Офсайд

Глава четырнадцатая АВТОГОЛ

– А потом она выходит из кухни, – говорил сквозь смех шериф Скай, – и прет гигантскую головку швейцарского сыра. В смысле, реально, она была размером с ее голову – и по всему сыру видны мелкие отметины от ее зубов, к тому же за ней тянется по полу след из сырных крошек…

Я снова рассмеялся, стараясь не подавиться последним куском пиццы. Сделал большой глоток Колы, чтобы пропихнуть его, в итоге пустив пузыри носом. Шериф Скай посчитал это очень забавным, и мы снова начали смеяться.

Николь зашла на кухню и смерила нас взглядом, потом посмотрела на почти пустую коробку от пиццы и перевела брезгливый взгляд на пустые банки от пива и Колы, выстроенные в замысловатую пирамиду на кухонном столе. Без слов она подошла к холодильнику и начала доставать из него продукты. Там была зеленая комкообразная штуковина и еще желто-оранжевая, которая могла быть каким-то фруктом. Она занялась нарезанием этих продуктов на разделочной доске, по большей части игнорируя нас обоих.

– Эй, Румпель, – мягко позвал я, надеясь, что, возможно, небольшая порция Мэлоуновского очарования сработает. В ответ я был удостоен адских клинков в ее глазах. Попытался улыбнуться, но она не купилась. Вместо этого она хлопнула ладонью по столешнице.

– Не называй меня так!

– Из-за чего ты так сердишься?

– А что, курение тайком и выгораживание друг друга – не достаточный повод?

– Ну… могло быть и хуже, – предположил я.

– Тебе лучше заткнуться, сынок, – сказал себе под нос шериф Скай, – или она оторвет тебе кое-что важное.

– Ты прав, – мягко произнесла Николь, кивнув мне. Она мило улыбнулась, и я улыбнулся шерифу, слегка ему подмигнув. Хотя все же не чувствовал себя в полной безопасности, когда он медленно покачал головой в ответ и прикрыл лицо ладонью.

– Что ж, учитывая, похоже завязавшиеся у вас броманс⁵⁹, – усмехнулась Николь, – полагаю, мне вообще повезло, что я не застала чего-нибудь еще!

Шериф Скай фыркнул пивом на коробку от пиццы, схватился за нее и своротил на пол всю пирамиду из банок. Николь развернулась на каблуках и начала собирать чертовщину, которую она для себя там варганила. Шериф Скай посмотрел на меня, приподняв брови, после чего небрежно откусил очередной кусок от своей пиццы и запил пивом. Мне пришлось закусить нижнюю губу, чтобы вновь не рассмеяться. Глянул через плечо на моего котенка-Румпель, но она явно не собиралась на нас смотреть. Вновь вернулся к своей пицце – было тихо, за исключением небольшого шума, издаваемого парочкой все еще катающихся по полу банок. Николь закончила готовить себе сальсу, или какой-то мудреный салат, или еще что, разогрела нечто похожее на свежий хлеб, переложила все на тарелку и фыркнула на нас, выходя из кухни.

Мы взорвались от смеха, как только она была вне пределов слышимости.

– Я такого слова никогда раньше даже не слышал, – сказал шериф Скай, – но не думаю, что одобряю его использование.

Я заржал.

– Мне, наверно, стоит пойти поговорить с ней что ли, или как?

– На свой страх и риск, – ответил он, – Хотя думаю, сердится она на меня.

Я глубоко вздохнул, настраиваясь, встал из-за стола и пошел наверх. Ее дверь была закрыта, поэтому я сделал еще пару вдохов, подготавливаясь, прежде чем постучаться.

– Чего?

– Можно мне войти?

– Нет.

– Ой, да ладно тебе, Румпель, – сказал я. Она не отвечала. Поэтому я снова постучал. Она игнорировала меня, в итоге я начал выбивать такт, выстукивая легкий хип-хоп ритм по двери в ее спальню, пока она не распахнула дверь и снова не глянула на меня.

– Ты такой надоедливый, – заявила она, но оставила дверь открытой, в то время как сама вернулась в комнату и села за компьютерный стол.

