О ком грустит Пьеро

2

— Дорогая моя, ты прекрасно выглядишь! — Элис Рочестер, высокая, полная, с коротко стриженными волосами, отливавшими на солнце бронзой, протянула Кэтрин руку. — Как я рада тебя видеть! Эрни здоров?

— Да, спасибо, — ответила Кэтрин. — У тебя сегодня много гостей… Кто этот мужчина?

— О, его привел Джонни. Это какой-то подающий надежды архитектор из Канады, я тебя потом познакомлю. — Элис усмехнулась, взглянув на подругу. — Красивый, правда? Я тоже сразу обратила на него внимание.

Элис Рочестер принадлежала к высшему кругу местной знати, как и сама Кэтрин, чьи родители владели огромным состоянием. Элис еженедельно давала обеды для особо приближенных, но часто приглашала и совершенно незнакомых людей — для разнообразия, как она говорила.

Попасть к ней мечтали многие, но внимания удостаивались единицы. Она могла себе позволить выбирать: в ранней молодости выйдя замуж за богатого промышленника, она унаследовала все его деньги и теперь ни в чем себе не отказывала. С Кэтрин ее связывала давняя дружба, Элис относилась к ней, как к сестре, поверяя тайны и, в свою очередь, выслушивая признания.

— Мистер Колбери?

Дэвид, чувствовавший себя немного неловко среди переговаривающихся гостей, обернулся на низкий хрипловатый голос и улыбнулся.

— Позвольте представить вам Кэтрин Хэшстроп. — Элис подвела его к той самой молодой женщине, которую он сегодня уже видел на детской площадке. — Кэтрин, это мистер Дэвид Колбери, архитектор. Он, насколько я поняла, занимается проектированием особняков для таких, как мы… Думаю, вам будет о чем побеседовать: ты, кажется, собиралась приобрести новый дом.

Элис отошла к другим гостям, и Кэтрин смущенно взглянула на представленного ей мужчину. Он был очень привлекателен: высокий, атлетически сложенный, с копной рассыпающихся волос цвета спелой пшеницы. Его лицо с высокими скулами и прямым коротким носом, загорелое, мужественное, понравилось ей выражением какой-то детской беззащитности.

— Вы бывали прежде в Лос-Анджелесе? — спросила Кэтрин, чтобы прервать повисшую между ними тишину.

Она даже слегка покраснела под его слишком пристальным взглядом. Он смотрел так, словно пытался за мгновение понять, что творится в ее душе, прочесть мысли и желания, разгадать маленькие тайны.

— Да, несколько лет назад, — сказал Дэвид негромко. — Здесь многое изменилось с тех пор.

— Пойдемте, Элис приглашает к столу. — Кэтрин подумала, что она должна помочь ему освоиться среди незнакомых людей. — Вы не будете против, если я сяду рядом с вами? Не часто доводится пообщаться с новым человеком.

— Я буду счастлив. — Он поклонился и подал ей руку. — Признаться, я действительно ощущаю себя несколько… В общем, я не привык к подобным обедам. А вы часто их посещаете?

— Да, конечно. Принадлежность к определенному кругу налагает свои обязательства. — Кэтрин показалось, что в его голосе звучит насмешка, но решила не подавать виду, что это ее задело. — А вот и мои родители.

Дэвид увидел перед собой представительную пару: седой мужчина, крупный, с холодными прищуренными глазами и выражением надменности на лице, и женщина, худощавая, с высокой прической и тонкими, плотно сжатыми губами. Они пренебрежительно кивнули ему и прошли дальше, к роскошно сервированному столу.

— Не обращайте на них внимания. — Кэтрин ободряюще улыбнулась. — У них свое представление о приличиях. Я потом вас познакомлю. Возможно, папу заинтересуют ваши предложения: он вкладывает деньги в недвижимость.

— А где же ваш муж? — рассеянно спросил Дэвид, отодвигая стул и усаживая свою спутницу.

— С чего вы взяли, что я замужем? — Кэтрин настороженно взглянула на него.

