Очарование нежности

ГЛАВА 13

Принц уверенной поступью продвигался по дорожке, утоптанной следами, и Трэй ослабил поводья, положив их на горделиво изгибавшуюся шею жеребца. Он был уверен, что его любимец с дороги не сойдет и в глубоком снегу не увязнет.

И, как всегда в минуты вынужденного безделья, мысли его вернулись к Лэйси.

«Что еще я могу предпринять для того, чтобы завоевать ее сердце?» — спросил себя Трэй. Спору нет, он до сих пор не расстался с компанией своих приятелей, но что касается женщин… С того момента, как Трэй перед лицом священника произнес слово «Обещаю», он ни разу не был близок ни с одной женщиной. Если бы Лэйси не ответила так откровенно на его любовные ласки, он с полным правом мог бы счесть себя просто-напросто отвергнутым, нелюбимым и пустился бы во все тяжкие с другими.

«Может быть, ее просто прельстило твое тело и то, как ты ею овладеваешь? — задал Трэй себе вопрос. — Тогда, стало быть, я для нее всего-навсего племенной жеребец».

Но уже через мгновение он понял, что лжет самому себе. Трэй готов был стать для нее самым распрекрасным, даже в ее понимании, супругом — жить с ней, спать с ней, разделять ее жизненные взгляды, слушать ее рассказы.

Но он представления не имел, как в такого супруга превратиться.

Вскоре Трэй увидел коттедж, где жила Лэйси. Из трубы вертикально вверх поднималась струйка синего дыма. Он задал себе вопрос, а что она сейчас там делает? Если бы Трэй сейчас жил с ней, они могли бы славно проводить время, целыми днями не вылезая из постели.

Эта не очень умная мысль заставила его усмехнуться, однако именно она так и продолжала вертеться у него в голове почти до самого конца пути. Подъехав к сараю своего ранчо, он расседлал Принца и снял с него уздечку. Потом, помедлив, направился к дому. Вступать сейчас в очередную перебранку со своим родителем Трэй явно не был расположен.

Идя в кухню, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть, он бросил взгляд в гостиную. Булл восседал у камина, протянув ноги, одетые в шерстяные носки, к огню. Сын от души пожелал, чтобы этот старый дьявол так больше и не сдвинулся с места.

Но тот, видимо, был настроен несколько иначе. Когда Трэй укладывал на сковороду внушительный ломоть ветчины, он вошел в кухню. Лицо его было мрачнее тучи, и Булл, прямо с порога, начал излагать свои претензии. — Я все никак не могу взять в толк: если твоя женушка не желает жить с тобой, то почему я не могу жить с женщиной? А мне это надо в первую очередь затем, чтобы есть нормальную жратву, а не ту которую я вынужден готовить себе сам. А твою готовку вообще в рот взять нельзя.

Сын раздраженно пожал плечами:

— Тебе придется смириться с мыслью, что бабы для твоих утех больше не переступят порога этого дома. А что касается жратвы, так не сегодня-завтра возвращаются ковбои с перегона и мы сможем скоро есть то, что будет готовить их повар.

— Ладно, хорошо. А как быть с домом? — продолжал дебаты Сондерс-старший. — Продолжать и дальше грязью зарастать?

Трэй, прежде чем ответить, перевернул ветчину на другую сторону.

— Я могу нанять Энни Стамп. Пусть раз в неделю появляется у нас и прибирает. А если тебе на ум взбредет к ней приставать, так она живо тебя в чувство приведет — заедет пару раз по морде, и дело с концом.

— Это к кому приставать? К ней? Ее мужские штаны и фланелевые рубашки меня ни черта не заводят.

— Хорошо, тогда почему бы Руби не прибирать в доме в перерыве между вашими постельными играми?

— Да пошел ты к черту! — рявкнул Булл, потеряв терпение, и отправился восвояси, к камину.

Довольный Трэй воткнул нож в прожаренный кусок ветчины, внутренне ликуя, что смог заткнуть пасть этому старому дьяволу.

Было часов около десяти утра, спустя два дня после снежной бури. Энни, как обычно, приехала верхом на стареньком муле забрать у Лэйси молоко.

— Такой снег, что у фургона колеса вязнут, — объясняла она, стягивая с себя куртку и сматывая обернутый вокруг шеи шарф.

— Иди к плите поближе и погрейся пока, а я дам тебе кофе и печенья, — сказала Лэйси.

— Да я и не замерзла, — успокоила ее Энни и, подвинув кресло, плюхнулась в него.

