Обретение

Глава 7

Энн еще не приходилось сталкиваться с человеком, который бы до такой степени нарушал строй ее обыденной жизни. Всякий раз, соприкоснувшись с ним, она ощущала, чего она лишилась, оставшись одна, без мужа, без мужчины. В конце концов она не только мать, но и женщина с физиологическими потребностями, которые нельзя просто так проигнорировать.

По утрам она стала просыпаться в чувственной истоме. Но она знавала людей, которые вожделение называли любовью. Энн никогда не смешивала два эти понятия.

Однако любовь чревата осложнениями, в особенности для женщины, уже имеющей ребенка. Мужчина может любить женщину, но это не означает, что он любит и ее ребенка. Энн знала женщин, которые сломя голову бросались на поиски нового счастья взамен несостоявшегося. Искренне желая им удачи, она ощущала себя неспособной на подобную вторичную попытку.

Но в ее отношениях с Питом о любви не было и речи. Это лишь влечение. Да, она стремилась быть с ним, жаждала вновь почувствовать его сильные руки вокруг своего тела — этого она не может отрицать. Но она еще и мать и отвечает за судьбу крошечного существа.

Посмотрев на часы, Энн помешала кашу и побежала в комнату Рейчел. Минутой позже она уже сажала Рейчел на высокий стульчик для кормления. Каша не успела подгореть. «Еще чуть-чуть, моя сладкая», — заверила Энн дочурку.

Рейчел заплакала, откинулась назад и нетерпеливо зашевелила ножками. Энн запела ей песенку, отыскивая в ящиках ложку Рейчел, и, не найдя, достала запасную. Она уже направлялась к столу с тарелкой в руках, когда зазвонил телефон.

Энн поставила тарелку на стол, взяла Рейчел и подбежала к телефону.

— Алло! Слушаю! — сказала она и шепотом стала уговаривать девочку не плакать.

— Она что, проголодалась?

— Пит? Но ведь сейчас только половина седьмого. С каких пор ты начал вставать так рано?

Пит улыбнулся, уловив нотку заботы в голосе Энн; он одним рывком раскрыл гладильную доску.

— С недавних, — ответил он, бросил на доску рубашку и начал гладить. — А все твое влияние.

Энн зажмурилась от удовольствия, в полной мере оценив жертву, на которую он шел, чтобы позвонить ей. Рейчел снова захныкала.

— Найди на вечер няньку, и я отвезу тебя в одно сказочное место.

Нежность в его голосе обволокла ее и лишила всякого самообладания.

— Так теперь ты занят лишь тем, что кружишь голову бедной девушке? — спросила она насмешливо, рукой скручивая и раскручивая телефонный провод.

— Как это ни больно признать, — со вздохом сказал Пит, разглаживая воротник рубашки, — именно этим я и занят.

Она засмеялась.

— Ну, так что, Энн, в семь вечера? Никакие отговорки уже не имеют смысла. — Да и зачем отговорки? Он не собирается всерьез врываться в ее жизнь, диктовать свои условия. Правила игры обговорены, и отказ одного не обидит другого.

— Буду ждать тебя у Нормы.

— Я заеду за тобой.

— А по-моему, не стоит. Мне нужно подбросить Рейчел Норме. Разумнее, чтобы я пришла к тебе. — Пит досадливо поморщился.

— Ладно, уговорила. Один ноль в твою пользу.

— Пит!

— Да? — спросил он, снова подняв трубку к уху. Ты, случайно, не находил ложку, которой я кормлю Рейчел?

— Случайно находил, — засмеялся он. — Ну, до вечера. Я буду дома.

— Возможно, возможно, — сказала она.

Он положил трубку и счастливо засмеялся. Ее «возможно» звучало для него как миллион «да».

Подхватив глаженую рубашку и зацепив пальцем упаковку печенья для завтрака, он прошел в спальню. Даже когда она отворачивала от него свой нос, он ее хотел. Он хотел ее чуть ли не с первой встречи.

