Один-единственный

Глава 9

Гримерная номер один в студии Эй-би-си представляла собой небольшую каморку длиной в двенадцать и шириной в десять футов. Эта похожая на крысиную нору комнатенка была набита полками с одеждой, расшатанными табуретками и таким огромным количеством баночек, бутылочек и коробочек с гримом, какого Дэниелу за всю его жизнь не доводилось видеть на столь скромном пространстве.

— Добрутро, миста Бронсон, — сокращая слова для скорости, бросила женщина-гример и ткнула пальцем в табуретку. — Чуть не опоздали.

Дэниел присел, старательно балансируя на этом ненадежном насесте.

— Та-ак-с, номер второй, — забормотала мастер. — Может, три — для базы. А тени для век обсудим потом.

Дэниел встал.

— Ну уж нет, лучше сейчас. Я думал, вы просто причешете меня.

Гримерша бросила взгляд на его голову.

— Я не волшебник, милый мой. Вас надо стричь.

Бронсон глянул в зеркало.

— Наверное, вы правы. — Он снова повернулся к ней. — Но что это за второй номер?

— Грим, дорогуша. Для камеры надо немножко подправить цвет лица.

— Мой меня вполне устраивает.

— Не сомневаюсь. Но по телевизору ваше лицо будет похоже на позавчерашний черствый блин.

— Простите, — сказал Дэниел, — но я готов взять на себя всю ответственность.

— Как хотите, — пожала плечами гримерша. — Ваш отец никогда не доставлял мне хлопот.

Мэтти Бронсон действительно был частым гостем на разных теле- и радиоканалах.

— Поверьте, я бы с удовольствием уступил ему это место и нынче.

В сегодняшнем «Утреннем шоу» встречались те, кто родился в богатстве и почете, и те, кому пришлось подниматься к вершине социальной лестницы, используя исключительно свои силы. От людей, самостоятельно пробивших себе дорогу, должен был выступать, собственно, Мэтти, а не его сын. Но старика Бронсона неожиданно подкосил грипп, и пришлось бедному Дэнни, только два часа назад вернувшемуся из Японии, прямо с самолета мчаться на студию, чтобы занять место отца под ярким светом софитов.

Он неохотно подставил лицо под пуховку с пудрой.

— А какой материал! — вздохнула напоследок рыжая гримерша. — Я бы из вас конфетку сделала. — Она с сожалением выбросила пуховку в урну. — Передайте Мэтти привет от Шейлы.

— Передам. — Дэнни уже направился к выходу, но в дверях оглянулся. — Кстати, а кто еще будет в этом шоу?

Шейла подняла глаза к потолку, перечисляя:

— Одна певица, еще в детстве ставшая звездой эстрады, мужчина, заработавший миллионы на соусах для салатов, и…

— Минутку! — Молодой безусый ассистент на всех парах мчался мимо гримерной. Возле Дэниела он остановился. — Вы Бронсон?

— Я.

— Вы следующий. Идемте.

Дэниел послушно пошел за мальчиком по длинному серому коридору, пробираясь между толстыми кабелями, тонкими проводами и брошенными прямо на пол помятыми бумажными стаканчиками. По пути он заметил на дверях таблички с известными в телевизионной среде именами и ухмыльнулся: оказывается, заманчивый мир шоу-бизнеса, если смотреть с обратной стороны рампы, не так уж красив и изящен.

— И что будет дальше? — спросил Дэниел, когда ассистент толкнул тяжелую красную дверь, ведущую в студию.

Парень бросил взгляд через плечо.

— У вас не брали интервью? Бронсон покачал головой.

— Чудненько, — буркнул его провожатый. — Ну ладно, слушайте. Вот этот тип по имени Боб Харрис косит под ведущего. Он стусовал тут всех этих знаменитостей. В общем, он сейчас всех прогрузит, потом выпустят вас, вы пару минут покривляетесь, остальные там тоже сделают что надо, а потом они ответят на несколько телефонных звонков. В общем, лажа.

— Постой-ка, что это значит, «покривляетесь»? Я не клоун, я бизнесмен.

Мальчишка окинул его быстрым взглядом.

— Одно и то же.

