряд ли объектом их волнений была Апсу.

Выбравшись наружу, Амти снова оглянулась. Заброшенный завод в нежном, предрассветном свечении неба казался красивее, чем он есть. Зачем Шацару дворец здесь? Будь они в фильме, у Амти или у кого-нибудь еще из ее несчастной семьи был бы ответ. Они сумели бы сложить два и два и получить идеальное решение. Ведь все могло быть так просто и под самым их носом могли разворачиваться события, которые они были в силах остановить.

Но Амти и остальные не были героями фильма, вообще не были героями. У них едва хватало сил на то, чтобы выживать в этом мире. Они делали, что могли, но все, что они могли было простым и понятным. У них не хватало ни сил, ни времени думать о сложных вещах. Если решение не было очевидным, если ответ не был на поверхности, они не могли до него добраться — у них не было ничего чтобы узнать, что задумал Шацар.

А ведь они могли упускать самые важные вещи.

Амти думала об этом, пока они с Эли, Аштаром и Неселимом ехали в утренней электричке. Где-то внутри Амти грыз червячок сомнения, но она не понимала, в чем именно сомневается. Все было спутано и сонно, электрические провода летели над розовеющим небом, и Амти наблюдала за их течением. До центра ехать было около получаса, и Амти с наслаждением потягивалась, сидя на скамье. Стоять эти полчаса было бы намного хуже. Амти посматривала на стоящих со скрытым превосходством. Они с грохотом проносились по мосту, и за окном отливала бриллиантом блестящая гладь реки. Ее широкий рукав устремлялся вдаль и таял где-то на горизонте. Эли сидела рядом, у окна, иногда она подавалась вперед, загораживая Амти обзор и дышала на стекло, а потом рисовала пальцем сердечко. В центре сердечка всегда была буква «Э». Амти взяла ее за руку и сжала ее пальцы. Эли с готовностью ответила на это прикосновение, улыбнулась то ли отражению Амти в окне, то ли своему собственному.

Сонные люди зевали, некоторые читали книжки в мягком переплете, а кто-то пялился на своих попутчиков бессмысленно и бесцельно, раздражая окружающих. Неожиданно Аштар легонько ткнул носком ботинка Эли, сказал:

— Дура.

В ответ Эли пнула его ощутимо и, наверняка, довольно болезненно.

— Сам, — коротко сказала она, не считая нужным пояснять свою мысль дальше. Хорошо, подумала Амти, когда есть брат или сестра. Это все-таки родные люди. Она улыбнулась Аштару, и он подмигнул ей. Его красивое лицо приобрело на секунду мальчишеское выражение, но вскоре сладкая, кошачья улыбка к нему вернулась.

Эли достала из кармана жвачку и вместо того, чтобы отправить в рот пластинку, оторвала кусок и вставила Амти между зубов.

— Не улыбайся так, — сказала она. — Глупо выглядишь.

Неселим вздохнул. Перспектива провести день с ними явно мало радовала его. Он поправил очки и Амти подумала, как один и тот же жест выходит у них таким непохожим. Когда это делал Неселим, казалось, эксперт готов, наконец, вынести суждение, изучив все данные. Руки Неселима были затянуты в перчатки, и Амти вспомнила треск, с которым вчера Шацар пробил хитиновые пластинки таракана.

— Господа, — сказал он. — Полагаю, мы должны несколько иначе оценить данное нам задание. Я не потерплю разброда и шатания в магазине. Никто от меня не отходит, никто не проявляет лишней инициативы…

Под лишней инициативой Неселим, как Амти поняла, подразумевал воровство.

— Мы должны быть быстры и точны. Кроме того, мы не должны разделяться. Время драгоценно.

— Вот ты зануда, — сказала Эли.

— По-моему, все правильно.

— Да, все очкарики такие, — добавила Эли.

— Ты не воспринимаешь происходящее достаточно серьезно. За тобой я буду следить отдельно. Мы должны безо всяких приключений закупиться всем, что нужно для дня рождения.

