Одна лишь ты

Глава 10

— Я не могу петь, не зная, как будет развиваться сюжет! — Раф Гарсиа умолк на середине куплета.

— Если бы ты заранее ознакомился с либретто, то знал бы, что петь и как! — резко бросила Мередит партнеру. — И вообще, не смей вести себя как стареющая капризная примадонна!

— В таком случае, может быть, вы, уважаемая леди, возьметесь исполнить мою партию? — ехидно спросил Раф Гарсиа.

Они ссорились так ожесточенно, что стены репетиционной студии дрожали от их громких криков.

— Раф, Мередит… Пожалуйста, прошу вас, перестаньте! Давайте репетировать! — тщетно взывал к ним режиссер Мило Брейден. — Прекратите!

Дженнифер подошла к Патрику, сидевшему за роялем, и они обменялись понимающими взглядами. Патрик взял несколько громких аккордов, призывая к тишине.

Дженнифер терпеливо сказала Рафу:

— Каждый музыкальный эпизод несет определенную смысловую нагрузку. И вовсе не обязательно, чтобы он был хитом.

— Вот именно! — согласился Мило Брейден. — Музыкальный спектакль не может состоять сплошь из хитов. К тому же это не произведение для одного солиста. Здесь ансамбль, и у каждого в нем — своя роль и свои задачи.

— Спасибо, что объяснил! Вот в «Девушках мечты» сюжета как такового не было, да и в «Кошках»…

— Вот и работал бы в них! — крикнула Мередит. — А если тебя это не устраивает…

— Да замолчите вы наконец или нет? Начинайте работать! — вмешалась Шерон Макьюэлл и принялась вместе с Мило Брейденом успокаивать Рафа.

Как только объявили перерыв, Раф ушел, а Мило, Шерон, Дженнифер, Патрик и Мередит решили выпить по коктейлю и обсудить сложившуюся ситуацию.

— Рафу всегда нелегко привыкнуть к новой роли, — сказал Мило Брейден. — Вся эта музыка в жанре твиста, головокружительные ритмы… Это чуждо ему.

— Зачем же ты предложил ему главную роль? — спросила Мередит. — И вообще у Рафа — отвратительный характер, и на Бродвее всем это известно!

— Не стоит обсуждать его характер. Раф подходит для роли Париса. И внешностью, и тембром голоса. Когда он исполняет лирические арии, зрительницы просто рыдают от восторга. Раф похож на Валентино, и им это безумно нравится.

— И немного на Джона Траволту, — добавила Шерон. — А ты, Мередит, отнесись к Рафу с юмором, и тогда тебе будет легче с ним работать.

Мило и Шерон ушли, а Мередит все продолжала возмущаться повелением своего партнера.

— У меня, например, тоже вспыльчивый характер! — говорила она Патрику и Дженнифер. — Ну и что из того? Я ведь держу себя в руках! А почему он допускает всякие выходки?

— Мередит, успокойся, — мягко сказал Патрик. — Возможно, Раф просто нервничает. Новая роль, новый состав исполнителей.

— Но у нас постоянно обновляется состав исполнителей! — возразила Мередит. — И пора бы к этому привыкнуть. Если и дальше так дело пойдет, то очень скоро я попаду в сумасшедший дом, прежде чем мы успеем показать наш спектакль в Бостоне!

— Раф идеально подходит для роли Париса, — с улыбкой заметила Дженнифер. — И не только внешностью и голосом. У него такой же характер. Он тщеславен, эгоистичен, с огромным самомнением. Настоящий Парис!

— Точно! — согласился Патрик. — Такие мужчины, как Раф, стремятся во всех аспектах жизни завоевать лидерство. Они жаждут восхищения, поклонения и не привыкли к отказам. Мередит, принимай Рафа таким, какой он есть, и все образуется. Не задевай партнера, не кричи на него, этим ты только осложнишь ваши отношения, а дело пострадает.

— Значит, он может на меня орать, а я должна покорно это слушать и терпеть? — возмутилась Мередит.