Он почувствовал, что допустил оплошность, и постарался загладить ее комплиментом.

— Ну, такая красивая женщина просто не может быть одинокой.

— Я разведена, уже два года. — Кэтрин облегченно рассмеялась. — И нисколько об этом не жалею. Но у меня есть сын, Эрни, ему пошел пятый год.

Дэвид резко отвернулся и сжал под столом пальцы. Эти слова вновь причинили ему боль: услышать имя собственного ребенка из чужих уст было неприятно. Но если он хочет, чтобы все получилось, необходимо заставить себя изображать симпатичного мужчину, необходимо завоевать доверие.

Вчера он нашел номер телефона старого приятеля, Джонни Келгута, и дозвонился до него. Стоило большого труда убедить его взять Дэвида с собой на обед к Элис. Конечно, это могло показаться подозрительным: человек, довольно долго пропадавший, неожиданно возникает и требует устроить ему знакомство с самой миссис Рочестер. Но у Дэвида просто не было другого выхода.

Хорошо еще, что Джонни никогда особенно не интересовался его жизнью и не стал задавать лишних вопросов. И объяснение, что Дэвид ищет возможных заказчиков среди знати Лос-Анджелеса, вполне его удовлетворило.

— Мистер Колбери!

Дэвид очнулся от задумчивости и, вздрогнув, обернулся к Кэтрин, пытаясь за улыбкой скрыть свое замешательство.

— Простите, я такой невнимательный… — Он взял бокал с шампанским и, приподняв, наклонился к Кэтрин. — Давайте выпьем за наше знакомство.

— С удовольствием. — Она отпила глоток холодного вина. — Расскажите мне о себе.

— О, это скучно. — Дэвид вдруг поймал себя на том, что не может отвести глаз от бледного лица Кэтрин, от ее полных губ и нежной кожи. — Простите меня, я никудышный собеседник. Но вся эта обстановка как-то давит, мешает расслабиться…

— Да, Элис слишком любит роскошь: эти огромные вазы, позолоченные канделябры, картины на стенах, — ответила Кэтрин. — Она во всем такая — всегда чуть-чуть перебарщивает. Но ее можно понять, она выросла в бедной семье и перенесла много лишений. Ее муж был очень богатым человеком, но она полюбила его вовсе не за деньги, как многие здесь считают.

Кэтрин удивлялась себе: никогда прежде она так откровенно не разговаривала с малознакомыми людьми. Но в Дэвиде было что-то, располагающее к доверию. Казалось, с ним можно говорить о чем угодно и не бояться того, что тебя неправильно поймут.

— Я верю вам, — просто сказал Дэвид. — У нашей хозяйки доброе выражение лица, она кажется искренней.

— Вы действительно так думаете? — радостно спросила Кэтрин.

— Ну конечно, к чему мне обманывать вас.

Она так увлеклась разговором, что только несколько минут спустя заметила недовольный взгляд матери и пренебрежительную усмешку отца. Кэролайн Хэшстроп не одобряла случайных знакомств, полагая, что общения достойны далеко не все, и Кэтрин прекрасно об этом знала.

Но теперь ей было безразлично, что подумают родители и гости. Она уже давно не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, сидя рядом с Дэвидом и вслушиваясь в его негромкий мягкий голос. Он рассказывал о Канаде ярко, живописно, с юмором и тоже, казалось, забыл об окружающих.

Когда обед подходил к концу, и подали кофе, Кэтрин посмотрела на часы и поняла, что время пролетело совершенно незаметно. Мало того, ей совсем не хотелось расставаться с этим человеком, который был совершенно не похож на прежних ее знакомых.

— Надеюсь, эта встреча не последняя. — Дэвид словно прочел ее мысли. — Вы… Вы не согласились бы как-нибудь поужинать со мной?

— Не знаю, — растерянно ответила Кэтрин. — Но мы можем увидеться здесь через неделю.

— Я не уверен, что миссис Рочестер пригласит меня еще раз. — Дэвид не собирался ждать так долго, но боялся неловким словом отпугнуть Кэтрин.