Они поговорили о разных разностях. Такой страшный буран! Интересно, будет ли этой зимой еще что-нибудь подобное и как скоро? А не даст ли Лэйси рецепт этого чудесного сахарного печенья? Потом Энни, как бы между делом, заметила:

— Мой Толли вчера был в салуне.

Молодая женщина насторожилась, так как у нее возникло такое чувство, что ничего хорошего она сейчас не услышит.

И не ошиблась. Энни продолжала:

— Вчера там драка произошла из-за этой Сэлли Джо. Какой-то незнакомец из приезжих стал к ней приставать, и Трэй с ним сцепился. Драки большой не было, потому что Трэй оглушил его одним ударом.

Лэйси стукнула чашкой о блюдце. Энни невольно вздрогнула.

— Ой, прости меня, Лэйси. Не следовало мне этого говорить! Глупая я, ляпнула не подумав. Правда, говорят, что у Трэя когда-то было кое-что с этой певичкой, но сейчас все кончилось. Он ведь просто вступился за нее. Он бы за любую женщину вступился, если бы ее кто-нибудь из заезжих оскорблять вздумал.

— Нет-нет, все в порядке, Энни. Никто тебя не винит, — Лэйси даже сумела изобразить какое-то подобие улыбки. — Я понимаю, что ты не хотела меня огорчать. Да я, собственно, и не огорчена. Руби Долтон уже рассказала мне о том, что у Трэя роман с Сэлли Джо. Она утверждает, будто, несмотря на то, что он женат на мне, они и теперь видятся.

— Но ты же, надеюсь, не поверила этой сплетнице! — лицо Энни помрачнело. — Что бы она тебе ни говорила — ничему не верь! Толли сказал, что Трэй только довел эту Джо до ее комнаты наверху.

Глядя на погрустневшее лицо Лэйси, Энни была готова вырвать себе с корнем язык. Никакие утешения и увещевания здесь не могли помочь. Вконец расстроенная, она вскочила из-за стола, бормоча:

— Я уж, пожалуй, лучше пойду, пока мой длинный язык настоящих бед не наделал. Но поверь, Лэйси — ничего у него там с этой Сэлли Джо сейчас нет и быть не может.

Когда Энни, прихватив молоко, уехала, молодая женщина долго сидела в кресле-качалке у камина. Оттолкнувшись ногой от пола, она медленно раскачивалась. Сообщение подруги разбередило ей душу.

«Почему? — спрашивала она себя. — Почему после услышанного так сжалось мое сердце? Ведь мне глубоко безразлично, с кем Трэй проводит ночи».

Тяжело вздохнув, она вынуждена была признать, что ей это как раз совсем не безразлично. Еще как не безразлично!

Когда же изменилось ее отношение к Трэю? Замерев, Лэйси пристально вглядывалась в языки пламени, пляшущие в камине. Это произошло до того, как они оказались в постели, или после?

Она снова стала раскачиваться в кресле. Могла она влюбиться в своего мужа? Она еще никого в своей жизни не любила, кроме своих родителей, но чувство к Трэю ничего общего с этим не имело. Оно было чем-то совершенно новым для нее. Неужели любовь к мужчине могла отличаться от любви к родителям столь разительно?

Одно Лэйси твердо решила для себя: что бы она там к нему ни испытывала, она всегда должна помнить о том, что он знать об этом не должен. Не должен даже догадываться о ее страданиях и душевных невзгодах. В конце концов, у нее есть гордость и она сумеет справиться с собой, даже если эта его связь с певичкой будет продолжаться.

Чей-то отдаленный, грубый и громкий смех вывел Лэйси из задумчивости. Она бросилась к двери, чтобы проверить, надежно ли та заперта, а затем выглянула в окно. Такой хохот мог принадлежать только мужчинам.

Может, это какие-нибудь отбившиеся от своего племени индейцы? Энни однажды говорила, что владельцам ранчо они доставляют массу хлопот. Эти люди тащат все, что плохо лежит, иногда даже воруют скот.

Прикрыв глаза от яркого солнца ладонью, Лэйси увидела двигавшийся в отдалении длинный караван лошадей и фургонов и невольно заулыбалась. Ковбои Сондерсов возвращались домой после перегона скота.

Возглавлял колонну, вероятнее всего, старший и ответственный за перегон. За ним следовали восемь ковбоев. Позади в нескольких ярдах ехал грузовой фургон. За ним еще один. Замыкал колонну мальчик-подросток, направлявший запасных лошадей.

Лэйси провожала глазами караван, пока он не скрылся из виду за высоким снежным сугробом. Потом опять села в кресло и снова уставилась на огонь.