— Нет, дорогая, речь идет о другом: не нападай на него первая и не указывай ему на его промахи и просчеты. Для этого есть режиссер. Мило знает, как обращаться с Рафом и как добиться от него безупречного исполнения.

Поскольку Мередит никак не могла успокоиться, Патрик привел последний, самый важный аргумент:

— Не забывай, что наш спектакль стоит свыше четырех миллионов долларов. Если Раф откажется исполнять главную роль, у нас возникнут серьезные проблемы.

Через несколько дней во время одной репетиции Раф Гарсиа снова начал жаловаться на трудности исполнения роли.

— Ну как я могу вытянуть «любимая» на столь высокой ноте! Когда я ее беру, мне кажется, что у меня вот-вот сорвется голос.

— О Господи, опять он за свое, все ему не так, — сквозь зубы процедила Мередит.

Но к ее удивлению, Дженнифер согласилась с Рафом.

— Да, Раф, ты прав. Это моя ошибка. Сейчас мы все исправим.

Обменявшись несколькими фразами с Патриком, они на ходу переделали рефрен.

— Сейчас я проиграю, и мы посмотрим, — обратился Патрик к Дженнифер. — Давай вот так… или… Да, это не должно оканчиваться на долгой протяжной ноте.

Он и Дженнифер улыбались друг другу, шутили, обменивались короткими репликами. Их полное взаимопонимание и дружелюбие всегда положительно сказывались на отношениях участников спектакля, не нравилось это только Мередит.

Изменения были внесены, Раф спел рефрен в новой редакций и снисходительно заявил с самодовольной улыбкой:

— Ну вот. Это мне подходит.

Мередит, стоящая неподалеку, просто кипела от возмущения. Опять эта парочка — Латтимор и Райленд — продолжают свои штучки. Хихикают, подшучивают друг над другом, а глаза выражают такое превосходство над окружающими! Вот, мол, какие мы гениальные, все схватываем с полуслова. Все нам удается легко. А как стараются угодить этому отвратительному Рафу Гарсиа! По первому его требованию бросились переделывать рефрен! И еще успокаивают се, чтобы она не задирала Рафа! Попробовали бы Латтимор и Райленд сами с ним работать! Ведь у Мередит и Рафа — ведущие роли в спектакле, они должны постоянно находиться вместе, а это невыносимо.

Как все уговаривают Рафа! Боятся, что он фыркнет и откажется от роли. Господи, как иногда Мередит хотелось хлопнуть дверью и послать их всех куда подальше! Вот тогда пусть и подумают, где им взять другую исполнительницу такого уровня!

После окончания репетиции Патрик подошел к жене и обнял ее.

— Пойдем домой, дорогая, и немного прогуляемся. Сегодня прекрасная погода.

Мередит, чуть отстранившись, пожала плечами. Ей такая погода не нравилась: душно, влажно, тяжело дышать. Да и район, где находилась репетиционная студия, на Четвертой Восточной, был не по душе Мередит. Шумный, грязный и весьма далекий от респектабельности.

Прогулка по Шестой авеню не доставила Мередит удовольствия и не улучшила настроения. Они с Патриком шли к своему дому мимо садов, недавно политых из шланга. Вода стекла на тротуар, образовались лужи, и Мередит промочила ноги.

Она никак не могла успокоиться, постоянно вспоминая этого проклятого Рафа Гарсиа. Ее раздражало в нем все: и самодовольная внешность, и отвратительный, заносчивый характер, и даже манера держаться во время репетиции. Руки в карманах джинсов, ноги широко расставлены…

Патрик бросил взгляд на удрученное лицо жены.

— Не переживай так, дорогая. Все наладится. Я знаю, с Рафом трудно работать…

— Мне тоже это известно. Но лучше сейчас это не обсуждать!