— Обязательно пригласит, — сказала она с лукавой улыбкой, от которой на щеках появились ямочки. — А теперь мне пора, родители уже ждут. Очень приятно было познакомиться с вами, мистер Колбери, до свидания.

Она встала, простилась с что-то шепнувшей ей на ушко Элис и направилась к родителям.

— Кто это такой? — сердито спросил Арчибальд, нахмурившись. — Ты целый вечер проболтала с ним, забыв о приличиях.

— Да, милочка, что ты себе позволяешь? — Кэролайн поджала губы, мельком взглянув на гостей, начинающих постепенно расходиться.

— Мама, мне двадцать девять лет. Я сама могу решить, как мне себя вести, — немного раздраженно ответила Кэтрин. — Это Дэвид Колбери, архитектор.

— Архитектор! — приглушенно воскликнул Арчибальд, всплеснув руками. — Да ты посмотри на него! Этому костюму, наверное, лет десять. А его манеры?

— Ну, все, хватит. — Кэтрин нетерпеливо шагнула к выходу. — Мы уезжаем или нет?

Уже в дверях она не выдержала и оглянулась: Дэвид сидел за столом с задумчивым и отрешенным видом, разглаживая пальцами белоснежную салфетку. Он был похож сейчас на мальчика, которого родители наказали за какую-то провинность, оставив одного в пустой и темной комнате.

После развода с Тимоти, Кэтрин всю себя посвятила приемному ребенку, синеглазому Эрни. Нет, она, конечно, встречалась с мужчинами, но дальше вежливых разговоров дело не заходило. И не потому, что она была некрасива. Просто Кэтрин не хотелось больше случайных связей, несущих с собой лишь опустошение и привкус горечи.

А о том, чтобы еще раз выйти замуж, она даже не думала, хотя желающих разделить с ней богатство и положение в свете было немало.

— Надеюсь, мы его больше не увидим. — Кэролайн достала из портсигара тонкую сигарету и закурила. — И с чего это Элис вздумалось приглашать на обед подозрительных незнакомцев?

— Мама, ну сколько можно! — Кэтрин устало покачала головой. — Вы ведь ничего не знаете об этом человеке.

— А я и не собираюсь ничего о нем узнавать, — ответила та, выпуская белое колечко дыма. — Мне не нравится, что ты так себя ведешь. Начнутся сплетни, пересуды… Достаточно вспомнить, какой скандал разгорелся вокруг твоего развода.

— По-твоему, я должна была терпеть выходки Тимоти ради сохранения приличий? — возмущенно спросила Кэтрин. — Ты забыла, что он угрожал мне и Эрни?

— Бедный мальчик! — Кэролайн глубоко затянулась и стряхнула пепел легким ударом пальца, на котором красовалось кольцо с поблескивающим бриллиантом. — Как он, наш малыш?

— Хорошо. — Кэтрин обрадовалась, что разговор перешел на более безопасную тему. — Вы зайдете сейчас или поедете домой?

— Я немного устал, — ответил Арчибальд. — Мы отвезем тебя, а заглянем завтра. Поцелуй за нас Эрни.

Машина остановилась у ограды, и Кэтрин, простившись с родителями, вышла. Она открыла ворота и скользнула в пахнущий ночной свежестью сад, но не сразу направилась к коттеджу. Она присела на скамейку и, подняв лицо к темному небу, вдруг мечтательно улыбнулась.

Полная луна, аромат роз, теплый ветерок, поглаживающий волосы, словно мягкой ладонью… Дэвид не шел у Кэтрин из головы, мысли постоянно возвращались к нему. Он почти ничего не рассказал о себе, и она не знала, женат он или нет, что любит, чего хочет. Но почему-то она была уверена, что это особенный человек — уверенный, сильный, умеющий добиться своего, но не озлобленный или пресыщенный удовольствиями.

