Образ смерти

15

– Незаметный, – сказала Ева, прокладывая себе дорогу в уличном потоке. Пошел густой, плотный снег. – Ограничивает контакты. Старается никому не попадаться на глаза. Прямой контакт – только с намеченной жертвой.

– Никто из официантов его не вспомнил, никто из обслуги на парковке. Может, он живет или работает в двух шагах от клуба? – предположила Пибоди.

– Может быть. А может, он паркуется где-то самостоятельно. Может, пользуется городским транспортом на этом этапе игры. Какой таксист запомнит, кого он возил несколько дней назад, а тем более недель, как в данном случае? Тут мы плюем против ветра. Лони запомнила его только потому, что он уязвил ее самолюбие. В противном случае она забыла бы его начисто. С его стороны было бы умнее потанцевать с ней. Она забыла бы его ровно через пять минут. – Ева заглянула в боковое зеркало и перестроилась в другой ряд. – Он входит, смешивается с толпой, держится в задних рядах, вперед не суется. Небось, дает официанту на чай ровно десять процентов от стоимости заказа. Чтобы потом официант не вспомнил: «Этот парень жмотничал с чаевыми». Или наоборот: «Этот парень щедро дает на чай». Нет, он дает ровно столько, сколько положено. Середнячок.

– Хорошо, конечно, что мы получили подтверждение. Лони подтвердила, что он побывал в клубе и вступил в контакт с Йорк. Но нам это мало что дает, – заметила Пибоди.

– Нам это очень много дает, – возразила Ева. – Он любит менять внешность. Изменения незаметные, ничего экстравагантного. Темные волосы, маленькие усики, седой парик. Кроме того, мы узнали, что он не возвращается на место знакомства, захватив жертву. Мы знаем, что он не теряет самообладания, что он умеет последовательно выдерживать роль, взятую на себя на этапе выслеживания.

Ева повернула на запад, проехала квартал и опять свернула, на этот раз на юг.

– Он танцевал с Йорк, обнимал ее. Смотрел ей в глаза, разговаривал с ней. Для нее это часть работы, она обязана развлекать партнера во время танца. Все, что мы о ней знаем, говорит в ее пользу: она умна, осторожна, умела ладить с людьми. Но она ничего не заметила, не встревожилась, не насторожилась. Ничто не подсказало ей, что от этого мужчины надо ждать неприятностей. Ну-ка посмотри назад, – велела Ева Пибоди. – Видишь вон тот черный седан? Шестая машина от нас.

Пибоди перегнулась назад.

– Да, вижу, но плохо. Очень уж снег густой. А что?

– Следит за нами. Держится на расстоянии пяти, шести, семи машин позади с тех самых пор, как мы отъехали от клуба. Он так далеко, что я никак не могу разобрать номера. Раз уж, как мне тут совсем недавно напомнили, ты моложе, может, у тебя глаз зорче.

Пибоди попробовала еще раз.

– Нет, не видно. Он держится слишком близко к впереди идущей машине. Может, если он немного отстанет или, наоборот, подъедет поближе…

– Ладно, попробуем что-нибудь сделать. – Ева заметила лазейку и опять начала перестраиваться.

Тут раздался пронзительный гудок, визг тормозов на мокрой мостовой. Еве тоже пришлось нажать на тормоз. В соседнем ряду занесло лимузин, отчаянно пытавшийся не наехать на какого-то идиота, выбежавшего на проезжую часть.

Ева услышала глухой стук и увидела, как подросток упал и покатился. Лимузин с жутким скрежетом врезался во внедорожник у нее перед носом.

– Сукин сын!

Ева включила сигнал «На дежурстве» и опять взглянула в боковое зеркало. Черный седан исчез. Она выскочила из машины, хлопнув дверью, и успела увидеть, как мальчишка поднялся на ноги и, прихрамывая, кинулся бежать. И услышала крик, заглушивший городскую симфонию гудков и проклятий:

– Держите его! Он украл у меня сумку!

– Сукин сын, – повторила она. – Садись за руль, Пибоди.