– Что делаешь? – спросил я.

– Пишу электронное письмо маме.

– Оу, – мне особо нечего было добавить, поэтому я мялся на месте, пока она не закончила печатать, вздохнула и снова перевела на меня взгляд. Постарался одарить ее самым искренним извиняющимся выражением лица, которое мог состроить. – Я не пытался взбесить тебя.

Николь опустила глаза на тарелку и с минуту гоняла по ней какой-то кусочек чего-то похожего на фрукт.

– Я не злюсь на тебя, – наконец произнесла она.

– Нет?

– Вообще-то нет, – сказала она, ковыряя какой-то зеленый кусочек на тарелке. – Просто был тяжелый день.

– Так почему тебе нужно было уйти до окончания тренировки?

– Я правда не хочу об этом говорить.

– О-о. – Я почесал затылок. – Э-э… ну, а кто такие Рон и Тимми?

– Серьезно, Томас, – сказала она, вновь переведя на меня взгляд, – я не хочу об этом говорить, ладно?

– Хорошо, – ответил я, хотя не это имел в виду. Все было совсем не хорошо. Более того, теперь я хотел знать даже больше. Полагаю, мне нужно самому это выяснить. Я продолжил чесать голову, а затем снова посмотрел на нее, она смахивала слезы со щеки. – Эй…

Она покачала головой и пренебрежительно махнула на меня, когда я сделал пару шагов в ее сторону.

– Серьезно, Николь… Прости меня… – я не знал, что еще сказать. Я не намеревался разозлить ее или расстроить. Что же я наделал? Что мне сейчас делать? – Чувствую, будто засадил мяч в собственные ворота. Что же я натворил?

– Ты ни при чем, – сказала она, продолжая вытирать слезы. Она встала и кажется собиралась очистить поднос, как неожиданно развернулась ко мне, обняла за плечи и заплакала.

У меня не было никакого гребанного понятия, каким был план игры. Должен ли я был предпринять что-то, успокоить ее, как делала она? Я даже не знал, что, черт побери, было не так.

Мой мозг проигрывал все, что произошло с тех пор, как она вернулась домой: курение, дурачество, пицца – все. Я не мог сообразить, что именно могло заставить ее плакать. Вернулся мыслями к ситуации в школе – она разозлилась на то, что я вроде как подстроил ланч, а судя по тому, что сказал шериф Скай, полагаю, это имело смысл – она просто хотела принимать собственные решения. Я не возражал против этого.

Из-за этого она плакала?

Не думаю, но на самом деле я не знал.

После того как сломал себе мозг, пытаясь найти хоть какую-то зацепку к пониманию ситуации, я сдался и просто обнял ее. Она зарылась лицом мне в грудь, а я просто держал ее, пока она плакала, гадая, что же за хрень я учудил. Пару минут спустя она вытерла лицо тыльной стороной ладони и, похоже, немного успокоилась. Я не знал, что еще сделать, а она, казалось, не собиралась отстраняться, так что я продолжал держать ее в кольце своих рук и ждать. В конце концов она снова заговорила:

– Порой, это все просто наваливается на меня, понимаешь? – сказала она.

Я понятия не имел, что она имела в виду, но все же кивнул.

– Я не хотела срываться на тебе, – прошептала она.

– Все в порядке, – ответил я.

– Нет, – не согласилась она. – Мне не стоило так поступать с тобой. Я по-прежнему зла на папу, но ты его покрывал. Не знаю, почему ты это делал, но…

– Вообще-то я этого не делал, – признался я. – Я тоже выкурил одну.

Услышав это, она отступила на шаг назад и посмотрела мне в глаза.

– Ты курил?

– Э-э… да?

– Томас, ты же спортсмен…

– Да, я знаю, – сказал я и пожал плечами. – На самом деле я не часто это делаю. То есть, почти никогда.

Ее взгляд был… сбитым с толку… и душераздирающим. Она выглядела так, будто вот-вот снова начнет плакать. В этом должно было быть что-то еще.

– Николь, почему это так сильно тебя разозлило?

Она вновь уткнулась лбом мне в грудь, прежде чем ответить.

