Ночь для двоих

Глава 6

Леди Эйвери была сплетницей.

Нельзя сказать, что Элиссанда ничего не знала о сплетнях. Миссис Уэбстер, живущая в деревне, любила поговорить о жене мясника, новом садовнике викария или зазнобе пекаря. Но леди Эйвери считала себя выше обычных провинциальных сплетниц, таких как миссис Уэбстер. Ведь она имела доступ в высшее общество.

После ее прибытия лорд Фредерик моментально скрылся. Элиссанда была в отчаянии.

По правде говоря, Элиссанда расстроилась еще до неожиданного появления леди Эйвери. Лорд Фредерик явно не думал просить ее руки, и ее время, столь же ограниченное, как интеллект лорда Вира, стремительно истекало.

Леди Эйвери повергла Элиссанду в смятение; немедленно устроив ей допрос с пристрастием относительно происхождения Дугласов и наотрез отказавшись поверить, что Элиссанда ничего не знает о семье дяди и лишь немногим больше о семье тети.

— Дугласы из Западного Чешира? — требовательно спросила леди Эйвери. — Вы определенно должны иметь отношение к ним.

Неужели эта дама записалась слушательницей в школу генеалогических исследований лорда Вира?

— Нет, мадам, я ничего о них не знаю.

— Это неслыханно! — фыркнула леди Эйвери. — Ну а ваша семья откуда? Эджертоны из Дербишира?

Ну, это по крайней мере ей было точно известно.

— Эджертоны из Камберленда, мадам.

Леди Эйвери нахмурилась:

— Эджертоны из Камберленда, Эджертоны из Камберленда... — забормотала она и спустя несколько секунд торжествующе воскликнула: — Вы внучка покойного Сесила Эджертона, так? От его младшего сына.

Элиссанда смотрела на нее во все глаза. Она-то решила, что компетентность леди Эйвери в светских слухах и сплетнях столь же высока, как познания лорда Вира в животноводстве.

— Да, сэр Сесил был моим дедушкой.

— Я так и думала, — удовлетворенно вздохнула леди Эйвери, — Разразился грандиозный скандал, когда ваш отец сбежал с вашей матерью. И какой печальный финал! Всего лишь через три года их обоих уже не было в живых!

В гостиную вошли леди Кингсли, мисс Кингсли и мисс Бичамп. Элиссанда внезапно встревожилась. История ее родителей была не только трагична, но и никак не подходила для хорошей компании. Об этом ей не уставал напоминать дядя. А что, если леди Эйвери решит раскрыть пикантные подробности всем присутствующим?

— Лорд Вир сказал, что его брат сбежал от вас со всех ног, леди Эйвери, — усмехнулась леди Кингсли и поприветствовала старую знакомую.

— Чепуха. Я уже вытянула все, что могла, из лорда Фредерика во время сезона. Сейчас ему нечего меня опасаться.

Мисс Бичамп села рядом с леди Эйвери.

— Так расскажите же нам скорее. Что именно вам удалось вытянуть из лорда Фредерика?

— Ну... — Леди Эйвери мастерски держала паузу. Ей бы позавидовали великие актрисы. — Он видел ее в июне, когда она была в городе, чтобы выдать замуж американскую наследницу мисс Ван дер Ваале. И вы не поверите, но они также встречались в Париже, Ницце и Нью-Йорке.

Все выглядели потрясенными, включая Элиссанду, которая с тревогой думала, о ком именно идет речь.

— Как? — воскликнула леди Кингсли. — А что об этом думает лорд Тремейн?

— Очевидно, ничего не имеет против. Мужчины ужинали вместе.

Леди Кингсли покачала головой:

— Чудны дела твои, Господи!

— Я спросила лорда Фредерика, — продолжила очень довольная всеобщим вниманием дама, — хорошо ли она выглядела, а он в ответ сказал, что она никогда не выглядела плохо.

— Ну надо же! — взвизгнула мисс Бичамп.

Боже, только не это!

— У лорда Фредерика есть невеста? — затаив дыхание, спросила Элиссанда.

— Извините, я забыла, что вы ничего не знаете, мисс Эджертон. У лорда Фредерика была связь с маркизой Тремейн. Весной девяносто третьего она решила развестись с мужем и выйти замуж за него. Конечно, это был бы скандал, но, как говорится, сердцу не прикажешь. Однако развод не состоялся. Она помирилась с мужем и забрала свое прошение.

— Бедный лорд Фредерик, — вздохнула мисс Кингсли, — он так страдал.

— Наоборот, он счастливчик! — поправила ее леди Эйвери. — Теперь он может жениться на симпатичной молодой девушке, к примеру, на мисс Эджертон, а не на разведенной женщине. Вы со мной согласны, мисс Эджертон?

— Не думаю, что в планах лорда Фредерика присутствует женитьба на мне, — ответила Элиссанда без ложной скромности, — но я действительно считаю, что для семьи лучше, когда у обоих супругов брак первый.

— Превосходно! — сказала леди Эйвери. — Моя дорогая мисс Эджертон, вы поняли существо проблемы. В этой жизни нельзя быть романтиком. Посмотрите на циников. Все они бывшие романтики.

— Вы считаете, что лорд Фредерик — циник?