И бросилась в погоню за уличным вором.

Он быстро перестал хромать и пустился наутек во все лопатки. Вероятно, подумала Ева, это означает, что есть еще кое-кто моложе ее.

Может, он и был моложе, зато у нее ноги были длиннее. Она начала сокращать расстояние. Он оглянулся через плечо, она различила в его взгляде досаду и тревогу. На ходу он выдернул из-под мешковатого пальто большую коричневую сумку и начал размахивать ею как пращой.

Он сшибал на ходу прохожих, словно кегли. Еве пришлось уклоняться, перепрыгивать и вообще перейти на бег с препятствиями.

Когда он повернулся и размахнулся, целя ей в голову, Ева увернулась, схватила ремень сумки и дернула со всей силы. Парень рухнул на тротуар. Она присела на корточки и склонилась над ним.

– Ты просто дурак, – пробормотала Ева, переворачивая его на спину.

– Эй! Эй! – вмешался какой-то добрый самаритянин. – Он совсем ребенок! Как вы можете обижать ребенка?

Ева поставила ногу на грудь мальчишки, чтоб не трепыхался, и извлекла жетон.

– Двигай по своим делам, приятель.

– Сука, – сказал мальчишка, пока самаритянин всматривался в жетон.

И, как злобный терьер, впился зубами ей в ногу.

– Человеческие укусы гораздо опаснее, чем укусы животных. – Теперь Пибоди сидела за рулем, а Ева на пассажирском сиденье закатывала штанину и осматривала нанесенный ущерб. – И он прорвал кожу, – сочувственно морщась, заметила Пибоди. – Черт, здорово он тебя цапнул.

– Вот дрянь! Сукин сын! Посмотрим, как ему понравится, когда мы приплюсуем к краже нападение на офицера полиции. У Кусачего Мальчика в карманах пальто нашли два десятка бумажников.

– Надо будет это продезинфицировать.

– Из-за него я потеряла седан. За одно это я бы его до крови избила. – Пибоди где-то отыскала чистый платок, а Ева попыталась перевязать им ранку. – Свернул за угол, как только поднялся шум. Вот так он всегда действует. Избегает столкновений, не привлекает внимания. Черт бы его побрал, сукина сына.

– Держу пари, здорово болит. А ты уверена, что это тот самый тип?

– Что ж я, по-твоему, «хвоста» не распознаю?

– Тут вопроса нет. Просто я не понимаю, зачем ему за нами следить? Наверно, хочет вызнать, что нам известно. Но какой смысл? Ну, допустим, узнал он, куда мы ездили. Ну и что? Это же элементарно. Мы же ведем следствие.

– Он хочет уловить мой рабочий ритм, мои действия, мои ходы. Вычислить распорядок.

– С какой стати… – Тут до Пибоди дошло, и она подпрыгнула на сиденье. – Разрази меня гром! Он тебя выслеживает?

Ева продолжала думать о своем.

– Он что же думает, я «хвоста» не замечу? – Она опустила штанину: не хотелось смотреть на следы зубов. Почему-то от этого становилось только хуже. – Думает, он может меня вычислить. Черта с два. На этот раз он не знает свой объект. Он – ха! – откусил больше, чем может прожевать.

– И давно ты знаешь, что он выбрал тебя? – осведомилась Пибоди.

– Знаю? Да где-то с полчаса. Проигрывала эту возможность какое-то время, но теперь, когда он стал следить за нами, сомнений не осталось.

– Могла бы поделиться со своей напарницей.

– Не начинай, – поморщилась Ева. – Это была всего лишь одна из тысячи гипотез. Теперь я повысила ее до высокой степени вероятности, и ты первая об этом узнала. Черный седан, очень скромный – что соответствует его профилю, – круглые фары, никаких прибамбасов на капоте. Если не ошибаюсь, решетка радиатора с пятью прутьями. По такому описанию можно попробовать установить модель.

Ева чуть не вздохнула с облегчением, когда Пибоди повернула в подземный гараж полицейского управления. Ей хотелось поскорее положить заморозку на проклятую ногу.