– Парень, с которым я встречалась в Миннесоте, курил, – тихо сказала она. – Это просто… вынуждает меня думать о нем.

Дерьмо.

На самом деле, это была последняя гребанная вещь в мире, о которой мне бы хотелось, чтобы она думала. Когда-либо. И я уж точно не хотел, чтобы она думала о нем, когда дело касалось меня.

– Николь?

Она лишь еще раз всхлипнула, но не посмотрела на меня. Я сделал шаг ближе к ней и обнял ее одной рукой за талию, притягивая к себе.

– Румпель?

Наконец она посмотрела вверх и в ее глазах полыхнул огонь, но лишь на мгновение.

– Я больше не буду, – сказал ей. – Серьезно, я не особо часто это делал. Если это напоминает тебе… его, то я не буду этого больше делать. Клянусь.

– Не будешь?

– Ни одной. В моей футбольной сумке есть парочка сигарет, и если хочешь, можешь сама их выбросить.

Она продолжила смотреть мне прямо в глаза, но не знаю, что именно она в них искала. Я просто смотрел в ее глаза в ответ, потому что они были реально очень, очень красивыми, и мне сложно было отвести от них взгляд.

– Ты правда это сделаешь? – спросила она. – Больше никогда?

– Никогда.

– Для… для меня?

– Не задумываясь, – ответил я.

– Почему?

– Что почему?

– Почему это важно для тебя? – спросила она. Она казалась чем-то взволнованной… или может просто сбитой с толку.

– Это хороший вопрос, – ответил я с полуулыбкой. – Полагаю, просто мне это важно.

– Ты же едва меня знаешь, – констатировала она, отказываясь отступать. – Зачем бы тебе соглашаться делать для меня нечто подобное? Это не имеет смысла.

Подумав о том, что собираюсь сказать в ответ, я протянул руку и коснулся ее щеки, чуть склонился вперед и заглянул в глубину ее глаз.

– Я предпочел бы вовсе не быть с вами знакомым, – прошептал ей. Ее глаза чуть округлились.

– Опять Шекспир? – спросила она едва различимым шепотом.

– «Как вам это понравится». Акт третий.

Губы Николь сжались, а их уголки приподнялись.

– Полагаю, нам просто надо над этим поработать, – ответила она.

– Полагаю, мы поработаем.

Она снова смотрела на меня с секунду, после чего глубоко вздохнула и выдохнула.

– Прости, я была такой стервой, – сказала она смущенно. – Это на самом деле никоим образом не связано с тобой, всему виной мое плохое настроение. Может, я смогу приготовить для вас обоих ужин в выходные? Вроде как… загладить вину?

– Что ж, не знаю на счет шерифа, – сказал я, – но меня это определенно устроит.

Николь широко мне улыбнулась, отчего мое сердце забилось чаще. К несчастью, становилось уже довольно поздно, так что после того как Николь помирилась с отцом и попрощалась со мной, я отправился домой.

Прощаясь, шериф Скай пожал мне руку.

– Спасибо за развлечение, – сказал он с глупой улыбкой, которая выглядела еще более дурацкой от того, как подергивались при этом его усы.

– Спасибо за пиццу, шериф Скай, – ответил я, спускаясь с крыльца к своей машине.

– Эй, Томас! – окликнул он меня.

– Да?

– Зови меня Грег.

По-моему, я улыбался всю дорогу до дома.

Когда я припарковался на подъездной дорожке, машина отца уже стояла там. Но когда я зашел в дом, он был в гостиной и разговаривал по телефону. На мгновение наши взгляды встретились, и я слегка помахал. Он же просто перевел взгляд на блокнот, который лежал у него на коленях, и продолжил разговор.

Я поднялся в свою комнату, закрыл дверь и запер на замок. Быстро осмотрелся – все было на своих местах, так что я снова мог дышать. Стянул через голову свою футболку, сбросил джинсы на пол и взял мягкие фланелевые штаны из ящика. Собрал грязную одежду, сложил и положил в бельевую корзину. Она была уже переполнена, мне нужно было устроить стирку.

– Томас!

– Да, пап? – Я открыл дверь и перегнулся через перила.