— Нет, храни его Господь. Он все еще романтик, вы представляете? Вероятно, все же не каждый разочарованный романтик превращается в циника.

Какой хороший человек этот лорд Фредерик! Если бы только Элиссанде удалось привлечь его, заставить попросить ее руки, она бы любила его куда больше, чем бессовестная леди Тремейн.

Она бы стала лучшей женой на свете.

Виру следовало находиться в доме. Но когда Фредди пришел и позвал на прогулку, он не смог отказаться. Они долго гуляли, покатались на лодке по одному из озер, которых так много на севере Шропшира, и пообедали в деревенской гостинице.

— Я возвращаюсь, — сказал, покончив с едой, Вир. Он встал из-за стола, потянулся и зевнул. Ему следовало узнать инструкции, которые им направил Холбрук, и согласовать с леди Кингсли свои действия с Наем. Его было необходимо как-то провести в дом, а потом вывести. — Хочу спать. Этой ночью я спал очень плохо.

— Кошмары? — полюбопытствовал Фредди, направляясь за Виром.

— Нет, кошмары стали сниться намного реже. — В последний год обучения в Итоне Фредди приходилось почти каждую ночь приходить в комнату брата, чтобы разбудить его. — Ты можешь остаться, если хочешь. Я найму экипаж.

— Я иду с тобой, — спокойно ответил Фредди.

А Вир ощутил укол вины. Не было никаких сомнений в том, что Фредди предпочел бы оставаться вне дома весь день. Леди Тремейн была уже почти забыта, но леди Эйвери не позволяла слухам угаснуть. Однако Фредди всегда считал своим долгом сопровождать Вира, когда они были в незнакомом месте.

Вир похлопал брата по плечу:

— Тогда пошли.

Возвратившись в дом, маркиз обнаружил нетерпеливо поджидающую его леди Кингсли. Пай должен был приехать незадолго до начала ужина. Было решено, что Вир впустит его через дверь, которая вела из библиотеки на террасу в восточном крыле дома. Там менее вероятно встретить слуг.

— А что мы будем делать после того, как мне придется отпустить мисс Эджертон вечером, если Най еще не закончит работу?

— Я что-нибудь придумаю.

— Что бы вы ни сделали, постарайтесь не пожалеть об этом впоследствии,— сказала мудрая женщина.

Не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как маркиз впервые увидел мисс Эджертон. Неудивительно, что леди Кингсли еще не забыла, как странно он себя вел. Зато Виру казалось, что миновали годы.

— Я буду осмотрительным, — холодно сказал он.

Вир знал о планах мисс Эджертон и потому, закончив разговор с леди Кингсли, отправился на поиски брата. Он нашел его и, конечно, мисс Эджертон в столовой. Фредди смотрел в объектив своего фотоаппарата, а мисс Эджертон, одетая в очаровательное платье абрикосового цвета, с обожанием смотрела на Фредди.

Огонь страсти в ее глазах почти угас, когда она заметила маркиза.

Вир постарался справиться с рвущейся наружу язвительностью.

— Мисс Эджертон. Фредди.

Фредди потянул большую медную кнопку в верхней части фотоаппарата, чтобы взвести затвор.

— Привет, Пенни. Ты уже выспался? Прошло только три четверти часа. — Он бросил взгляд на часы.

— Я отлично поспал. А вы что тут делаете?

— Мисс Эджертон любезно разрешила мне сделать несколько фотографий этой картины. И я воспользовался ее разрешением.

— Со стороны мисс Эджертон было бы неучтиво отказать тебе в такой малости, — усмехнулся Вир.

Элиссанда одарила его ответной улыбкой.

— Разумеется. Кстати, я никогда раньше не видела фотоаппарата.

— Зато я видел их множество, — пренебрежительно сообщил Вир. — И все они делают одно и то же. Кстати, мисс Эджертон, мисс Кингсли просила передать, что дамы ждут вас в саду.

— Да? Вы уверены, лорд Вир?

— Абсолютно. Я ее видел всего лишь три минуты назад в розовой гостиной.

Он действительно видел мисс Кингсли меньше трех минут назад в розовой гостиной. Она играла в нарды с Конрадом, своим обожателем, и явно не собиралась никуда идти. Но к тому времени как мисс Эджертон это поймет, будет уже слишком поздно. Вир уже сумеет увести Фредди подальше от ее цепких пальцев.

— Ей очень хотелось, чтобы вы были с ними, — добавил маркиз.

— Тогда мне лучше спуститься в сад, — с явной неохотой проговорила мисс Эджертон. — Спасибо, лорд Вир. Извините меня, лорд Фредерик.

Маркиз наблюдал за ней с неослабевающим вниманием. У дверей Элиссанда оглянулась, но Фредди был целиком поглощен фотографированием. Зато она встретилась взглядом с Виром, который, мысленно поздравив себя с удачной выдумкой, немедленно уставился на ее грудь. Элиссанда быстро вышла.

— Как ты относишься к партии в снукер[7], братишка?

Конечно, лорд Вир ошибся. В этом можно было не сомневаться.

Мисс Кингсли и мистер Конрад, весело фыркая, заверили Элиссанду, что ей не о чем беспокоиться. Вероятно, кто-то другой попросил лорда Вира передать ей сообщение, а тот, как обычно, все перепутал. У него, мягко говоря, не слишком хорошая память. Он зачастую забывает не только, кто его попросил передать сообщение, но и кому оно предназначалось.