— Какого… — начала было Эли, но Амти толкнула ее локтем.

— Я с тобой согласна.

— Предательница, — буркнула Эли.

К тому времени, как они доехали до центра, электричка была уже переполнена, как и чаша терпения Неселима. Они вышли на станции, названной именем Шацара. Амти сразу увидела, каким призывным алым сияет вывеска гипермаркета «Золотые Врата». Амти еще помнила время, когда большие магазины удивляли ее и восхищали. Очень долгое время после Войны страна жила в бедности, и когда, наконец, появились магазины, где есть все и для всех, никто не мог в это поверить. Амти расплакалась, когда в первый раз, ей было двенадцать, увидела один только отдел для художников в гипермаркете. Там были краски и одни только они занимали целую полку. Всех цветов, которые Амти могла себе представить, блестящие, в палетках и в тюбиках, дешевые и дорогие — их было так много, что изобилие вызвало у Амти панику. Тогда она ушла ни с чем, так и не смогла решить, чего ей больше хочется.

А на день рожденья папа подарил ей пять наборов красок.

Когда они зашли, и шум людей, решивших посвятить свой выходной день потреблению, нахлынул на них, Аштар приобнял Эли и Амти, встал между ними.

— Я отправляюсь на охоту, котятки. Есть пожелания?

И Амти, вспомнив свой сон, поняла, что это значит.

— Мне нужна подводка для глаз, — сказала Эли. А Амти добавила:

— Новый блокнот для рисования. Спасибо.

— Аштар, ты никуда не отправляешься, — сказал Неселим. — Мы же договорились — не разделяемся.

Они вступили на эскалатор, Неселим был позади них.

— Мы не договорились, — сказал Аштар.

— Ты просто не слушал.

— Неправда, я все время очень внимательно тебя слушаю. Встретимся на первом этаже! В отделе зеркал! Пока-пока!

А потом Аштар одним быстрым, кошачьим движением перемахнул через перила, оказываясь на другой стороне. Теперь эскалатор увозил его вниз, и он насвистывал что-то.

Неселим подался было за ним, но вместо него схватил какого-то здорового мужика.

— Извините, — сказал он, и был одарен взглядом столь суровым, что Амти стало Неселима жалко.

— План, тем не менее, не изменился, — сказал Неселим, когда они оказались на втором этаже. Амти посмотрела вниз, Аштара уже не было видно.

Помолчав, Неселим добавил:

— В остальном.

Эли хихикнула, и Амти шикнула на нее. Они отправились в отдел продуктов, где упаковки с разными сладостями и конфетами блестели и сияли, одним своим видом возбуждая аппетит.

Амти и Эли проходили между полками с сияющими сладостями, и Эли сказала:

— Вот это вкуснятина, — она повертела в руках шоколадный батончик в ярко-оранжевой обертке, а потом добавила уже менее уверенно. — Наверное.

Неселим цокнул языком:

— Дети забыли, какие бывают сладости. До чего мы дожили.

Он взял у Эли из рук батончик, кинул в коляску, а потом отправил следом еще с полдесятка его товарищей с соседних полок, хотя Мескете разрешение на сладости не давала.

— Думаю, денег у нас хватит. А потом и отец Шайху внесет свою лепту, — сказал он. — Кроме того, если я вам куплю вам шоколад, вы его не украдете.

— Ага, — сказала Эли. — Спасибо, Неселим.

Когда он прошел дальше, Эли ловко запихнула в рукав пару леденцов.

— Неселим же сказал не воровать! — зашептала Амти.

— Он сказал про шоколадки! А это конфеты. Совсем разные вещи.

— Но зачем? Это же опасно! Ради двух леденцов! Эли!

— Это говорит мне девчонка с перчаткой Шацара в сумке.

— Тихо! — зашипела Амти, к ее щекам прилил жар смущения. — Кроме того, я ее не крала. Он сам ее выбросил!