– Где сумка для костюма и большой чемодан?

– В подвале, – ответил я. – Хочешь, чтобы я их нашел?

– Да.

Я спустился в подвал и пошарил в шкафах по нижним полкам, в итоге, выудив два чемодана, которые он хотел, потащил их наверх в его комнату. Он вытаскивал вещи из ящиков и складывал поверх покрывала на кровати.

– Ты куда-то собираешься? – спросил я.

– В Чикаго, – ответил он, опустился на колени и заглянул под свою кровать. – Я уезжаю завтра, сразу после игры.

– Конференция?

– Консорциум администраций больниц, – ответил он.

Не уверен, в чем было различие, но все же не настаивал на разъяснениях.

– Когда вернешься?

– В субботу, – ответил он, сунул руку глубоко под кровать и начал что-то нащупывать.

– Поездка с ночевкой? В Чикаго?

– Нет, в следующую субботу, – исправил он меня. – Зачем мне лететь в гребаный Чикаго на один день, и кто проводит встречу гребанного консорциума в выходные?

Я пожал плечами.

– То есть, ты едешь на неделю?

– Блядь, разве я только что не сказал тебе это? – огрызнулся он, выуживая из-под кровати пару парадных туфель и шлепнув меня по ноге каблуком одной из них. Я отскочил, когда он встал и направил их в мою сторону. – Не будь таким, блядь, дураком.

– Прости, – пробормотал я и по-быстрому свалил оттуда. Сел на свою кровать, как только снова запер свою дверь, и потер кончики пальцев. Все было в порядке. Посмотрел на часы, обнаружив, что был еще час до того времени, когда я обычно ложился спать, и по привычке перевел взгляд на прикроватную тумбочку. Сделал глубокий вдох – может, я бы смог отыскать свой этюдник, пока его не будет, и спрятать его в месте получше.

Провести неделю в отсутствие папы в городе – звучало довольно хорошо.

– Томас, иди сюда! – услышал я его крик из комнаты. Встал и пошел к нему.

– Это разве красная сумка для костюма? – Он стоял там и глядел на меня.

Что ж, судя по тому, что сумка в его руке была синей, я вроде как засомневался, нужно ли отвечать на вопрос, поэтому просто чуть покачал головой.

– Мне нужна была красная сумка, Томас, красная. Эта слишком маленькая! Найди мне ту, что я хочу!

– Найду, – тихо сказал я и побежал вниз в подвал.

Я знал, что папа старался сделать как лучше для меня и лишь хотел убедиться, чтобы я всегда был на высоте, чем бы ни занимался. Я не просто искал ему оправданий в своей голове. В этом было гораздо больше, чем лежало на поверхности. Он не мог заниматься всем, что делал, и быть в этом лучшим, не будучи сконцентрированным, а я ослабил свою концентрацию. Он с самого начала упоминал про красную – во всяком случае это то, что я говорил себя.

Вопрос в том: а была ли у нас вообще красная дорожная сумка?

Утро пятницы.

Блядь, я обожаю пятницы.

А уж пятницы, когда Румпель входила в школу, идя рядом со мной, были в десять гребаных раз лучше, чем любая другая пятница в моей жизни.

После того как она выбралась из машины, я обнял ее одной рукой за плечи и искоса ухмыльнулся в ее сторону, провожая в здание. Ко мне подходила куча народу и желала удачи в сегодняшней игре, и казалось, будто гигантская цифра с моим номером «один» у меня на груди сияла как чертов луч маяка. Можно было подумать, что так и было, судя по тому, как она притягивала ко мне народ. От этого по моей коже побежали приятные мурашки, и от того, что Румпель разделяла это со мной, все казалось еще более офигительным.

Когда мы остановились у моего шкафчика, вокруг собралась толпа. Я прижал Николь поближе, в то время как все болтали о последней игре, в которой мы играли со школой Престон Хай, разгромив их со счетом 2:0. Николь лишь прижалась ко мне и особо ничего не говорила. Что ж, по правде сказать, никто и ей ничего не сказал.