Мисс Кингсли была настолько добра, что встала и предложила прогуляться по саду, если у той есть настроение, Элиссанда, у которой никогда не было настроения слоняться без дела, и тем более сейчас, тепло поблагодарила милую девушку, извинилась за вторжение и предложила мисс Кингсли и мистер Конраду продолжать игру.

К моменту возвращения Элиссанды в столовую лорда Фредерика там уже не было. Спустя пятнадцать минут она обнаружила его в бильярдной, но там было полно мужчин. Похоже, в бильярдной собрались все гости, за исключением мистера Конрада.

— Мисс Эджертон, вы хотите поиграть с нами? — жизнерадостно воскликнул лорд Вир.

Остальные джентльмены тихонько посмеивались. Даже не имея никакого опыта общения, Элиссанда поняла, что не должна принимать это предложение. У лорда Фредерика может сложиться неверное впечатление о ее характере и привычках.

— Благодарю вас, сэр, — сказала она, искренне надеясь, что голос ее звучит весело и беззаботно. — Не стану вам мешать. Я просто шла мимо.

Впереди еще ужин, во время которого лорд Фредерик будет сидеть рядом с ней.

Следующий удар был нанесен ей именно во время ужина. Леди Кингсли по-новому рассадила гостей за столом, и лорд Фредерик оказался через три стула от нее. Это было ужасным разочарованием.

Элиссанда почти ничего не ела. Прошел целый день, а она ни на шаг не продвинулась к цели. А возвращение дяди с каждым часом становилось все ближе и ближе. У нее по спине побежали холодные мурашки, и этот холод не могли изгнать ни теплая одежда, ни огонь камина.

Единственным плюсом оказалось то, что лорд Вир тоже сидел далеко от нее. Впрочем, такое положение было удачным и для него. Если она еще раз увидит, как он пялится на ее грудь, непременно опустит ему на голову вазу.

После ужина вся компания играла в шарады почти до десяти. Когда дядя был дома, в это время Элиссанда обычно желала ему спокойной ночи и с облегчением удалялась в свою комнату. Прошлым вечером дамы, утомленные приключением с крысами, разошлись примерно в это же время. Однако сегодня лорд Вир решил все изменить.

— Еще очень рано, — заявил он. — Давайте поиграем во что-нибудь еще.

— Да, с удовольствием! — немедленно подхватила мисс Кингсли. — Можно, тетя? Ну пожалуйста!

Леди Кингсли явно колебалась.

— Да ладно вам, леди Кингсли, — вмешался лорд Вир. — Нет же никакого закона, повелевающего всем леди быть в своих комнатах, когда часы бьют десять.

Элиссанда заскрипела зубами. Она теперь занималась этим всякий раз, когда лорд Вир давал о себе знать.

— Совершенно верно, — добавила свой голос мисс Бичамп. — Мы должны поиграть во что-нибудь еще.

— Здесь не я решаю, — сказала мисс Кингсли. — Не забывайте, что все мы пользуемся гостеприимством мисс Эджертон.

Умоляющие взгляды обратились на Элиссанду. Понятно, что она не могла отказать.

— Конечно, мы можем еще поиграть. Но во что?

— Как насчет «Передай пакет»? — спросила мисс Мельбурн.

— Но мы же не приготовили пакет, — резонно заметила мисс Дюваль. — Давайте поиграем в «Пятнистую корову».

— От «Пятнистой коровы» у меня начинается мигрень, — пожаловался лорд Вир. — Я никогда не могу запомнить, у кого сколько пятен. Давайте выберем что-нибудь попроще.

— Может быть, «Сардины»? — предложил мистер Кингсли.

— Это уж точно нет, Ричард, — твердо сказала его тетя. — Никто не будет бегать по дому и беспокоить миссис Дуглас.

— Я знаю! — воскликнула мисс Кингсли. — Давайте играть в «Кричи, свинка, кричи».

Мистер Конрад поддержал идею, к нему присоединился и лорд Вир. Остальные гости тоже согласились.

— Ладно, — сказала леди Кингсли. — Не стану утверждать, что я это одобряю, но полагаю, что в присутствии леди Эйвери и моем вы ничего ужасного не натворите.

Юные леди захлопали в ладоши. Джентльмены стали расставлять стулья. Элиссанда, не знавшая салонных игр, тихо спросила мисс Бичамп:

— Как играют в эту игру?

— О, это очень просто. Мы все садимся в кружок. Один игрок с завязанными глазами становится в центр круга. Это фермер, все остальные — свинки. Кто-нибудь поворачивает фермера три раза, и тот направляется к свинке и садится ей на колени. Свинка кричит, а фермер должен угадать, кто это. Если ему это удается, свинка становится фермером, если нет, все повторяется.

— Понятно, — вздохнула Элиссанда. Неудивительно, что леди Кингсли понадобилась вторая компаньонка. Когда вместе собирается так много незамужних девушек и неженатых юношей, и все они время от времени садятся друг другу на колени, всякое может случиться.