— Милочка, ты выглядишь на миллион баксов! — Парикмахер повернула крутящееся кресло, в котором сидела Изабель, к зеркалу. — Ну как?

Изабель кивнула своему отражению:

— Глаза получились отлично, но вам не кажется, что мои волосы… немного пышноваты?

— Ты обворожительная девушка, милая. С такими данными ты просто обязана выделяться в толпе.

Изабель тронула самый верх прически и сильно удивилась, ощутив, как она упруга. Рука подпрыгнула почти как на пружинном матрасе.

— Мне всегда казалось, что я и так выделяюсь в толпе.

— Ну конечно! Но ведь это телевидение. Тут нужен особый прикид!

— Прикид?

— Ну да, и на тыкве. — «Тыква» в данном контексте была ненамного понятнее «прикида», но все же Изабель приблизительно догадалась, о чем идет речь.

— Ну, а одета я как надо, ну, с этим… с прикидом? Парикмахерша придирчиво осмотрела ее бледно-голубенькое платье.

— Должно быть, это стоит кучу денег. Я имею в виду бисер на воротнике.

— Я сама вышивала.

— Сама? — Парикмахерша пристальнее всмотрелась в работу. — Гениально! Как на машинке.

Не зная, то ли благодарить за комплимент, то ли обижаться, Изабель просто улыбнулась.

Телестудия оказалась настоящим лабиринтом из коридоров, перегороженных то дверями, то тянущимися во всех направлениях проводами. Там и тут попадались нагруженные поклажей люди, торопливо, как муравьи, снующие во всех направлениях. Изабель едва поспевала за стремительно мчащимся по лабиринту молодым человеком.

— Черт! — Он остановился наконец перед запертой дверью. — Красная лампочка. — Он поглядел на часы, и только тут Изабель заметила капельки пота на его висках.

— Что случилось?

— Шоу, вот что случилось! Господи! Вот и стой теперь тут, пока трава на жопе не вырастет!

Упоминание о зеленой травке, выросшей у него… сзади, заставило Изабель рассмеяться.

— Нет, американские идиомы поистине переполнены милыми сюрпризами!

Молодой человек сердито зыркнул на нее.

— Идиомы-шмидиомы. Между прочим, вам уже пора, а мы не сможем попасть внутрь, пока эта проклятая иллюминация не погаснет.

— Нас подождут, — сказала Изабель.

— Милая, вы не у себя во дворце. Это Соединенные Штаты Америки. Тут никто никого не ждет.

— Но если я — героиня шоу, то им придется! Ее провожатый раздраженно повел глазами:

— Вам еще многое предстоит узнать о нашей жизни, милая.

Через несколько секунд красная лампочка погасла, дверь распахнулась, и молодой человек подтолкнул Изабель навстречу яркому свету.

— Ну, глядите веселее! — посоветовал он. — Побольше бойкости и блеска!

«Блеска, — подумала принцесса. — Это я не сумею».

— Десять секунд! — прокричала тощая негритянка с рыжими волосами. — Пять… четыре… три… две… Начали!

— Добро пожаловать, все-все-все, — зазвучал над головами мужской голос. Изабель приподнялась на цыпочки, пытаясь поверх камер разглядеть говорившего, но у нее не получилось. — Я — Боб Харрис, мы говорим сегодня о славе и удаче. Вы уже видели Карла Линдманна и малышку Салли Глисон, которым пришлось вкалывать за каждый пенс. А теперь позвольте представить вам другую сторону: вот два счастливчика, которые родились, как говорится, не просто в рубашках, но в шелковых рубашках. Давайте поприветствуем…

— Идите! — Молоденький ассистент подтолкнул Изабель, и она неверными шагами пошла навстречу ослепительным огням. Разглядеть что-либо не представлялось возможным — ни зрителей, ни съемочную группу. Отовсюду раздавались аплодисменты. Выпрямив спину, принцесса подняла кверху подбородок и двинулась к подиуму.

Боб Харрис оказался весьма общительным малым. Он протянул ей руку, а потом даже поцеловал в щечку. Изабель стоило усилий не осадить его. Будь перед ней англичанин, он проявил бы куда больше уважения к принцессе, но здесь — Америка, где такие мелочи не имели значения. Как же быстро все-таки отвыкаешь от своего исключительного положения!..