– Я только разобрала, что номера нью-йоркские. Еле-еле разглядела цвет номеров. Слишком далеко, слишком много снега, номер разглядеть не смогла.

– Укус надо побыстрее обработать.

– Ладно, ладно.

– А еще тебе нужен хотя бы час в комнате для отдыха. Ты с ног падаешь.

– Терпеть не могу эту ночлежку. – Морщась от боли, Ева выбралась из машины. – Если мне надо будет поспать часок, посплю на полу у себя в кабинете. Ничего, для меня и так сойдет. Сделай мне одолжение, – добавила Ева, хромая к лифту. – Назначь встречу с Уитни и Мирой. Срочно. А я пойду стащу в санчасти немного спирта и бинт.

– Не надо ничего тащить. Они сами тебя обработают.

– Не хочу я, чтобы они меня обрабатывали, – проворчала Ева. – Я их ненавижу. Просто возьму, что мне нужно, и сама все сделаю.

Ева зашла в санчасть и совершила – если называть вещи своими именами – акт примитивной кражи: прикарманила нужные ей медикаменты, никому ничего не сказав.

Но если бы она сказала, они настояли бы, что им надо осмотреть рану. А если бы она показала рану, они бы набросились на нее, как стая хорьков, с криками, что рану надо обработать на месте. А ей всего-то и надо, что промыть спиртом да пластырь сверху налепить. Ну, ладно-ладно, может, и таблетку принять от боли.

Когда Ева вошла в кабинет, там ее уже ждал Рорк.

– Ну-ка, покажи.

– Покажи что?

Вместо ответа он лишь поднял брови.

– Чертова Пибоди! Не могла не растрепать.

Ева извлекла из кармана украденное, побросала на стол. Потом она повесила пальто на вешалку и села, положив ногу на стол.

Рорк осмотрел рану, когда она задрала штанину, и присвистнул.

– Паршивое дело.

– Подумаешь, цапнул какой-то уличный воришка! Бывало хуже.

– Это верно. – И все-таки он сам промыл, обработал и забинтовал ногу. Потом наклонился и поцеловал рядом с забинтованным местом. – Вот так-то лучше.

– Он за мной следил.

Теперь Рорк выпрямился, и веселый огонек в его глазах угас.

– Ты не имеешь в виду уличного воришку?

– Я его расшифровала. Черный седан. Номеров не разобрала, но, думаю, мы сможем установить модель, может, даже год. Я бы больше узнала, черт, да я могла бы его задержать, если бы этот маленький ублюдок не выбежал на мостовую. Мне ж надо было машину вести, а не то я бы врезалась в лимузин, задевший этого сопляка. Между прочим, лимузин врезался во внедорожник прямо передо мной.

– Но сам он вряд ли знает, что ты его расшифровала.

– Наверняка не знает. Не думаю, чтобы он мог догадаться. Просто он осторожен. Перед ним на дороге случилась какая-то неприятность, и он тут же слинял, чтобы не вмешиваться. Если он все утро катался по городу следом за мной, мог и не видеть новостей по телевизору со своей рожей. Но еще увидит. – Ева заерзала, пытаясь устроиться поудобнее и облегчить пульсирующую боль в икроножной мышце. – Будь другом, а? Принеси кофейку.

Рорк подошел к автоповару.

– Твой следующий шаг?

– Совещание с Уитни и Мирой. Надо обсудить возможность ловли на живца. Потом загляну к членам опергруппы, надо ввести новые данные. Потом в какой-то момент мне нужен час или два, чтобы просто подумать. Надо проработать все это в голове, поиграть с этим.

Рорк принес ей кофе.

– Как лицо, кровно заинтересованное в живце, настаиваю на присутствии при совещании.

– И не надоели тебе эти совещания в верхах? Ладно, но я настаиваю, чтобы кнопки ты оставил за пределами совещательной комнаты.

– Прошу прощения, какие кнопки? – растерялся Рорк.