Мистер Уэссекс вызвался быть первым фермером. Мистер Кингсли завязал ему глаза и завертел — не три раза, а целых шесть. Уэссекс, изрядно выпивший за ужином, едва удержался на ногах. Он зашатался, споткнулся и устремился в сторону мисс Кингсли. Та завизжала и выставила вперед руки, чтобы не дать ему врезаться в нее. Уэссекс специально навалился всем весом на ее руки. Мисс Кингсли снова завизжала. Остальные девушки захихикали. Уэссекс неожиданно перестал шататься, повернулся и сел ей на колени.

— Все в порядке, моя милая свинка, а теперь хрюкни для меня.

Все засмеялись, кроме Элиссанды. Одно дело — услышать описание игры, и совсем другое — увидеть ее своими глазами. Ее ошеломило, как свободно общаются мисс Кингсли и мистер Уэссекс. Атмосфера в гостиной стала чуточку непристойной. Это ее огорчило, но одновременно вызвало острое любопытство.

Мисс Кингсли завизжала еще раз.

— Пожалуй, я знаю эту маленькую свинку. Но какая-то часть меня хочет пока еще остаться фермером. — Мистер Уэссекс скрестил ноги и вздохнул: — Дилемма, опять дилемма... Мисс Кингсли тихонько хихикнула. Мистер Конрад ревниво заявил, что другим тоже хочется побыть фермерами. Мистер Уэссекс сдался и назвал мисс Кингсли, ставшую следующим фермером. Та, покрутившись в центре круга, очень точно уселась на колени мистера Конрада и оставалась там значительно дольше, чем того требовала игра.

Это же... непристойно.

Почему же леди Эйвери и леди Кингсли позволяют молодежи так себя вести? Но они позволяли. Обе дамы сидели за Элиссандой, вдали от играющих. Леди Эйвери оживленно, как всегда, рассказывала:

— ...много лет назад, играя в «Сардин», она пряталась, а он нашел ее и вместе с ней влез в шкаф. Уж не знаю, то ли они считали это убежище недоступным для других или забыли обо всем на свете, но стоило посмотреть, в каком состоянии была их одежда, когда я открыла дверцы шкафа. Конечно же, им пришлось срочно пожениться. — Леди Эйвери мечтательно вздохнула. — Мне всегда нравилась эта добрая старая игра.

Элиссанда едва не завопила, когда кто-то неожиданно плюхнулся ей на колени. Это была мисс Бичамп, которая безостановочно хихикала, словно надышалась веселящего газа.

— Я точно знаю, что это не джентльмен, — выдавила она между бурными взрывами смеха.

— Откуда вам это известно? — заинтересовался лорд Вир.

Элиссанда закатила глаза.

— Глупый вопрос, сэр. Это само собой разумеется. Моей спине очень удобно. Уверена, что этой свинке даже не надо кричать, чтобы я ее узнала. Такая восхитительная грудь есть только у нашей хозяйки. Мисс Эджертон, это вы? Я права?

Пришлось Элиссанде ответить:

— Да, вы правы, мисс Бичамп.

Мисс Бичамп вскочила и сдернула повязку, закрывавшую ей глаза!

— Я так и знала!

Теперь повязка оказалась на глазах Элиссанды. Ее повернули на четыре с половиной оборота в одну сторону и потом на два оборота в другую. Так что она примерно представляла свое положение.

Прямо напротив нее сидел лорд Вир. В его сторону уж точно идти не стоит. Она неуверенно повернулась направо. Еще немного. Может быть, еще чуть-чуть? И тогда она окажется на коленях у лорда Фредерика?

Элиссанда не знала, что почувствует, сидя у него на коленях. Но если ей вообще нужно было сесть к кому-то на колени, пусть это будет лорд Фредерик.

Она медленно двинулась в выбранном направлении, вытянув вперед руки. Но, сделав несколько маленьких шажков, остановилась. Затрещали дрова в камине. Звук доносился сзади. Значит, она выбрала неверное направление.

Элиссанда повернула немного левее. Прямо перед ней кто-то свистнул. Справа хихикнула женщина. Мисс Кингсли? Если она направлялась к лорду Фредерику, мисс Кингсли вроде бы должна была сидеть левее?

Она вернулась на шаг назад. Где она теперь? Снова в центре круга? Она сделала еще два шага и споткнулась о чьи-то ноги.

Испугаться и упасть она не успела, потому что чьи-то сильные руки ухватили ее за талию и поставили прямо. Руки были определенно мужскими. Элиссанда не могла назвать себя хрупкой и легкой, как птичка, поэтому сидевшие в кругу девушки не могли бы с такой легкостью справиться с ее весом.

— Спасибо, — сказала она.

Мужчина не ответил. Зато откуда-то сбоку заговорила леди Эйвери:

— Ну нет, мисс Эджертон. Вы не можете просто так уйти. Вы шли прямо к нему. И не спорьте, сэр. Она направлялась к вам. Вы не имеете права переориентировать ее.

Леди Эйвери находилась в движении. Вероятно, она прохаживалась взад-вперед по комнате, и потому Элиссанда никак не могла определить, откуда доносится ее голос. Она застыла, не зная, что делать.

— Ну же, сэр, вы хорошо знаете, что надо делать.

Очевидно, мужчина действительно это знал, потому что он поднял ее, словно котенка, и усадил не на колени, а на стул между своими ногами.