Наконец народ разошелся, и мы смогли перейти к ее постапокалиптическому шкафчику, а затем и к ее первому классу. Я остановился за дверью и облокотился спиной о стену коридора. Положил руки ей на бедра и приблизил к себе. Она подняла взгляд и прихватила зубками нижнюю губу.

– Ты все еще собираешься приготовить мне завтра ужин, малышка? – спросил ее.

– Да… думаю, приготовлю, – ответила она. – Я подумывала приготовить что-то из итальянской кухни, ведь она папина любимая. Ты любишь итальянскую кухню?

– Обожаю, – сказал я, скользнув руками вверх по ее бокам, поднимаясь к плечам, а затем вниз вдоль рук. Достигнув ее запястий, я оплел их пальцами и прижал к ее бокам. У нее за спиной я заметил хитрый взгляд Джереми и его поигрывание бровями.

Наклонился и коснулся губами ее лба. Я уже пару раз так делал в школе, но, честно сказать, начинало казаться, что этого недостаточно – словно это не то, что настоящий бойфренд сочтет достаточно удовлетворительным. Я до сих пор не поцеловал ее по-настоящему на людях…

…а мне хотелось.

Я склонил голову на бок и вдохнул аромат ее волос.

– Что ты делаешь? – тихо спросила она.

Не ослабляя хватки на ее запястьях, я завел свои вытянутые руки себе за спину, что заставило ее тело прижаться к моему. Потер тыльную сторону ее ладони большими пальцами.

– Просто изображаю пилигрима, – мягко сказал я, еще ближе склоняясь к ней. Слегка коснулся ее подбородка губами, затем оставил легкий поцелуй на скуле, медленно двигаясь в сторону уха.

– Изображаешь пилигрима? – переспросила она, и я почувствовал, как она затрепетала.

– Ммхмм, – мурлыкнул я у ее ушка. – Вот губы – пилигримы: грех такой, сейчас готов смыть нежный поцелуй⁶⁰.

Я чуть сильнее сжал ее руки и поместил их себе на грудь, прежде чем вновь обнять ее.

– Губам, святая, счастье то открой, что есть у рук, – прошептал я и прижал свои губы к ее.

Снова теплые…

Снова мягкие…

Мммм...

Я мог бы растерять весь здравый смысл, когда ее губы коснулись моих. Ее пальцы двинулись вверх по моей груди и устроились на моих плечах, она ответила на поцелуй, подстраиваясь под мой легкий нажим и чуть склонив на бок голову, чтобы принять меня. Я обернул руку вокруг ее талии, чтобы иметь возможность сильнее прижимать ее к себе, а ладонью второй – провел вверх по ее руке и коснулся щеки.

– Кхм! Мистер Мэлоун…

Я открыл глаза и искоса глянул на говорившего. Рядом с нами стоял низкий, приземистый мужчина с коротким, широким галстуком, но я не мог припомнить имя говнюка. Может Малькольм?

– Я занят, – прорычал ему.

– Томас… – пробормотала Николь и постаралась немного отстраниться, но я крепко держал ее. – У нас будут неприятности.

– Нет, не будут, – ответил я, вновь целуя ее. Моя рука переместилась ей на затылок, и я притянул ее ближе, вместе с тем склоняя голову набок в противоположную сторону. Ее губы были такими теплыми и ощущались так приятно. Я завершил поцелуй, моргнул и заметил, что этот Малькольм все еще пялился на нас. Чуть громче продолжил: – Потому что, если он скажет еще хоть одно гребаное слово, то уже до конца дня я заверну его яйца в извещение об увольнении.

Он пару раз кашлянул себе в кулак, а затем ушел, не говоря больше ни слова. Я прихватил губами нижнюю губу Николь и чуть втянул в себя. Сначала голова Николь чуть склонилась в сторону, и она прижалась ко мне ртом сильнее, издав мягкий тихий стон. Но затем я почувствовал, как руки Николь надавили мне на грудь. Ее нажим был не сильным, но я понял намек и чуть отодвинулся, хоть и не особо существенно, потому что мне не хотелось останавливаться. Она была на вкус слишком приятной… и мягкой.

