Очаровательная плутовка

Глава 14

На следующий день Райли и Эйприл отправились верхом. Они проехали не одну милю среди обширных владений Блэкхитов, пока, наконец, не добрались до вершины зеленого холма, покрытого густым лесом. Возвышенность неожиданно заканчивалась скалистым обрывом над гремучим ручьем. Они спешились и, осторожно спустившись вниз по каменному склону, очутились в маленькой, скрытой от глаз пещере всего в нескольких футах от стремительного потока воды.

Эйприл никогда в жизни не была в таком месте. Здесь пахло влажной землей и сырыми камнями. Холодный ветер, который дул в открытом поле, не ощущался в темной пещере. Даже шум воды слышался где-то далеко. После яркого дневного света полумрак был приятен для глаз.

Она услышала — а не увидела, — как Райли зажег фонарь, который вытащил из принесенной корзины. Желтый свет заплясал на стенах пещеры. Райли поставил фонарь на возвышение, и она смогла оглядеться. Узкий проход расширялся, и пещера оказалась достаточно большой и заполненной забытыми кем-то предметами. Пыльные книги, игрушки и шляпы были разбросаны по углам. На стенах виднелись какие-то отметины.

— Что все это означает? — спросила Эйприл у Райли, опрокинув одну из старых брошенных корзинок.

Райли отбросил ногой камень в середине пещеры и расстелил шерстяное одеяло.

— Это — особое место. Мое убежище, когда я был ребенком; комната для игр, когда был подростком, и моя классная комната, когда я приезжал из университета на каникулы. В летние каникулы я пропадал здесь каждый день, приносил корзинку с едой, ловил рыбу и купался в ручье.

— Один? — спросила Эйприл, разглядывая в мерцающем свете фонаря стены, которые сверху донизу были заполнены детскими рисунками, геометрическими фигурами, а затем юридическими терминами. Эйприл смогла представить себе, как рос Райли.

— Об этом месте не знает никто. Как-то я поджег игрушки Джереми, и отец выпорол меня. Тогда я убежал из дома и прятался здесь три дня. Меня долго искали, но так и не обнаружили мою тайную пещеру. В конце концов, я вернулся.

— Почему вы это сделали?

— Проголодался.

Эйприл улыбнулась и уселась рядом с ним на одеяло.

— Да нет, я хотела спросить, почему вы сожгли игрушки Джереми.

— Я был своевольным ребенком.

— Вы? Лорд Совершенство?

Он искоса на нее взглянул:

— Лорд Совершенство? Когда я успел заслужить это прозвище? Ты смеешься надо мной?

Эйприл засмущалась и покраснела. Ей почему-то стало неловко от того, что она считает его идеальным мужчиной.

— Нет… это просто… в общем, я никогда в жизни не встречала более прямого человека.

Он засмеялся:

— Прямого? Ты, возможно, не заметила, но я лежу.

Она улыбнулась:

— Не будьте таким буквоедом. Вы понимаете, о чем я.

Он оперся на локоть и повернул к ней лицо.

— Нет. О чем ты?

— Хорошо-хорошо. Честный.

— Ты находишь меня честным?

— Если бы я так не считала, сэр, я не была бы здесь с вами.

Он усмехнулся:

— Ну, внешность может быть обманчива.

Она нахмурилась:

— Как так?

Райли ответил не сразу.

— Я тяжело переживал то, что отец усыновил Джереми. Мне было четырнадцать, когда отец привез его в дом. Я никогда не видел отца таким счастливым. Он обожал ребенка, этого сына куртизанки, но, глядя на отца, можно было подумать, что Джереми — наследный принц. Отец даже чурался нас с матерью, хотя мы составляли ту часть его жизни, которая считается приличной. Но вместо того чтобы возненавидеть отца, я возненавидел Джереми. Детские умозаключения. Тем не менее, сколько бы я ни изводил Джереми, мальчик ходил за мной по пятам и подражал мне во всем. Он никогда не принимал подарков или угощения, не попросив чего-нибудь и для меня, и всегда делился со мной гостинцами. Однажды, не помню почему, я его ударил. У него пошла кровь из носа, но меня испугало не это. Он просто стоял, не издав ни единого звука, и смотрел на меня наивными, непонимающими глазами, а слезы текли у него по дрожащим щекам вперемешку с кровью. То был взгляд ребенка, которого предали… Мне стало стыдно, и после этого случая я перестал его ненавидеть.

Эйприл инстинктивно дотронулась до него рукой, и он крепко сжал ей ладонь.

— Наверное, это была одна из причин, почему я так неласково обошелся с тобой, когда ты появилась в Блэкхите. Отец снова стал таким, каким был тогда, — одурманенным любовью к ребенку Вивьенн. Это вернуло меня к болезненным детским воспоминаниям и собственным грехам.

