Оазис радости

9

– Пожалуй, на сегодня хватит! – Закинув руки за голову, Генри потянулся.

К пяти вечера его творческая мысль стала давать сбои. То ли от духоты, то ли по каким-то иным причинам. Впрочем, жара стояла одуряющая. Даже в Кенсингтоне, где много зелени.

Шейла быстро навела порядок на рабочем столе шефа. Смахнув ворох смятых листов бумаги в корзину для мусора, она откинула со лба прядь влажных волос и заглянула в ежедневник – что там у них завтра с утра?

Внезапно Генри положил ей руку на плечо, и Шейлу словно током пронзило. Сердце забилось, ноги стали ватными.

– Не выпить ли нам? Сухого вина, к примеру? А то во рту пересохло, – сказал он, поднимаясь. – Ты как?

– Не откажусь от апельсинового сока со льдом. Тебе помочь?

– Иди на веранду, я сам управлюсь.

Шейла спустилась в сад. Взяла лейку и стала поливать душистый табак. Цветы тоже изнывают от жажды! – размышляла она. Попьют и заблагоухают. Ближе к ночи... Она улыбнулась. Надо сказать Генри, чтобы напомнил садовнику сменить шланг – совсем прохудился.

Она села на скамейку напротив цветочных часов. Можно целый день просидеть тут, наблюдая, как закрывают свои глазки фиалки и передают эстафету времени настурциям и львиному зеву.

Ну, где там Генри? Такой скорый на ногу... вернее – на руку. Она вспомнила его прикосновение, и ей снова стало жарко. Зачем он положил ладонь мне на плечо? Разве не понимает, что волнует меня? Наверняка...

Тогда для чего этот жест, подразумевающий отнюдь не официальные отношения?

Шейла поднялась на веранду. Генри появился минут через десять с кувшином апельсинового сока, бутылкой мозельского и... в шортах.

Шейла оторопела.

– Слушай, – сказал он, не замечая ее смущения, – а не переодеться ли и тебе во что-нибудь полегче?

– С удовольствием, если подождешь часика этак три, пока я съезжу домой и вернусь обратно.

– Надень купальник, да и все!

Ничего себе! Откуда Генри известно, что мой купальник в спальне Одри? Должно быть, она сказала отцу, что иногда, когда он уезжает в город по делам, мы загораем и плещемся в бассейне в частном клубе.

Подумав, Шейла решила, что будет выглядеть полной идиоткой, если начнет жеманиться и строить из себя черт знает что.

– Надо же, а я о нем и забыла! Пойду переоденусь.

Осушив залпом бокал мозельского, Генри проводил ее внимательным взглядом.

Шейла в спальне Одри мучилась сомнениями. Критически оглядев свое отражение в зеркале, она поняла, что купальник, хоть и черного цвета, который всегда стройнит, в данном случае не самый выигрышный вариант – даже если втянуть живот и постараться не дышать. Что ж, придется воспользоваться творением рук Маргарет!

В верхнем ящике комода, где лежал купальник, Шейла как-то раскопала огромный шелковый платок в золотисто-зеленоватых тонах, выполненный в технике батик. Одри сказала, что платок – мамина работа, но он ей не нравится. Завязав концы узлом на талии сбоку, Шейла повеселела. Шик!.. Черное и золотисто-зеленое ей к лицу, но главное – бедра прикрыты: платок по самую щиколотку.

Увидев ее, Генри зацокал языком.

– Ого! Клеопатра – статистка по сравнению с тобой.

– А ты – увы! – не Антоний! – ввернула Шейла.

– Где уж мне! – Генри прищурился. – Загар тебе к лицу...

– Мне вообще идет лето! – Шейла отпила сок из стакана и добавила: – Иногда мы ходим с Одри в бассейн. Я как-то тебе говорила, но ты не обратил внимания.

– Правильно делаете. А Дороти Тейн молодец, не забывает прихватывать нашу Одри. Приятная женщина...

– Она, прежде всего, печется о своей дочери. Правда, Дороти не работает, ей не надо думать о карьере... – не удержалась Шейла от шпильки и замолчала.

Дороти с ней весьма сдержанна. Должно быть, считает, что она причастна к конфликту в семье Рассел. Одри обмолвилась, что Маргарет иногда звонит матери Элинор. Что ж, это вполне естественно! Девочки неразлучные подружки и делятся секретами.

– Одри любит бывать у Тейнов, – добавила Шейла. – И я это одобряю: в ее возрасте общение со сверстниками необходимо.

– Что бы я без тебя делал, не знаю. Хоть я и не Антоний, но ни на какую другую женщину тебя не променяю...

Шейла засмеялась.

– Так ведь и я не Клеопатра, а скорее – жрица чужого домашнего очага!

– Не язви! Благодаря тебе жизнь Одри вошла в нормальную колею, да и моя тоже.

Опустив глаза, Шейла пыталась справиться с волнением. Зачем он это говорит? Неужели не понимает, неужели настолько слеп?

Генри поднялся, прошелся взад-вперед по веранде.