Изабель кивнула находившимся на подиуме гостям, а затем повернулась к четвертому участнику шоу, который как раз в это время приближался с другой стороны.

— Бронсон!

Он остановился в нескольких футах от нее.

— Что вы тут делаете?

— Я хотела спросить вас о том же.

Аудитория взорвалась от смеха. Изабель и Бронсон оглянулись, возвращаясь к действительности.

— Так-так, — сказал Боб Харрис и, пока оба новых участника занимали места по разные стороны от его кресла, подмигнул в камеру. — Кажется, у нас тут назревает что-то интересненькое!

Изабель отбросила со лба пышно начесанные волосы и улыбнулась.

— Мы с мистером Бронсоном — давние друзья, — с притворной радостью сказала она. — В прошлом году он приезжал в Перро на празднование трехсотлетия княжества. Вместе с Гретой Ван…

— И еще мы с принцессой танцевали на свадьбе ее сестры, — перебил Бронсон, перехватив взгляд Изабель.

«В природе не бывает таких зеленых глаз, — подумала она. — Точно! Это контактные линзы».

— Пришлось, кстати, немного подучить ее вальсировать.

— Американцы, — холодно заметила Изабель, — до занудства прямолинейны. — Она решительно отбросила светскую маску. Пусть все увидят, что за птица этот Бронсон.

— Итак, предварительная пикировка окончена, — возвестил Боб Харрис, специалист по предотвращению драк перед камерой. — Давайте перейдем к делу. Вы оба — счастливые люди, рожденные в богатстве. Так зачем же работать, если у вас и так все есть?

Бронсону, очевидно, вопрос показался слишком простым.

— Выйдя из стен школы, самое время подумать о своем будущем. Счет в банке, открытый родителями на твое имя, — это еще не все. Надо рассчитывать на собственные мозги и честолюбие, чтобы чего-то добиться.

— Легко вам говорить, — сказал Линдманн, король салатных соусов, — а я, например, не ходил в Гарвардскую бизнес-школу и вынужден был начинать с нуля. Работал в трех местах, чтобы скопить стартовый капитал.

— Правильно, — вмешалась малышка Салли. — Ручаюсь, вам не приходилось таскаться на прослушивания, чтобы получить работу, когда вы еще под стол пешком ходили. А попробуйте-ка в три годика стать безработным! Доложу вам, это сказывается на самоуважении!

— Совершенно согласна с вами, — вступила в разговор Изабель, искренне не видя разницы между собой и этими людьми. — А представляете, что творится с вашим самоуважением, когда родная сестра выставляет вас на все четыре стороны без всяких средств и даже без гардероба?

Боб Харрис быстро ухватился за эту деталь:

— Вы хотите сказать, что ваша сестра, принцесса Джулиана, нынешняя правительница княжества Перро, выбросила вас на улицу?

Аудитория буквально ахнула.

— Именно так, — сказала Изабель, заметно горячась. Бросив быстрый взгляд на Бронсона, она была вознаграждена тем полным изумлением, которое увидела у него на лице. — Моя родная сестра выставила за дверь нас обеих, Мэксин и меня.

— Мэксин? — перебил Харрис. — Это тоже принцесса?

— Мэксин — моя гувернантка.

Смех Бронсона можно было различить даже в дружном хохоте зрителей. Изабель склонилась к нему за спиной ведущего.

— Буду вам признательна, мистер Бронсон, если вы оставите ваше мнение при себе.

— Нет-нет, — вмешался Боб Харрис, — мы должны знать все, что хочет сказать Дэниел, не правда ли, господа? — Шквал аплодисментов подтвердил его слова. Нет, этот Харрис ужасно въедлив!

Бронсон посмотрел в глаза Изабель.

— Полагаю, семейные проблемы должны оставаться личным делом каждого, — сказал он.

— Ну ладно, тогда не мешайте нам, — ответил ведущий, отворачиваясь от Бронсона. — А мы приготовились слушать историю принцессы.

— Благодарю вас, мистер Харрис, — сказала Изабель с милой улыбкой. (Ах, какая пощечина Бронсону!) — Знаете, так трудно очутиться в незнакомом городе без всякой поддержки. Мое одиночество я скрашивала только…

— А как насчет вашей гувернантки? — перебил ее Дэниел.