Люди, окружавшие Кэтрин с детства, не знали, что значит, каждый день ходить на работу, добывать деньги, голодать. А если и знали, то лишь понаслышке или из книг и журналов. Они жили в роскоши, ни в чем себе не отказывая, и гордились этим. Остальной мир, наполненный страданиями и горестями, нисколько их не волновал. А Дэвид, похоже, пришел именно из этого мира, и Арчибальд сразу почувствовал, что он — чужак.

Кэтрин потянулась и встала, поправляя на бедрах узкое светло-голубое платье. Ей будет не сложно уговорить Элис, пригласить Дэвида на обед. Значит, они снова встретятся. Семь дней… Как долго! Она подумала, что, возможно, зря не согласилась поужинать с ним, но тут же рассмеялась, представив возмущенные лица родителей. Кэролайн бы просто не вынесла такого удара!

За неделю Кэтрин несколько раз встречала Дэвида. В первый раз у заправочной станции — его синий «форд» остановился рядом с ее красным «шевроле».

— Какая приятная неожиданность! — Дэвид вышел из машины, улыбаясь. В узких джинсах и рубашке с короткими рукавами, загорелый, сильный. — Вот уж не подумал бы, что в Лос-Анджелесе можно запросто встретить знакомого человека.

— Я еду к родителям. — Кэтрин почувствовала, что краснеет, и удивилась себе.

— Понятно. Что ж, не стану вас задерживать, — ответил он. — Кстати, Элис действительно пригласила меня. Надеюсь, вы будете у нее?

— Обязательно.

— Тогда до встречи. Выезжая на шоссе, Кэтрин приложила прохладную ладонь к щеке. Да, что же это такое! Ей ведь не семнадцать лет, чтобы так волноваться при случайной встрече. Но сердце билось учащенно, и пальцы едва заметно дрожали. Потом они еще несколько раз сталкивались: то возле магазина, то в открытом кафе, где Кэтрин и Элис пили кофе перед походом к парикмахеру.

— Он тебе понравился? — Элис заметила смущение подруги и усмехнулась. — Я давно говорила, что тебе надо как-то разнообразить свою жизнь. Ты же не записалась в монашенки?

— Ну что ты говоришь! — Она отвернулась, чтобы скрыть растерянность. — Он, конечно, очень милый…

— Да, и красивый. Как минимум трое из моих приятельниц уже пытались навести о нем справки.

— И что? — спросила Кэтрин, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

— Никто о нем ничего не знает, представляешь? — Элис размешала ложечкой сахар и на мгновение задумалась. — А Джонни, как назло, улетел во Францию и вернется не скоро.

— Но откуда такой интерес к канадскому архитектору?

— Милая моя, он потрясающе выглядит. — Элис негромко рассмеялась. — Наши охотницы за приключениями не могут упустить такой шанс. Ты заметила, насколько он отличался от всех мужчин на обеде? Рядом с ним они казались бледными тенями. А он… В нем много жизни, понимаешь?

— Возможно, — ответила Кэтрин, задумчиво разглядывая обложку рекламного журнала, забытого кем-то на столике. — Дэвид… Мистер Колбери действительно кажется другим. Мои родители сразу сказали, что он проходимец.

— Ну-ну, это уже слишком, — произнесла Элис. — Хотя, конечно, немного странно, что он появился, как будто из ниоткуда.

Кэтрин пожала плечами: какая разница, откуда появился Дэвид. Снобизм ее окружения иногда начинал раздражать. Чтобы произвести благоприятное впечатление, человеку не обязательно быть умным, образованным, даже просто милым. Он может оказаться глупцом или пошляком, но если у него есть деньги и имя, то вход открыт. А если его состояние не превышает нескольких тысяч, то его не пустят и на порог.

В ночь перед обедом у Элис Кэтрин не спалось. Она зашла на минутку в комнату Эрни и присела на край кровати. Малыш дышал так тихо, что она осторожно приложила ладонь к его щеке — да, все в порядке. Она так любила его! Нерастраченная нежность переполняла сердце, когда она смотрела на длинные пушистые ресницы и крохотную родинку в уголке губ.