– Кнопки, – повторила Ева. – Если кнопок нет, не на что нажимать. – Она откинула голову назад и целую минуту просидела неподвижно, пока кофе творил свое волшебство, разливаясь по жилам. – И не забывай, что я не просто наживка, но еще и крутой коп.

– С укусом ублюдочного воришки на мускулистой икре.

– Ну… – Ева хотела сказать «укуси меня», но вовремя спохватилась, – да, – закончила она неуклюже.

В кабинет вошла Пибоди.

– Даллас? Как нога?

– Нормально. И с этой минуты не обсуждается. Даже не упоминается.

– Майор и доктор Мира примут нас в кабинете майора через двадцать минут.

– Годится.

– Пришел офицер Гил Ньюкирк. Он в конференц-зале.

– Иду.

Гил Ньюкирк хорошо смотрелся в форме. По одному его виду было ясно, что этот человек надежен, как скала. На языке Евы это означало, что он хорошо знал, что такое дежурство на улице. В его лице была та самая твердость, которую, как она полагала, Фини называл «закалкой».

Они несколько раз встречались раньше, она считала его человеком разумным, честным и прямым.

– Офицер Ньюкирк!

– Лейтенант! – Он крепко пожал протянутую руку. – У вас тут, похоже, солидная контора образовалась.

– У меня хорошая команда. Сужаем поле поиска.

– Рад это слышать. Хотел бы я принести вам нечто более существенное. Если у вас есть время…

– Присядьте. – Ева жестом пригласила его сесть за длинный стол для совещаний.

– У вас есть его лицо. – Ньюкирк кивком указал на рисунок, прикрепленный к одной из четырех досок. – Я уже видел его по телевизору, изучал, старался переместить это лицо в свои воспоминания девятилетней давности, когда опрашивал соседей убитых женщин и других свидетелей. Их было так много, лейтенант… Мне это лицо никого не напоминает.

– Я и не надеялась.

– Я еще раз перебрал свои записи, потом пошел к Кену Колби. Он тоже над этим работал. Умер пять лет назад.

– Мне очень жаль.

– Он был хорошим человеком. Вдова позволила мне покопаться в его старых файлах и в личных записях по тому следствию. Я взял их сюда. – Ньюкирк похлопал по коробке, которую принес с собой. – Думаю, они могут кое-что добавить.

– Спасибо вам за это.

– Вспомнил пару парней… они зацепили мое внимание, когда я во всем этом копался сегодня утром после того, что вы мне дали вчера вечером. Но лицо мне опознать не удалось.

– А что за пара парней? Что вас зацепило?

– Телосложение и общий колорит. Кроме того, потолковал об этом со своим парнем. – Ньюкирк вопросительно выгнул бровь.

– Без проблем, – заверила его Ева.

– Знаю, вы разрабатываете версию Городских войн. Я вспомнил, как один из этих типов рассказывал нам, что во время Городских войн он ездил на труповозке вместе со своим отцом. Собирали тела. Он работал медиком, но потом бросил это занятие: поехал в Вегас на какой-то конгресс и сорвал банк в казино. Я его запомнил, потому что это была чертовски странная история. А другой был просто богачом в третьем поколении. Занимался таксидермией. Набивкой чучел. Это было его хобби. Весь его дом был набит чучелами животных. Вот, я их вывел в отдельный файл. – Ньюкирк извлек из коробки диск. – Вдруг вы захотите еще раз их проверить?

– Мы захотим. Вы сейчас на дежурстве, офицер Ньюкирк?

– У меня выходной, – ответил он.

– Если есть время и желание, может, прокачаете этих двоих с Фини, сравните с текущими данными? Я была бы вам очень признательна.

– Без проблем. Я рад помочь чем могу.

Ева поднялась на ноги и снова протянула ему руку:

– Спасибо. У меня совещание. Вернусь, как только смогу, проверю, как тут у вас идут дела. Пибоди, Рорк, со мной.

Еве пришлось очень постараться, чтобы не хромать и в то же время не слишком опираться на пульсирующую болью ногу. Втроем они еле втиснулись в переполненную и благоухающую человеческими испарениями кабину лифта.

