Глава 30

— Около года назад, — продолжил Дэмьен, — я очутился в Арканзасе.

— А ты не сидишь на месте.

— Приходится. Исчезновения людей — это одно, а вот когда пропадает целая толпа, причем в одном городке, — уже другое.

Я пожала плечами, соглашаясь с доводом.

— Оборотни жаждут человеческой плоти. Большинство выходит на охоту несколько раз в месяц, а то и чаще — если ранены. Но есть одна ночь, когда питаться обязательно.

— Полнолуние, — сказала я.

— Точно. Вот когда происходят разные странные события — спроси любого из работающих в ночную смену: копа, фельдшера скорой помощи, официантку или бармена. Полнолуние всегда равно бурной ночи. Так вот, год назад я очутился в горах Арканзаса. Там жила женщина… — Дэмьен умолк и снова уставился на свои ноги.

— Не переживай, ревновать не буду, — поддела я.

И тут же пожелала вернуть слова обратно, потому что так обычно говорят отвергнутые любовницы и жалкие барышни, требующие внимания. Никогда не хотела видеть себя в этой ипостаси.

Дэмьен пропустил колкость мимо ушей.

— Просто… трудно вспоминать, кем я был и что делал, — вздохнул он.

Не то чтобы мне хотелось знать его историю, но без нее никак не обойтись.

— Продолжай.

Дэмьен набрал в грудь воздуха:

— Я делал кое-какую работу по хозяйству в доме той женщины. Она была одинока — муж бросил ее с четырьмя детьми.

Вот козел!

— Я планировал немного там задержаться, — продолжал Дэмьен. — Еды бы хватило на несколько полнолуний.

Его голос звучал ровно, взгляд был устремлен вдаль, а лицо, безжизненное и лишенное всяких эмоций, выглядело маской — прямо как во время нашей первой встречи.

— Они жили сами, натуральным хозяйством. Идеальные жертвы — и полностью в моей власти.

— Что же случилось? — прошептала я.

— Наступило полнолуние. Луна была такой красивой и яркой. Урожайная луна. В сентябре, когда дни еще теплые, а ночи уже прохладные, и небо всегда чистое. Я обратился и побежал, чувствуя в шерсти ветер, а под лапами — траву. Я бежал, пока не проголодался, а потом помчался назад.

Его голос дрогнул на последнем слове. Дэмьен взъерошил волосы — рука тоже дрожала.

— Дэмьен… — начала было я.

Он будто и не услышал.

— Уложив детей спать, она всегда сидела на крыльце. «Немного времени в одиночестве» — так она это называла. Я подошел прямо к крыльцу, а она даже не шелохнулась. — Дэмьен смотрел прямо перед собой, как будто наяву видел прошлое. — Самая младшая девочка открыла дверь. Мать закричала, пытаясь затолкать ее назад, но малышка бросила на меня всего один взгляд и… — Дэмьен покачал головой. — Ей было не больше пяти-шести лет, и она знала, что я собираюсь сделать. Девочка выскользнула из маминых рук с криком «Нет, Дэмьен!», потом обняла меня за шею и прошептала: «Лучше забери меня. Мамочка должна быть мамой для других».

— Жертва, — пробормотала я. — Но ты же не...

— Нет, — ответил Дэмьен. — Но уже был к этому готов. Мне было наплевать на жертву, на материнскую любовь… на все, кроме мяса.

Меня передернуло.

— Я бы убил их всех, но мне помешало одно: ребенок назвал меня человеческим именем, когда я был в шкуре волка.

— Но это же не работает...

— Это не превращает оборотня в человека, зато проклинает его на ура. Особенно если рядом колдунья с горы близ Озарка[21].

— Кто-кто?

— Мамочка умела колдовать.

— А-а, магические штучки. — Я подавила желание фыркнуть. — Ну конечно.

Уголки его губ приподнялись — совсем чуть-чуть.

— Мы обсуждаем оборотней, а ты закатываешь глаза при слове «колдовство»? У племени озарк есть такая поговорка: «Выбросил ведьму — выброси и Библию в придачу».

— Черт, и что это значит?

— Если ты веришь в злые потусторонние силы, почему бы тебе не верить и в силы добра?

Он был прав.

— Так что сделала та колдунья из племени озарк?

— Не очень много. Самое важное уже было сделано — жертва.

— Но ты же сказал, что не..

— То, что я не убил ту малышку, не делает ее жертву менее героической. Я хотел убежать, но не мог двинуться с места. Жизнь, отданную от чистого сердца, противопоставили существу, которым двигал чистейший эгоизм. Хоть я и был волком, но мозги оставались человеческими и в тот момент перезагружались. Я стоял и смотрел, как мать оттаскивает от меня ребенка. По ее лицу текли слезы, когда она резанула свое запястье…

— Кровь, слезы, жертва, — сказала я.

