Новогодний P.S.

Глава 3

В машине Ася вознамерилась было немного вздремнуть, но Диме вдруг приспичило поговорить о делах Никиты.

— Как прошло собрание? — поинтересовался он. — Я вчера не стал спрашивать, чтобы не грузить Илону нашими школьными заботами, ну и… чтобы Никитоса не ставить при ней в неловкое положение.

— Ох, — Ася поморщилась, — не могу сказать, что всё прекрасно. Кит заметно съехал. Пятёрок в этой четверти почти нет, только по литературе, а в основном четвёрки и несколько бодрых трояков. Все учителя говорят, что он стал рассеянным и невнимательным. Дерзит на уроках, — перечисляла она невесело, — на днях слегка подрался с одноклассником. Правда, конфликт удалось разрулить на месте, обошлось без последствий, но сам факт… Все же знают, что Кит занимается карате, поэтому, конечно, теперь буквально на ушах стоят. Он ведь мог этого мальчика покалечить!

— Он в курсе, что не следует использовать свои умения против того, кто заведомо слабее. Только бой на равных. Я сам его этому учил. А из-за чего дрались-то? — мрачно спросил Дима.

— Не говорят. Партизанят оба. Наверное, какие-то пацанские дела…

— Слушай, а почему мы это всё узнаём только в конце года? — внезапно рассердился Дима. — Почему не было сигналов от классной руководительницы раньше? Почему никто не связался с тобой или со мной? Вот так выливать весь негатив перед каникулами…

— Ай, ты же знаешь, какие у меня отношения со всеми этими школьными крысами, — Ася презрительно скривила губы. — Его классная меня терпит, зажав нос, потому что я имею отвратительную манеру спорить с учителями, если они не правы. А они привыкли к заглядыванию в рот и беспрекословному подчинению местным авторитетам… крутая же гимназия, туда попасть — за счастье. А я не расстилаюсь перед ними и не рассыпаюсь в любезностях, не подъезжаю с подношениями и подарками… Ну, и родители тоже меня недолюбливают. С тех самых пор, как я демонстративно удалилась из родительского чата…

— А ты удалилась? — Дима приподнял брови.

— Давно. Но это реально был филиал дурдома! — взвилась Ася, мгновенно закипая. — У людей вообще нет ощущения границ, сообщения могли сыпаться и в час ночи, и в пять утра… Вот так сидишь весь день и листаешь эту километровую простыню однотипных сообщений ни о чём… Я вообще предложила сделать два чата: один для важных и срочных объявлений, а второй для “поболтать” — обсудить минусы и плюсы питания в школьной столовой, перемыть косточки симпатичному физруку… что ты ржёшь, мамашки реально не стеснялись это обсуждать в родительском чате!!!

— Короче, ты попыталась пошатнуть основы основ, — усмехнулся Дима. — И тебя, разумеется, не поддержали… так?

— Так, — кивнула Ася со вздохом. — И тогда я предпочла удалиться оттуда вовсе, потому что выносить ежедневную ахинею было просто невозможно. Но в итоге мы скорефанились с одной активной мамашкой, и она теперь пересказывает мне самое важное в двух словах.

— А почему он так резко съехал? — возвращаясь к теме успеваемости Никиты, озабоченно спросил Дима. — Ты не была в курсе его промежуточных оценок?

Ася отмахнулась:

— Ой, перестань. Мои родители никогда не проверяли у меня дневник, и я тоже абсолютно не собираюсь контролировать процесс обучения. Это исключительно его забота и его личная ответственность. Съехал… ну, значит, пусть сам и расплачивается за своё разгильдяйство и лень. Слишком хорошо ему живётся, а?..

— А мне кажется, Никитос влюбился, — осторожно предположил Дима. Ася округлила глаза от неожиданности.

— Да?! В кого это?

— Понятия не имею. Пока это просто версия. Впрочем, Илона тоже со мной солидарна. Вернее, я с ней, — поправился Дима, — она первая высказала эту идею.

— Серьёзно? Когда это вы с ней так спелись? — спросила Ася шутливым тоном, хотя в глубине души почувствовала себя немного уязвлённой. Она даже чуточку приревновала и мужа, и сына: Илона приехала только вчера, а уже успела разобраться в психологическом состоянии Никиты, да ещё и поделиться этим с Димой?…

Это было незнакомое и не слишком приятное чувство. Ася привыкла, что ни Дима, ни Никита никуда от неё не денутся, поэтому сейчас ощущала даже некоторую лёгкую растерянность. Дима — её неизменный надёжный тыл, крепкое плечо, забота и поддержка… Он обожал жену и ни на секунду не дал ей усомниться в своей любви. Он ни разу даже не взглянул на других женщин с тех пор, как они были вместе. Но теперь…

— Тебе нравится Илона? — спросила она беззаботным тоном.