– Помни, – сказала Ева Рорку, – ты гражданское лицо, а речь идет об операции Департамента полиции Нью-Йорка.

– Я тебе не гражданское лицо, сука легавая, а гражданский эксперт-консультант.

Ева постаралась не рассмеяться, и ей это почти удалось.

– И не называй майора Джеком, – продолжала она. – Это не соответствует серьезному и официальному тону, и вообще… это просто неправильно.

– Привет, Даллас!

Ева повернула голову и с трудом различила в тесноте лицо ухмыляющегося детектива из отдела по борьбе с организованной преступностью.

– Привет, Реники.

– Говорят, какой-то бедолага отхватил от тебя кусок, и теперь у него тяжелый случай бешенства.

– Да? А я слыхала, одна шлюха вздумала с тобой переспать, теперь у нее тяжелый случай триппера.

– А это, надо полагать, – проворчал Рорк, пока полицейские в лифте радостно гоготали, – соответствует серьезному и официальному тону.

У себя в кабинете Уитни поднялся из-за стола. Мира осталась сидеть в кресле для посетителей.

– Лейтенант! – приветствовал вошедших Уитни. – Детектив! Рорк!

– Сэр, поскольку, как я полагаю, гражданский эксперт-консультант может способствовать успеху данного совещания, я попросила его присутствовать.

– Это вам решать. Садитесь, прошу вас.

Пока Рорк и Пибоди усаживались, Ева осталась на ногах.

– С вашего разрешения, майор, первым делом мне хотелось бы ввести вас и доктора Миру в курс последних событий.

Ева изложила суть событий вкратце, не вдаваясь в детали.

– За вами следили? – Это не прозвучало как вопрос. Уитни не сомневался в ее наблюдательности. – С какой целью? Есть мысли?

– Да, сэр. Доктор Мира высказала предположение о том, что я могу быть его объектом. Что трамплином для похищения именно этих женщин послужил не сам Рорк, а его связь со мной.

– Вы не говорили мне об этой версии, доктор.

– Это я попросила доктора Миру дать мне время на размышление, – вмешалась Ева, прежде чем Мира успела открыть рот. – Мне нужно было подумать, проверить вероятности, а уж потом переключать следствие на эту версию. Теперь я подумала и считаю, что стоит уделить внимание этой теории. Я была детективом и участвовала в следствии по первому делу девять лет назад. Я была напарницей ведущего следователя. Я подхожу под параметры его жертвы. Возможно, наши с ним пути пересекались девять лет назад или шли параллельно. Я думаю, он вернулся в Нью-Йорк с конкретной целью. И мне кажется, в его намерения входит захват меня в качестве жертвы.

– Он будет разочарован, – ответил на это Уитни.

– Да, сэр, вне всякого сомнения.

– Вы убеждены в реальности этой теории, доктор Мира?

– Я тоже провела вероятностные тесты, и я полагаю, с учетом его патологии, он должен считать, что захват лейтенанта, женщины с немалым опытом за плечами, пользующейся авторитетом, женщины, состоящей в браке с человеком чрезвычайно могущественным, будет его крупнейшим достижением. Однако логически напрашивается следующий вопрос: что он будет делать дальше? Как перекроет это достижение?

– Никак, – ответил на этот вопрос Рорк. – И он прекрасно знает, что не сможет его перекрыть. Она последняя, не так ли? Последняя жертва – не просто самое значительное, но лучшее, наивысшее достижение.

– Да, – подтвердила Мира. – Я согласна. Он готов даже отступить, хотя и не намного, от профиля своей жертвы. Здесь он имеет дело с женщиной, которая не придерживается заведенного распорядка, у нее нет привычных или любимых мест для посещения. Он не может подойти к ней напрямую, как он не раз, а может быть, и всегда делал в прошлом, обмануть ее и заманить. Значит, ради нее он готов пойти на риск, придумать новый, совершено оригинальный способ завлечь ее в сети. Потому что она того стоит. Он совершил полный круг, – продолжала Мира. – Вернулся, если можно так сказать, к своим корням, к своим истокам. На этом его работа будет завершена.