— А у вас есть грехи? Райли, не надо так сурово судить себя. От детских прегрешений люди не становятся плохими.

Он сел.

— Но в моей истории есть и еще кое-что. Я… никогда никому не говорил, но я совершил поступок, которого стыжусь.

Он опустил голову, и черная прядь упала ему на лоб.

— Что это?

— Я сломал жизнь одному человеку.

Эйприл чуть отодвинулась от него и ждала, что он скажет дальше. А он задумчиво вертел в пальцах маленького оловянного солдатика, которого подобрал с пола.

— Видишь ли, хотя у моей матери было полно любовников, она всегда была очень осторожна в своих связях. Я рано понял, что хорошая репутация в обществе прикрывает любое неприглядное поведение, а плохая — может обнаружить все слабости человека. Мнение света — это сильное оружие. Когда отец начал открыто ухаживать за Вивьенн, я испугался, что это погубит семью. Мы оказались на грани того, чтобы стать посмешищем, поэтому я нашел способ, как устранить Вивьенн из нашей жизни.

Он замолчал, а у Эйприл от волнения кровь застучала в висках.

— Вивьенн была очень известной куртизанкой, одной из самых дорогих и изысканных. Она пользовалась большим успехом. Я думал… если я смогу устроить так, что никто больше не попросит ее об услугах, она покинет Англию и станет заниматься своим ремеслом где-нибудь еще. Это покончило бы со всеми нашими неприятностями. Конец неловкостям, нет угрозы скандала и появления в доме Джереми. Я нашел уважаемого врача и… заплатил ему за то, что он распространит слухи о том, что у Вивьенн нехорошая болезнь. — Он опять замолчал. — Все получилось намного удачнее, чем я ожидал, — от нее сразу все отвернулись. Она превратилась в салонную шутку, а вместе с ней и все те, с кем ее видели. Куда бы она ни пошла, на нее указывали пальцем. Мать и я твердили отцу, что он должен порвать с Вивьенн, пока их связь не обернулась катастрофой для всех нас. Наконец он согласился, но при условии, что мы примем Джереми в семью. Я полностью не представлял, к каким последствиям приведут мои действия. Я просто хотел, чтобы Вивьенн исчезла из нашей жизни. Я не думал, что это грозит ей бедностью… или тем, что она навсегда лишится ребенка, мне очень стыдно, что я это сделал. Я использовал деньги и власть, чтобы разрушить жизнь другого человека. Не знаю, почему я рассказываю тебе это… но мне кажется, что ты можешь понять, как я сожалею.

Райли всегда выглядел таким неприступным, таким непобедимым. Но сейчас мантия непобедимого воина упала с его плеч, а под ней оказался человек, живой и ранимый.

— Ты и теперь считаешь меня честным? Я все еще лорд Совершенство?

Эйприл вложила свою руку в его ладонь.

— Да.

Он вымученно усмехнулся:

— У тебя искаженное представление о совершенстве.

— Нет, это не так. Честь не означает, что человек никогда не совершает ошибок. Я знаю, что, когда вы приняли Джереми, вы пошли на все, чтобы ради него защитить честь семьи. Если бы не ваши жертвы, Джереми не смог бы жениться на женщине, которую любит. Я не хочу, чтобы вы об этом забывали.

Райли с облегчением и благодарностью улыбнулся:

— Знаешь, меня вдруг осенило… Я дал ход событиям, которые привели к появлению в семье Джереми и, в конце концов, к твоему появлению. В известном смысле ты стала моей судьбой.

— И наказанием, — уточнила Эйприл, радуясь тому, что улыбка преобразила его лицо.

В течение следующих двух недель Эйприл несколько раз возвращалась вместе с Райли в пещеру. Это было странное ухаживание, когда они проводили время исключительно в тайном убежище Райли. Раньше она фантазировала о том, как ее приглашают на вечера и в оперу. Но она не поменяла бы ни единого момента этих двух недель на все балы и приемы в Англии.

Как-то днем они укрылись в пещере от надвигающейся пурги. В пещере было тепло и пахло сырой землей, а плотный снегопад закрывал их непроницаемым занавесом. Эйприл устроилась на краешке одеяла и складывала на коленях забытые игрушки. Райли лежал на боку и наблюдал за ней.

— О чем ты думаешь?

Она улыбнулась. Она представляла его маленьким мальчиком, играющим этими оловянными солдатиками деревянными саблями. Представляла, как он изображал взрослого воина.