— Да, — кивнул Дима, не отрывая взгляда от дороги, — она очень приятная и милая. И красавица, к тому же. Жаль, что у них с Марком не сложилось. Такая женщина просто не заслуживает быть брошенкой и матерью-одиночкой…

Ревность снова приподняла голову, как змейка, и тут же испуганно спряталась.

Илона

Илона проснулась от странного, непривычного ощущения.

Не от того, что зазвенел будильник; не от того, что дочь пришлёпала к ней в постель из своей кроватки и принялась бесцеремонно хлопать маленькими тёплыми ладошками по Илониным щекам, приговаривая: “Ма-ма-ма-ма-ма…” Нет! Она проснулась, потому что прекрасно отдохнула. Впервые за много-много месяцев по-настоящему выспалась! И никто ей не мешал!

Потянувшись за телефоном, чтобы взглянуть на время, Илона приоткрыла один глаз… и вдруг подскочила, как ошпаренная.

Сонечка!!! Где она? Малышки не было с ней рядом! Илона вспомнила, что вообще-то находится сейчас в Москве, у Аси, и значит, отсутствие ребёнка тем более выглядит странным — куда Соня могла подеваться, находясь в незнакомой квартире?

Увидев, который час, Илона испытала повторный шок: почти одинадцать утра! Соня обычно просыпается в семь-восемь… Но почему, чёрт возьми, Илона не услышала, как дочка плачет или зовёт её?

Подорвавшись с кровати, как безумная, Илона пулей вылетела из комнаты, уже навоображав себе всяческих ужасов: ребёнок, оставшись без присмотра, пошёл на кухню и включил газ… или захлебнулся в ванной… или нашёл нож… а может, наелся канцелярских скрепок?! Мало ли опасностей таит в себе чужая квартира, в которой, к тому же, обычно не проживают детишки столь нежного возраста!

Однако в гостиной она сразу же увидела идиллическую картинку: Никита, играющий с живой-здоровой, чистенькой и вполне довольной Сонечкой. Машинально вцепившись в дверной косяк, Илона с шумом перевела дыхание, чувствуя, как всё ещё подрагивают колени, и хрипло выговорила:

— Привет.

— Доброе утро! — весело поздоровался Никита. — Соня часа два как проснулась. А вы хорошо спали?

— Д-да… замечательно, — Илона подошла к дочери, присела перед ней на корточки и поцеловала в макушку. — Почему ты меня не разбудил?

— А зачем? — он дёрнул плечом. — Я же справился. Можете сами убедиться: ваш ребёнок умыт, одет и накормлен.

— Ты что, и памперс ей поменял?

— Ну конечно.

Илона растерянно заморгала и улыбнулась:

— Откуда ты так хорошо знаешь, как нужно обращаться с маленькими детьми?

— Я в детдоме с малышами помогал. Они же совсем беспомощные, а нянечек катастрофически не хватало… Вот с тех пор всё и помню, — он тоже улыбнулся ей в ответ.

— А чем ты её кормил? — вдруг снова испугалась Илона.

— Вчера посмотрел, что вы давали ей за ужином, и сегодня дал то же самое.

— Скажите на милость, какой сообразительный, — она с облегчением рассмеялась, окончательно расслабившись.

— Так значит, вы хорошо выспались? — любезно переспросил Никита.

— Просто великолепно! — искренне отозвалась Илона. — Мне кажется, я впервые за целый год так крепко и безмятежно спала… Даже снов никаких не видела.

— Вам полезно, — серьёзно, совсем по-взрослому, отозвался мальчишка. — Молодые матери всегда стадают от недосыпа.

— Да ты просто кладезь полезных знаний и умений! — ахнула Илона. — Не парень, а настоящее сокровище…

Никита вдруг посерьёзнел и негромко буркнул куда-то в сторону, но Илона всё равно услышала:

— Мама Ася и папа Дима так не считают.

Он звал их только так — “мама Ася”, “папа Дима”. Никогда — просто “мама” или “папа”. Воспоминания о настоящих, погибших родителях ещё не окончательно стёрлись из его памяти, и он не мог себя пересилить.

