Окончательное решение

Глава 20 Незапланированные контакты

Стою под дождём молча.

Чёрный костюм, белая рубашка, чёрный галстук. Приходится крепче сжимать мокрую деревянную ручку гроба и стараться не позволить подогнуться своим коленям. И дело не в физическом весе, а в эмоциональном грузе.

На этот раз это не сон.

Несмотря на погоду, народу на похороны явилось много. Кому-то нравился Ринальдо, кому-то – нет, но в Чикаго он был большим человеком, и, похоже, на кладбище присутствовал весь список «Кто есть кто» теневого мира города. Несколько человек даже прилетели сюда из Италии.

Леле и Луиза, держась за руки, пробираются к укрытому навесом участку травы и садятся в первом ряду. Джонатан, Поли и Ник помогают мне поставить гроб на постамент над глубокой закрытой ямой.

Леле тянет меня, и я сажусь рядом с ней. Смотрю, не отрывая глаз, словно в трансе на огромную цветочную композицию поверх гроба. Я не слышу слов священника, только приглушённый плач Леле. Луиза что-то говорит матери успокаивающим тоном, но я не понимаю, что именно. Всё мрачно, тоскливо и размыто.

Он умер.

Не могу это осознать. Сколько бы я ни видел смертей, в моей голове не укладывается, что этот человек покинул наш мир. Больше никаких посещений больницы. Больше никаких воодушевляющих разговоров после встреч в его офисе. Больше никакого «сынок».

По окончании церемонии я чувствую, будто меня самого засунули вместе с ним в яму.

В церкви устроили настоящее итальянское застолье. Толпа поредела, но меня всё ещё не покидает чувство клаустрофобии. Большая группа рассматривает два гигантских плаката с фотографиями Ринальдо и его семьи. Люди выстраиваются в очередь, чтобы выразить свои соболезнования Леле и Луизе, когда те пытаются поесть.

Я ни с кем не разговариваю, и никто не подходит ко мне. Даже Джонатан держится на расстоянии.

Алина предлагала пойти со мной, но я попросил её этого не делать. Не хотел, чтобы люди интересовались, кто она, или, что ещё хуже, узнали её. Но сейчас мне бы очень хотелось, чтобы она была здесь. Несмотря на толпу, я чувствую себя как никогда одиноко.

Единственный человек, кто не сводит с меня глаз, - Поли. Ринальдо дал ему понять, что теперь он моя охрана. Мне эта идея кажется смехотворной, но он единственный, кроме Джонатана, кто знает, что я сейчас главный.

Просто сейчас я стал главой семьи²⁵.

Слышу, как несколько человек шепчутся о том, кто может стать во главе, но сам не собираюсь давать никаких ответов. Скоро они и так всё узнают, а сейчас не время и не место для деловых вопросов. Некоторые из них поглядывают на меня, но сомневаюсь, что в данный момент кажусь им особо доступным. Если бы кто-то из них действительно захотел спросить меня прямо, я был бы счастлив вывести их на улицу и всё подробно объяснить.

При помощи пистолета.

Дама из церкви останавливается около меня и предлагает чашечку кофе. Я не хочу кофе, но приходится взять, и как только она уходит, пытаюсь найти место, где бы от него избавится. Дверь возле кухни открыта, и я сворачиваю туда, чтобы бросить чашку в раковину. Но затем, вместо того чтобы уйти, задерживаюсь в дверях.

Краем глаза вижу, как плачет Леле, а Луиза пытается её утешить. Какая-то часть меня хочет подойти и помочь, но пока что я не могу прямо посмотреть в глаза Леле. Она достаточно пережила, и я не перестаю думать о другой её дочери, Марго, и о том, насколько всё усложнилось после того, что я сделал. Если бы Леле узнала, что Фелису убил я, это бы её разрушило.

Мне нужно как можно скорее увезти её из Чикаго и отправить в Италию.

Луиза обнимает маму, тихо что-то говорит ей на ухо, а потом уходит из комнаты и направляется к двери на кухне. Она проходит мимо меня, но, должно быть, не замечает, что я здесь стою. Бросаю на неё беглый взгляд, когда она проносится мимо меня, вытирая со щеки слёзы. Почти уверен, что она направляется за алтарь, туда, где проводят время прислужники с их колпачками для тушения свечей.