Когда его привезли из роддома, завернутого в дешевое серое одеяльце, Кэтрин прижала его к груди и сразу поняла, что никогда не сможет расстаться с ним. Он рос, делал первые шаги и произносил первые слова. Он ничего не знал, был счастлив и доволен своей маленькой жизнью, окруженный заботой и лаской.

Иногда Кэтрин брала его на руки и подносила к зеркалу, чтобы сравнить. Да, в них было что-то общее: цвет волос, высокие скулы. Она пыталась представить себе, как выглядел его настоящий отец, потому что на свою мать, Мэри, которую Кэтрин видела лишь раз, он походил мало.

Она поцеловала сына и тихонько, стараясь не шуметь, вышла из детской в гостиную, залитую ярким светом. Пора бы ложиться спать, но странное непривычное волнение охватило Кэтрин. Она поднялась на второй этаж и зашла в гардеробную, чтобы выбрать платье к завтрашнему дню. Сама того не осознавая, она пыталась представить, что могло бы понравиться, Дэвиду — скромность или откровенность в наряде, броский макияж или естественная бледность. Примерив несколько платьев, Кэтрин остановила свой выбор на черном — узком, облегающем, с кружевной вставкой на груди. К нему отлично подойдет ожерелье из черного жемчуга, которое подчеркивает белизну кожи.

Надев платье, она подошла к большому, во всю стену зеркалу и внимательно посмотрела на собственное отражение. Красива ли она? Таким вопросом задаются обычно в более юном возрасте, когда кажется, что внешность — это единственное, от чего зависят счастье и успех.

Кэтрин принадлежала к тому типу нежных блондинок, которые обладают тонкой кожей и потому быстро краснеют. Невысокая, стройная, с маленькой упругой грудью и узкими бедрами, с рассыпающимися по плечам бледно-золотистыми волосами, сероглазая, с чувственным ртом. Да, Кэтрин пользовалась успехом у мужчин, но это не особенно ее радовало. Возможно, потому, что она просто плохо их знала. Выйдя в восемнадцать лет замуж за Тимоти Элберна, она хранила ему верность. А после развода вообще не могла ни на кого смотреть.

Тимоти и Кэтрин выросли вместе. Их родители были дружны и, узнав о желании детей пожениться, обрадовались и устроили роскошную свадьбу. Медовый месяц на побережье Средиземного моря, в солнечной жаркой Греции, прогулки по узким улочкам, таверны, где подавали прохладное горьковатое вино, ночи, наполненные треском цикад и бесконечными поцелуями… Все это было прекрасно, и Кэтрин чувствовала себя счастливой и любимой. Тимоти умел превращать каждый день в маленький праздник для двоих, он засыпал ее цветами и дорогими подарками, носил на руках, обучал тайному искусству страсти.

Несколько лет они провели за вечеринками, коктейлями, путешествуя по разным городам и странам. Так, словно не жили по-настоящему, а играли. Богатство дарило беспечность и легкость существования. Но постепенно появлялась усталость: они уже понемногу скучали на званых ужинах и не так стремились к новым знакомствам.

Но самое страшное заключалось в том, что Тимоти, прекрасный и чуткий любовник, оказался не способным стать отцом. Сначала они не задумывались над этим, потому что спешили получить все возможные удовольствия, насладиться друг другом. А потом… Однажды дождливым вечером, когда они сидели у камина на пушистом ковре и смотрели на алые языки огня, Тимоти спросил:

— Не пора ли нам завести ребенка?

Кэтрин пожала плечами и потянулась за бокалом вина. Она и сама уже думала об этом, удивляясь, что до сих пор не забеременела.

— Я думаю, тебе стоит перестать принимать таблетки. Или чем ты там пользуешься? — Тимоти нежно обнял ее за плечи, притягивая к себе.

— Но, милый, я и так никогда не предохранялась, — удивленно ответила Кэтрин, прижимаясь щекой к плечу мужа. — Мне и в голову не приходило…

— То есть как? — Он вдруг вскочил и зашагал по комнате. — Ты хочешь сказать, что у кого-то из нас проблемы?