Ковбои сегодня отправятся в город праздновать свое возвращение. Сначала напьются. Потом отправятся в заведение Великанши Джойси, в объятия ее девчонок.

«И Трэй пойдет вместе с ними, — удрученно подумала она. — Выпьет и остаток вечера проведет с Сэлли Джо»

Когда в чугунной печке разгорелся огонь, Трэй плотно закрыл тяжелую дверцу. В течение трех дней он поддерживал огонь, чтобы протопить помещение. Даже если принимать во внимание все возможные непредвиденные задержки, его люди, уже со дня на день должны быть здесь.

Выйдя на улицу, он вдруг заметил длинную вереницу лошадей и фургонов — его ребята возвращались. Завидев Трэя, они сорвали шляпы и принялись махать ими, громкими криками приветствуя хозяина.

Когда все восемь наездников собрались около него, он внимательно посмотрел в лицо каждому. «Да, ничего не скажешь! Потрепал их этот перегон основательно, — Трэй вспомнил того парня, который погиб во время этой экспедиции, и помрачнел. — Лежит теперь, бедняга, в одинокой могиле»

Отбросив в сторону мрачные размышления, он спросил:

— Когда вас застал этот жуткий буран?

— Вчера, уже ближе к вечеру, — ответил старший, Коул Стринджер. — Но он, слава Богу, стороной прошел. А здесь, я смотрю, намело выше крыши.

— Да, здесь было нечто неописуемое! — И вдруг его осенило, что именно благодаря этой непогоде он впервые познал свою жену.

Стринджер устало слез со своей лошади.

— Ребята, отведите жеребцов в сарай, а сами отправляйтесь на постоялый двор да обогрейтесь. А мы тут малость с Трэем потолкуем. После я к вам подойду.

Ковбои с лошадьми направились к сараю, а молодой Сондерс повел Стринджера в дом. Когда они вошли в кухню, там, за столом, их уже дожидался Булл. Прибывшего Коула он удостоил лишь едва заметным кивком. Когда Трэй плеснул понемногу виски в три стакана, старик осведомился:

— Сколько голов потеряно за весь перегон?

Коул холодно посмотрел на него. Этот подонок даже знать не желал, встретились ли им индейцы, сколько раз они попали в грозу и есть ли потери среди ковбоев. Его только рогатые волновали, и ничего кроме них.

— Смитти затоптали насмерть в панике, — многозначительно произнес он, намекая этим на то, что есть вещи поважнее денег.

— Плохо. Даже очень плохо, — не моргнув глазом, ответил Булл Сондерс! — Так сколько же голов вы потеряли?

Коул взглянул на Трэя. По тому было видно, что и он еле сдерживался. Призвав на помощь всю свою выдержку, Стринджер ответил как можно спокойнее:

— В общей сложности двадцать пять голов, и всех при переправе через речки.

— Это же черт знает как много! — раздраженно выкрикнул старик.

— Это же черт знает насколько меньше, чем в прошлом году! — вмешался Трэй и, повернувшись к Коулу, улыбнулся ему.

— Ты здорово поработал, парень! — похвалил он и поднял свой стакан. — За это и выпить не грех.

— Спасибо, Трэй, — благодарно улыбнулся ему Коул. Выпив виски, он подал молодому хозяину конверт, в котором лежал и чек и накладная о приемке и сдаче скота, и хитровато спросил: — Ну, а каково быть женатым?

— Ха-ха! — грубо встрял Булл, прежде чем Трэй успел раскрыть рот. — Его женушка не желает жить с ним, так что его дело дрянь!

Он снова расхохотался и шлепнул себя по ляжке.

— Кто бы мог подумать, что неотразимый кобель Трэй Сондерс не сможет уломать какую-то соплячку?! Не сумеет положить с собой в постель! И это тот, кто якобы любую бабу где угодно и когда угодно разложит!

Сын кинул полный бешенства взгляд на отца. Ведь эта старая скотина прекрасно знала, что он на днях переспал с женой в его же доме!

Парень с трудом удержался от того, чтобы не заехать старому Сондерсу в морду.

— Если Лэйси не хочет спать со мной здесь, в твоем хлеву, это не значит, что она откажет мне в коттедже покойного Джасперса, — с напускной беспечностью произнес Трэй.

Краем глаза он заметил, как усмехнулся Коул. Кажется, он не поверил этому ослу. Трэй облегченно вздохнул, прочитав по лицу Стринджера, что это действительно так. Ну кого может удивить, что молодая женщина боится жить под одной крышей с Буллом Сондерсом?

— Ха-ха! — продолжал глумливо реготать Булл. — Да если ты мужчина и у тебя в штанах кое-что есть, ты бы ее за волосы сюда притащил!