Я следую за ней.

За дверью находится длинный коридор, но Луизы и след простыл. Иду по коридору, абсолютно уверенный, что он проходит вдоль часовни. По обеим сторонам располагаются какие-то двери, но ни в одной из комнат её не видно. Я дохожу до конца коридора, где он разделяется и уходит направо и налево.

– Луиза? – зову я её.

– Уходи!

Следую на её голос в маленькую комнатку с небольшим столом и стопкой Библий на нём. Она стоит спиной ко мне, прислонившись к столу и обняв себя, и трясётся от плача.

– Луиза, – тихо зову её снова. Подхожу сзади и прижимаю к груди. Она поворачивается в моих руках и упирается лбом, вцепившись пальцами в лацканы пиджака.

Что-то бормочет в мою рубашку, но я не могу разобрать. Сделав шаг назад, беру в ладони её лицо. Вытираю большим пальцем слёзы с лица, и она склоняет голову к моей руке.

– До сих пор не могу в это поверить, – шепчет она. – Смотрю на всех этих людей, пытаясь понять, зачем они здесь. Потом меня вновь будто оглушает.

– Да, и меня тоже.

– Он был в палате – просто лежал там, в постели, – и вдруг запищали все эти мониторы. Он... он пытался дышать, но это было похоже на… будто он задыхался. Прибежали медсёстры, оттолкнули меня, но они ничем не смогли ему помочь…

Я обратно притягиваю её к себе и обнимаю, закрывая глаза и пытаясь удержаться и не расплакаться перед ней. Когда это случилось, меня там не было. Я ничего не знал, пока из больницы не позвонил Поли и не сообщил мне, что всё кончено.

Я должен был быть там.

Когда я стараюсь взять себя в руки, Луиза вдруг кладёт руки мне на грудь и отталкивает меня.

– Ты обещал, что он будет в порядке! – чувствую, как она впивается в меня взглядом, и мне приходится отвести глаза. – Предполагалось, что из него только извлекут чёртову пулю! Но не это! Если бы ты был там с ним…

Она задыхается, из её горла вырывается сдавленный звук, и бросается назад ко мне, закрыв лицо руками.

– О, Боже, Эван! – крепко обнимает меня Луиза. – Что мне делать? Я не смогу справиться со всем этим – я знаю, что не смогу!

– Шшш... – не могу подобрать слова, которые могли бы хоть что-то изменить, поэтому ничего не говорю. Только крепко её обнимаю, пока она плачет, уткнувшись в мой пиджак.

Всё, что происходит дальше, для меня, как в тумане.

Луиза поднимает ко мне своё лицо. Её щеки покраснели и все в пятнах, а глаза налиты кровью. Я глажу её по щеке и смотрю в мягкие карие глаза, а её рука обнимает меня за шею. Мгновение спустя чувствую на себе её рот, и моё тело незамедлительно реагирует.

В моём поцелуе нет ничего нежного. Он безумен и почти жесток, когда я, обхватив её затылок, безжалостно сминаю её губы. Она скользит руками под пиджак, и я отстраняюсь настолько, чтобы дать ей возможность скинуть его с плеч, но так и не отпускаю её рот. Пиджак падает на пол в кучу, в то время как пальцы Луизы набрасывается на пуговицы моей рубашки.

Добравшись до её задницы, я подхватываю её и резко усаживаю на стол. Лихорадочно хватая подол платья, задираю его кдоталии и стягиваю колготки и трусики, пока она трудится над тем, чтобы расстегнуть мой ремень. Она высвобождает мой член, поглаживая его рукой, потом откидывается на стол, прислонившись плечами к стенке и устроившись попкой на самом краю. Один шаг – и я у цели.

Я резко толкаюсь, всаживая член, погружаясь в её плоть. Отстраняюсь, снова толкаюсь, и её руки обнимают меня за шею. Она утыкается лицом в моё плечо, заглушая крики, и обхватывает меня ногами.

Пот стекает со лба на глаза. Стискиваю зубы, стараясь не кричать. Даже не представляю, какие слова вылетели бы из моего рта, если бы я это сделал. Мой разум понятия не имеет, что делает собственное тело. Ощущаю только подступающее напряжение и жар вокруг моего члена.