Элиссанда судорожно сглотнула. Ей еще не приходилось находиться так близко к мужчине, да к тому же прижиматься к нему бедрами. От него исходила сильная энергетика, и у Элиссанды появилось ощущение, что его мускулистое тело поглотит ее тело, если она не поостережется.

Она вытянула руки, желая нащупать подлокотники кресла, но накупала только его руки, мягкие и теплые, уже занявшие подлокотники. Она отдернула руки, на мгновение сильнее прижавшись к его груди.

Приходилось признать, что она ошиблась. Речь не шла о том, что его тело поглотит ее тело. Оно уже это сделало. Мужчина был вокруг нее. Везде. Она каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие, суетясь и мямля, не в силах относиться к столь тесному контакту с легкомысленным безразличием, как другие.

Он снова коснулся ее, посадив прямо. Или отодвинул ее от своей груди?

Возможно, в конце концов, Элиссанде удалось наткнуться на лорда Фредерика. Он мог, она это чувствовала, сохранить достоинство и думать о приличиях среди всеобщего легкомыслия. На него можно было положиться.

Сообразив, что нижние части их тел все еще соприкасаются, и довольно-таки тесно, Элиссанда сделала попытку отодвинуться.

И едва не свалилась со стула. После этого она поспешно подвинулась обратно. К нему.

На этот раз она некоторое время не могла даже вздохнуть. Ее ягодицы прижимались... То, к чему они прижимались, было твердым и пульсирующим.

Щеки Элиссанды стали пунцовыми. Разум, казалось, окончательно покинул ее. Она не могла думать, говорить, и была не в силах пошевелить даже пальцем.

И снова мужчина взял инициативу в свои руки. По-хозяйски обхватив ее за талию, он слегка приподнял ее и опустил, теперь уже к себе на колени.

Но все равно он был непозволительно... восхитительно близко. Их бедра разделяли лишь несколько слоев ткани. Интересно, кому пришла в голову мысль избавиться от турнюров?

— Что... что я должна теперь делать? — хриплым шепотом спросила Элиссанда.

— Скажите: «Кричи, свинка, кричи!» — ответил кто-то. Элиссанда не смогла себя заставить сказать эту нелепость мужчине, на коленях которого сидела. При нормальных обстоятельствах это было бы смешно, но сейчас оказалось ужасно. Она обязана догадаться без подсказок.

Мужчина был довольно высок. Значит, это не мистер Кингсли. Скорее всего, это и не мистер Уэссекс, который предпочитает одеколон с очень резким запахом. От мужчины за ее спиной пахло только отличным табаком и пудрой после бритья.

— Кажется, мисс Эджертон очень понравилось на коленях у этой свинки, — хихикнула мисс Бичамп.

Голос был очень близко. Очевидно, мисс Бичамп сидела слева от нее. А справа от мисс Бичамп...

— Лорд Вир, — пробормотала Элиссанда.

И немедленно вскочила. Он захлопал в ладоши даже раньше, чем она успела снять повязку.

— Как вы меня узнали? — спросил он, продолжая хлопать в ладоши и так очаровательно улыбаясь, что даже Элиссанда, имевшая богатый опыт неискренних улыбок, позавидовала. — Я же не издал ни звука.

— Догадалась, — тихо сказала она.

Мисс Бичамп была права. Ей на самом деле понравилось удивительное, незнакомое, пугающее, но отнюдь не неприятное ощущение в его объятиях. Но теперь она чувствовала себя ужасно, словно ее предало собственное тело.

Она запомнила мягкую шелковистость его волос, которых коснулась, завязывая на нем повязку, твердость мускулистых рук, за которые ухватилась, чтобы не дать ему упасть.

Игра продолжалась еще долго и завершилась в одиннадцать часов, когда мисс Бичамп уверенно расположилась на коленях у лорда Вира и они оба весело расхохотались, словно еще никогда не проводили время так хорошо.

В половине первого ночи Элиссанда наконец покинула комнату леди Кингсли, которая споткнулась, поднимаясь по лестнице вместе с Элиссандой, и та поддержала ее, не дав упасть. Воспитанная дама ни на что не жаловалась, но мисс Кингсли шепнула Элиссанде, что тетя временами страдает от жесточайших мигреней и, вероятно, почувствовала себя плохо после шумного вечера.

Поэтому Элиссанда и мисс Кингсли сидели с леди Кингсли, пока та не заснула. Затем Элиссанда проводила отчаянно зевающую девушку в ее комнату. Она и сама зевала, спеша к комнате тети Рейчел.

В очередной раз зевнув, она застыла, так и не закрыв рот. В доме кто-то пел. Причем полное отсутствие смысла в совершенно нелепой песне исполнитель компенсировал неподдельным чувством.

— «Папа не купил мне щенка, гав-гав, гав-гав! Папа не купил мне щенка, гав-гав, гав-гав! Зато он купил мне кота, мяу-мяу. А я всегда хотел щенка, гав-гав, гав-гав, гав-гав!»

Элиссанда повернула за угол. Конечно, это лорд Вир. Он пританцовывал у стены как раз напротив комнаты тети Рейчел.

— «У нас было две собаки, большие симпатяги, но папа продал их, сказав, что они дворняги».

Элиссанда в очередной раз скрипнула зубами.