Поднявшись, Сондерс-старший снял с крючка на стене шляпу и куртку.

— Съезжу-ка я в город, — сообщил он и с грохотом захлопнул за собой дверь.

Трэй и Коул, взглянув друг на друга, как по команде рассмеялись по причине такого скоропалительного исчезновения старого хрыча.

Приятели обговорили еще кое-какие детали перегона и допили вторую порцию виски, предложенную Трэем. Затем Стринджер поднял с пола шляпу.

— Пойду-ка я к ребятам, отмоюсь там как следует в ванне, переоденусь во все чистое, а потом мы поскачем в Маренго и немного пошалим. Ты поедешь с нами, как я понимаю? — это было скорее утверждением, а не вопросом.

У Коула глаза на лоб полезли, когда Трэй ответил ему:

— На этот раз я пропущу, Коул. Знаешь, я же теперь степенный женатый мужчина.

Его кривая ухмылка явно свела на нет всю серьезность такого заявления.

— Вот уж никак не могу представить тебя в роли степенного женатого мужчины, — разразился хохотом Стринджер.

Когда Коул ушел, молодой человек налил себе в стакан немного виски и заткнул бутылку. Прихлебывая огненную жидкость, он вдруг подумал, что, по сути дела, не имеет ничего против того, чтобы остаток своей жизни прожить как раз степенным женатым человеком, при условии, конечно, что его спутницей жизни будет Лэйси.

Внезапно он поднялся и пошел в комнату матери. Открыв гардероб, он извлек оттуда небольшую коробку: в ней лежали елочные игрушки. Елку у них в доме в последний раз наряжали к Рождеству, когда он был совсем еще ребенком. Теперь до Рождества оставалось всего десять дней. Завтра Трэй собирался срубить для Лэйси подходящую елочку и вместе с ней ее нарядить.

Лэйси сидела в раздумье перед камином до тех пор, пока бой часов не возвестил о том, что ей пора приниматься за работу. Вздохнув, она поднялась и направилась в кухню напяливать старую, порванную во многих местах куртку покойного старика Джасперса. Натянув на свои роскошные кудри шерстяную шапочку, молодая женщина взяла подойник.

Полчаса спустя она закрыла дверь сарая и глядя себе под ноги, чтобы не поскользнуться, осторожно пошла по обледенелой тропинке к дому. Думая о своем, Лэйси едва не наткнулась на крупного жеребца, стоявшего у крыльца.

От неожиданности она замерла на месте. Подняв глаза, молодая женщина увидела, как сверху на нее презрительно взирает ее свекор. Он улыбался, но глаза его, как обычно, были холодны. Лэйси подумала, что его, приличия ради, надо бы пригласить в дом — как-никак он отец Трэю, — но тут же рассталась с этой мыслью.

Она прекрасно помнила, как этот человек отправил ее на верную смерть.

Не вынимая руки из кармана куртки, Лэйси нащупала пальцем спусковой крючок своего маленького револьвера и хмуро спросила:

— Что вам здесь нужно?

— Странный вопрос, — Булл изо всех сил старался разыграть из себя оскорбленное достоинство. — А что, человеку нельзя приехать повидать свою сноху?

— Нет, нельзя, если он этой самой снохе в свое время желал смерти.

— Откуда такие выводы?

— Вот что, мистер Сондерс. Я не желаю чесать языком понапрасну. Холодно. Говорите прямо, зачем вы явились, или я ухожу.

Булл отвратительно усмехнулся:

— Да просто мне захотелось сообщить, что Трэй с дружками отправился в город и собирался там заглянуть к Сэлли Джо.

Его слова вызвали у молодой женщины почти физическую боль. У нее даже в глазах потемнело. Сердце подсказывало ей, что муж все-таки пойдет к этой певичке, и вот теперь она знала это наверняка. «Не подавай виду, что тебе больно», — подсказывал ей ее внутренний голос. — Нет, я не покажу, что меня задели слова, сказанные этим старым чертом. Не доставит Лэйси Стюарт ему такого удовольствия!»

Лэйси сжала ручку подойника с такой силой, что костяшки пальцев побелели, но голос ее звучал спокойно:

— Если вы считаете, что эта новость способна меня расстроить, мистер Сондерс, то вы очень ошибаетесь. Так что зря вы приехали сюда.

Какое-то время Булл продолжал смотреть на нее. Потом, резко развернув лошадь, пришпорил ее и погнал, насколько это было возможно по снегу в два фута.

Как только молодая женщина вошла в дом, из глаз ее брызнули слезы.