— Но она же чужая, — заявила Эли. Переспорить ее было нельзя просто потому, что Эли никогда не давала себе труд понять, о чем идет спор. Это делало ее непобедимой.

Они бродили под лампами, испускающими резкий свет, в котором все цвета становились еще ярче и сочнее. Амти поняла, что страшно скучает без вредной и вкусной еды. Ей хотелось сгребать пакеты с чипсами и покрытыми шоколадом печеньями, но она лишь вздыхала, провожая их взглядом.

Пахло вкусно, запах, исходящий из отдела выпечки почти заставил их с Эли расплакаться. Амти была уверена, что примерно так же чувствует себя и Неселим, но он держался с большим достоинством.

Амти была страшно рада, когда они, наконец, перешли в хозяйственный отдел, а еще большее счастье ее охватило, когда они посетили аптеку, потому что горький запах, исходящий от лекарств отбил аппетит. Неселим, впрочем, смотрел на упаковки с таблетками и пузырьки темного стекла с какой-то детской радостью. Он вдруг напомнил Амти мальчика в магазине игрушек, который знает, что паровозика у него не будет ни на день рожденья, ни когда-либо еще, но смотреть на паровозик ему все равно приятно.

Когда все, что нужно для выживания было закуплено, они погрузили на эскалатор сначала набитую доверху коляску, а потом и себя самих.

Амти сказала:

— Я и не подозревала, что переезд — такое утомительное дело.

— Ну, — пожала плечами Эли. — Хоть в свет вышли.

— Это ты называешь «выйти в свет»?

— Строго говоря, если понимать это выражение в буквально смысле, — сказал Неселим. — Весьма похоже на то.

На первом этаже находился мебельный магазин, и каждый новенький, красивый диван так и звал Амти полежать. Эли с разбегу упала на одну из кроватей и на возмущенный оклик консультанта ответила:

— Мы вообще-то хотим удобную кровать, что на ней можно было вот так делать. Да, сестричка?

— Ага, — сказала Амти. — Эта явно не подходит.

Амти позабавила мысль о том, что они походят на семью. И вправду, у Амти, Эли и Неселима были черные волосы. Амти и Неселим носили очки, а у Эли были такие же темные глаза, как у Неселима. Эли была похожа на Амти больше, чем на своего собственного брата.

— Смотри, — сказала Эли. — Гнездовище торшеров.

Амти засмеялась. И вправду, забавно было, что в каждом отделе большого магазина был выставлен только определенный вид мебели. Логично, и все равно смотреть было смешно.

Люди вокруг выбирали кроватки, столы, шкафы для того, чтобы жить собственными спокойными жизнями, а им нужно было бежать из Столицы, потому что из их дома, какого-никакого, их вымели, будто крыс. Амти ненавидела всех этих людей, ей хотелось бить каждого из них головой об стену, пока черепа их не треснут.

Когда они зашли в отдел зеркал, Амти рот открыла от того, как все здесь было красиво. Свет тонул в этом удивительном месте, отражаясь, искажаясь, путешествуя от зеркала к зеркалу. Каких только покрытых серебряным напылением стекляшек здесь не было, крошечные и больше Амти, они в хаотическом порядке стояли везде. Такая простая вещичка, подумала Амти, а сколько люди уделяют ей внимания, ведь это единственный способ увидеть самих себя. Люди ходили между зеркалами и больше всего их занимали они сами.

Они тоже петляли между рядами с зеркалами в человеческий рост.

— Как мы вообще увезем их? — спросила Эли.

— Попросим отнести их в машину Шайху, — пожал плечами Неселим. — Положим в багажник. Небольшая комната, к слову сказать, такое абстрактное понятие.

Амти боялась прикасаться к зеркалам, ей казалось, что стоит только дотронуться до собственного отражения, и она снова, как в воду, провалится во Двор.

— Как думаете? — спросила она. — Нам не плевать, какие зеркала брать?

Ей хотелось побыстрее отсюда убраться. Свет вдруг мигнул, и Амти задрала голову вверх. Вспыхнув еще раз, казалось, ярче прежнего, свет окончательно погас. Последние его искры пробежались в отражении зеркал и утонули в темноте.