– Он и раньше делал перерывы на год или два, – возразила Пибоди. – Но как он может просто решить, что все кончено, пора подводить черту? Такой убийца не остановится, пока его не остановят. Не убьют или не поймают.

– Нет, не остановится, – кивнула Мира.

– Вы думаете, он умирает? – спросила Ева доктора Миру. – Или что он решил покончить с собой, когда покончит со мной?

– Да, я так думаю. Именно так я и думаю. И мне кажется, он не боится смерти. Для него смерть – это достижение. Это размеренный цикл, который он, насколько нам известно, контролировал все последнее десятилетие. Он не боится своей собственной смерти. Именно поэтому он особенно опасен.

– Надо дать ему шанс. Благоприятную возможность. – Ева задумчиво прищурилась. – И поскорее.

– Это было бы слишком просто. Он не клюнет. – Рорк встретился взглядом с Евой, когда она повернулась. – Я кое-что в этом понимаю, знаю, что такое вызов. Если добыча дается слишком просто, из-за нее и суетиться не стоит. Он захочет попотеть за такой приз. По меньшей мере он должен поверить, что одурачил тебя. И у него было куда больше времени на изучение проблемы, на планирование и подготовку, чем у тебя.

– Я согласна, – повторила Мира и наклонилась вперед. – Если наши предположения верны, вы станете завершением его работы. Его «трудов», так сказать. Тот факт, что вы преследуете его, в то время как он преследует вас, не только повышает ставки, но и добавляет блеска. Вы станете в буквальном смысле слова его шедевром. Он со своей жаждой власти будет думать, что своими руками устроил грандиозный финал. Одурачил вас, заманил, несмотря на всю вашу подготовку и преимущества, как он одурачил и заманил всех остальных.

– Вот и давайте сделаем так, чтобы он в это поверил, – предложила Ева. – Пусть думает, что он такой умный, пока мы его не свалим. К данной минуте он уже должен быть в курсе, что у нас есть его лицо. На мой взгляд, судя по его психологическому портрету, по всему, что мы о нем знаем, это лишь подстегнет его тщеславие. Кайф станет еще острее. До сих пор никто еще так близко к нему не подбирался. И хотя он никогда открыто не искал внимания, метод убийств, выставление тел, цифры говорят о том, что он гордится делом своих рук. В конечном счете, если так оно и есть, разве он не захочет стать знаменитым?

– И сохраниться в памяти людей, – подтвердила Мира.

– Мы не знаем, где и когда, но нам известен объект, и мы знаем, почему. Это большое преимущество. У нас есть его лицо, его телосложение, примерный возраст. Мы знаем о нем гораздо больше, чем девять лет назад. – Еве ужасно хотелось двигаться, расхаживать взад-вперед, так ей удобнее думалось, но она решила, что в кабинете Уитни было бы неудобно следовать своим привычкам. – Он, вероятно, как-то связан с Городскими войнами. Любит оперу. Свои объекты предпочитает не захватывать силой, а заманивать их с применением манипуляций и обмана, причем зачастую вступает с ними в личный контакт перед похищением. В отличие от того, что было девять лет назад, его нынешние жертвы живут или работают в средней и нижней части города.

– На этот раз он сознательно подпустил нас поближе, – задумчиво кивнул Уитни. – Он использовал людей Рорка и тем самым превратил это в личный вызов.

– Но он не знает, как много нам известно, – вставила Пибоди. – Он не знает, что мы вычислили его конечную цель – Даллас. Это еще одно преимущество. Пока он думает, что она смотрит вперед, в смысле, сосредоточена на преследовании, ему будет казаться, что он сможет подкрасться к ней сзади и захватить свой трофей.

– Вернемся к благоприятной возможности. Пусть он поверит, что создал ее сам. – Ева повернулась к Рорку: – Тебе придется вернуться на работу.

– Вернуться на работу?