— У меня тоже было место, похожее на эту пещеру, на судомойней была кладовка, и когда кухарка не видела, я пряталась там и мечтала, как стану настоящей леди. Манеры, деньги, имя… все такое.

— В таком случае твоя мечта скоро осуществится. Когда мы поженимся, ты станешь леди Блэкхит, — сказал Райли, лениво вытянувшись на одеяле, — со всеми привилегиями и правами. Тебя это устраивает?

Эйприл покачала головой:

— Смешно, как меняются мечты. Я больше об этом не помышляю. — Единственная ее мечта, единственное, чего она хотела, — это сделать Райли счастливым. Только это придает ее жизни смысл. — Я хочу сказать… Посмотри на леди Агату. Она несчастлива, а у нее есть все… титул, состояние, больше платьев, чем она могла бы сносить. Нужные друзья и красота в придачу.

Он сел.

— Подожди… Кто это считает Агату образцом совершенства?

— Ты. Ты же предлагал ей выйти за тебя.

— Предлагал. И что из этого?

— Ты ее любил.

— Когда-то любил.

Эйприл закусила тубу.

— И все еще любишь?

Райли самодовольно ухмыльнулся, его сине-зеленые глаза насмешливо засверкали.

— А ты, оказывается, любопытная.

Ее задело то, что он увернулся от ответа.

— Я просто считаю, что если мы собираемся пожениться, то должны все выяснить, чтобы мы могли начать совместную жизнь, доверяя друг другу, а не ссорясь.

Улыбка озарила его лицо, глаза дразнили.

— Весьма благородная цель. Но тебя не должно волновать, кому я отдам свое сердце.

Эйприл взяла с колен игрушечный кинжал и нацелилась прямо ему в грудь.

— Твое сердце принадлежит мне, даже если мне придется вырвать его из твоей груди.

Райли, защищаясь, шутливо поднял руки.

— Ты умеешь пользоваться этой штукой?

— Надо нацелиться и вонзить.

Он прищурился:

— А ты кровожадная малышка.

Эйприл наклонилась над ним:

— Отвечай на мой вопрос: ты до сих пор находишь Агату красивой?

— Видишь ли, признание под давлением не может считаться чистосердечным…

Он не закончил, потому что кончик кинжала оказался у него под подбородком.

— Отвечай!

Смех Райли эхом разнесся по пещере.

— Вижу, что с тобой будет нелегко после свадьбы.

— Это твоя последняя возможность. Если не прекратишь увиливать, я буду вынуждена проткнуть тебя насквозь.

Легким движением Райли схватил Эйприл за руку, и она выронила кинжальчик. Райли потянул ее к себе, она потеряла равновесие и упала рядом с ним. Он проворно перевернулся, оказался поверх нее и прижал ей руки над головой.

— Давай обсудим, как правильно целиться и вонзать оружие. А потом посмотрим, сможем ли мы применить это к другим, менее воинственным случаям.

Эйприл ерзала, изо всех сил пытаясь вырваться, но вылезти из-под него ей не удалось. Такой огромный мужчина сдвинется с места лишь тогда, когда сам этого захочет!

— За это я тебя убью!

— Попробуй.

Она попробовала. Используя свою гибкость, стала извиваться, чтобы выскользнуть, но у нее ничего не вышло.

— Черт возьми, Райли!

— Следи за своим языком! Еще одно ругательство — и тогда я буду вынужден проткнуть тебя. И предупреждаю — для этого кинжал мне не нужен.

Эйприл разозлилась.

— Агата тебе все еще нравится!

Райли продолжал самодовольно улыбаться.

— Ничего не могу с собой поделать. Я полноценный мужчина, в конце концов!

— А я пролью часть этой крови. Отпусти меня!

Он улыбнулся своей белозубой улыбкой и начал дергать бантики на лифе ее платья. Но игра уже не казалась ей смешной. Он признался в том, что леди Агата ему нравится, и ее охватила жгучая ревность. Не важно, как он ей дорог, и не важно, что он стал необходимой частью ее жизни, но она ни за что не допустит, чтобы он обманывал ее, как обманывали друг друга его отец и мать.

— Тогда иди к ней! Иди к своей Агате. Я тебя не держу. Но не думай, что я буду сидеть и ждать тебя. Я уйду до того, как ты решишь вернуться.

Райли от души расхохотался. Эйприл чувствовала себя ужасно глупой от того, что показала свою обиду. Взяв в ладонь ее подбородок, Райли повернул ее лицо к себе.

— Эйприл… ты моя невеста. Не она. Мне не нужна Агата. Я не хочу никого, кроме тебя. Я хочу только тебя. А если ты когда-нибудь скажешь, что опять от меня сбежишь, я… — Райли покачал головой, подбирая нужное слово. — Не смей этого говорить. Потому что я никогда тебя не отпущу.