— Ну, Никитка, ты не прав, — Илона покачала головой. — Во всяком случае, мне так не показалось… откуда подобные выводы? Они оба любят тебя.

— Они не меня любят, а свои представления об идеальном “мне”. Каким они мечтают меня видеть в будущем. И если я хоть на шаг отступлю от их прекрасных фантазий — испытают страшное разочарование.

Илону в который раз потрясла взрослость рассуждений этого мальчишки, которому ещё не исполнилось и четырнадцати.

— Они очень гордятся тобой, — тихо сказала она. — Поверь…

— Возможно, — он философски пожал плечами. — Большое видится на расстоянии…*

— Боже мой! — Илона испытала почти священный трепет. — Ты ещё и начитанный… с ума сойти.

— Я хотел был писателем, — признался Никита. — Правда, давно, ещё в детстве…

Она поспешно спрятала невольную усмешку, которая могла бы обидеть мальчика, и решила сменить тему.

— У тебя и правда здорово получается общаться с малышами, — наблюдая, как обстоятельно и терпеливо Никита помогает Сонечке собрать её простенькую пирамидку, заметила Илона.

— Да, — согласился он. — Вообще я люблю детей, мне бы очень хотелось иметь сестру.

Вот это неожиданность!.. Насколько Илоне было известно, Ася совершенно точно не планировала больше никого ни усыновлять, ни удочерять. А Никита, оказывается, мечтает о пополнении в семействе…

— В твоём возрасте мало кто думает о сестрёнках или братишках. Многие уже вовсю влюбляются… У тебя ещё нет подружки? — спросила она как можно непринуждённее, спокойным доброжелательным тоном, словно во встречах с девочками не было ничего особенного.

Никита явственно покраснел, но справился с собой и ответил нарочито небрежно:

— Да так… ну, нравится одна. Из класса.

— А ты ей? — серьёзно поинтересовалась Илона. Никита помрачнел.

— А она… она меня просто ненавидит.

— Да ладно? — не поверила Илона. — Ненавидит! За что?

Он передёрнул плечами и закусил губу. Немного помолчали. Илона не переспрашивала, не торопила, не уточняла — просто ждала. Наконец, Никита заговорил.

— Да не знаю вообще, что я ей сделал. Постоянно высмеивает при всех, обзывает дылдой… Я самый высокий в классе, — пояснил он, — я же на год всех старше, а её — вообще на полтора.

— А почему так получилось? Я не в курсе…

— Да просто я не сразу сумел адаптироваться, когда переехал. Мне десять лет было, в Мезени я уже закончил третий класс, но здесь мне опять пришлось пойти в третий. И всё равно многое нужно было выучить с нуля, потому что, понимаете, в Москве уровень преподавания и знаний совсем другой, — обстоятельно объяснил он. — Ещё и престижная гимназия… Мама Ася очень хотела, чтобы я именно там учился. Ну, короче, вот так и получилось, что я оказался всех старше.

— А эта… эта девочка?

— А, Диана… — при упоминании заветного имени Никита снова еле заметно покраснел — боже, это было так трогательно, что Илона даже умилилась. — Она в школу с шести лет пошла. Она вообще только в этом году перевелась к нам в гимназию. Она, наоборот, самая маленькая в классе… — взгляд его сделался нежным, а голос дрогнул и сорвался. — Зато Диана — победительница многих городских соревнований по фигурному катанию, кандидат в мастера спорта! — добавил он с гордостью.

— У тебя есть её фотография? — с любопытством спросила Илона.

— Могу показать, — оживился он и схватил свой телефон. — Сейчас, в инстаграме найду…

— Такая маленькая — и уже ведёт аккаунт в инсте? — неподдельно удивилась Илона.

— Да не она сама. Её отец иногда у себя фотки выкладывает. Он же у неё известный певец… — отозвался Никита, тыкая по клавиатуре.

— Вот как, — вытаращила глаза Илона. — И кто же он?

— Тим Солнцев. Слышали о таком?

— Ну конечно, слышала… Я хоть и не фанатка отечественной эстрады, но Солнцева знаю. И голос у него очень приятный.

— Ну вот, — вздохнул Никита. — Диана его дочь. И мама у неё — музыкальный продюсер. Короче, знаменитая семейка. Диана привыкла к всеобщему вниманию и обожанию — что ей я, обычный простой пацан?! Сами знаете, в каких кругах все эти певцы и артисты вращаются… — в его голосе явственно прорезались интонации Димы, и Илона едва заметно улыбнулась.