Незадолго до окончания репетиции Дженни говорила Мередит те же самые слова. Утешала и просила набраться терпения. Сожалела, что бедной Мередит приходится работать с таким партнером. Это задело Мередит больше всего. Она терпеть не могла, когда ее жалеют, да еще не кто-нибудь, а Дженнифер! Во время репетиции Дженнифер и Патрик снова любезничали, обменивались шутками, смеялись. Какое трогательное единение душ! А между прочим, Патрик — муж Мередит, но, похоже, Дженнифер постоянно об этом забывает! И с Мередит ведет себя так, будто та — юная третьесортная певичка из бара, а не восходящая звезда сцены. А ведь только от нее зависит успех спектакля. Дженнифер все суетится вокруг Рафа, внимает всем его просьбам и требованиям, словно он король Бродвея!

Вернувшись домой, Мередит почувствовала себя немного лучше, с интересом расспрашивала дочь о том, как та провела день.

Вечером, когда они с Патриком легли в постель и он начал нежно гладить ее обнаженные плечи, Мередит закрыла глаза и тихо сказала:

— Мне очень приятны твои ласки, дорогой, но я сегодня так устала, что у меня нет сил.

— Спи, дорогая, отдыхай. — Патрик поцеловал жену. — Спокойной ночи, приятных снов.

Мередит забылась глубоким сном, но через час проснулась, дрожа от страха. Ее мучил кошмар. Они с Мелиссой шли по улице, вдруг девочка вырвалась и побежала вперед. Мередит бросилась за ней, но навстречу повалила толпа людей и преградила путь. Громко зазвучал хор из нового спектакля и заглушил крики Мередит, зовущей дочь. Мелисса скрылась из виду.

«Это я во всем виновата, — думала Мередит. — Я за ней не уследила…»

Дрожа как в лихорадке, Мередит вскочила с постели и подбежала к кроватке Мелиссы. Девочка спокойно спала, обняв игрушечную панду. Ее лицо было безмятежным, шелковистые волосы разметались по подушке. Мередит с облегчением вздохнула, наклонилась, поцеловала дочь и поправила одеяло.

Вернувшись в постель, она легла, закрыла глаза, но не могла успокоиться. Более того, внезапно вспомнила, что в ночном кошмаре ей почему-то показалось, будто хор в новом спектакле состоял из четырех миллионов голосов! Откуда взялась эта чудовищная цифра? Может, потому, что Мередит постоянно слышала о четырех миллионах долларов, в которые обойдется их спектакль? И от нее, Мередит, во многом зависели успех будущего спектакля, его окупаемость и финансовая прибыль. Господи, а вдруг с ней что-нибудь случится? Что же тогда будет со спектаклем?

Патрик заворочался во сне, и Мередит, взглянув на мужа, немного успокоилась. Патрик — самый дорогой для нее человек, как, конечно, и Лисса. И дочь вся в него: те же жесты, так же прядь волос спадает на лоб! Мередит очень любила мужа, полностью доверяла ему, не сомневалась в его таланте. Она правильно поступила, предпочтя Патрика богатым женихам, которые сватались к ней в студенческие годы.

На днях Мередит мысленно назвала себя восходящей звездой театра. Так ли это? Да, у нее эффектная внешность, чистый, красивый, глубокий голос. Она может хорошо и вдохновенно исполнить роль, но… Но в глубине души Мередит — страшная трусиха, боится сцены, зрителей, режиссеров, и порой от любого, самого незначительного замечания у нее комок подступает к горлу и на глазах выступают слезы. И если она плохо сыграет роль, мюзикл провалится, а миллионы долларов будут потеряны. Более того, это пагубно скажется на Патрике как на композиторе и соавторе спектакля.

«Нет, все будет хорошо!» — твердо сказала себе Мередит.

Она приложит все силы к тому, чтобы блестяще сыграть роль. Постарается петь как можно лучше. Вживется в образ и станет настоящей Еленой: вспыльчивой, страстной, соблазнительной, ослепительно красивой. И к Патрику придет успех, его наперебой будут приглашать сочинять музыку, с ним станут подписывать выгодные контракты. Они наконец заживут по-человечески. У них появится достаток.

Патрик прославится… Это, конечно, хорошо, но таит в себе одну опасность. Известный богатый композитор, привлекательный тридцатилетний мужчина. Сколько же сразу отыщется женщин, желающих погреться в лучах его славы и завладеть его деньгами?