– К твоей обычной работе по приобретению пакета акций по контролю над разведанной вселенной. Оптом и в розницу. Он ко мне близко не подойдет, пока я хожу под ручку с тобой. Или с тобой, – обратилась Ева к Пибоди. – Или с кем бы то ни было. Придется дать ему немного места для маневра. Если он знает мой распорядок, значит, знает, что обычно я езжу в управление и обратно одна. И что я могу пуститься в одиночку на повторную беседу со свидетелем. Надо открыть для него хотя бы форточку.

– Можно сделать вид, что я вернулся, так сказать, к обычной работе. Это нетрудно, – заговорил Рорк. Его голос звучал спокойно, почти шутливо, но Ева расслышала в нем тревогу. – Но пока форточка открыта, я остаюсь активным членом этой команды. И дело не только в том, – продолжал он, обращаясь на этот раз главным образом к майору, – что я настаиваю на своем праве принять участие в защите лейтенанта. Этот человек похитил трех женщин, работавших на меня. Одна из них уже мертва. Я могу сделать вид, что вернулся к делам, но я не вернусь к делам, пока он не будет задержан. Или мертв. Так же мертв, как Сарифина Йорк.

– Это само собой разумеется. Лейтенант, это был ваш выбор – пригласить на совещание гражданское лицо. И сейчас выбор за вами. Если вы считаете, что его особые таланты и опыт нам больше не нужны, так и скажите. Но если хотите знать мое мнение, я считаю, что он должен по-прежнему принимать активное участие в расследовании.

– Ты не должен держаться слишком близко ко мне, – начала Ева. – Если он догадается, что ты встревожен, боишься за мою безопасность, он может отступить. Так что ты уж постарайся сделать так, чтобы он поверил.

– Легко.

– Мы продолжаем работать, никаких слишком явных отступлений от обычного графика. Но на выездах, на опросах будем чаще разделяться.

– И куда бы вы ни шли, – приказал Уитни, – вы у меня шагу не ступите без прослушки.

– Слушаюсь, сэр. Я все подготовлю вместе с Фини. Мне понадобится «маячок» для моей машины и…

– Это уже сделано, – вмешался Рорк и невозмутимо улыбнулся, когда Ева бросила на него свирепый взгляд. – Ты же одобрила «маячок» сегодня утром.

Да, действительно, вспомнила Ева. Но она не ожидала, что он возьмется за дело сам, пока она не дала официального разрешения. Ну и зря не ожидала, пришлось ей признать. Это было глупо. Чего же еще можно было от него ждать?

– Да, одобрила.

– Вы должны носить бронежилет, – сказала Мира.

– Вот это владычица моего сердца! – прошептал Рорк, улыбкой встречая недовольство, вспыхнувшее на лице Евы.

– Бронежилет – это уж слишком. Его схема…

– Ради вас он готов поступиться своей схемой, – напомнила Мира. – Бронежилет застрахует вас от опасности, если он попытается вас оглушить или парализовать, а потом похитить. Ему хватит ума понять, что у вас большое физическое преимущество.

– Наденьте бронежилет, – распорядился Уитни. – Пусть Фини подготовит для вас электронику. С этой минуты я хочу в любой момент знать, где вы находитесь. Когда вы на выезде, в машине или на улице, что бы вы ни делали, вас будет вести команда наблюдения. Речь идет не о вашей безопасности, лейтенант, – добавил он, повысив голос, – речь о том, чтобы захлопнуть форточку в ту самую минуту, как он в нее влезет. Все проработайте и доложите результат.

– Слушаюсь, сэр.

– Свободны.

Пальцы Рорка пробежались сверху вниз по ее руке, пока они шли к эскалатору.

– Бронежилет – это не наказание, дорогая.

– Вот ты поноси его пару часиков, а потом говори. И я же предупреждала: не смей говорить мне «дорогая» на работе.

– Можете говорить мне «дорогая», когда хотите, – вставила Пибоди.

Рорк развеселился.

– Мне нужно кое-что подготовить, отдать кое-какие распоряжения. Увидимся в конференц-зале, дорогая. – Ева открыла рот, но Рорк добавил с самым невинным видом: – В чем дело? Я разговариваю с Пибоди.