Луиза опускает руки вниз по спине и хватается за мою задницу, заставляя меня двигаться быстрее. Её тихие крики резкие, совпадают с моими толчками, каблуки её туфель впиваются в бёдра.

Зажмурившись, продолжаю вколачиваться в неё. Тело действует на автомате, пока мозг пытается справиться со всем, что происходит внутри него. Так хочется, чтобы все мысли просто взяли и исчезли, один толчок – и их нет.

Он умер. Он умер, он умер, он умер…

Луиза снова вскрикивает, чуть громче, чем раньше, и её тело сжимается вокруг меня. Она опускает голову мне на плечо, и я ускоряюсь.

Ноги начинают трястись, поэтому я опираюсь одной рукой на стол, чтобы удержать себя в вертикальном положении. Сжимаю другой рукой талию Луизы, пригвоздив её на месте, она заводит руки за мою спину и хватается за мои плечи. Чувствую нарастающую дрожь в яйцах, напряжение пробегает волной от моего желудка к основанию члена и взрывается наружу.

Рыча, я толкаюсь в неё ещё раз, изливаясь в её тело, пока она сжимает ногами мою талию. Мы дрожим вместе, и её слезы, намочив рубашку, увлажняют моё плечо.

Осторожно вытаскиваю член, засовываю обратно в штаны и помогаю Луизе встать на ноги. На долю секунды она встречается со мной глазами, а потом вытирает щёки и тянется вниз, чтобы поправить ремешки на туфлях. Молча застегиваю рубашку, не отрывая взгляда от стола.

Я был так же потрясён, когда держал гроб Ринальдо.

– Мы должны вернуться прежде, чем кто-то заметит, – мягко говорит Луиза.

– Да, – киваю я. – Хочешь пойти первой, или пойду я?

– Нет, я, – немного поправляет руками волосы, а затем распрямляет юбку. – Как я выгляжу?

Только что трахнутой. Именно так она и выглядит, но я ей этого не говорю.

– Всё хорошо.

Она кивает, останавливается рядом на секунду, а затем, прежде, чем уйти, тянется ко мне и целует в щёку.

Через несколько минут выхожу и я, всё ещё находясь как в тумане.

Какого чёрта я только что сделал?

***

Я нарезаю круги.

Официальная служба закончилась уже несколько часов назад. Парни пошли в «Свитуотер» помянуть Ринальдо, но я отказался. Моя голова до сих пор гудит из-за событий этого дня, и последнее, что мне хочется, – это выпить. Джонатан выдал мне кучу дерьма за то, что не присоединился к нему. Он считает, что я не должен быть один, но мне не нужна компания.

И мне не хочется видеться с Луизой.

Я так и не понял, что случилось в той маленькой комнате. В одно мгновенье я пытался её утешить, а в следующее – уже засовывал в неё свой член. У меня не было никаких задних мыслей – только её и моё тело вместе и лёгкий стук бьющегося о стену стола. Я даже не помню, как кончил.

Предполагается, что я должен жениться на Луизе.

У меня абсолютно нет никаких сомнений, что свадьбы не будет. Я могу только надеяться, что Ринальдо не упоминал об этой идее Луизе или Леле. Как бы я ни хотел уважать его желания, я не могу на ней жениться. Я никогда не смогу её полюбить, а сама мысль обзавестись женой и держать её где-то подальше, пока я буду пытаться спасти империю Ринальдо от разрушения во время перехода власти, просто нелепа. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы стать новым боссом. Я не могу одновременно делать и то, и другое.

И не хочу.

Неплохо было бы пойти домой и заползти в кровать, но на этот раз я знаю, что буду не один. В моей квартире меня ждёт Алина, но мне с ней тоже не хочется встречаться.

Что я должен ей сказать? Что мне сегодня не понадобятся её услуги? Что я уже получил, что хотел?

Я даже не хожу в спортзал, где мог бы принять душ и смыть с себя запах Луизы прежде, чем встретиться с Алиной. Да, я плачу ей за то, чтобы она была со мной, но всё равно чувствую вину за то, что сделал. Лиа – единственная, с кем я когда-либо имел серьёзные отношения, и даже не помышлял иметь дела с другой женщиной, когда у меня была она.