— Вы произносите это слово точно какое-то ругательство, — вспыхнула Изабель. — Но это самая обыкновенная должность.

— Но разве вы не слишком взрослое дитя, чтобы иметь няню?

— А вы разве не староваты для того, чтобы трудиться на вашего отца?

— Я работаю с отцом, а не на него. Это большая разница.

— Не вижу тут никакой разницы.

— Во всяком случае, разница между нами в том, что я не разъезжаю повсюду со своей личной рабыней.

— Да как вы смеете?! Мэксин — не рабыня. И вообще, чтобы как-то свести концы с концами, она давно уже работает на Седьмой авеню у человека по имени Иван.

— Свести концы с концами? Значит, ваша нянюшка в поте лица пыхтит на какой-то фабрике, а вы в это время просиживаете свою королевскую?!.

— Что же вы остановились? Заканчивайте, мистер Бронсон, и я позабочусь о том, чтобы ваши адвокаты не скучали ближайшие полгода.

Но Бронсон не унимался:

— Так где же вы живете, принцесса? В пентхаусе отеля «Плаза»? Это ведь так убого по сравнению с вашим замком!

— Хоть это и не вашего ума дело, но сообщаю: я живу со своей тетей.

— Бесплатно, конечно?

— Да, но…

— Но вы все равно посылаете свою няню на работу, чтобы она принесла немного деньжат?

— К вашему сведению, моя сестра выгнала меня без единого су. Все, что у меня есть, — это вещи, привезенные из Перро. А поскольку у моей тетки тоже возможности не безграничные, то мы делаем все, что можем, только бы выжить.

— Вы хотите сказать, это ваша няня делает все, что может. Ну, а вы-то чем занимаетесь, принцесса?

Изабель раскрыла рот, но, растерявшись, не нашлась с ответом.

Бронсон усмехнулся:

— Ну же, принцесса. Ведь вы-то уж точно заняты чем-то очень важным.

— Но я здесь, не правда ли? — пробормотала она. Боб Харрис рассмеялся громче всех.

— Мне еще не приходилось слышать, чтобы ток-шоу считались очень важными мероприятиями!

— Но я не шучу, — заявила Изабель. — На прошлой неделе я собралась с мыслями, перебрала все свои возможности и поняла: единственное мое достояние — это моя известность.

— Вот уж не думал, что известность сама по себе — это достояние, — сказал Харрис.

— Но это действительно так! Вот, к примеру. Что вы, американцы, умеете лучше всего на свете? — Принцесса пустилась в яркие описания телешоу, книг, журналов и радиопрограмм, с которыми познакомилась, приехав в Соединенные Штаты. — Мне иногда кажется, что все здесь постоянно стремятся только к одному: стать знаменитыми. Именно в этом и заключается очарование Америки. — Изабель ослепительно улыбнулась, глядя в камеру. — Это — прекрасная страна, страна неограниченных возможностей. И поскольку мне нужна доходная работа…

Аудитория снова взорвалась аплодисментами, и принцесса почти физически ощутила, как нежится в волнах любви и всеобщего одобрения. Директор просигналила Бобу Харрису, что пора делать перерыв на рекламу.

— Две с половиной минуты, ребята, потом продолжаем! — крикнул ассистент.

Малышка Салли опрометью бросилась в дамскую комнату. Соусный король отчаянно замахал гримеру, чтобы она припудрила ему заблестевший кончик мясистого носа. Боб Харрис отстегнул микрофон и направился к зрительским трибунам, собираясь дать аудитории какие-то указания. Таким образом, Дэниел и Изабель остались наедине под огнями прожекторов.

— Прекрасно выглядите, принцесса, — оказал он. — Мне нравится ваша объемная прическа.

— Не смейте говорить со мной. И не издевайтесь над прической.

Он проигнорировал, как всегда, ее угрозы.

— Вы правду сказали?

— Разумеется.

— Джулиана выставила вас на улицу?

— Как только похоронили отца.

— А что случилось?

— А вот это, мистер Бронсон, не ваше дело.