— Лорд Вир, прошу вас, угомонитесь, вы всех разбудите.

— Ах, это вы, мисс Эджертон. Рад вас видеть.

— Уже поздно, сэр. Ложитесь спать.

— Спать? Что вы, мисс Эджертон, ни в коем случае. Ночь создана для песен. Разве я не прекрасно пою?

— Вы поете замечательно, но вы не можете петь здесь. — Где же лорд Фредерик? Почему он не спешит ей на выручку?

— А где мне петь?

— Если вам необходимо петь, выйдите во двор.

— Что ж, полагаю, это справедливо. — Он сделал несколько шагов и подошел к двери кабинета ее дяди. Элиссанда рванулась за ним и ухватила за руку:

— Что вы делаете, лорд Вир?

— Иду во двор.

— Это не та дверь, лорд Вир. Здесь кабинет моего дяди.

— Да? Вы уж простите меня, мисс Эджертон. Поверьте, я обычно не делаю так много ошибок. Обычно чувство направления меня никогда не подводит.

И это, безусловно, так. Или нет?

— Окажите любезность, проводите меня до входной двери, мисс Эджертон.

Элиссанда вздохнула:

— Конечно, следуйте за мной, милорд. И прошу вас, соблюдайте тишину, пока мы находимся в доме.

Лорд Вир больше не пел, но это вовсе не значило, что он соблюдал тишину. Напротив, он говорил, ни на секунду не закрывая рта:

— Вам понравилась игра «Кричи, свинка, кричи»?

— Я никогда не проводила время лучше.

— А я всегда буду помнить, как было приятно почувствовать вашу попку у себя на коленях.

Элиссанда вовсе не собиралась хранить память о твердой части его тела, упиравшейся ей в поясницу, и презирала себя за то, что воспоминание заставило ее покраснеть. Как она могла испытывать к этому недоумку хоть какие-то чувства? Его глупость столь велика, что должна ощущаться даже при легком касании. Она как болезнь. Лихорадка. Лепра.

Элиссанда прибавила шаг. Маркиз не отставал.

— Как вы считает, почему ощущение вашей попки на коленях было приятнее, чем, к примеру, попки мисс Мельбурн?

Если бы Элиссанда хотя бы на мгновение заподозрила намеренную вульгарность, она бы, безусловно, дала ему пощечину. Но ведь нельзя ударить блаженного. Или ребенка. Или собаку.

— Вероятно, потому, что моя попка в два раза больше попки мисс Мельбурн, — сообщила она.

— Да? Чудесно. Я как-то об этом не подумал.

Они подошли к входной двери. Элиссанда открыла ее и вместе с маркизом вышла из дома. Как только они остановились, Вир запел. Элиссанда повернулась, чтобы вернуться в дом.

— Нет-нет, мисс Эджертон, вы не можете уйти. Позвольте мне спеть для вас. Я настаиваю.

— Но я устала.

— Тогда я буду петь под вашими окнами. Разве это не романтично?

Заткнуть бы уши, но чем?

— Хорошо, тогда я останусь и послушаю.

Он пел бесконечно. За это время улитка вполне могла заползти на Монблан, а Атлантида — всплыть и затонуть снова.

Ночью на улице было ветрено и прохладно. Элиссанда дрожала. Ее голые руки и плечи покрылись гусиной кожей. Но маркиз все пел. Даже ночное небо не пожелало ей помочь и выдавить из себя дождь, чтобы загнать певца в дом. В то же время небо было затянуто облаками, и было невозможно предложить маркизу молча посмотреть на звезды.

Неожиданно он замолчал. Элиссанда уставилась на него в полном недоумении. Она уже свыклась с мыслью, что Вир теперь будет петь всегда. Он низко поклонился, едва не рухнув наземь в процессе столь сложного телодвижения, и взглянул на нее с вопросом. Очевидно, она должна была аплодировать. Это пожалуйста. Сколько угодно. Лишь бы избавиться от придурка.

Ее аплодисменты заставили маркиза расплыться в довольной улыбке:

— Рад, что сумел развлечь вас, мисс Эджертон. Я буду лучше спать, зная, что ваша жизнь стала богаче и приятнее благодаря моему голосу.

Элиссанда не ударила его. Несомненно, только за это ее когда-нибудь причислят клику святых. Ведь только святой мог сдержаться и в этот момент не нанести ему какого-нибудь увечья.

Она сопроводила его до двери и даже открыла ее перед ним.

— «Спокойной ночи, спокойной ночи, прощание — сладостная мука»[8]. — Вир еще раз поклонился, шагнул к двери, покачнулся и врезался в косяк. — Кстати, кто это написал, вы не помните?

— Кто-то уже наверняка умерший, сэр.

— Подозреваю, что вы правы. Спасибо, мисс Эджертон. Вы сделали эту ночь незабываемой для меня.

Она втолкнула его в комнату и захлопнула дверь.

Тетя Рейчел спала. Опий помогал ей ускользать от жизни. Иногда — в последнее время все чаще — Элиссанда чувствовала сильное искушение попробовать его самой. Но она опасалась зависимости, в то время как ее единственной целью была свобода. А какая же свобода может сочетаться с зависимостью от снадобья, даже если рядом нет дяди, который, повинуясь собственному капризу, может дать бутылочку или забрать ее.

