Одна на миллион

43. Вадим Соболев

Для меня увольнение Славы стало неожиданностью. Да и наверняка не он эту злосчастную флешку подменил. Не в его это духе.

Но это лишь мои предположения, а обвинять кого-то, потому что «мне так кажется», это несерьёзно. Правда, я попытался замолвить слово за него, просто высказал мнение, что вряд ли это он. Да и Зотов тоже подал идею, что «юноша кого-то выгораживает». Но Рязанов нас и слушать не пожелал.

– Если этот идиот, как вы говорите, кого-то выгораживает, значит, сам не лучше, значит, с ним заодно.

Хорошо хоть уволил он обоих не по статье, как грозился.

Но на другой день во время планёрки я вдруг отчётливо понял – это Юля, сомнений никаких. Ничего на это прямо не указывало, но так бывает – посмотришь человеку в глаза и без всяких слов становится всё ясно. Вот так и в тот момент. Я даже намеренно упомянул Славу и понаблюдал. А в конце дня вызвал Юлю к себе и в лоб всё высказал.

В общем-то, на честное покаяние я и не рассчитывал. Скорее всего, это была профилактическая беседа, чтобы Юля поняла, что её шалость не осталась незамеченной и впредь такое не вытворяла. Ну и совесть расшевелить всё-таки хотелось. Пацан ведь из-за неё лишился неплохой работы.

Юля всё отрицала, уливаясь горючими слезами.

– Сейчас все будут обвинять меня, только потому что Славка был в меня влюблён. Это несправедливо!

– Поверь, не поэтому. – Даже смешно стало, неужели она действительно так думает.

– Вадим, я не заслужила такого отношения! – всхлипывала Юля. – Особенно от тебя! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Не можешь не знать.

О, нет. Только этого мне сейчас не хватало.

– Юля, я тоже ценю тебя как сотрудника, но не надо валить всё в одну кучу. Мы сейчас говорим о конкретном эпизоде. Я не знаю точно, что у вас за война с Анжелой, но на работе это никак не должно отражаться. А вся эта история с флешкой – ну просто пакость…

– Это не я, – закрыв лицо ладонями, рыдала Юля.

В общем, беседы по душам не сложилось, не пойман – не вор, а прессовать плачущую женщину я не умею. Так что оставалось надеяться, что эти штучки свои Юля прекратит. Во всяком случае, я предупредил, что она теперь отправится вслед за Славой, если вдруг что.

Перед тем, как идти домой, я проверил почту. А там сообщение от Анжелы. Её статья. Пробежался глазами, потом прочитал внимательно. Настолько хорошо написано, что даже удивился.

Хотел тут же ей позвонить, но взглянул на время – половина восьмого. Она уже, конечно, дома давно. Ну что ж, отложим панегирик до понедельника.

Новая неделя началась суматошно, впрочем, как обычно. Надо было срочно искать кого-то на место Стаса. А вот Славу я решил заменить Анжелой. Не знаю, что из этого в итоге получится, но пока она справлялась на ура. Рязанов идею одобрил, только, кажется, страшно удивился, что его дочь вдруг преуспела в чём-то. Хотелось сказать, что он бы её почаще хвалил да поощрял, глядишь, и успехам дочери удивляться бы не пришлось. Ведь Анжела явно из тех, на кого пряник действует, а не кнут, а она от отца, похоже, и слова-то доброго не слышала. Но не стал портить момент, Рязанов, хоть и удивился, но явно обрадовался. Да и чужие советы он воспринимает резко в штыки.

Про Наташу все эти дни я старался не думать, во всяком случае на работе. Для самотерзаний у меня оставались вечера и ночи. После работы мы ежедневно созванивались, она спрашивала, когда приеду, а я ссылался то на одно, то на другое. Дел и правда невпроворот, но и желания ехать к ней не было. А лучше бы съездил…

В среду, ближе к концу дня, Наташа пожаловала сама.

– Я соскучилась, ты уже неделю не приезжал.

Я поднялся из-за стола. Честно говоря, мне было откровенно неловко, как будто она застала меня врасплох.

– Присаживайся. – Я кивнул на один из стульев.

– Нет, спасибо, я на минутку. Просто мы правда давно не виделись.

– Ну, мы каждый день созваниваемся.

– Созваниваемся, – усмехнулась она. – Мне кажется, ты меня избегаешь теперь.