— Не знаю.

Тимоти остановился и задумался о чем-то, постукивая кончиками пальцев по столу. Потом повернулся к Кэтрин и медленно сказал:

— Наверное, нам необходимо посоветоваться с врачами. Сдать какие-то анализы. — Он вдруг раздраженно притопнул ногой. — Черт возьми, я был уверен, что ты просто не готова пока стать матерью!

На следующий день они отправились в клинику, к доктору Смиту, которого порекомендовала все та же Элис. И оказалось, что проблемы действительно были — у Тимоти. Эта новость привела его в бешенство. Он метался по дому, словно дикий зверь, запертый в клетке, и Кэтрин боялась даже приблизиться к нему.

— Это невозможно! — кричал он. — Ошибка! Недоразумение! Мы найдем другого врача!

— Хорошо, милый.

— Я убежден, что со мной все в порядке!

— Ну конечно, не волнуйся.

Но и второй, и третий — все подтвердили, что Тимоти не может стать отцом, и даже операция не поможет. Кэтрин с ужасом вспоминала эти дни: ее муж, прежде воспринимавший мелкие неудачи с насмешливой улыбкой, совершенно потерял голову.

Он никак не мог поверить, что его тело, такое крепкое, молодое, готовое отдаваться любви по первому требованию, оказалось бесплодным, как высохшее дерево. А кроме этого, его гордость, его мужское самомнение были ущемлены. И чувство вины выливалось в ожесточение.

Тимоти начал все чаще возвращаться домой пьяным: он проводил вечера в дорогих ресторанах или дешевых ночных заведениях, оглушая себя алкоголем. А дома, встретив робкую улыбку и встревоженный взгляд Кэтрин, набрасывался на нее уже не с любовью, а с яростью, будто пытаясь что-то доказать.

Оставляемые его грубыми прикосновениями синяки и ссадины Кэтрин прятала, иногда по три-четыре дня не выходя из дому. Она жила в каком-то полусне, состоявшем из угроз, оскорблений и приходящих им на смену настойчивых долгих ласк, из слез, обещаний и презрительных насмешек.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды Элис не явилась без предупреждения и не застала заплаканную и истерзанную Кэтрин, лежащую на ковре, и Тимоти, сидящего рядом с наполненным чистым виски стаканом.

— Что у вас происходит? — спросила она, еще ничего не понимая. — Вы что, оба сошли с ума?

А когда Кэтрин подняла осунувшееся лицо с запавшими глазами и припухшими губами, Элис бросилась к ней, не обращая внимания на хриплый смех Тимоти.

— Бедная моя… Я забираю тебя немедленно! Одевайся!

— Убирайся отсюда! — прорычал Тимоти и попытался было оттолкнуть Элис, но потерял равновесие и упал, выронив из рук бокал. — Не смей распоряжаться моей женой. Это наше дело!

Кэтрин вскочила и выбежала из дома — растрепанная, в порванном на плече платье. Элис догнала ее у ворот и усадила в машину.

— Успокойся, теперь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе.

— Нельзя, чтобы родители узнали… — прошептала Кэтрин, дрожа и оглядываясь на окна коттеджа, откуда доносились звуки бьющейся посуды. — Я думала, он убьет меня.

— Он болен! — Элис резко вывернула руль и надавила на педаль газа. — Поживешь пока у меня.

Через неделю Тимоти, похудевший и бледный, появился на пороге особняка Элис с букетом ярко-алых роз. Увидев его, Кэтрин забилась в угол дивана, а хозяйка решительно положила руку на телефонную трубку.

— Если ты собираешься скандалить, я вызову полицию, — холодно сказала она.

— Я только хочу поговорить со своей женой. — Тимоти неуверенно шагнул в гостиную. — Оставь нас, пожалуйста, я не собираюсь никого убивать.

Кэтрин после секундного размышления кивнула, и Элис нехотя встала и вышла в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собой дверь.

— Прости меня, девочка. — Тимоти опустился на колени рядом с диваном, уткнувшись лицом в плед. — Я так виноват перед тобой! Ты еще любишь меня?