У нее осталась ночь и день. А вожделенная свобода не стала ближе, чем была два дня назад. По правде говоря, свобода была теперь бесконечно дальше, чем в тот восхитительный момент, когда она впервые увидела лорда Вира, но еще не слышала от него ни одного слова. А лорд Фредерик — умный, добрый, дружелюбный лорд Фредерик — оказался для нее недостижимым, как луна.

Элиссанда поставила на карту все и, похоже, проиграла. И не знала, что теперь делать.

— Уходи, — неожиданно прошептала тетя Рейчел.

Элиссанда подошла к кровати больной.

— Вы что-то сказали, мадам?

Веки тети Рейчел затрепетали, но не открылись. Она бормотала во сне:

— Уходи, Элли. И никогда не возвращайся сюда.

В пятнадцатилетнем возрасте Элиссанда однажды покинула этот дом. Именно эти слова тетя Рейчел прошептала тогда ей на ухо перед тем, как Элиссанда прошла пять миль до Элсмера, оттуда доехала до Уитчерча, а потом до Кру. От Кру до Лондона оставалось три часа езды. Но именно в Кру она сломалась.

К концу дня Элиссанда вернулась домой, снова пройдя пять миль до Хайгейт-Корта. Она вошла в дом за полчаса до возвращения дяди. Тетя Рейчел не сказала ничего, только заплакала. Они плакали вместе.

— Иди, — опять сказала тетя Рейчел, на этот раз тише.

Элиссанда закрыла лицо руками. «Думай, — приказала она себе, — думай!» Она не должна позволить такому препятствию, как ее неспособность соблазнить джентльмена, помешать ее планам. Наверняка Господь не зря напустил крыс на поместье леди Кингсли.

Она подняла голову. Что рассказывала леди Эйвери сегодня вечером? Она застала мужчину и женщину полураздетыми в шкафу, и им пришлось пожениться?

Значит, леди Эйвери придется застать ее и лорда Фредерика полураздетыми. И тогда им придется пожениться.

Но как она сможет поступить так подло с лордом Фредериком? Как она намеренно заманит его в ловушку? Все вероломство, жестокость и коварство достались ее дяде. Она никогда не хотела быть похожей на него.

— Элли, — снова пробормотала тетя, — уходи отсюда и никогда не возвращайся.

У Элиссанды сжалось сердце. Очевидно, целая жизнь, проведенная под каблуком дяди, наложила на нее свой отпечаток. Потому что она сможет поступить непорядочно с лордом Фредериком. И сможет использовать его, чтобы спасти себя и тетю Рейчел.

Она сделает это.

Лорд Вир видел, как мисс Эджертон вернулась в свою комнату. Вскоре свет под ее дверью погас. Маркиз выждал еще пять минут и, крадучись, направился к комнате миссис Дуглас, попутно постучав в комнату леди Кингсли.

Миссис Дуглас крепко спала. Маркиз отодвинул картину и, вручив леди Кингсли фонарь, вскрыл замок наружной двери. Он приказал Наю закрыть наружную дверь перед уходом, потому что иначе картина не будет плотно прилегать к стене.

На этот раз вскрытие замка заняло ровно минуту. Леди Кингсли, которая стояла на часах при Нае, пока Вир развлекал мисс Эджертон, знала цифры кода. Она несколько раз повернула диск, и сейф открылся.

Усилия были потрачены недаром.

Находившиеся в сейфе документы отражали историю провалов Эдмунда Дугласа. Алмазная шахта была законной, но, кроме единственной стоящей находки в Южной Африке, все его последующие деловые предприятия были неудачными. Попытки нажить капитал неизменно заканчивались большими потерями.

— Этот человек что, любитель наказаний? — удивилась леди Кингсли.

Судя по всему, да, и Вир не видел в этом никакого смысла. Почему Дуглас упорно продолжал делать одни и те же вложения? Разве человек, потерпев пять или семь неудач, не должен понять, что ему попросту однажды несказанно повезло с алмазной шахтой? Зачем же снова и снова пытаться пробить лбом стену?

— Если все подсчитать, он, вероятно, глубоко увяз в долгах, — прошептала леди Кингсли. — Смотрите, он действительно остро нуждается в деньгах! Вот вам и мотив.

Но еще больше взволновало леди Кингсли зашифрованное досье, причем шифр был использован довольно-таки сложный.

Если предположить, что Эдмунд Дуглас лично зашифровал и изложил на бумаге свои тайны, у него был очень хороший, почти каллиграфический почерк. Чем больше Вир узнавал об этом человеке, тем меньше понимал его. Дом, утонченная внешность, элегантный почерк, не говоря уже об образованной речи — его племянница говорила совсем не так, как обитатели ливерпульских доков. Может ли одна удачная находка в Южной Африке настолько изменить человека?

— Сто фунтов на то, что здесь есть все нам необходимое, — сказала леди Кингсли.

Вир кивнул, внимательно осматривая содержимое сейфа. Ах, вот оно что, оказывается, они раскрыли еще не все секреты. Здесь имеется двойное дно. В потайном отделении лежал только маленький мешочек, завязанный шнурком. Вир ожидал найти в нем алмазы, но там оказались обработанные бриллианты.