А потом случилось кое-что похуже того, чего Амти боялась так сильно. Зеркала действительно расступились перед ней, как вода. Но не она попала во Двор, а жители Двора сюда.

Первой Амти увидела девушку лет двадцати максимум. У нее были самые красивые глаза, которые Амти видела на свете. Они были разного цвета: один был полностью бел, радужка сливалась с белком, и точка зрачка смотрелась в нем жутко и странно, второй же переливался, как драгоценный камень, радужница блестела радугой. Ее черные волосы были собраны в высокий хвост. Выглядело так, будто она забыла, зачем люди обычно одеваются. На ней были только лифчик и кожаные штаны. Зато все ее тело было покрыто татуировками, которые казались одеждой на ней. На щеках ее кровью были нарисованы полосы, казавшиеся пародией на школьный грим, призванный изобразить мордочку кошки. Кошка, да, так ее Амти про себя и назвала. На поясе у нее болтался золотой, широкий меч, как из учебников по истории. Такими пользовались в бою их предки. Амти хорошо ее запомнила, потому что Кошка улыбнулась ей улыбкой школьной красавицы, а потом закричала. От ее крика в момент вылетели все затемненные окна, впуская внутрь дневной свет, зеркала, хотя и не все, тоже разбились, причем в пыль. Кошка танцевала под этой пылью, и осколки не оседали, будто кто-то продолжал кружить их в воздухе, как метель.

И Амти увидела, кто. Это был взрослый мужчина, ему было около пятидесяти. Таким мог быть сосед Амти, кто-то совершенно стандартный. Он и выглядел неприметно: на нем был самый обычный костюм, только золотые браслеты, широкие и украшенные затейливыми узорами, свидетельствовали о том, что он не обычный гражданин их скромного Государства. Он будто дирижировал осколками, от его движений их поток скользил то вправо, то влево, будто попадая в ритм танцующей Кошки.

Третьим…третьим было существо. Что-то в нем говорило о том, что когда-то оно было человеком, но Амти уже не могла понять, что. Это был зверь. Больше всего он был похож на волка, но был абсолютно лысым, а кожа и мышцы у него были прозрачные. Амти видела кости и внутренние органы. Как у медузы, надо же. Огромные зубы существа были похожи на челюсти гиены, а длинный хвост кнутом мотался из стороны в сторону. Амти видела, как под прозрачной кожей внутри ходят кости.

Скелет тоже нельзя было назвать человеческим, хотя в лапах угадывалось то, что было когда-то человеческими пальцами.

Женщина, мужчина и существо, подумала Амти, как символично. Все это заняло у нее от силы секунд пять. Они с Эли и Неселимом отработанным движением упали на пол, закрыли лица, чтобы защитить себя от осколков. Когда люди ринулись к выходу, мужчина одним движением смел кучу зеркал, столы, стулья и шкаф к проходу.

— Граждане Государства! — закричала Кошка. И Амти снова поразилась тому, какая она красивая. Все происходило будто во сне. Они не ринулись к проходу, ведь там сейчас начнется бойня. Мескете учила не поддаваться инстинктам в таких ситуациях.

— Мы рады сообщить вам, — говорила Кошка, и ее интонации пародировали интонации Шацара. — Что ваша смерть, боль и страдания не будут напрасными!

Осколки ринулись в сторону людей огромным потоком, как волна. Кто-то закричал, кто-то заплакал, кто-то метнулся на пол, а кто-то в сторону.

— Благодаря вам, именно вам, граждане, мы наконец сможем достичь того, чего не смогли достичь наши предки!

— Иными словами, — сказал мужчина, голос у него был не экзальтированный, не безумный, а вполне обычный. — Ваша кровь станет пищей для великой Царицы. Очень жаль, но иначе никак. Мы приносим эту символическую жертву для силы духа нашей Царицы, чтобы в День Темноты, она сошла вниз!