— Вы готовы распространяться о своих проблемах перед телекамерой, но не хотите рассказать мне?

— Вы мне неприятны, мистер Бронсон. Впрочем, вы достаточно ясно дали понять, что испытываете ко мне такую же неприязнь.

— Ошибаетесь. Вы мне нравитесь.

— Вы даже не в состоянии, не поморщившись, произнести эти слова.

— Я хочу только узнать, что произошло у вас с сестрой.

— Тогда слетайте в Перро и спросите Джулиану. Потому что именно это я не намерена обсуждать ни с кем.

— Бьюсь об заклад, речь идет о том слизняке, в которого вы втюрились.

— Заткнитесь.

— Ей надоело делить его с вами?

— Ну почему вы нападаете на меня при каждой возможности?

— Я не нападаю, принцесса, я…

— Всем приготовиться! Десять секунд! — властно прокричала директор, и все участники ринулись к своим местам. — Четыре… три… две… Начали!

Стычка с Бронсоном во время рекламной паузы очень взволновала Изабель, но она сумела выгодно воспользоваться появившимся на щеках румянцем. Зрителям, похоже, это понравилось. Однако больше всего их увлекали горячие споры принцессы и Бронсона. Телефонные звонки были остроумны и доброжелательны, в особенности те, что касались ее платья. Изабель с удовольствием упомянула вновь об ателье Ивана и о собственном умении обращаться с иглой. О, как, должно быть, бесился Бронсон, вынужденный уступить ей пальму первенства! Поступило неожиданно много вопросов об их взаимоотношениях, но и Изабель, и ее оппонент недвусмысленно заявили, что между ними ничего нет.

Час пролетел очень быстро.

— Вы прекрасны, принцесса Изабель. — Продюсер Роберт Сильверстайн на несколько секунд замялся, словно обдумывал тонкости протокола. Потом все же протянул ей руку. — Наши телефоны сияют лампочками, как рождественская елка. Только о вашем платье уже спросили двести человек.

— Я замечательно провела время, — ответила принцесса. Ей хотелось добавить: «Несмотря на Дэниела Бронсона». — Даже не припомню, когда в последний раз получала подобное удовольствие. А всем, кто спрашивает, отвечайте без всяких колебаний: это платье — от «Тре шик».

— Я хочу предоставить вам пятнадцатиминутный эфир, — вмешался Боб Харрис. — И потом… у меня масса проектов. В отделе моды вы были бы просто неотразимы! Дайте мне вашу карточку, дорогая, мои люди вам позвонят.

— У меня нет визитки, — сказала Изабель, тряхнув волосами, — но я с удовольствием запишу вам мой номер, если вы не против.

— О, конечно, не против! — отозвался Харрис, плутовато подмигнув. — Вы даже не представляете, насколько я не против.

Дэниел с явным неодобрением наблюдал за происходящим. Эти телемужчины распустили слюни, точно свора псов, увивающихся за общей подружкой. Изабель покорила их как раз тем сочетанием смелости и наивности, которое так по вкусу американцам; еще до окончания шоу вся аудитория готова была мчаться в Перро, чтобы расправиться с Джулианой за ее жестокость по отношению к такой очаровательной маленькой принцессе.

— Прекрасно выступили, мистер Бронсон. — Директор похлопала его по плечу. — Мне понравилась история про вашего отца и его парусную шлюпку.

— Жаль, его здесь не было. Он бы рассказал об этом гораздо лучше меня.

— Ну, вы тоже не ударили в грязь лицом, — возразила собеседница, не замечая настроения Дэниела. — Вот только… Мы получили несколько звонков с жалобами на вас.

— С жалобами? — Бронсон, казалось, навис над ней. — За что?

— О, ничего особенно важного… — Директор даже отступила на шаг, растерявшись под его взором. — Просто нескольким телезрителям показалось, что вы обращаетесь с принцессой немного неуважительно. Но вы не волнуйтесь. Подавляющее большинство считает, что вы просто влюблены друг в друга.

Директор поспешила к салатно-соусному королю, чтобы поблагодарить его за участие в шоу.

Значит, влюблены? Вот это номер! Да они и несколькими словами не могут обменяться, чтобы не вспыхнуть. Конечно же, от совсем иных страстей — не от любовных.