— Все как всегда, — пробормотал Дэмьен, непроизвольно вторя моим словам, которых он никогда не слышал. — Потом она то ли прокляла, то ли благословила меня — я до сих пор не уверен. Она сказала: «Дэмьен, с этого дня твоя душа снова принадлежит тебе».

— То есть?

— Когда я стал оборотнем, моей душой завладело зло. Я был сам не свой. Та женщина вернула мне не только душу, но и совесть.

— Теперь ясно.

— Это ужасно: помнить, что ты натворил, и сознавать, насколько это плохо.

Я поняла, почему у него всегда был грустный взгляд, и почему он никогда не улыбался и редко смеялся. Поняла, но не простила.

— Ты сам захотел стать одним из них.

— Знаю.

— Когда ты начал охотиться на сородичей?

— По понятным причинам я уехал из Арканзаса. Двинул во Флориду и залег на дно в Эверглейдсе. Меня преследовали образы убитых за пятьдесят лет, но, несмотря на это, в полнолуние я снова вышел на охоту. Выбора не было, ведь голод — жгучее, болезненное ощущение. Не получается думать ни о чем другом.

— Почему ты не застрелился перед полнолунием?

Дэмьен слегка приподнял бровь:

— Я еще не настолько отчаялся. На тот момент.

— На тот момент?

— Как думаешь, зачем мне пистолет за бачком унитаза, Ли?

— Так он же вроде бы не твой.

— Я солгал.

Я моргнула. Дэмьен обманул меня насчет оружия. Но что такое еще одна ложь? Что меня беспокоило, так это убедительность, с которой он лгал.

Тогда я поверила безоговорочно — так же, как сочла правдой и его любовь.

— И где сейчас этот пистолет?

— В надежном месте. На случай, если он мне понадобится.

— Обойма пуста.

— Я всегда могу достать еще пули, — пожал плечами Дэмьен.

— Но ты не можешь прикасаться к серебру.

— Зато знаю того, кто может.

Мне не нравилась мысль о спрятанном — так, на всякий случай — пистолете с одной-единственной серебряной пулей, и я не была уверена, почему. Я все еще сама могла пристрелить Дэмьена, но пока отодвинула эту мысль на задний план, чтобы позже хорошенько все обмозговать. Пока мне и без того хватало пищи для размышлений.

— Итак, ты вышел на охоту в Эверглейдсе…

— Вообще-то, в Майами. Там намного больше людей, но, несмотря на голод, я не смог продолжать. Одна мысль об убийстве и поедании человека неожиданно стала вызывать тошноту. Но когда я напал на себе подобного, эти ощущения исчезли. Я мог уничтожать сородичей. И с каждым разодранным оборотнем спасать жизни людей и, возможно, в какой-то степени заглаживать вину за все предыдущие смерти на моей совести.

Как-то не верилось. Что, если он и есть тот самый пожиратель силы? Белый и бурый волк одновременно? А вдруг Гектор — это он? А если нет? Я не была стопроцентно уверена, что мой заклятый враг рядом — если не считать странного покалывания в спине. Последнее с таким же успехом могло означать, что я опять на полпути в дурдом.

Поэтому я решила атаковать в лоб:

— Ты так просто не отделаешься.

— Хорошо, что будет — то будет.

Дэмьен, как и я, казался растерянным, но у него было множество личин, и ни одна из них не являлась истинной.

— Почему ты здесь? — спросила я. — По какой-то причине ты приехал именно в Кроу-Вэлли, а не в другой городишко на нашей огромной планете.

— Ты не знаешь? — он моргнул.

— Не знаю что?

— Я подумал, что ты здесь именно поэтому.

Мне стало немного не по себе.

— И о чем, черт побери, ты толкуешь?

— Кроу-Вэлли. Не знаешь, откуда это название?

— Потому что здесь много ворон, хотя я видела всего одну.

— Когда город только построили, здесь водилось много ворон. И все потому, что поселение было волчьим раем.

— И что?

— А теперь волки сбегают отсюда.

— Все равно не понимаю.

— Когда город основали, здесь кишели волки и вороны. Но когда появляются оборотни...

— Настоящие волки уходят.

— А обычные люди не замечают разницы. Пока не становится слишком поздно.

— По-твоему, в Кроу-Вэлли оборотней больше, чем обычных популяций.

— Совершенно верно.

Что объясняло, почему пожиратель силы явился именно сюда.

— Расскажи мне, как можно стать сильнее, убивая других оборотней. Как ты можешь есть себе подобных?

— Есть себе… что?

— Дэмьен, не пудри мне мозги. Я здесь потому, что какой-то оборотень убивает сородичей...

— Это я.

— ...а потом их поедает.

— А вот это уже не ко мне. — Его лицо ничего не выражало.

— Ты сказал, что больше не жаждешь человеческой плоти.