Она снова кивнула, чувствуя, как слезы заливают лицо, и несмело прикоснулась ладонью к его коротко стриженным жестким волосам.

— Ты любишь меня? — хрипло спросил Тимоти.

— Да, — прошептала Кэтрин, сама себе не веря.

Что это было — жалость, благодарность за счастливые беспечные годы, затаенный страх остаться в одиночестве? Или искорка надежды на то, что все еще может вернуться?

— Ты простила меня? Скажи, умоляю, простила? — Тимоти смотрел на нее блестящими карими глазами, в которых была мольба.

— Давай забудем о плохом. — Кэтрин заставила себя улыбнуться. — В каждой семье случаются кризисы.

Они вернулись домой вдвоем, и какое-то время Тимоти держался. Если он и выпивал изредка, то Кэтрин делала вид, что ничего не замечает. Они по-прежнему посещали званые обеды, премьеры в театрах, выставки; они занимались любовью — исступленно, пылко, как когда-то в первые дни замужества, словно пытаясь вернуть то время.

Но что-то надломилось в обоих, исчез тот огонек, который питал жар их чувства. Однажды Тимоти исчез на несколько дней, сказав, что у него появились срочные дела, и пообещав по возращении некий сюрприз.

Кэтрин только молча пожала плечами: даже мысль о том, что он, возможно, собирается провести это время с другой женщиной, не вызывала ревности. Кэтрин встречалась с близкими приятельницами, играла в гольф на поле клуба, в который были записаны и ее родители, много спала. Отсутствие мужа нисколько не беспокоило ее. Наверное, она бы даже не слишком огорчилась, узнав, что он исчез навсегда.

Но Тимоти вернулся. Теплым вечером он появился на пороге их дома, неловко прижимая к груди слабо шевелящийся сверток, из которого доносились странные жалобные звуки.

— Ты купил собаку? — равнодушно спросила Кэтрин, нехотя отрываясь от занимательной книги. — Это, конечно, очень мило, но ты мог бы посоветоваться сначала со мной.

— Иди сюда, — срывающимся голосом позвал Тимоти и, когда она подошла, протянул ей сверток. — Это наш сын, Эрнест Элберн.

— Что? — У Кэтрин перехватило дыхание, а сердце на мгновение замерло. — Что за глупые шутки?

— Это наш сын, — медленно повторил Тимоти и развернул одеяльце. — Я усыновил мальчика…

Она прислонилась к стене, глядя расширившимися глазами на розовощекого младенца, уютно посапывающего и причмокивающего во сне пухлыми губками. Все еще не веря, Кэтрин несмело протянула руку и дотронулась до крохотной мягкой ладошки.

— Господи, Тимоти! — воскликнула она, бледнея. — Но это… Как тебе удалось? Чей это ребенок?

— Наш, — ответил он. — Вот здесь все необходимые документы. Его мать отказалась от своих прав. Так что все чисто и волноваться не о чем. Ты… Ты не рада?

— Дай мне его. — Кэтрин взяла мальчика и прижала к себе, ощущая его тепло. — Как его зовут?

— Эрнест, Эрни. — Тимоти с улыбкой наблюдал за ее посветлевшим лицом. — Он красавец, правда?

— Да… Но… Почему ты меня не предупредил? Я ведь даже не знаю, как обращаться с новорожденными, — растерянно сказала Кэтрин. — И чем мы будем его кормить?

— Не волнуйся, все предусмотрено. — Тимоти быстро вышел из гостиной и вернулся через несколько минут с молодой смуглой женщиной. — Познакомься, дорогая, это Сандра, наша няня.

В ту ночь Кэтрин так и не смогла уснуть: она просидела до утра у кроватки, где лежал ее малыш, разглядывая при тусклом свете ночника маленький носик, реснички, губки. Это казалось чудом, сказкой, словно волшебница-фея спустилась с белоснежного облачка и подарила ей сына.

— Эрни, — шептала Кэтрин с нежностью. — Мой Эрни…