Пит спрашивал себя, что, собственно, так притягивает его к этой женщине? Красота? Это очевидно. Бойцовский дух? Безусловно! Он не мог не восхищаться ею. Итак, он имел дело с нежной, красивой женщиной, обладавшей отменным чувством юмора, которая навстречу всем испытаниям судьбы шла с высоко поднятой головой. Это звучало неправдоподобно идеалистически, но было правдой.

В пять вечера Энн поспешила домой, прихватив с собой вечернее платье. Прилавки универмага ломились от самых экстравагантных моделей, но она выбрала простое красное платье из шелка со струящимися ленточками-«спагетти» и небольшим жакетом к нему.

Дома она бросила целлофановый пакет на стул и схватила телефонную трубку. Энн была из тех людей, которые бросят все, чтобы ответить на звонок.

— Слушаю.

— Что, не вовремя? — со смехом приветствовала ее Кэрин.

— Вовсе нет. Я так рада услышать тебя, — и, вытащив из дамской сумочки маникюрный набор, Энн рассказала Кэрин о неприятностях с печкой.

— Какой ужас!

Энн достала лак для ногтей.

— Извини, что я сразу начинаю с неприятных новостей.

— Да я не про это! Печка уже давно дышала на ладан, так что мы с Филом ожидали, что однажды проснемся в заиндевевшей комнате. Плохо, что это произошло именно с тобой. Что же делать? Тебе ведь нужно где-то укрыться от Джерома. Разве ты чувствуешь себя в безопасности дома?

— Конечно, нет. Но посуди, не могу же я оставаться в твоем доме или у Пита…

— Стоп-стоп! Повтори, — перебила Кэрин. — Когда это ты оставалась у Пита?

Энн пришлось выкладывать подруге происшествия последних дней.

— Не могла же я оставаться там и дальше, — повторила она и для убедительности добавила: — К тому же он варит ужасный кофе.

Кэрин разразилась на ее слова хохотом.

— Да, но все остальное в порядке, не так ли? Как я тебе и говорила?

Энн нечем было крыть, и она промолчала. Деликатность никогда не была отличительной чертой характера Кэрин.

— Хо-ро-шо! — произнесла она, растягивая слоги. — И что же между вами происходит? Что-нибудь уже было?

— Ничего.

— Что между вами было? — спросила она с еще большим нетерпением. — Он тебе звонил после этого?

— Да.

— Назначил свидание?

— Да!

— Слушай, почему мне каждое слово приходится вытягивать из тебя?

— Просто он не из тех мужчин, что отводят женщине большое место в жизни, не говоря уже о женщине с ребенком.

— Ты собираешься за него замуж?

— Нет, — подчеркнуто сухо ответила Энн. — Я вообще не собираюсь замуж, и тебе об этом известно.

— Тогда в чем проблема? Будь с ним. Наслаждайся жизнью.

Наслаждайся жизнью, мрачно подумала Энн. Легко Кэрин говорить об этом, подумала она и часом позже, останавливая автомобиль перед домом Нормы.

Растянувшись на софе, Пит жевал печенье. Он чувствовал себя раздраженным. Спустя какое-то время после телефонного разговора с Энн ему вдруг показалось, что она может не зайти к нему. Тиканье часов отдавалось в его мозгу. Он попробовал уверить себя, что нет оснований ощущать себя обманутым. Она ничего твердо не обещала.

Пит разжевал еще одно печенье и подошел к окну.

Сквозь снежную пелену он увидел машину, поддерживаемую домкратом, под которой лежала Энн.

Пит выругался, натянул куртку и распахнул дверь.

— Ты не могла пройти несколько шагов и попросить, чтобы тебе помогли? — закричал он, заглушая завывания ветра.

Женщина поглядела на него снизу.

— Ты что, не слышишь меня?

Она подула на озябшие руки и вылезла из-под машины.

— Чем ты занимаешься? Ты вообще не должна этого делать! Никогда, слышишь?

— Я уже делала это раньше, — с раздражением ответила она.

Пит побагровел. Рядом с этой хрупкой женщиной, ремонтировавшей на морозе сломанный автомобиль, он ощущал себя выброшенной за ненадобностью вещью.

— Отойди.

Энн притихла и посмотрела на него.