Завизжала сирена, кто-то кричал. Осколки летели вслед людям, впавшим в панику, как стая пчел. Они ранили людей, кто-то падал и дергался. Если вдохнуть их, наверное, это смертельно, подумала Амти. Впрочем, Инкарни вряд ли ставили себе целью убить этих людей быстро. Они игрались с ними, как коты с мышами. Кроме того, они вряд ли ставили себе цель выжить, ведь минут через двадцать здесь будет полно Псов Мира. Оцепенение спало с нее только когда Неселим выстрелил.

Стрелял он, по их с Эли мнению, по крайней мере, даже хуже Шайху. И все-таки он выстрелил, а мужчина, дирижирующий осколками этого не ожидал. Пуля попала ему в грудь, вряд ли в сердце, и все же Неселим прицелился удачно. Мужчина медленно осел, осколки рухнули на землю. Неселим выстрелил еще раз, на этот раз он не попал. Кошка посмотрела в сторону своего напарника без сожаления, но с азартным удивлением. А потом она закричала, и кафель под ее ногами взорвался, широкая трещина рванула вперед, к Неселиму. Он целился снова, на этот раз в Кошку и, казалось, ничего не замечал. Амти и Эли одновременно и неловко толкнули его с места, куда Кошка направила свою силу. Кошка снова закричала, и Амти увидела, как Неселим зажал уши, из-под пальцев у него текла кровь. Он повалился на бок, и Амти не поняла, потерял он сознание или мертв, и в этот момент ей не было страшно. Теперь Кошка заметила и их. Ее удивительные глаза смотрели прямо на Амти.

— Вы трое! — сказала она. — Вы — Инкарни! Что вы делаете?

Она как будто не понимала, как другие Инкарни могли не находить удовольствия в том, что она здесь творила. Амти выхватила у Неселима пистолет выстрелила в нее, но Кошка с неимоверной быстротой увернулась и выхватила меч.

— Хорошо, — сказала она. — Давай начнем с тебя, маленькая Инкарни.

— Может начнешь с меня? — спросила Эли. Амти предполагала, что она хотела сделать. Приманить ее поближе, чтобы Амти выстрелила снова. Кошка уже сделала шаг к Эли, движения ее стали мягче, а улыбка — страстнее, но существо, о котором Амти и думать забыла, таким оно было чудовищным, рванулось к ним. Амти и Эли, бывшие рядом, совершенно одновременно схватили железные каркас от какого-то разбитого силой Кошки зеркала и выставили его перед собой, когда чудовище кинулось к ним. Оно вцепилось в каркас, его зубы чуть гнули его, но перегрызть не могли. Судя по всему, разума у чудовища уже не было, оно так и продолжало грызть железку, которую Амти и Эли вдвоем, со всех сил, вталкивали в его пасть.

Люди, наверное, разбирали осколки и мебель, пытаясь выбраться. Все это Амти не волновало, они с Эли стали практически едины, настолько однонаправленными были их действия. Будь они в одиночку, зверь без труда придавил бы их своим весом. Амти видела как от его рыка ходит в горле его гортань.

Краем уха Амти услышала шум, будто кто-то раскидывал нагроможденную в проходе мебель.

А потом Амти услышала голос Аштара, но так и не поняла, что он говорил. Наверняка, это было что-то остроумное, но точно она сказать не могла. А потом, Аштар лопатой, видимо взятой из их корзины, ударил по голове существо, пытавшееся их сожрать. В последний момент перед этим ударом, Амти заметила, что у существа человеческие глаза. А потом Амти увидела, как лезвие входит в его розовый мозг, и кровь хлынула под его прозрачной кожей. Последним усилием умирающее существо все-таки перекусило железку, а потом навалилось на них. На ощупь оно оказалось жилистым и жестким.

Аштар сказал:

— Котята, нельзя носить такие юбки в таких ситуациях. Я видел ваши трусики. Ничего хуже сегодня случиться не может.

Кошка посмотрела на него, улыбка ее стала шире.