— Но это не значит, что во мне проснулся аппетит к мясу оборотней.

— Хорошо, и что же ты ешь?

— Чизбургеры.

Я бы подумала, что это шутка, но на Дэмьена не похоже.

Словно смутившись, он отвел взгляд.

— Мне кажется, сам процесс убийства оборотней утоляет жажду крови.

— Значит, ты не собираешься стать верховным альфой в ночь охотничьей луны?

Дэмьен снова посмотрел на меня:

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ну да. Вас тут двое таких, бегающих по лесам и убивающих себе подобных.

В его глазах промелькнула тень.

— Что? — требовательно спросила я.

— В последнее время исчезает много оборотней — больше, чем я убил. Я думал, некоторые из них испугались или просто сбежали, но…

— Но что?

— Несколько раз во время охоты я мог бы поклясться, что за мной следует другой волк.

Опять ложь? Я не знала, что думать.

— Я ходил кругами, пытаясь унюхать его, но запах был нестойкий — то появлялся, то снова исчезал, то смешивался с другими запахами, и я не мог понять, где же этот волк. И я никогда не видел других оборотней, кроме тех, что убивал.

Неужели пожиратель силы шел по следу Дэмьена, а потом поедал оставленные им трупы? Или парочка действовала сообща, а Дэмьен мне врет?

Я не знала, чему верить и что делать. Могла ли я его убить — прямо здесь и сейчас, пока он просто разговаривает со мной? Не думаю.

— Ты скажешь наконец, что происходит? — спросил Дэмьен.

— Нет.

— Я мог бы помочь.

— Ты мог бы поцеловать меня в зад.

— Ли.

Дэмьен поднялся с корточек и шагнул ко мне.

— Не двигайся, — я нацелила ему в голову ружье.

Он остановился, но не сел.

— Нам нужно поговорить.

— О чем?

— О нас.

Внезапно я вскочила со стула и прижала дуло ружья к горлу Дэмьена. Глупо, конечно, потому что оборотни — в любом обличье — двигаются быстрее, чем может уследить человеческий глаз. Фицджеральд мог забрать у меня ружье — он уже так делал. Ему стоило только захотеть.

Я была зла, напугана и задета за живое. Я мечтала о Дэмьене и будущем с ним, а теперь эти мечты были так же мертвы, как и все остальные.

— Нет никаких «нас», Дэмьен.

— Я тот же мужчина, с которым ты спала.

— Нет, ты монстр, который мне солгал.

Его лицо исказилось от боли, и на секунду я почувствовала угрызения совести. А потом вспомнила то, что на какое-то время выбросила из головы.

— Последний раз, когда мы… — Я замолчала. Не могла заставить себя произнести это вслух.

— Занимались любовью?

— Это была не любовь.

— Для меня — она самая.

— Что ты со мной сделал? — Я слегка ткнула его дулом ружья.

— По-моему, довел до оргазма.

Дэмьен выводил меня из себя. Пристрелить его уже не казалось такой плохой идеей, но сначала мне нужно было получить ответы на некоторые вопросы.

— В последний раз ты не надел презерватив. Это значит, у меня будут щенки? Волчата? Или что-то другое?

Дэмьен вздохнул:

— Я совершенно серьезно говорил, что от меня ты не забеременеешь. Оплодотворение при межвидовом сексе исключено. Странно, что вы, такие крутые ягер-зухеры, об этом не знаете.

Я нахмурилась. И правда, почему мы об этом не знали?

— Ты меня ничем таким не наградил?

— Ликантропией?

— Или еще чем-нибудь отвратительным?

— Вирус может передаваться только через слюну, когда оборотень в волчьей шкуре.

Это я знала.

— Чем бы я ни заболел, превращение вылечит что угодно. Включая раны, если они нанесены не серебром, — продолжил Дэмьен.

Кхм, каждый день узнаю что-то новое.

— Тогда зачем ты использовал презерватив в первый раз?

— А ты бы разве не задумалась, почему я не позаботился о защите?

Наверное — если бы была способна думать о чем-либо еще, кроме желания ощутить Дэмьена в себе.

— Я старался сойти за человека, — сказал он. — Особенно с тобой.

— А почему «особенно со мной»?

— Мне в целом все равно, буду ли я жить, но умирать не хотелось. Еще надо убить столько оборотней!

Я помнила, как сама говорила то же самое. И мне не давало покоя, что мы думаем одинаково. Я убрала ружье от шеи Дэмьена:

— Отойди назад.

Что он и сделал, правда, не слишком далеко. Хотя в данный момент и Венесуэла казалась бы близкой.

Я села на стул — ноги больше не хотели держать.

У оборотней черные сердца и одержимые души. Они бы и родную мать укокошили. Поэтому ложь для них просто детская забава. Нельзя верить ни одному слову Дэмьена.

Тогда почему же я так хочу ему поверить?


Загрузка...