— Но мне нужно починить это, иначе я не смогу…

— Отойди! — Пит шумно дышал на морозном воздухе, глаза его сощурились. Ты не смеешь этого делать, если я здесь.

Энн, крепко сжав зубы, затягивала болт.

— Не будь тупицей, — бросила она ему. — Если бы тебя здесь не было, я бы благополучно справилась сама.

— Хорошо, но я уже здесь. — Молниеносным движением он ухватил женщину за руку и вытащил из-под машины. — Ступай в дом. Я все сделаю.

Скорее от тона, чем от слов, Энн разъярилась.

— Я бы не сказала, что повадки неандертальца тебе к лицу.

Несмотря на темноту, он разглядел, что глаза ее горят возмущением. Это предостережение, но отступить он уже не мог. У него руки чесались хорошенько проучить ее, но, сдержавшись, он сказал:

— Для начала перенеси Рейчел в дом. — Пылая гневом, Энн резко отвернулась. Если ему хочется строить из себя истинного джентльмена, пусть делает, что ему взбредет в голову.

— Ужин на кухонном столе! — крикнул он, прежде чем нырнуть под машину.

Энн вошла в дом и стала пристраивать ребенка в гостиной. Она подумала, что ее пребывание здесь может надолго затянуться. Затем женщина прошла на кухню и обнаружила две остывшие яичницы-глазуньи — результат его кулинарных усилий, но это она есть не захотела.

Пит приготовился к генеральному сражению. Через четверть часа, войдя в дом, первое, что он заметил, была Рейчел, которая безмятежно спала.

Ее мать Пит обнаружил на кухне держащей ложку для кормления ребенка. Энн выглядела далеко не безоблачно. Лицо ее по-прежнему было сердито.

По природной своей осторожности Пит решил, что лучше оттянуть момент лобового столкновения и дать ей еще несколько минут, чтобы остыть, а потому этот тонкий психолог сразу шагнул к раковине. Вода с шумом полилась из крана и рассеяла тишину, создававшую еще большее напряжение. Он хочет дать больше, чем эта женщина готова принять, и нестыковка злит его. Пит вымыл руки, окоченевшие на морозе, и медленно повернулся к Энн.

— Все в порядке. — Он поглядел на ноги, готовя себя к ответным словам. Ее же слова будут означать, что она навсегда уходит из его жизни. — Теперь можешь на меня кричать.

Лицо и волосы его были мокрыми; нос — красный, как у клоуна. Энн посмотрела с раскаянием и подумала, что только неблагодарная стерва не ощутила бы признательности к человеку, который мерз ради нее.

— А за что я должна на тебя кричать? За то, что ты мерз, пока я сидела в тепле?

Пит ошеломленно потряс головой. Почему ему приходится вновь и вновь разгадывать ее? Сколько раз эта женщина озадачивала его.

Пит шагнул ближе, и теперь лишь несколько дюймов разделяло их. Не удержавшись от искушения, он провел пальцем по ее шее.

— Так ругани не будет?

Энн засмеялась, расслабившись. Он заглянул в ее глаза и заметил еле сдерживаемое желание.

— Могу подумать над этим. Попозже. — Ей хотелось выглядеть спокойной, но жилка, дрожащая на виске, выдавала ее состояние. — А пока — спасибо.

Она огляделась.

— Я тут увидела глазунью и подумала, что не хочу есть, а вот ты даже не поужинал.

Энн пришлось остановиться, потому что его пальцы начали расстегивать пуговицы ее пальто.

— Твой ужин… — Желание пронзило молодую женщину. Достаточно шага назад, и можно все остановить, но она не хочет этого делать. — Разве ты не голоден?

Он стащил пальто с одного плеча, затем с другого.

— Голоден, — пробормотал он. — Но еда тут ни при чем.

Множество самых противоречивых ощущений наполняло ее.

— А что же тогда ты имеешь в виду? — тихим, чуть хриплым смехом засмеялась она, пронзенная радостью и желанием.

— Откуда я знаю, что имею в виду, — прошептал он, вдыхая ее запах. — Одно я знаю, что от этого не убежишь.