– Ты потрясающая женщина, Шейла! Поступок Маргарет позволил убедиться на собственном опыте, что иной раз потеря может обернуться приобретением, или, если угодно, находкой.

– На мой взгляд, ты теперь всему придаешь преувеличенное значение.

– Нет, Шейла, нет! Я словно воскрес. Хотя нравственное нездоровье не приводит к физической смерти...

Генри подошел к ней и положил руки на плечи. Она подняла к нему засветившееся счастьем лицо и прошептала:

– Генри...

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

Шейла подставила ему губы, и он их поцеловал.

Почувствовав прикосновение теплых мягких губ к своим губам и нежных рук, обвивших шею, она судорожно вдохнула воздух.

И в это время зазвонил телефон. Генри взял трубку.

– Алло? Что?! Подожди, подожди, Дороти! – Он покосился на Шейлу. – Куда? Ничего не предпринимай, я выезжаю!

Он положил трубку и чертыхнулся.

– Собирайся, Шейла! Едем к Дороти. Одри не вернулась...

– Откуда? О Господи!..

– Давай в темпе! По дороге расскажу.

Спустя пять минут они уже мчались на его машине к загородному дому известного лондонского издателя Стивена Тейна.

– Перед обедом у них неожиданно появилась Маргарет, – рассказывал Генри. – Поговорив с четверть часа о том о сем, она попросила Дороти отпустить с ней Одри. Мол, погуляет, пообщается с дочерью, а потом привезет обратно, часа через три... Сказала, что страшно скучает по Одри. Дороти, естественно, пошла навстречу. А вечером, когда прошли все сроки, забеспокоилась и решила поставить меня в известность.

Когда Генри и Шейла подъехали к воротам, Дороти уже ждала их.

Шейла взглянула на Генри и обомлела. Нос обострился, бледный как смерть! Выскочив из машины, Генри с места в карьер обрушился на Дороти:

– Не понимаю, как ты могла! Прекрасно знаешь, что Одри живет со мной и именно я тебе ее доверил! Ты никакого права не имела отдавать Одри в чужие руки!

Дороти не стала оправдываться, а немедленно перешла в наступление.

– С каких это пор мать для собственного ребенка чужая? – Она покосилась на Шейлу, стоявшую чуть поодаль. – И вообще, Генри, не стоит так волноваться! Я стала беспокоиться только потому, что Маргарет не вернула Одри вовремя, как обещала.

Лицо Генри исказила гримаса гнева.

– Неужели ты до сих пор не поняла, что в голове ее матери гуляет ветер и самые бредовые мысли?

– Уж не такие бредовые, раз вы прожили вместе столько лет! – парировала Дороти и опять посмотрела на Шейлу.

Перехватив ее взгляд, Шейла спросила:

– А что еще говорила Маргарет о своих планах? Погуляет с Одри, пообщается, а дальше? Может, Элинор знает что-нибудь?

– Ни о каких особых планах она не рассказывала, – ответила Дороти и обратилась к только что подошедшей Элинор: – Вспомни, детка, что говорила Одри, когда уезжала со своей мамой.

– Одри обещала мне позвонить. У нас на вечер намечалась увеселительная программа, – доложила Элинор и посмотрела сначала на Шейлу, а потом на Генри.

Генри усмехнулся, перевел взгляд на Дороти и, прищурившись, сказал:

– Мы уезжаем. А тебя, Дороти, прошу немедленно сообщить мне все, что станет известно. Я буду дома. Всего наилучшего!

Остаток вечера Генри и Шейла провели в полном молчании. Он либо мерил шагами гостиную, либо звонил старинным приятельницам Маргарет. Везде ему отвечали, что она и Одри не появлялись. Одним словом, никто ничего не знал.

Наконец около полуночи Генри позвонил в Новую Зеландию матери Маргарет. Лавиния Холдер, внимательно выслушав Генри, похоже, не слишком удивилась звонку. Как только Маргарет получила письмо от Одри, сообщила она, сразу как с цепи сорвалась. Первым же рейсом улетела в Лондон. Что было в письме? Ей неизвестно. Дальнейшие планы Маргарет? Ее дочь не имеет привычки заглядывать дальше завтрашнего дня...

К утру Генри осунулся и почернел. Шейла тоже выглядела не лучшим образом. Где-то около десяти утра позвонила Дороти.

– Будто бы и не знала, да? Не поверю! Никаких завтраков, дома поест! Сейчас буду! – кричал он в трубку.

И уже на ходу, схватив ключи от машины, он сказал, что Маргарет только что привезла Одри к Дороти. Подробностей он пока не знает, но это уже не важно, главное – через час с небольшим Одри будет дома.

Когда Генри уехал, Шейла направилась в кухню. Повязав фартук, она принялась за стряпню. Оладьи с яблоками, любимое блюдо Одри, ей всегда удавались.

Натерев три крупных яблока, она вбила их в подошедшее тесто, добавила половину пакетика ванильного сахара и, накрыв миску полотняной салфеткой, поставила на подоконник, где вовсю хозяйничало солнце. Еще разок подойдет – и можно печь!