– Да нет, конечно. Видишь же – работаю… Хоть бы раз удалось уйти вовремя. Ты лучше скажи, ты ходила… куда там надо было?

– В женскую консультацию. Да, вот как раз оттуда.

– И что тебе сказали?

– Пока слишком маленький срок, – пожала плечами Наташа. – На УЗИ можно идти только через неделю самое меньшее.

Я приблизился к ней, совершенно не зная, что сказать. И она молчала, но явно ждала от меня каких-то слов. А я в этих делах полный профан.

– Ну… – пробормотал я, – значит, сходишь через неделю. А как вообще себя чувствуешь?

Наташа улыбнулась как-то совсем невесело, отвела взгляд в сторону.

– Хорошо себя чувствую, просто замечательно. – В голосе её звенели нотки подступающей истерики. Наташа поджала губы, ноздри её затрепетали.

– Наташа, – я тронул её за плечо.

Она наконец посмотрела на меня, попыталась выдавить улыбку, но в глазах уже стояли слёзы. Что случилось-то?

– Наташа, скажи, у тебя что-то плохое произошло? Я могу тебе помочь?

– Да нет же, правда, всё хорошо.

Я растерянно на неё таращился. Если хорошо, то почему вид такой трагичный? Или может, это вот так проявляется уже беременность?

– Я не понимаю, – честно сказал я.

– Вадим, не обращай внимания, накатывает иногда. Просто, понимаешь, у нас всё было хорошо, а теперь вдруг как отрезало.

– Что отрезало?

– Ну, ты приезжал часто, внимательный такой был, на ночь оставался. А теперь вот только звонки... Я чувствую, что всё изменилось. Ты стал другой. Вадим, скажи, это из-за… беременности?

– Да нет же, нет. Просто у нас всё так стремительно произошло. Так неожиданно…

– Вадим, мне так плохо. Я так боюсь тебя потерять. Боюсь, что ты меня бросишь. Я же чувствую, что ты не хочешь этого ребёнка. А я ведь не смогу одна… – начала всхлипывать Наташа.

Ни к селу ни к городу вспомнилось, как тут же на днях рыдала Юля, зато слов, правильных, нужных, уместных в такой ситуации, как назло, найти не получалось. Потому что она права, я не хотел ничего этого. Но и поступить с ней по-скотски не мог.

– Не бросай меня, Вадим, пожалуйста, – плакала Наташа.

Я обнял её, погладил по спине.

– Ну, не плачь, всё хорошо будет, – пробормотал я машинально, прижимая её к себе покрепче. Пусть только поскорее успокоится.

Дверь отворилась, и в кабинет влетела Анжела. Я еле поборол порыв отпрянуть от Наташи. Поймал её взгляд, в первую секунду – радостный, затем радость померкла, сменилась растерянностью и… болью, такой пронзительной, что нестерпимо заныло в груди. Чёрт, ну почему именно сейчас она вошла? Вот уж воистину – закон подлости. Хотя рано или поздно тяжёлого разговора было бы не избежать, но я бы хоть подготовился, нашёл доводы и щадящие слова, а так… будто ударил её неожиданно и наотмашь.

Я выпроводил Наташу, на её упрёки, что не захожу совсем, пообещал как-нибудь непременно заехать, в самом скором времени, лишь бы прекратить сейчас это тягостное выяснение отношений.

Как только она ушла, я спустился в наш отдел, надеясь, что ещё застану Анжелу. И застал. Наверное, это были самые мучительные слова, которые доводилось мне произносить. Своими руками я уничтожал то, что стало мне вдруг очень дорого. Я смотрел Анжеле в глаза, и сердце рвалось. Знала бы она, как я хотел быть с ней. Но что я мог ей предложить? Унизительную роль любовницы? Если я и не буду с Наташей, то от ребёнка никогда не откажусь. Пусть он не от той, пусть не вовремя, но я уже свыкся за неделю с этой мыслью. И меня это уже совсем не пугало. Я даже представлял себе, как это – собственный сын. Ну или дочь.

А Анжела… она сама ещё как дитя. Недолюбленное, непосредственное, немного капризное, но удивительно стойкое. И вот это всё ей не надо. Не такое счастье нужно Анжеле и не такое будущее.

Я пытался объяснить ей как мог, не вдаваясь в подробности, пытался быть мягким и деликатным, но отвергнуть девушку деликатно, наверное, невозможно. Я видел, что ей больно и обидно, и проклинал себя за беспечность в недавнем прошлом и за беспомощность в настоящем.