Энн ощутила, что ноги у нее подкашиваются.

— Я узнал, как ты целуешься, — прошептал он у самой ее щеки. — Я почувствовал, что это такое, когда твои руки обнимают меня. — Это все, что я знаю.

Страсть поглотила ее, качнувшись, она оказалась еще ближе к нему.

— Ты всегда такой упрямый?

— Нет. Я понял, что хочу тебя. Слишком сильно. Чертовски сильно.

В ушах ее пульсировало, она взяла ладонями его лицо и прильнула к его губам, страстно желая того, что еще недавно отрицала.

Пит почувствовал, как внутри у него поднимается ураган. Ему хотелось быть мягким — эта женщина заслужила мягкости, но когда ее рот ответил ему, когда ее руки легли ему на грудь, а его пальцы зарылись в россыпи волос, путаясь в шелковистых прядях, болезненная страсть прорвалась наружу. Он не припоминал, чтобы его когда-либо пронизывало такое сладостное чувство. Его рот впился в ее приоткрытые губы, и Пит услышал стон.

Больше ничего не существовало, кроме этой женщины. Ему было далеко не семнадцать, а его колени никогда не тряслись от поцелуя, никогда, до сегодняшнего дня.

Энн прерывисто вздохнула; в голове запоздало мелькнула предостерегающая мысль. Но сейчас уже все не имело значения. Наслаждайся жизнью, так, кажется, сказала Кэрин. Вот она и хочет наслаждаться и хотя бы на короткое время позабыть про свои горести.

— Я хочу тебя, — прошептала Энн.

Только сейчас Пит ощутил, как нуждался в этих ее словах. Пальцы зарылись в волосы, зубы задели о зубы, словно он целовался впервые в жизни. Она что-то пробормотала, но уже не надо было никаких слов — он поднял ее на руки и внес в спальню.

Там он положил Энн на постель, освещенную лунным светом. Волосы ее рассыпались по сторонам, рот был приоткрыт. Пока руки его нетерпеливо расстегивали пуговки блузки, ее пальцы нащупали пряжку его ремня. Пит дрожал. Он был готов разорвать всю ее одежду. Действительность оказалась фантастичнее самых смелых горячечных его мечтаний. Он снова впился в ее губы и услышал слабый стон. Руки ласкали ее тело, проникая в каждый изгиб. Энн ощутила его напряженную плоть у своего бедра, но он терпеливо выжидал. С каждым движением его рук и языка она все более погружалась в пространство без времени и границ. Волны тепла накатывали на нее, и женщина слышала свой прерывистый стон, смешавшийся с его дыханием. «Пожалуйста», — прошептала она. Пит со стоном опустил лицо в изгиб ее шеи и продвинулся вперед, погружаясь в нее, отдавшуюся ему без остатка. Словно вспышка осветила сознание Энн при его последнем конвульсивном движении, и в это мгновение, находясь между сладострастием и туманом реальности, она поняла, что никогда не сможет забыть этого мужчину, а тем более убежать от него.

Они лежали, остывая, а она вдыхала его запах, скользила пальцами по гладкой коже, по буграм мышц и думала, зачем же она столько времени мучила себя и его, делая вид, что все это ей совершенно не нужно.

Они пребывали в прострации. Она чувствовала себя слишком удовлетворенной, чтобы двигаться и говорить, тем более что до сих пор не прозвучало ни одного фальшивого слова, никаких клятв любви или невероятных обещаний. И только одна мысль осенила ее: она хотела его вновь!

— Это было… — Она облизала губы и улыбнулась, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на нее… — Это было восхитительно!

Ленивым жестом собственника он прижал ее к себе.

— Больше, чем восхитительно. Это было просто невероятно! — прошептал он и хотел подвинуться, чтобы не давить на нее своим телом, но Энн удержала, желая в полной мере насладиться его теплотой, тяжестью, упругостью кожи, желая чувствовать его над собой и в себе.

— За мной еще завтрашний вечер, — прошептал он с легкой хрипотцой.

— Завтра, — прошептала она, скользнув рукой по его ягодицам. — А пока…

Дальше им опять было не до разговоров.