— Ничего особенного, не правда ли? — сказала леди Кингсли, поглаживая кончиками пальцев свое рубиновое ожерелье. — Я бы не дала больше тысячи фунтов за все содержимое.

Неожиданно Вир вспомнил мисс Эджертон, на которой не было вообще ни одной драгоценности, даже броши. Довольно странно для племянницы владельца алмазной шахты.

Возвращая мешочек на место, Вир заметил, что в потайном отделении лежит кое-что еще. Это был маленький ключик, не больше дюйма длиной, с очень тонким, как зубочистка, стержнем и сложной бородкой.

Леди Кингсли поднесла ключ к свету.

— Никогда не видела ничего подобного. Если это ключ, даже представить себе не могу, каким должен быть замок.

Они вернули все на места, кроме зашифрованного досье, которое леди Кингсли решила оставить у себя.

— Отвезете его утром в Лондон? — шепотом спросил Вир, оберегая свои изможденные вокальными упражнениями голосовые связки.

— Я не могу оставить гостей и уехать на восемь часов. Вам тоже лучше этого не делать. Иначе подозрения Дугласа падут именно на вас, если он обнаружит пропажу раньше, чем мы сумеем вернуть досье в сейф.

Леди Кингсли ушла первой и унесла досье. Вир тщательно закрыл сейф, задвинул его картиной, повернулся, чтобы покинуть комнату, и оцепенел.

Мисс Эджертон, когда приходила навестить тетю, очевидно, добавила углей в камин, и в комнате было светло. Миссис Дуглас лежала с широко открытыми глазами и смотрела на него.

Любая другая женщина подняла бы крик. Но эта лежала тихо, хотя в ее глазах плескался ужас.

Вир медленно двинулся к двери. Он увидел, как по телу миссис Дуглас прокатилась волна дрожи, она судорожно вздохнула и закрыла глаза.

Маркиз выскользнул за дверь, остановился и прислушался. Если миссис Дуглас собиралась обрести голос и закричать, она это сделает именно сейчас. Лестница для слуг рядом, и он успеет скрыться раньше, чем ее вопли соберут здесь всех гостей.

Но из комнаты не донеслось ни одного звука.

Вир направился в свою комнату в полном недоумении и испытывая непонятное беспокойство.

Старинные часы пробили три, ночную тишину разорвал мелодичный перезвон.

Почему-то всегда было три часа.

Медные перила были холодными. Высокие пальмы, которыми так гордился его отец, теперь стали привидениями с длинными цепкими руками. Одна ветка — или рука — ударила его по затылку. Он дрожал от страха.

И все же он продолжал спускаться, очень медленно, останавливаясь на каждой ступеньке. Внизу был виден слабый свет, который притягивал его, как взгляд удава притягивает кролика.

Сначала он увидел ее ноги, изящные ножки в голубых бальных туфельках. Ее платье мерцало, переливаясь в свете, который шел ниоткуда. Рука в длинной белой перчатке, закрывавшей локоть, лежала на груди.

Белая шаль окутывала плечи. Прическа была испорчена, перья и гребни висели, зацепившись о спутанные волосы. Великолепное рубиновое ожерелье из пяти ниток — предмет зависти ее подруг — теперь закрывало рот и подбородок. Украшенный драгоценными камнями оскал.

Только тогда он заметил, как неестественно вывернута ее шея.

Его тошнило от страха. Но она была его матерью, и он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней. Внезапно ее глаза открылись, и в них не было ничего, кроме страха. Он отпрянул, споткнулся о ступеньку и полетел...

Вниз... вниз... вниз...

Вир резко сел, задыхаясь. Кошмар иногда повторялся, но никогда не был таким явным, отчетливым. Видимо, с его привычным сновидением совместилось воспоминание о полных ужаса глазах миссис Дуглас.

Дверь его комнаты приоткрылась.

— С вами все в порядке, лорд Вир? Я слышала шум.

На пороге стояла мисс Эджертон.

Неожиданно маркиз представил, как она подходит, ласково гладит его по щеке, говорит, что это был только сон, уговаривает лечь, поправляет одеяло, улыбается...

— Да, конечно, со мной все в порядке, — с трудом выдавил он. — Как я ненавижу этот сон! Мне иногда снится, как я ищу уборную, а ее нет нигде в доме. Я захожу в каждую комнату, а там только люди, и нигде нет даже ночного горшка или хотя бы подходящего ведра. Боже, надеюсь, я не…

Мисс Эджертон издала сдавленный звук.

— Уф, не волнуйтесь, с вашей кроватью все нормально. Но если позволите, я бы...

Дверь захлопнулась.

Утром все отправились в Вудли-Мэнор взглянуть на отвратительную гору дохлых крыс. Крысолов с утомленными собаками и чрезвычайно довольным хорьком[9] гордо топорщил усы и позировал перед фотоаппаратом лорда Фредерика, пожелавшего увековечить событие.

— Мои люди работают днем и ночью, — сказала леди Кингсли Элиссанде. — Предстоит сделать еще очень многое, но они клянутся, что дом будет готов к приему людей к завтрашнему утру. Обещаю, мы немедленно уедем.

Эти слова прозвучали для Элиссанды как приговор. Ее время истекло. Что-то должно произойти.

Она должна этому поспособствовать.

«На Бога надейся, а сам не плошай».