– Ты не можешь так просто угрожать бедняге потерей работы только потому, что тебя поймали за публичным проявлением эмоций! – Ее слова и тон были суровыми, но глаза широко распахнутыми, и она все еще дышала чуть чаще. Я улыбнулся.

– Да, – поправил ее, – Могу. Вообще-то, я только что именно это и сделал.

Прозвенел звонок, и Николь снова заворчала. Я не смог сдержать улыбки, ведь в этот момент она была такой чертовски милой. Я снова коснулся ее губ своими.

– Мы не закончили этот разговор, – сказала она, развернулась и зашла в класс.

Хмыкнул себе под нос, опоздал в класс Шекспира, ответил на все вопросы учителя даже не открыв книгу и наконец вернулся, чтобы встретить Николь у ее класса. Казалось, она уже немного успокоилась или была больше заинтересована в своем домашнем задании, которое забыла у себя в шкафчике. Я повел ее в ту сторону, и когда она открыла дверцу шкафчика, постарался не получить психологическую травму от представшего зрелища.

– Разве ты не можешь хотя бы выкинуть ненужные тебе бумаги? – спросил ее.

– Они мне все нужны, – ответила она, присев на корточки перед шкафчиком.

– Как ты вообще можешь понять, что тебе нужно в этом гребаном беспорядке?

Она зыркнула на меня и нахмурилась.

– У меня свои методы, – настаивала она, но это явно было бредятиной, и я ей так и сказал. Проводил ее к следующему классу и решил не идти на тренировочное поле. Мне нужно было сделать кое-что другое.

Я пошел в офис администратора и хитростью выудил у миссис Хоуп мастер-ключ, сказав, что не могу открыть свой шкафчик. Она молодилась, хлопала ресницами и по возрасту была близка к выходу на пенсию. Я тепло улыбнулся, подмигнул ей, а затем закатил глаза, когда развернулся и направился назад к шкафчику Николь.

Открыв дверцу ее шкафчика, я начал просматривать лежащее там барахло. По крайней мере, большая часть была актуальной, но было лишь начало октября. Если я ничего не предприму, как он будет выглядеть на следующий семестр? При этой мысли я вздрогнул. Сложил бумаги, выровнял в одну линию книги, после чего вернулся к миссис Хоуп, чтобы убедить ее дать мне на время несколько школьных принадлежностей.

К концу урока я почти закончил – шкафчик Николь выглядел почти также хорошо, как мой.

– Не хватает только одного, – сказал я сам себе и сбегал к своему шкафчику за одной из моих футбольных фотографий с верхней полки. Приклеил ее к внутренней стороне дверцы и с улыбкой сел на корточки. – Блядь, идеально.

Мне определенно нужно раздобыть ее фотографию для моего шкафчика и одну себе в бумажник… или может в машину. Я также собирался организовать, чтобы нас с Николь сфотографировали вместе, и добавить совместную фотку в оба наши шкафчика – я ненавидел селфи. Может кто-то мог бы сделать для нас хорошую фотографию на сегодняшней игре.

Направляясь по коридору к административному офису, я поймал на себе пару взглядов. Полагаю, это было из-за того, что я не мог перестать улыбаться, но мне было пофиг. Черт, да любой парень, который видел мою Румпель, понимал, почему я улыбался – она была просто офигенно хороша, и она была моей. А они ничего не могли с этим поделать.

Ха!

Лохи.

Я знал, что она будет очень благодарна за организованность, которую я придал ее шкафчику, и будет рада, что я потратил на это свое время. Быстренько отнес ключ в офис и направился назад к классу Николь. Я заглянул из-за двери и улыбнулся ей. Она собрала свои вещи и вышла ко мне на встречу. Когда она приблизилась, я взял ее за руку, притянул к себе и оставил легкий поцелуй на ее щеке.

– Как прошла тригонометрия?

– Ужасно, – ответила она. – Ненавижу ее. Как вообще можно запомнить все эти формулы? А если вдруг чуть ошибешься с какой-нибудь из них, все ответы получаются уже неверными.