Шейла накрыла стол, достала апельсины и уже сделала сок, когда громко хлопнула парадная дверь. Генри и Одри вернулись? Шейла выглянула в холл и застыла. У зеркала стояла Маргарет и поправляла прическу.

Стройная, в белом костюме и темных очках, она выглядела великолепно. Шарм, конечно, великое дело! – подумала Шейла, но что касается Маргарет, он у нее какой-то поверхностный, словно вуаль, под которой проступают изгибы горбатой души.

– Здравствуй, Маргарет!

– Привет, незаменимая секретарша и большой друг моей семьи! Ты-то мне и нужна... – отчеканила Маргарет и двинулась на Шейлу уверенной походкой.

– Зачем же я тебе понадобилась? – грустно улыбнулась Шейла. – Однако прежде позволь напомнить, что я работаю секретарем в фирме «Рассел-Грейди» и попутно помогаю Генри и Одри, которых ты бросила. А жалованье, между прочим, платишь мне не ты, так что оставь свой тон – мы не на рынке.

– Ах, ах! Неплохо устроилась, должна заметить. Жалованье ей, видите ли, выплачивают... За какие такие услуги?

Маргарет направилась в кухню. Она напоминала идущую на всех парусах яхту. Вот уж кто действительно Клеопатра! Шейла молча пошла следом.

– Стряпаешь? – засмеялась Маргарет, стрельнув глазами по разделочному столику, вымазанному мукой.

– Собираюсь печь оладьи с яблоками. Одри их очень любит.

– О! – Маргарет закатила глаза к потолку. – Надо будет сказать Генри, чтобы он запретил раскармливать Одри, а то станет такой же квашней, как ты.

Шейла усмехнулась.

– Скажи! Он тебя непременно послушает. А ты могла бы и поблагодарить меня за то, что ухаживаю за твоей дочерью. Надеюсь, ты понимаешь, мужчине, да еще такому занятому, уроки, школа, каникулы – не под силу...

– Вот-вот, именно! Все дело в этом сверхзанятом мужчине. Воспользовалась ситуацией, потихоньку втерлась в семью и стала все подряд хватать... – Маргарет сняла очки и, сверля Шейлу взглядом, отчеканила: – Не случись то, что случилось, не видать бы тебе Генри!

– Послушай, Маргарет... – Шейла сделала попытку остановить словесный поток, но куда там...

– Восьмой год пошел, как ты работаешь у него на фирме, но что-то никто не клюнул на такую красавицу!

– Маргарет, успокойся, перестань... Не говори того, о чем потом будешь жалеть. Я понимаю, тебе не по себе, но Генри-то считает тебя благородной женщиной... Маргарет взглянула на часы.

– Не слишком налегай на мучное, дорогуша, Генри толстух не любит. Смотри, передумает и не женится на тебе!

Чуть ли не бегом она кинулась к дверям, а через минуту ее и след простыл.

Шейлу разговор с Маргарет выбил из колеи. Откуда она взяла, что Генри собирается на мне жениться? – недоумевала Шейла. Он прав, совершенно непредсказуемая женщина. Она пекла оладьи и вспоминала подробности неожиданного визита. На душе скребли кошки.

Когда хлопнула парадная дверь и Шейла услышала голос Одри, к ее горлу подкатил ком.

– Шейла, как хорошо, что ты дома! – Одри бросилась к ней и расцеловала. – А я такая голодная! Ура, оладьи! – Девочка повисла у Шейлы на шее.

– Одри, немедленно переоденься и вымой руки! – велел Генри, вошедший следом.

Одри умчалась.

– Шейла, что с тобой? На тебе лица нет.

– Ничего особенного, просто переволновалась, – ответила она, отводя взгляд.

Генри внезапно осенила догадка.

– Здесь была Маргарет? Что она тебе наговорила?

– Да, она заходила, но я так и не поняла, что ей было нужно.

– Скажи, что она говорила, а уж я как-нибудь соображу, за какой надобностью ее сюда принесла нелегкая.

– Она пыталась меня зацепить. Говорила, будто я втерлась в вашу семью, прибрала к рукам тебя и Одри, в общем, всякие несуразности...

– Могу себе представить! Ревность в ней взыграла после того, как Маргарет получила письмо от Одри.

После всех треволнений к Шейле вернулась способность здраво оценивать происходящее.

– А что было в письме?

– А вот и Одри! – воскликнул Генри. – Она сама тебе расскажет!

– Одри, ты посылала маме письмо, – сказала Шейла. – Что ты там насочиняла?

– Я написала чистую правду, к твоему сведению. Что ты влюбилась в папу, а он в тебя. И что мы живем очень хорошо. А вчера мама стала меня расспрашивать, ездишь ты домой или всегда здесь остаешься, а я ответила, как ты советовала: пусть спросит об этом у тебя. Потом мы ходили в кино, и мама уговорила меня переночевать у нее в отеле.

Шейла ждала, подтвердит Генри заявление Одри или опровергнет, но он помалкивал. Она не стала развивать эту тему и пригласила всех к столу, где уже дымились аппетитные оладьи.