— Вот она, — Никита протянул телефон.

Девочка на фото была чудо какой хорошенькой. Ну просто кукла! Немудрено, что Никитка потерял покой… Внимательно рассматривая фотографию, Илона, тем не менее, краем глаза заметила, что мальчишка пристально вглядывается ей в лицо, ревниво следя за тем, какое впечатление произведёт на неё его дама сердца.

— Очень красивая, — нисколько не кривя душой, произнесла Илона, возвращая ему телефон. — Неудивительно, что она тебе нравится…

Никита сначала расцвёл, а потом снова понурился.

— Ну вот. Она такая красивая, такая талантливая, а я… я даже на коньках стоять не умею.

— Делов-то, — фыркнула Илона. — Поехали на каток? Я тебя вмиг научу.

Его глаза блеснули.

— Прямо сейчас? А вы умеете кататься?

— Ещё как! Я, между прочим, в детстве была королевой катка на главной городской площади!

— Супер! — обрадовался он. — Только у меня коньков нет…

— Фигня вопрос, есть же прокат инвентаря!

— А… а… а Сонечка как же?

— Как, как. Возьмём её с собой, конечно. Она посидит в коляске, пока я дам тебе пару уроков, — Илона улыбнулась и взлохматила его волосы. — Беги, собирайся!

___________________________

*Строки из стихотворения Сергея Есенина “Письмо к женщине” (1924): “Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье…”

Немного посовещавшись, они решили поехать не куда-нибудь, а на ГУМ-каток на Красной площади — гулять, так гулять!

Им несказанно повезло: до двух часов дня кататься можно было абсолютно бесплатно. Впрочем, “кататься” — громко сказано, Никита действительно ничего не умел. Илона давала ему советы и ценные указания, стоя у бортика и усадив туда Сонечку.

— Держись за борт, чтобы не шмякнуться. Не торопись! Сначала научись просто скользить, не отрывая ноги ото льда.

— Как это? — растерянно спрашивал Никита.

— Просто чуть-чуть согни ноги в коленях… вот так… и сделай пару скользящих шагов — увидишь, тело само заскользит вперёд!..

Никита послушно, хоть и довольно неуклюже, с излишней осторожностью, выполнял все эти действия.

— Когда почувствуешь себя увереннее, можешь понемногу приподнимать одну ногу, — командовала Илона. — Потом другую. И всегда наклоняйся корпусом чуть вперёд. Иначе рискуешь завалиться и упасть на спину… А это и больно, и опасно.

Он уже робко осваивал основные шаги — с отталкиваниями, когда Илона вдруг услышала звенящий голосок:

— Никита?..

К мальчишке по льду, двигаясь легко и непринуждённо, точно рыбка в воде, приближалось очаровательное юное создание, в котором Илона без труда признала ту самую одноклассницу-фигуристку с фотографии в инстаграме.

Никита багрово покраснел, чуть не споткнулся, зацепившись друг о друга лезвиями собственных коньков, и поспешно схватился за бортик.

— Привет, Ди, — выдавил он из себя.

Фото не врало: девчушка действительно была прелестна и обещала вырасти в ещё большую красавицу. Длинные светлые волосы, ясные лучистые глаза, ангельское личико… Белая вязаная шапочка с трогательным помпоном и пушистые варежки делали её похожей на малого ребёнка, и если бы не умный проницательный взгляд, трудно было бы поверить в то, что девочке идёт тринадцатый год.

— А что ты делаешь на катке? — удивлённо спросила Диана у Никиты. — Ты же всегда смеялся над фигуристами…

Так, сообразила Илона, похоже, “войнушка” тут идёт не только со стороны девочки — судя по всему, Никита тоже не даёт ей спуску в классе…

— Это я его вытащила, — не выдержав, пришла она на выручку мальчишке. — Добрый день.

— Здравствуйте, — доброжелательно кивнула девчушка. — Вы — мама Никиты?

— Нет, это мамина подруга, Илона Эдуардовна, — Никита смутился ещё больше. Похоже, вся их взаимная неприязнь и язвительность была актуальна только в школе — здесь же оба были предельно вежливы и предупредительны друг с другом. — А это… Диана Солнцева, моя одноклассница, — церемонно представил он девочку.

— Очень приятно, — Илона с улыбкой кивнула, — а ты здесь что, совсем одна?