— Еще один? — спросила она. — Иди сюда, милый Инкарни. Я покажу тебе, что такое быть настоящим.

А потом она снова закричала, и Амти увидела, как из ушей Аштара течет кровь. Но он не вскрикнул, даже уши не зажал, только лопату перехватил поудобнее.

— Не чувствую боли, — сказал он. Амти обернулась и увидела раскиданную Аштаром мебель. Сила у него тоже явно была нечеловеческой. У прохода собрались зрители. Люди, в том числе и охранники, вооруженные пистолетами, смотрели. Слово было произнесено: Инкарни.

Они были Инкарни, охрана не стала их защищать. Впрочем, они не стали и стрелять — во всех.

Кошка перехватила меч, засмеялась.

— Тварь Войны, — сказала она. Их драка была похожа на танец. Правда, не очень-то этот танец был изящным, учитывая, что Аштар пользовался лопатой. Амти и Эли скинули с себя труп существа. Его внутренности переливались под прозрачной кожей, Амти скривилась. Они поползли к Неселиму.

— Ты жив? — спросила Эли, а Амти пыталась прощупать его пульс. Очки сползли Неселиму на нос, он выглядел очень бледным. Прежде, чем Амти поняла есть у него пульс или нет, Неселим открыл глаза. Он сказал:

— Жив!

— Кто жив?

— Он! Я чувствую!

Неселим неловко поднялся на ноги, его шатало, он двинулся к трупу мужчины с целеустремленностью, какой Амти в нем и не подозревала. Лучше бы он Аштару помог! Лучше бы они помогли Аштару! А чем? В этот момент Аштар и Кошка продолжали драться. Когда Амти подняла на них глаза, на Аштаре было уже несколько порезов, довольно глубоких, но он явно не обращал на них внимания. Она была быстрее, но он был сильнее. А потом он сделал что-то, что не сразу уложилось у Амти в голове. Он подался вперед и лезвием лопаты пригвоздил ее к стене. Амти даже не поняла, как все могло произойти так быстро. Аштар вогнал лезвие глубже ей в горло, и голова у нее оторвалась. Серьезно, оторвалась. Или, скорее, он ее отрезал. Он ее отсек. Голова, где были эти прекрасные глаза, была снята с ее шеи. Аштара забрызгало кровью, все его лицо было в крови, только глаза выделялись белым и синим.

А потом ее меч, будто бы сам по себе взметнулся в воздух и вошел Аштару в плечо. Аштар замер, он явно не сразу понял, что происходит. Он не чувствовал боли. Меч двинулся дальше — сквозь его плечо, к сердцу. На этот раз Эли нащупала пистолет быстрее, она развернулась к мужчине, казавшемуся им мертвым. Он слабо поднял руку, это он вел меч. Эли выстрелила в него, но попала в ногу. Одновременно с этим Неселим, сняв перчатки и обнажив свои жуткие пальцы, прикоснулся в его лбу. Хрип вырвался из груди мужчины, он дернулся и затих.

— Аштар! — крикнула Эли, она все еще машинально нажимала на курок, выпуская пули в труп мужчины в браслетах. От этих пуль он дергался, и Амти каждый раз боялась, что он еще жив. Аштар вынул меч из собственного тела так, будто он был занозой в пальце. Отбросив его Аштар сказал:

— Потрясающе.

И Амти не поняла шутит он или же нет.

А потом она услышала гудки.

— Быстро! — кричал Шайху снаружи. Сквозь разбитые окна Амти увидела новенькую, будто с картинки, алую машинку. Отец Шайху, конечно, не поскупился.

Эли и Неселим подхватили Аштара, а Амти метнулась к их коляске. Она не знала, что взять, поэтому взяла то, что попалось ей под руку: пакетик со сладостями, лекарства и веревку.

