Охота на невесту

Глава 19

Себ стоял так еще несколько мгновений; он все еще надеялся увидеть в глазах матери хоть какую-то искорку. Хоть что-нибудь, что свидетельствовало бы о том, что она узнала его. Но глаза ее оставались все такими же холодными. А может, он ошибался? Может, перед ним какая-то другая Элизабет Коул, и тоже адвокат, как и его мать?

Тут к ним подошел Джеремая. Толкнув Себа в бок, он сказал:

— Так, значит, вы — женщина-адвокат, да? Никогда не слышал, что такое бывает.

Не удостоив Джеремаю даже взглядом, Элизабет сквозь зубы процедила:

— Подозреваю, что на свете есть множество вещей, о которых вы никогда не слышали.

Джеремая засмеялся и, окинув ее взглядом с ног до головы, заявил:

— Вижу, вы важная персона, верно?

Элизабет взглянула на него сверху вниз и ответила:

— Сэр, у меня нет времени на беседу с вами.

— О, мисс Коул, — проговорила Люси, — не обижайтесь, пожалуйста. Папа иногда может что-нибудь сказать, не подумав.

Себастьян почувствовал, что сейчас уместно было бы представить Люси и Джеремаю. Овладев собой, он сказал:

— Люси работает у меня в таверне, а мистер Престон — ее отец.

Джеремая выпятил грудь:

— Люси у тебя работает? Это все, что ты можешь о ней сказать? А мне казалось, что давно пора представлять ее всем как свою жену! — Снова повернувшись к Элизабет, он подмигнул ей и добавил: — Они молодожены, да будет вам известно! Наверное, нужно время, чтобы привыкнуть называть женщину своей женой.

Элизабет долго разглядывала Люси. Затем перевела взгляд на Себа и, изображая удивление, спросила:

— Она действительно ваша жена? — Джеремая не мог промолчать:

— Да, действительно! А еще она — моя малышка Люси! Слышите, вы, стянутая корсетом ведьма с крючковатым носом…

— Папа, перестань сейчас же! — Люси схватила отца за руку и потащила на улицу. Обернувшись к Себу, она шепнула: — Наверное, мне лучше отвести его в гостиницу.

Себастьян коротко кивнул:

— Это неплохая идея.

Мэри Лиз неодобрительно покачала головой:

— Думаю, что после такого вопиющего безобразия нам пора завершить этот день и откланяться. Еще раз благодарим вас за теплый и радушный прием, мистер Коул. Надеюсь увидеться с вами во время дебатов в местном муниципалитете.

Тут Элизабет повернулась к Мэри Лиз и сказала:

— Идите без меня. Я хочу взять несколько газет и сигару. Я приду позже.

Лиз пристально взглянула на свою помощницу и не удержалась от замечания:

— В ближайшее время я собираюсь отучить вас от дурной привычки курить сигары, Элизабет. Даю слово.

Женщины удалились, а Элизабет снова взглянула на Себа.

— Нет ли у вас тоненьких сигарок? — спросила она с улыбкой.

Даже после всех своих сомнений Себ на сто процентов был уверен, что перед ним его мать. Но абсолютное отсутствие какого-либо эмоционального отклика с ее стороны казалось ему непостижимым. И это все, что она может ему сказать? «Нет ли у вас сигарок?» А где же радостное «как я счастлива тебя видеть»? Или: «Господи, как давно мы с тобой не виделись, сынок!»

— Может быть, вы мне посоветуете, где их можно купить? — продолжала она.

— У меня есть такие. Пойдемте со мной. — Себастьян подвел Элизабет к небольшой нише и достал пачку с четырьмя маленькими сигарами.

— Вот, пожалуйста. — Он протянул матери пачку.

— Спасибо, — сказала она, взяв одну сигару. — Может, присядете и выпьете со мной?

«Неужели все-таки узнала?» — подумал Себ.

— Звучит заманчиво. А чего вы хотели бы выпить?

— У вас есть бренди?

— Коньяк «Наполеон» вас устроит?

— О да. Это мой любимый.

Усмехнувшись при мысли, что у них с матерью есть хоть что-то общее, Себ подвел Элизабет к столику в дальнем углу таверны, а затем принес коньяк и два бокала. В таверне еще находились посетители, но их было совсем немного, и они не могли помешать их беседе.

Себ налил две порции коньяку, а Элизабет закурила. Затянувшись, она выпустила изо рта колечко дыма и сказала:

— Я горжусь, что вхожу в команду Мэри Лиз, но, на мой взгляд, она немного пуританка. После утомительного дня нет ничего лучше, чем хорошая сигара и бокал бренди, не так ли? — Она залпом осушила свой бокал.

— Можно считать, что это был тост? — осведомился Себ, тоже поднимая бокал.

— Наверное, да, — кивнула Элизабет. — Хотя мы могли бы также поднять тост в честь того, что спустя столько лет все же случайно встретились. Тебе не кажется?