— Нет, конечно, — засмеялась девочка. — С родителями. Они там… гуляют, — она неопределённо махнула рукой в сторону раскинувшейся на площади новогодне-рождественской ярмарки. Илона сообразила, что просто не имеет права упускать такой замечательный шанс.

— Я бы тоже хотела немного прошвырнуться по ярмарке. Всё так заманчиво и красочно выглядит. Никит, ты не против, если я тебя ненадолго оставлю? До конца сеанса ещё сорок минут, а вы тут пока… покатайтесь. Диана, ты же пока не уходишь? — обратилась она к девчушке.

— Идите-идите, — великодушно отпустила та. — Я присмотрю за Никитой.

Илона едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Сам же Никита покраснел и неожиданно признался Диане:

— Только я… совсем ничего не умею. Даже стою на льду кое-как.

— Хочешь, научу тебя делать “фонарики”? — тоже невольно краснея и отводя взгляд, спросила Диана.

— А что это?

— Я покажу, это совсем просто. Только отцепись, наконец, от борта, — она засмеялась, взяла его за руку и потянула за собой. Никита заскользил следом, пунцовый от смущения и счастья.

— Это такое упражнение для новичков, — долетел до Илоны её звонкий голосок: сладкая парочка уже резво удалялась. — Фонарики помогут, не отрывая ног ото льда, усвоить основные движения фигурного катания. А ещё есть “саночки” и “самокат”…

— Только не теряйтесь! — громко крикнула им вслед Илона. — Никита, встречаемся через полчаса на этом же месте.

Обернувшись, мальчишка послал ей в ответ благодарно-счастливую улыбку.

А потом они все вместе стояли возле высокого круглого стола и — разрумянившиеся, довольные — с огромным аппетитом уминали нежнейшие мягкие пончики с варёной сгущёнкой и запивали их горячим какао. Сонечка смирно сидела рядом, в коляске, жевала сдобную булочку (Илона представила, в каком шоке была бы её мать, увидев, что внучка угощается уличной едой с лотка — да она сразу рухнула бы в обморок!) и время от времени восторженно хлопала в ладошки, наблюдая за яркой разноцветной каруселью с лошадками, которая вертелась буквально у них перед носом.

В компактных деревянных павильонах, торговавших сувенирами и разнообразной снедью, повсеместно наблюдался аншлаг: москвичи, приезжие, иностранцы и другие гости ярмарки весело толпились у прилавков, приценивались, угощались, разговаривали и громко, беззаботно смеялись. В морозном воздухе разливались умопомрачительные ароматы, которые стали бы настоящей пыткой для голодного человека — запахи пирожков, блинов, жареных баварских колбасок, варёной кукурузы, ванили, корицы, шоколада, цитруса и хвои… иными словами, вовсю пахло приближающимся праздником.

Никита и Диана, прихлёбывая какао с зефирками, о чём-то заговорщически перешёптывались и подталкивали друг друга плечами и локтями, обсуждая, видимо, какие-то общие школьные сплетни, а потом дружно фыркали в свои картонные стаканчики, рискуя обдать горячими брызгами стоящую напротив Илону. Она любовалась их сияющими физиономиями и, наконец, не вытерпев, потянулась за Никиткиным телефоном, который лежал на краю стола.

— Давайте, я вас сфотографирую, ребят. Можно? Вы такие милые… и такие забавные.

Никита моментально покраснел (как легко было вогнать его в краску в присутствии этой девчонки!), а Диана смутилась, но отказываться никто не стал.

— Встаньте чуть-чуть поближе друг к другу, — невинным голоском попросила Илона, чувствуя себя прожжённой старой сводницей. Мальчик и девочка тут же неестественно застыли и выпрямились, точно каждый проглотил по осиновому колу.

— А выражение лиц ещё посерьёзнее нельзя сделать? — Илона приподняла бровь в шутливом укоре. — Ну что вы, прямо как на похороны пришли…

Никита осторожно скосил глаза на Диану. Диана незаметно покосилась на Никиту. Их взгляды встретились… и тут же и мальчишка, и девчонка, не выдержав, залились неудержимым беззаботным хохотом.

Готово!.. Илона успела сделать несколько совершенно замечательных, очень живых кадров.

— Здорово, — рассматривая получившиеся снимки, одобрила Диана. — Никит, ты мне потом эти фотки скинешь в ватсап? У тебя есть мой номер?