Разъедающая душу ревность утихла, когда Эйприл увидела выражение его лица, — было понятно, что он полон желания и решимости добиться своего.

Райли провел ладонью по ее щеке.

— Есть один вопрос, который я давно хотел тебе задать. Вопрос, на который я еще не получил должного ответа.

— Какой вопрос?

Глаза его уже не смотрели шутливо и игриво — они светились внутренним теплом, нежностью и даже неуверенностью.

— Ты выйдешь за меня?

Вот оно — это мгновение. Сказочное, магическое, когда сомнения и страхи, томившие ее сердце, исчезли от одного лишь слова, произнесенного, как легкий выдох. Тепло заполнило ей душу, оно исходило от любви в его глазах. Эйприл не могла поверить этому дару судьбы. Она встретила этого хорошего, красивого, совершенного человека. Он был ее спасителем, ее героем, ее возлюбленным, ее другом. И — подумать только! — он добивался ее. Она не красавица. Не принцесса. Не имеет положения. Но он боролся за нее так, словно она величайшее сокровище. Он восхищается ею так, словно она самое прекрасное создание на свете, любит ее, словно она самая благородная из всех живущих на земле. И он хочет провести с ней всю свою жизнь, оберегая и любя ее. Как она может не отдать ему свое сердце?

— Я люблю тебя.

Ничего нет правдивее этих слов. И для Эйприл не было ничего, что значило бы столько, сколько значил этот человек, которому она их произнесла.

Райли закрыл глаза, потом открыл, и его взгляд сказал ей, что связь между ними нерушима. Он припал к ее губам. Их поцелуй вместил в себя тысячу слов любви, и им не хотелось нарушать это колдовство.

Эйприл всегда верила, что цена человека определяется тем, скольким ради него готов пожертвовать другой. Для ее отца она оценивалась в карточное пари на пять фунтов. Для мадам Деверо — в двадцать фунтов на аукционе девственниц. Для Райли ее ценой было его сердце, отданное ей на всю жизнь. Эйприл Роуз Джардин только что превратилась в самую богатую из всех живших на свете женщин.

Весь день они провели обнимаясь, целуясь и смеясь. Они говорили о своем прошлом, строили планы на будущее. Они смотрели в глаза друг другу, их взгляды сулили божественные восторги в первую брачную ночь, до которой оставалось всего несколько дней. Крепко обнявшись, они провалились в блаженный сон.

Эйприл проснулась от какого-то скрежета. Она повернула голову на звук и увидела Райли, который стоял у стены и держал высоко в руке фонарь. Свободной рукой он что-то писал на стене обломком камня. Эйприл встала и, закутавшись в шерстяное одеяло, подошла к Райли сзади и прижалась к нему.

— Что ты делаешь?

— Запечатлеваю на века этот момент.

— Какой момент?

— Посмотри.

Он поднял фонарь над головой, чтобы свет падал на то, что он нацарапал на стене.

25 ноября 1810 года.

Я влюблен в Эйприл Роуз Джардин.

— Райли…

Эйприл охватило такое счастье, что она побоялась, что сердце вот-вот разорвется на части.

Райли повернулся к ней и поцеловал в висок.

— Хочу запомнить этот день — самый счастливый в моей жизни.

Она взяла в ладони его лицо и с нежностью поцеловала в губы.

— Но ты кое-что упустил. Ты должен добавить «и она тоже любит меня».

Он прищурился и с улыбкой произнес:

— Послушай, женщина, вот так ты намерена начать нашу семейную жизнь? Отдавать приказы своему властелину и мужу?

Эйприл выгнула брови и в тон ему ответила:

— Да, если супруг не хочет, чтобы мое имя появилось в пещере другого мужчины.

Райли поднял Эйприл на руки, и она вскрикнула.

— Ах ты, колдунья! Ты что, собираешься свести меня в могилу?

Она нежно его поцеловала.

— Нет, любовь моя. Мы только начинаем жить.

Агата держала красную свечу над сложенной бумагой кремового цвета, следя за тем, как капает воск. Когда печать остыла, она поднялась из-за стола и потянула за шнур у камина, вызывая горничную.

С улыбкой на губах, помахивая письмом, она уселась на кровати среди смятых простыней. Хотя уже прошло время, уязвленное тщеславие от того, что Райли ее отверг, еще ее мучило. Ей было необходимо то единственное утешение, которое она могла получить от другого мужчины. Этим вечером она была больше раздосадована, чем обижена, и поэтому ее любовные игры были особенно жестокими. Слава Богу, что есть Питер Нордем — он вынесет от нее любую жестокость.