Страх потерять мужа снова привел Мередит в отчаяние. Она теснее прижалась к Патрику и стала нежно целовать его лоб, глаза, губы. Потом провела ладонью по его обнаженным плечам и груди. Патрик проснулся и крепко обнял Мередит.

— Патрик… Патрик… — страстно шептала она, прижимаясь к нему всем телом.

Реакция мужа не заставила себя ждать. Они занялись любовью, и когда сильное мускулистое тело Патрика последний раз конвульсивно дернулось, Мередит громко застонала. Но не от удовольствия, а от того, что доставила наслаждение Патрику. Главное, чтобы ему было хорошо, а уж она как-нибудь… Для нее это не важно.

— Я люблю тебя, дорогой, — прошептала Мередит. — Все было великолепно.

И она, положив голову на руку Патрика, мгновенно заснула со счастливой улыбкой на лице.

Репетиции продолжались, и противоречия между Рафом и Мередит постепенно сглаживались. Они старались сдерживать свои эмоции, особенно Мередит.

— Так… замечательно! — воскликнул однажды во время утренней репетиции Мило Брейден. — Думаю, пора приступить к дуэту «Люблю ли я его?» — «Я люблю ее!».

Мередит покорно заняла свое место напротив Рафа Гарсиа, и они начали репетировать. Во время прослушивания, состоявшегося в апартаментах Тони де Пальма, Дженнифер и Патрик с блеском исполнили этот дуэт, но сейчас исполнители не знали, в какой тональности он должен звучать.

Мелодия, сочиненная Патриком, была красивой, но сложной для исполнения — слишком много переходов от высоких нот к низким. Мередит, репетируя, постоянно чувствовала внутреннее напряжение, и, когда брала самые высокие ноты, ей казалось, что ее голос дрожит.

Гари Строуг, дирижер, всегда внимательно наблюдал за исполнителями, поэтому сразу заметил, что Мередит с трудом берет верхние ноты.

— Мередит, ты вытянешь? Может, снизить на полтона?

Мередит заколебалась.

— Да, немного высоковато, пожалуй…

— Вот черт! Опять она всем недовольна, — пробурчал Раф Гарсиа. — Ну сколько можно? Как только что-то подходит для меня, она тотчас же начинает капризничать и требовать изменений!

Мило Брейден сразу встал между двумя исполнителями, желая пресечь их взаимные упреки.

— Мередит? — Он вопросительно взглянул на певицу.

— Да, было бы неплохо снизить на тон или на полтона, — сказала она.

— А ты не подумала, как при этом будет звучать мой голос? — возмутился Раф. — Как из подземелья!

Дирижер и режиссер согласились с просьбой Мередит, но когда Раф, уже в другой тональности, спел несколько тактов, все дружно рассмеялись. Однако, спохватившись, начли подбадривать его и хвалить. Мередит разозлилась. Ну вот, они снова заискивают перед Рафом, носятся с ним, как с капризным ребенком, а на нее никто не обращает внимания!

— Ладно, оставьте все как есть! — заявила она. — Не надо ничего менять!

Патрик поднял голову от рояля:

— Мередит, ты уверена, что вытянешь высокие ноты? Может…

— Или, если хочешь, я скомпоную текст таким образом, что на высоких нотах тебе будет легче петь, — предложила Дженнифер.

Услышав ее слова, Мередит вспыхнула от ярости. Снова эта Дженнифер проявляет к ней снисходительность и дает дурацкие советы!

— Спасибо, мне ничего не нужно, — холодно промолвила Мередит. — Меня абсолютно все устраивает.

Черт бы их всех побрал! Вместо того чтобы одернуть Рафа и призвать его к порядку, они учат ее, словно студентку!

— Мередит, так как же мы решили? — спросил Патрик. — Оставим все как есть?

— Да, ничего менять не будем.

А этот самодовольный Раф Гарсиа пусть лопнет от сознания собственного превосходства!