— Н-нет… — запинаясь, проговорил он.

— Тогда записывай!

Ну, подумала Илона довольно, у этих двоих, кажется, всё будет хорошо. И как бы ей не влетело от Аси за свою самодеятельность…

Однако всё хорошее рано или поздно кончается. Едва дети успели допить какао, как зазвонил мобильный Дианы.

— Да, пап, я здесь! — откликнулась она в трубку. — Возле центральной карусели, неподалёку от самовара. Тут рядом ещё избушка с леденцами на палочке и гриль… Хорошо, жду.

Через несколько минут к их дружной компании подошёл сам певец Тим Солнцев собственной персоной, а с ним вместе — его жена Лика. В эрго-рюкзаке у неё сладко посапывал крошечный младенчик. Это были Дианины родители и её младший брат.

Илона смутилась было — она впервые видела такую большую звезду, как Тим, вблизи, но и он сам, и его супруга были настолько приветливы и непринуждённо-веселы, что всю неловкость как рукой сняло. Они минут десять беззаботно болтали с Илоной о том, о сём, прежде чем заявили, что им пора ехать домой.

Никита с Дианой принялись трогательно прощаться.

— Спасибо, что научила делать "фонарики", — пробормотал он, уставившись себе под ноги и не решаясь взглянуть ей в глаза. — Ну… и за всё остальное тоже.

— Как-нибудь ещё покатаемся? — она улыбнулась.

— Обязательно, — кивнул Никита. — Созвонимся… да?

— Ага. И фотки скинуть не забудь!

Когда они ушли, вид у Никиты сделался такой обалдело-счастливый, что Илона рассмеялась и даже немного позавидовала этой чистоте и силе подростковых чувств.

Единственное, о чём она жалела — что постеснялась попросить автограф или хотя бы сфотографироваться с известным певцом. Теперь дома, когда она вернётся после новогодних праздников, ей просто никто не поверит!..

Ася позвонила в четыре, сказала, что приедет домой в течение часа, и заодно поинтересовалась, не желает ли Илона посетить вместе с ней сегодняшним вечером премию “Московский театрал”.

— Будет в основном театральная тусовка, но многие физиономии часто мелькают и на экране, так что уверена — ты их почти всех знаешь. Тебе, вообще-то, это интересно — в принципе?

— Издеваешься? Ещё как интересно! — восторженно воскликнула Илона… и тут же сникла, вспомнив о главном. — Блин, нет, Ась, я не смогу. У меня же Сонечка…

— И что — Сонечка? — невозмутимо отозвалась Ася. — Она останется дома с нашими прекрасными мужиками. Ну, в смысле — с Димой и Никитой. Справятся как-нибудь один вечер, ничего страшного. Запас подгузников есть, детское питание тоже имеется, игрушки, развивающие книжки с картинками, кубики… что ты там ещё привезла?.. Уж найдут, чем занять ребёнка на пару часов, а в девять Соня и так спать ложится. Неужели тебе не любопытно взглянуть на сливки театрального общества Москвы?

— А Дима? — робко спросила Илона, в глубине души понимая, что уже отчаянно, безумно, дико мечтает поехать на эту премию. — Может, он тоже хочет туда пойти…

Ася засмеялась.

— Димка?! Да ты ему окажешь просто невероятную услугу, если отправишься со мной вместо него. Он все эти светские тусовки люто ненавидит.

— Тогда, конечно, — ещё не веря, боясь поверить, радостно согласилась Илона, — я с большим удовольствием составлю тебе команию.

— Прекрасно. Тогда жди меня, я скоро… и кстати — у тебя есть вечернее платье? — озабоченно спросила Ася. — Дресс-код должен соответствовать случаю, никаких джинсов и свитеров. Это очень популярная и торжественная церемония, телевидение приедет её освещать… Вообще, будет куча журналистов и прямая интернет-трансляция на сайте премии.

— Ой, — испугалась Илона, которой уже стало не по себе от масштабов и серьёзности события. — Нет, вообще-то платье у меня как раз есть. Я специально его привезла, чтобы надеть в новогоднюю ночь…

— Ну ничего страшного не случится, если в новогоднюю ночь ты во второй раз его наденешь, — усмехнулась Ася. — А может, мы даже успеем прошвырнуться с тобой по магазинам, ещё что-нибудь на Новый год себе присмотришь.