Дэниел наблюдал за всей этой телебратией, обступившей Изабель, — за Бобом Харрисом, малышкой Салли и многочисленными членами съемочной группы. А ведь где-то под маской светской львицы скрыта душа живой женщины. Как жаль, что ему так и не удастся узнать ее по-настоящему.

Дэниел резко повернулся и быстро направился к выходу. У него еще оставалось достаточно времени, чтобы вернуться в офис и закончить кое-какие дела. Но не тут-то было.

— Мистер Бронсон!

Он и не подумал останавливаться.

— Мистер Бронсон!

Он толкнул дверь и зашагал по коридору.

— О Господи, да остановитесь же вы! — Раздражительно. Повелительно. Абсолютно в стиле Изабель.

К собственному удивлению, Дэниел остановился.

— О'кей, принцесса. Выкладывайте, только быстро. Мне некогда болтать с вами.

Она смотрела на него так, точно хотела наградить увесистой оплеухой.

— Вы должны передо мной извиниться.

— Не дождетесь.

— В студии вы говорили со мной совершенно бессовестным образом!

— Мы в свободной стране. Разве не это пленяет вас в Америке?

— Вы все время смеялись надо мной, и мне это не нравится.

— Я делал как раз то, что вам требовалось: подкидывал темы для ваших риторических упражнений, и вы прекрасно справлялись. Хотели прославиться? Тогда ваша мечта сбылась.

— Я хочу, чтоб вы знали: все, что я сегодня рассказала, — чистая правда.

— А кто вам возражает? — усмехнулся Бронсон. «И отчего это она так чертовски ранима? — подумал он. — А ведь минуту назад была в ярости. Не дай Бог, еще, расплачется, тогда я и вовсе пропал!»

— Я вижу по вашим глазам, что вы мне не верите, — сказала она, и ее темные глаза подозрительно увлажнились.

— Верю я вам или не верю — какая разница?

— Черт возьми, Бронсон! Ну почему все ньюйоркцы отвечают вопросом на вопрос?

— Не знаю, — улыбнулся он. — А вы знаете? Взгляды их встретились.

Пауза затянулась.

Изабель не мигая, с вызовом в глазах смотрела в лицо собеседника. Он понял, что для него все кончено!

Впрочем, еще не совсем. Ведь в колледже он был отличным бегуном. Если сейчас броситься наутек, то еще до того, как принцесса успеет добежать до угла, он уже будет на Восьмой авеню.

— У вас есть время выпить кофе? — спросил Дэниел. Спросил вопреки здравому смыслу. Впрочем, все, что он сегодня делал, делалось вопреки здравому смыслу.

— Кофе я не пью, но от чашки чаю не откажусь. Принцесса улыбнулась, и от этой искренней улыбки с ее лица исчезли последние следы печали. А Дэниел избавился от прочной брони толщиной в тридцать четыре года; броня эта, надежно защищавшая от женских чар, казалось, рухнула к его ногам грудой обломков.

Кофейня находилась в квартале от Коламбус-авеню, на первом этаже скромного неприметного здания. Меню было написано прямо на витрине, и несколько пунктов в нем уже вычеркнули черным маркером. Над коротеньким списком блюд висела карточка с выведенными от руки крупными буквами: «Свежая баклава — ежедневно». Дэниел распахнул перед принцессой дверь, и она вошла. Под потолком кофейни вился сигаретный дымок; в воздухе витали кухонные ароматы. Громкие звуки радиодинамиков почти не заглушали ругань повара, жарившего яичницу.

— У стойки не садитесь, — бросила пробегавшая мимо официантка, с ловкостью заправского жонглера несшая в одной руке сразу три тарелки. — Там не обслуживаем.

Изабель остановилась и вопросительно посмотрела на Дэниела.

— Вон туда, — сказал он, кивнув в сторону маленькой ниши у дальней стены.

— Как чудесно, — усаживаясь, улыбнулась Изабель. — Я видела такие места только в кино. И даже не верила, что они на самом деле существуют… — Она осеклась. — Почему вы так смотрите на меня?

— Просто каждый раз, когда вы говорите что-нибудь в этом духе, я думаю: «Должно быть, она меня разыгрывает». Но потом вспоминаю, кто вы такая.