– Это отстойно, – сказал я, стараясь звучать сочувствующе. Это было сложно сделать, потому что я был невероятно взволновал по поводу того, что Николь увидит свой шкафчик. Я опустил ее руку между нами и пошел в направлении ее шкафчика, чтобы она могла положить в него вещи, прежде чем мы отправимся на ланч.

Мы завернули за угол, и я положил руки на талию Николь, встал позади нее и смотрел, как она возится со своим кодовым замком. Я по-прежнему не мог перестать улыбаться. Она подняла защелку и открыла дверцу, а я почувствовал, как ее тело напряглось под моими руками. Она посмотрела на соседний шкафчик – наверно проверяла его номер, чтобы убедиться, что не ошиблась.

– Что думаешь? – спросил я не в силах больше сдержаться.

– Это ты сделал? – спросила она. Ее голос бы еле слышен на фоне шума в коридоре от других учеников.

– Угу, – ответил я, наклонился и поцеловал ее в шею. – Тебе нравится?

– Черт побери, Томас! – закричала она. – Какого хрена ты сделал?

Она развернулась и толкнула меня в грудь, отчего я чуть отступил. Я напоролся на какого-то паренька в очках, который в свою очередь врезался в девушку, идущую с другой стороны, та разбросала повсюду книги. Девушка начала кричать на другого парня, но я не обращать на них обоих внимания.

– За что? – спросил я. Мое сердце начало биться чуть быстрей. Не так я себе все это представлял. – Выглядит же здорово!

– Где все мои вещи? – взвизгнула она на меня.

– В папках, – ответил я, указав на самую нижнюю полку. – Красная – тригонометрия, зеленая – конечно же биология, а голубая – для домашнего задания до того, как его оценят. Слева то, что еще не сделано, а справа – готовые к сдаче. Фиолетовая…

– Томас! Как ты мог такое сделать? – Ее взгляд был напряженным, а руки сжимались в кулаки. Мой котенок превратился в озверевшую львицу.

Мой телефон издал звук входящего сообщения, громко мяукнув, эхо разнеслось по всему коридору.

– Ты серьезно поставил это на рингтон? – гневно сказала Николь.

– Мне нравится, – ответил я, пожав плечами.

Она посмотрела на меня, забыв о звуке, доносящемся из моего кармана.

– Какого хрена ты сделал? – снова спросила она, жестом указав на шкафчик.

– Что ты имеешь в виду? – Я по-прежнему был абсолютно поражен ее реакцией. Она должна была понимать, насколько более организованным он теперь был. Не представляю, как она вообще смогла найти сегодня задание по биологии, до того как я сложил его в папку с домашними заданиями. Оно было в самом низу стопки с заметками по литературе.

– Как, черт побери, ты вообще забрался в мой шкафчик?

– Я… эм… одолжил ключ, – запинаясь ответил я. Ладно, я вообще не думал, что все так обернется, но, серьезно, разве это такое уж большое дело?

– Одолжил ключ? – закричала она. Черт, она умела кричать, когда того хотела. – Какой еще ключ?

– Есть мастер-ключ… – сказал я. – Я взял его в офисе, чтобы… э-э… привести в порядок твой шкафчик…

Вдруг это показалось не такой отличной идеей, какой было по началу.

– О БОЖЕ мой! – Николь запустила руки себе в волосы. – Не могу поверить, что ты это сделал. Как ты мог, Томас? Как ты мог копаться в вещах? Даже не спросив? Серьезно?

Мое тело похолодело, и на меня начало накатывать то жуткое, покалывающее ощущение, которое у меня порой бывало, когда папа был в одном из своих настроений. По телу пробежала дрожь. Я боялся, что чтобы я ни сказал сейчас, это ничего не изменит.

Казалось, я не мог сделать вдох. Я по-прежнему видел Николь и знал, что она кричала, но слова до меня не доносились. Она вскинула вверх руки, а затем прижалась спиной к соседнему шкафчику. После чего спрятав лицо в ладонях, медленно сползла на пол, где и села согнув колени.

В голову пришли слова Шекспира из пьесы «Сон в летнюю ночь»: «Так быстро исчезает все, что ярко»⁶¹. Каким–то образом, я действительно умудрился облажаться.

Позволит ли она мне все исправить?