Платье — довольно простое, но изысканное, из серебристо-серой материи — обтягивало стройную фигуру Илоны, как перчатка, почёркивая высокую грудь, тонкую талию, соблазнительный изгиб бёдер и длинные ноги… Золотистые волосы свободно и легко рассыпались по плечам, а губы Илона накрасила красной помадой.

— Вот это ни фига себе! — Ася восхищённо присвистнула, когда подруга появилась из спальни, уже переодетая к вечеру и готовая ехать. — Шикарная женщина, ну просто леди-вамп!

Дима — и тот онемел на несколько секунд.

— Илон, а ты точно не участвовала в конкурсе “Мисс Мира”? — придя в себя, пошутил он. — Если ещё нет, то самое время туда отправиться… Роскошно выглядишь!

Илоне показалось, что Асе были не слишком-то приятны слова мужа в адрес подруги, и поспешила сменить тему. Впрочем, Никита тоже засыпал её комплиментами — в итоге она почувствовала себя совершенно засмущавшейся, ей стало по-настоящему неловко.

— Кит от тебя в полном восторге, — заметила Ася как бы вскользь, когда они уже спускались в лифте.

— Мне тоже он очень нравится, — осторожно подбирая слова, откликнулась Илона. — Чудесный мальчик…

— Нет, это правда удивительно, — Ася покусывала нижнюю губу, стараясь не выдать тщательно скрываемого волнения, но явно нервничая. — Понимаешь, он не особо-то расположен к незнакомым людям. А у тебя на второй день знакомства уже буквально из рук есть готов.

Илоне послышались собственнические нотки в её голосе.

— Наверное, я просто выбрала в жизни правильную профессию, — засмеялась она, стараясь смягчить Асину ревнивую настороженность. Илона была педагогом, до декрета преподавала современный русский язык в университете родного города, а после Нового года планировала выйти на работу в недавно открывшийся частный колледж.

— Да, наверное… — Ася перевела на неё взгляд и чуточку напряжённо улыбнулась. — Круто.

Светлана

Прогулка по новогоднему центру Москвы с финальным заходом на ярмарку произвела на Наташку неизгладимое впечатление. К концу дня у неё, похоже, закончились все слова восхищения, кроме красноречиво-ёмкого, универсального “вау!!!”

Накануне она попросила Светлану отвезти её в салон красоты, и там решительно перекрасилась из блондинки — в тёмно-русую. “Хочу встретить наступающий год в новом имидже!” — заявила она с воодушевлением, когда мать попыталась её отговорить, напирая на то, что у Наташки и так чудесный родной оттенок волос.

Впрочем, преображение ей пошло. Обычно тёмный цвет делает женщин визуально старше, но Наташка, наоборот, как будто даже помолодела. Хотя, может, дело было вовсе не в волосах — а в её приподнятом настроении, в сияющих глазах и по-детски наивной, восторженной улыбке?..

— Тебе идёт, — сказал Даниэль, но, не удержавшись, всё же заметил с явным сожалением:

— Правда, теперь ты стала меньше похожа на Светлану…

— Дэнни тебя так любит, мам, — сказала Наташка, когда они гуляли по празднично украшенному центру. — Просто невероятно…

Первые же сутки, проведённые вместе, сотворили настоящее чудо: между матерью и дочерью практически полностью исчез языковой барьер. Они стали понимать друг друга буквально на лету, запросто смешивая русские и английские слова для ясности, а в крайних ситуациях прибегали к языку жестов, выдуманному ими же самими.

— Что тут невероятного? — рассмеялась Светлана. — Да, я знаю, что Даня меня любит. И я тоже его люблю — очень сильно…

— Как у вас всё так получилось? — с интересом спросила дочь; глаза её вспыхнули жгучим любопытством. — Когда ты поняла, что это — настоящее, на всю жизнь?

— Да ничего я не понимала, — вздохнула Светлана. — Мы с ним поженились, когда уже полжизни было прожито, и у каждого — куча ошибок за спиной. Потеряли уйму времени, возможностей… да и здоровья тоже, поэтому теперь стараемся не расставаться даже ненадолго.

— Аж завидно, — вздохнула Наташка. Светлана искоса взглянула на дочь:

— А ты до сих пор переживаешь из-за своего Питера? Любишь его?