Себастьян был обескуражен. Он не знал, что и думать. Как она могла оставаться такой невозмутимой, сидя рядом со своим взрослым сыном после столь длительной разлуки? И почему же они отдалились друг от друга и стали чужими? Стараясь держать себя в руках, Себ проговорил:

— Согласен, для меня это тоже сюрприз. Хотя раньше я думал, что, может быть, ты когда-нибудь захочешь разыскать меня.

Элизабет пожала плечами:

— Скажи, а ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, как тяжело женщине, работающей в мире мужчин?

— Но какое отношение это имеет к нам с тобой?

— Похоже, ты ожидаешь от меня того, что я, к сожалению, не могу тебе предложить. — Элизабет снова затянулась сигарой. Выпустив еще одно колечко дыма, она продолжала: — Мне пришлось научиться быть жесткой, скрывать свои эмоции. Не приведи Господь когда-нибудь заплакать! Стоит мужчине почувствовать в женщине слабость — он вмиг ее уничтожит! — Себ не удержался и выпалил:

— А тебе известно, что твой муж умер? — Элизабет на мгновение закрыла глаза.

— Калеб давно уже не мой муж. Его убили?

— Можно и так сказать. Это была медленная и мучительная смерть — он умирал пять лет. — Прекрасно зная, что потом будет сожалеть о своих словах, Себастьян добавил: — Это ты его убила.

В ее глазах что-то промелькнуло. Что это было — боль? Сожаление? Или ему просто показалось? Показалось, потому что хотелось все это увидеть в ее глазах.

— Как это произошло? — спросила она.

— Когда ты уехала, отец махнул рукой на все. Даже на меня. Все полетело к чертям — он довел до разорения ферму и отправил меня в город, чтобы я сам добывал себе пропитание. А его жизнь сводилась к тому, что он сидел в твоем кресле и постепенно спивался.

Элизабет опустила голову и в задумчивости проговорила:

— Я очень сожалею, но не вижу в этом своей вины. Если бы я осталась жить с Калебом, я бы умерла. Тебя бы это больше устроило?

Себ ударил кулаком по столу. Когда все присутствующие повернули головы в их сторону, он понизил голос до шепота и сказал:

— Отец никогда тебя даже пальцем не тронул.

— Как ты сам справедливо заметил, на свете есть разные виды медленной смерти. Я поступила так, чтобы выжить. Ты можешь обвинять меня за это, но я не могла по-другому. Это правда. — Элизабет окинула взглядом таверну и вдруг спросила: — Это заведение принадлежит тебе?

Себ молча кивнул.

— Здесь очень мило, — продолжала она, — Должно быть, тебе было лет десять-одиннадцать, когда твой отец умер. Кто взял тебя к себе?

С трудом удержавшись от улыбки, Себастьян ответил:

— Никто.

Если это хоть немного расстроило Элизабет, по ее виду этого нельзя было сказать. Она снова стала озираться.

— В таком случае ты многого достиг.

Себу хотелось сказать, крикнуть ей в лицо, что у него есть еще таверна в Денвере, а также доля акций в газете «Эмансипейшен трибюн», и заявить, что во всем этом нет ее заслуги. Но он предпочел промолчать и налил себе еще коньяку.

Элизабет же принялась расспрашивать — словно проводила дознание в суде. И Себ решил рассматривать это как свидетельство того, что он не совсем ей безразличен.

— А эта твоя жена…

Он не мог объяснить, почему они с Люси поженились, поэтому сказал:

— Извини, но я не хотел бы сейчас говорить о Люси. — Она кивнула, затем задала очередной вопрос:

— У вас есть дети?

— Нет.

Снова последовал кивок. А потом Элизабет вдруг потянулась к нему и пожала ему руку.

— Нам обоим было нелегко, — сказала она. — Я прекрасно понимаю, что за долгие годы у тебя, возможно, накопилось много упреков в мой адрес. И разумеется, обоснованных.

Себ не мог этого отрицать, но он не был готов говорить об этом.

— В основном накопились вопросы.

— Неудивительно. — Элизабет немного помолчала, потом вновь заговорила: — Нам обоим нужно многое обдумать и о многом поговорить. Ты не будешь против, если мы продолжим нашу беседу завтра? Я смертельно устала… и немного не в форме.

У Себастьяна появилось ощущение, что его снова отвергли. Однако он тоже не был готов продолжать сейчас этот разговор.

— Я согласен.

— Спасибо. Сколько я тебе должна?

— Если ты имеешь в виду деньги, то нисколько.

— Еще раз спасибо. — После этого Элизабет поднялась с мягкой грацией кошки. Даже в пиджаке и брюках она умудрялась выглядеть женственной.

— Ты вырос и превратился в красивого мужчину, Себастьян, — сказала она с улыбкой, которую он смутно начинал припоминать. — Ты похож на моего отца — Господи, упокой его душу!

Своего деда Себ плохо помнил. Не зная, как реагировать на последние слова матери, он молча пожал плечами.

— Что ж, мне пора в гостиницу. — Она обошла вокруг столика и приблизилась к Себастьяну. Коснувшись его руки, проговорила: — Так, значит, до завтра?

— Надеюсь, что да.