— Сомневаюсь, что об этом вообще можно забыть, мистер Бронсон. Просто вам очень нравится при каждой возможности напоминать мне о моем происхождении.

Официантка остановилась возле их столика и в упор смотрела на посетителей.

— Что будем заказывать?

— Чай, — сказала Изабель. — В большой кружке, а не в чашечке. Без сливок. Лимон — отдельно. И мед, если у вас есть.

— Меда нет.

— Тогда нерафинированный сахар. Официантка взглянула на Дэниела, словно он был переводчиком.

— А это еще что такое? — спросила она.

— Коричневый сахар, если у вас нет нерафинированного, — в раздражении пояснила Изабель. — Спасибо.

— Да, и еще насчет кружки… — нерешительно проговорила официантка. — Не могу обещать.

Изабель махнула рукой.

— Постарайтесь, будьте добры.

Бронсон тоже сделал заказ. Его официантка поняла прекрасно.

— Неужели у меня такой сильный акцент? — спросила Изабель, когда они снова остались наедине. — Все недоумевают, когда я делаю заказ в ресторане.

— Дело не в вашем акценте, принцесса, а в том, как вы заказываете.

Он встал, чтобы снять плащ, потом протянул руку за шалью Изабель. Она внимательно смотрела, как он ищет крючок для одежды. Каштановые волосы Дэниела были длиннее, чем тогда в Перро, и кое-где выгорели на солнце, что придавало ему удалой вид, немного не согласовывавшийся с изысканным костюмом. Но глаза его были все такие же живые, настолько яркие, что Изабель снова по-думала: «Таких в природе не бывает».

Здесь, в Нью-Йорке, Бронсон казался крупнее, шире в плечах, выше и мощнее, чем в Перро. Вероятно, лишь в своем родном городе Дэниел становился самим собой. Он словно впитывал энергию Нью-Йорка и перерабатывал ее в собственную жизненную силу. Конечно, это представлялось глупостью, но Изабель заметила, что сердце ее гулко колотится в груди, мешая дышать.

Наконец Дэниел отыскал в дальнем углу вешалку и повесил плащ и шаль. Походка его была легкой и одновременно твердой. Как ему удавалось так ходить, оставалось загадкой. Но почему это ее так интересует! Ведь он ей безразличен… Судьбе было угодно устроить несколько случайных встреч, но если серьезно, то у них нет и не может быть ничего общего. Дэниел сел напротив.

— Итак, скажите мне, принцесса, она выбросила вас за то, что вы спали с ее мужем?

Изабель сразу ощетинилась:

— Когда я с ним спала, он не был ее мужем.

— Слабое утешение для оскорбленной супруги.

— Мне не хочется говорить об этом, мистер Бронсон.

— А я думаю, хочется.

— Но откуда вы вообще можете знать, чего мне хочется, а чего нет?

— Считайте, что я ужасно догадлив.

Изабель никак не желала признать, что на самом деле Дэниел прав. У нее уже возникло страшное подозрение: они шаг за шагом идут к запретной близости. Иначе откуда он может знать о ней такие подробности? Ведь они едва знакомы.

— Сестра украла у меня Эрика, — заговорила Изабель, желавшая поскорее покончить с неприятным разговором. — Для этого она переспала с моим возлюбленным. Она была беременна, уже когда выходила замуж.

— И когда вы это обнаружили?

— Вечером, накануне папиной смерти. — Рассказывая всю эту гнусную историю, Изабель не щадила себя — она без утайки выложила все факты. — Если бы он по забывчивости не проболтался о точной дате предстоящих родов, я бы переспала с ним в ту ночь в шале. Я ведь верила… Убедила себя в том, что он меня любит и после рождения ребенка бросит Джулиану, чтобы жениться на мне.

— Никогда он ее не бросит, принцесса, и дело тут совсем не в вас.

— Я понимаю, — сказала Изабель, разглядывая бумажную салфетку на столе. — Эрик трус.

— И при этом надежный помощник своего отца. Он и не собирался разводиться с вашей сестрой. Ведь его папаша ни за что не согласится выпустить из своих цепких рук ключи от княжества. Даже ради такой важной вещи, как счастье человека.