Она услышала, как кто-то говорит по рации. Кому-то отвечал спокойный голос, сквозь прерывистое шипение шли слова:

— Стреляйте на поражение! Стреляйте на поражение! Не выпускайте Инкарни! Они защищали не вас, это их внутренние разборки! Стреляйте, а потом доложите обстановку, капитан! По всей стране сейчас происходят их акции, капитан! Стреляйте! Подкрепление скоро будет!

Мужчина в гражданском стоял, в руке его была рация, вторую он запустил в карман. Он сжимал пистолет, Амти это знала. Но он не направил его на них. Амти не смотрела на других людей: кто-то был ранен, а кто-то лежал, она видела их всех краем глаза. Но его Амти запомнила накрепко и навсегда: строгий, но живой изгиб губ, прямой нос и зеленые, усталые глаза. Амти навсегда запомнила лицо этого мужчины. Ведь он пожалел их. Пожалел и пощадил.

Амти, подхватив все, что могла, ринулась за остальными. Они вылезли через окно, залезли в машину. Аштар истекал кровью, Эли плакала. Ее пришлось посадить рядом с Шайху, чтобы она не видела, что плечо у Аштара раздроблено наполовину. Он, впрочем, сохранял спокойствие, разве что был чрезвычайно бледен.

— Что за хрень?! Я на это не подписывался! Я думал просто заберу вас и все!

— Заткнись, Шайху, — рявкнула Амти. И неожиданно, он послушался. Он надавил на газ, машина неловко вильнула и рванула вперед.

— Ты что пьяный? — спросил Аштар.

— Уже нет.

Эли зарыдала громче, она кричала, что ее брат умирает, а они ничего не могут сделать.

— Он же сейчас истечет кровью!

— Амти, — сказал Неселим. — Мне нужна твоя помощь.

— Помощь в первой помощи, — засмеялась Амти, губы у нее задрожали. Она увидела, что к парковке подъезжают черные машины Псов Мира. Одна из них, видимо решив, что они подозрительно быстро выезжают, рванула за ними.

— Псы! За нами гонятся Псы! — сказал Шайху.

— Клево. Дави на газ, милый.

— Аштар, заткнись, ты умираешь! — запричитала Эли.

— Амти! — сказал Неселим. Даже в этой ситуации он ни на кого не кричал. — Пожалуйста, помоги мне.

Амти не помнила, что именно делала, Эли рыдала, Аштар смеялся, Шайху ругался так грязно, как она даже от Мелькарта не ожидала. А они с Неселимом делали что-то, от чего все руки у Амти были в крови Аштара. Амти делала это наполовину бессознательно и отчасти так было даже хорошо. По крайней мере, у нее не было никакого соблазна сделать что-то неправильно. Вообще не было никаких чувств. Кажется, они перевязывали Аштара. Может быть, они пытались остановить кровь. Амти посмотрела назад. Черная машина преследовала их неотступно. Они называются Псы, потому что как собаки выходят на след и гонят до последнего. Вот почему они называются Псы.

Они выезжали из города, когда их стала нагонять знакомая машина Адрамаута и Мескете. Амти увидела, как спереди высунулась почти по пояс Мескете с автоматом, а из окна позади — Мелькарт с ружьем. Они выстрелили одновременно — Мескете — по колесам, очередь должна была пробить резину, а Мелькарт стрелял в салон, перезаряжал, и снова стрелял. В них стреляли в ответ, Мескете, кажется, даже задело, но не сильно, судя по тому, что она продолжала обстреливать машину.

Все, словом, было как в кино. Даже истекающий кровью у них на руках Аштар. Амти развернула шоколадку, поднесла к его губам и он откусил кусок.

— Восстанавливает, — сказала она. — Гемоглобин.

— Ого! — сказал Шайху, рассматривая что-то в зеркале заднего вида. Амти снова обернулась и увидела, как машину Псов заносит, колеса явно были спущены. Мескете и Мелькарт продолжили обстреливать машину, проезжая мимо, а Амти посмотрела на свои руки, все они были в крови, и оранжевая обертка от шоколадного батончика тоже была в крови.

Совсем и не было противно.

Только Амти грохнулась в обморок.