— Ну, мне казалось, что люблю… точнее, любила, — поправилась та. — На самом деле, если честно и объективно проанализировать все мои эмоции от случившегося, то, прежде всего, я чувствую боль именно от предательства. Неприятно быть обманутой самыми близкими людьми. Но когда начинаю думать о том, действительно ли хотела бы прожить с этим человеком всю дальнейшую жизнь… и чтобы даже ненадолго не расставаться, вот как вы с Дэнни… то совсем не ощущаю уверенности. А тебе… вам обоим… я просто по-хорошему завидую, — она улыбнулась матери и прижалась щекой к её плечу.

Москва Наташке ужасно понравилась — несмотря даже на то, что некоторые вещи вызвали у неё неподдельное удивление. К примеру, она была поражена, узнав, что многие русские мечтают жить в центре города, поскольку это считается статусным и престижным — в то время, как большинство американцев стремится обзавестись большим просторным домом на окраине или даже за городом.

А вот московское метро Наташка назвала самым красивым в мире.

— Это не просто средство передвижения, — горячо доказывала она, — а настоящий архитектурный шедевр! Я в приятном шоке…

Также Наташка пришла к выводу, что слухи о мрачности и замкнутости русских людей несколько преувеличены. Да, если сравнивать с вечно улыбающимися всем подряд американцами, которые привыкли делать это на автомате, даже не задумываясь — то, конечно, русские казались унылыми и суровыми на их фоне. Но дело было вовсе не в замкнутости или враждебности.

— Мне кажется, у вас просто нет привычки нежничать и любезничать с посторонними людьми, с незнакомцами. Но, когда вы узнаёте друг друга поближе — сразу открываетесь, показываете свою доброту и отзывчивость… Я вообще думаю, что русские очень щедрые, хлебосольные и гостеприимные. И от этой хлебосольности я скоро не влезу ни в одни джинсы! — шутливо посетовала она, с аппетитом уплетая масленые блины с вареньем на Красной площади.

Наташка была в восторге от ярмарки: от того, как всё украшено, от ассортимента и самой атмосферы… Глаза у неё разбегались при виде традиционных национальных сувениров: огромного выбора матрёшек, в том числе и с ликом американского президента (babushka dolls, называла их Наташка), щелкунчиков, кокошников и ушанок, оренбургских пуховых шалей и павлопосадских платков… Гжель, хохлома, деревянные ложки и свистульки, чай из настоящего самовара, петушки на палочках, даже берёзовые веники для бани! Наташка с радостными повизгиваниями, как дитя малое, носилась от одного прилавка к другому, и Светлана, смеясь, уговаривала её одуматься и не сметать все товары сразу, у них ещё будет время сюда вернуться…

Предновогодняя Москва была полна туристов: всюду слышалась иностранная речь, в том числе и на английском языке, так что Наташка чувствовала себя, как дома.

А вот Светлана, как ни была рада за дочь, не могла отделаться от ощущения смутного, липкого беспокойства. И чем больше вечерело — тем больше усиливалось это вязкое ощущение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Весь день Светлана не могла дозвониться до Даниэля.

Утром, за завтраком, всё было нормально: он расспросил их о планах на день и пообещал вечером присоединиться. Сейчас же он должен был ехать к себе в клинику: в сегодняшнем расписании у него стояло две сложные плановые операции.

Светлана привыкла, что муж может не отвечать на звонки несколько часов подряд — он в это время оперирует. Но все мыслимые и немыслимые сроки предполагаемых операций давно уже истекли, а Даниэль по-прежнему не вышел на связь. Поначалу он просто не брал трубку, а после его телефон и вовсе стал недоступен. Неужели разрядился?..

Они должны были сегодня все вместе, втроём, поужинать где-нибудь в городе, и Светлана терялась в догадках, что им с Наташкой делать, если Даниэль так и не перезвонит. Ехать домой и ждать его там?.. Попытаться связаться с кем-нибудь из персонала больницы и узнать, где сейчас находится доктор Шульман?..

Вторая идея показалась ей наиболее логичной и разумной, и Светлана принялась листать контакты в телефоне, пытаясь разыскать там номер клиники. В это время мобильный сам завибрировал в её руке, и она едва не выронила его от испуга и неожиданности.

Увы, это оказался не Даниэль. Номер звонившего был ей незнаком. Голос собеседника — мужской, отрывистый — тоже.

— С кем я говорю? Вы же — Светлана? Жена Даниэля Шульмана? — спросил незнакомец.

— Да, это я, — мгновенно холодея, отозвалась она и, остановившись, лихорадочно вцепилась в рукав Наташкиного пальто. — А что случилось?

— Вы только не волнуйтесь…