— Вряд ли можно из-за нашего скромного княжества пускаться на такие хитрости. — Изабель любила свой дом, но прекрасно знала цену этому государству.

— А вы погодите! Малро еще понастроит там своих казино! После того как он перекроит ваше княжество на свой лад, вы его и не узнаете.

Изабель передернула плечами.

— Не хочу об этом говорить.

— Что ж, понимаю вас. Внезапно ее осенило:

— Но ведь у вас тоже имелись какие-то виды на Перро?

— Это могло пойти на пользу вашему финансовому положению.

— Вашему тоже.

— Что теперь толковать о прошлогоднем снеге, принцесса? Я всего несколько часов назад прилетел из Японии.

— Отдыхали?

— Работал. И в начале года полечу снова, чтобы наблюдать за продвижением проекта.

— То есть вы не тратите время на пустые сожаления, мистер Бронсон?

— Нет, если могу найти себе занятие. — На его лице снова заиграла пиратская улыбка. К ним подошла официантка.

— О'кей, кофе обычный и чай. Лимон и ваш диковинный сахар — отдельно. Что-нибудь еще?

Дэниел отрицательно покачал головой, и официантка, бросив на стол чек, сказала:

— Приятного аппетита, ребята.

Изабель посмотрела, как Дэниел подносит к губам чашечку кофе, и почему-то сразу ощутила себя в его объятиях… почувствовала вкус его губ…

Она тряхнула головой, отгоняя эти эротические фантазии.

Дэниел поставил на стол чашку. У него были большие руки с тонкими длинными пальцами. Очень красивые руки. Руки, умеющие ласкать женщину, доставлять ей удовольствие…

У нее возникло странное ощущение неизбежности, и она знала: единственная возможность спастись — бежать как можно быстрее. Изабель встала.

— Все было замечательно, мистер Бронсон, но мне уже пора.

Да! Когда между ними будут расстояние и время, это странное чувство исчезнет!

Дэниел удержал ее, взяв за руку. Однако не очень сильно сжимал ее запястье.

— Не сейчас, — сказал он.

Она попыталась вырваться, но пальцы Бронсона крепче сжали руку.

— Нам уже нечего сказать друг другу.

— Давайте пообедаем вместе.

— Нет.

— Нам надо поговорить.

— Но мы не говорим, Бронсон, — усмехнулась Изабель. — Мы спорим, а я уже до смерти устала от споров.

— Меня зовут Дэниел.

«О Боже!» — мысленно вздохнула Изабель.

— Этот обед был бы ужасной ошибкой, — сказала она. — Мы не в состоянии и пяти минут провести вместе, не ссорясь.

— Но дело не в том, что мы друг другу не нравимся, принцесса. Дело в том, что мы хотим друг друга.

Изабель вдруг ощутила жар во всем теле.

— Отвечайте только за себя, — проговорила она. И, Боже правый, как мягко это прозвучало! Как уступчиво и как… страстно. — Я не ищу близости с мужчиной. И хочу только одного: чтобы меня оставили в покое.

— Когда я подумал, что ты до сих пор спишь с этим ублюдком, мне захотелось убить его, — глухо пробормотал Дэниел; нешуточный смысл сказанного придавал его голосу мрачноватые оттенки.

— Вы пугаете меня, Бронсон.

— Я сам себя пугаю. Все это, наверное, неправильно, но мне наплевать.

Он отпустил ее руку. Принцесса даже не пыталась уйти.

— Скажи мне, что я чокнутый, и я оставлю тебя в покое.

— Ты чокнутый, — прошелестела Изабель.

— Я не собираюсь оставлять тебя в покое.

— Значит, ты врун. — Она на мгновение прикрыла глаза. — Но я рада.

Когда Бронсон сказал ей, что именно он хотел бы сделать прямо в кофейне, прижав ее спиной к стене, Изабель почувствовала, что все ее тело словно стрелой пронзило. Дэниел поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. Изабель тотчас ощутила, как отвердела и напряглась грудь.

— Официантка смотрит на нас, — сказала она. Бронсон бросил на стол чек на двадцать долларов и протянул руку своей спутнице.

— Идем, принцесса. Посмотрим, что с нами такое творится.