— Поверишь ты или нет, но я тоже надеюсь. И с нетерпением жду завтрашнего дня. Спокойной ночи, Себастьян.

Час спустя Себ тоже отправился в гостиницу. Как только он вошел в свой номер и зажег лампу у двери, ему сразу же бросилась в глаза потертая дорожная сумка, стоявшая на полу у кровати. Потом он заметил вороха женской одежды на комодах.

— Что за черт? — пробормотал он себе под нос.

Тут послышался тихий стон, а затем он увидел, что в его постели ворочается Люси.

Себ тронул ее за плечо и спросил:

— Что все это значит?

Люси села на постели и протерла глаза. На ней была муслиновая сорочка, застегнутая до подбородка на все пуговички. Волосы же были распущены.

— Извини, — сказала она виноватым голоском. — Мэри Лиз со своим окружением заняли все комнаты в гостинице… Поэтому отец с братом не смогли вернуться обратно в свой номер, понимаешь? Не могла же я выгнать их на улицу или отправить в другую гостиницу! Помнишь, ты же сам говорил, что это очень неподходящие места для порядочных людей? А что касается моих вещей, то я не знала, что с ними делать. Ведь папа и Дасти заняли мою комнату.

— Что?!

— Ничего другого мне просто не пришло в голову. — Себ подошел к смежной, двери и повернул ключ в замочной скважине. Затем вернулся к кровати и снял пиджак. Снимая рубашку и все остальное, он не отрывал взгляда от Люси, а она молча следила за каждым его движением.

— Знаешь, Себастьян, — сказала она неожиданно, — мне даже пришлось воспользоваться твоей ванной. Я в таверне вся перепачкалась. Не могла же я лечь в постель, не помывшись как следует.

— Я не имею ничего против, Люси.

Себ подошел к двери и погасил свет. Затем вернулся к кровати, лег рядом с женой и тотчас же обнял ее. Когда же он принялся расстегивать пуговички на ее ночной сорочке, она легонько его оттолкнула:

— Нет, Себастьян, сейчас нельзя.

— Нельзя? Но почему?

— Потому что папа и Дасти находятся в соседней комнате. Ты забыл?

— А мы не скажем им, что делаем.

Люси отстранила его руки:

— Нет! Они все услышат. Кровать слишком сильно скрипит.

В этот момент Себ уже не мог остановиться — даже если бы кровать трубила в рожок и выводила мелодию «Жара в старом городе».

— Ты нужна мне, Люси, — прошептал он ей в ухо. — Ты нужна мне сегодня как никогда. Прошу, не отвергай меня!..

— О, Себастьян, пойми, я просто не могу это делать, когда мой папа находится так близко.

Но Себ не собирался спорить.

— Ладно, — сказал он, — мы поступим так, как ты хочешь, но позволь мне хотя бы немного поласкать тебя. Мне хочется тебя ласкать.

Люси не возражала и опустила голову на подушку. Себастьян быстро расстегнул пуговицы и снял с нее ночную сорочку. Когда же он принялся ласкать ее и целовать, Люси застонала — сначала тихо, а затем все громче. Вскоре она уже изнемогала от желания.

— О Господи, пожалуйста, не останавливайся! — прошептала она, выгнувшись всем телом.

Но в этот момент он отстранился от нее и перевернулся на спину.

— Себастьян, что же ты? — прошептала Люси.

— Мне показалось, что кровать заскрипела, — прошептал Себ в ответ и мысленно усмехнулся — он даже не ожидал, что у него получится так складно соврать.

Люси застонала и пододвинулась к нему.

— Может, если я постараюсь, у меня получится сделать так, чтобы она не скрипела? — Люси приподнялась, затем уселась на него верхом. — Вот так, хорошо?

Себ глухо застонал, и Люси, совершенно справедливо истолковав его стон как согласие, начала ритмично двигаться, временами отклоняясь назад и запрокидывая голову.

Наконец, выкрикнув что-то нечленораздельное, она в изнеможении повалилась ему на грудь, и в следующее мгновение, содрогнувшись всем телом, Себ тоже затих.

Несколько минут спустя Люси прошептала:

— Ну как, кровать не скрипела? — И Себ снова солгал:

— Я не слышал ни единого звука.

На рассвете в смежную дверь громко и настойчиво постучали. Люси тут же открыла глаза и протянула руку к халату.

— Какого черта? — пробурчал Себастьян. — Разве дадут здесь хоть немного поспать?

— Я возьму его на себя, — прошептала Люси, на ходу застегивая халат. — Не беспокойся, спи.

Люси повернула ключ в замке и приоткрыла дверь. Отец, стоявший у порога, смотрел на нее с явным беспокойством.

— Папа, как ты можешь? Ты же знаешь, что Себастьян не любит вставать рано.

— Извини, Люси, но я не могу больше ждать.

— А что случилось?

— Это из-за Дасти. Я не на шутку тревожусь за него. Он вчера слишком много пил и так и не вернулся в гостиницу. Я еще никогда из-за него так не волновался. Боюсь, с парнем случилось неладное.