Что, блядь, со мной не так? Почему меня это вообще заботит?

Потому что это предательство – вот почему. Я предал Алину. У нас есть договорённость, и я её нарушил. Трахнул кого-то другого, и я не могу вернуть всё обратно. Верность – это то, что для меня дороже всего. Я не потерплю никакого предательства от тех, кто рядом со мной, но я сам только что предал.

Точно так же, как предал Ринальдо, когда убил Фелису.

Что же мне теперь делать? Рассказать ей? Сохранить в тайне? Я даже не уверен, что хуже. Может, если просто забыть об этом, скрыть от неё, она никогда не узнает, что я делал за её спиной? Хотя, с другой стороны, если она решит вернуться на улицу и попытается утаить это от меня, я её убью.

Что, если Алина в какой-то момент поддастся страсти, а потом позже расскажет мне об этом? Стану ли я более великодушен, услышав это от неё, или с таким же успехом приду в ярость?

Если честно, не знаю, повлияет ли это на результат, но узнать от кого-то другого было бы определённо намного хуже.

Некоторые вещи нельзя вернуть назад.

Я не могу вернуться в прошлое и поменяться местами с Заком. Это я выбрал место для лагеря, а убили его. Я не могу перевести часы назад и сохранить свой отряд. Не могу вернуться в то время и место и спастись от плена.

Если бы Бриджет рассказала мне сама, что говорила обо мне кому-то другому, это спасло бы её жизнь? Или её смерть всё равно останется чёрной меткой на моей душе, ещё одной ошибкой?

Мою голову наполняет целый список того, что я совершил за последнее время и что нельзя изменить: убийство Фелисы, обещание Ринальдо унаследовать его бизнес и жениться на его дочери, выкуп Алины у сутенера... этот список можно продолжить дальше.

Мои мысли поворачивают в другом направлении.

Если на то пошло, не будь я захвачен в плен, никогда бы, вероятно, не встретился с Джонатаном. А без него не познакомился бы с Ринальдо. И никогда бы не узнал того, кто называл меня своим сыном.

Это того стоит?

Если бы Лиа меня не бросила, я бы вообще не вернулся в Чикаго, и не встретил бы Алину. Ринальдо бы умер, а я, возможно, даже не узнал бы об этом. Скорее всего, он просто умер бы от потери крови прямо там, на улице, пока Поли и Бени обсуждали, в какую больницу его отвезти.

Так было бы лучше?

Трясу головой, пытаясь прийти в себя. Я слишком устал, чтобы ехать дальше, поэтому съезжаю на обочину, выхожу и курю около «камаро». Это никак не расслабляет, но немного бодрит.

Ральф до сих пор отсутствуют. Стараюсь вспомнить, когда он появлялся в последний раз, но не могу. Оглядываюсь вокруг, как будто это заставит его вдруг материализоваться, но ничего не происходит. Поверить не могу, что скучаю по нему. Иногда мне кажется, что он знает то, что творится в моей голове и что сам не могу выразить словами.

Может, и он меня бросил?

Докуриваю сигарету и сажусь обратно в машину. Окинув напоследок взглядом улицу в поисках Ральфа, продолжаю движение.

Только после полуночи я, наконец, заставляю себя вернуться домой. Стою у двери в квартиру целую минуту прежде, чем её открыть.

Алина отдыхает на диване с журналом в руках. Слышу, как она вздыхает, и наблюдаю, как от облегчения расслабляются её плечи. Очевидно, она гадала, где я. Ведь я должен был вернуться несколько часов назад. Облизываю губы, представляя, что всё ещё могу ощутить на них вкус помады Луизы, и отвожу глаза.

– Привет, – тихо говорит Алина.

– Привет, – бросаю на неё быстрый взгляд, а затем, пытаясь сделать вид, что занят, кладу бумажник и ключи на кухонную стойку. Волосы на затылке встают дыбом, а кожа на спине покалывает. Я знаю, что она следит за мной, но ничего не говорит.

– Мне нужно принять душ, – захожу в ванную и закрываю дверь. Включив воду на полную мощность, сажусь на унитаз и опускаю голову на руки, пока комната наполняется паром. Понятия не имею, как долго я там нахожусь, когда слышу стук.

– Эван?

– Да?

– Ты голоден?

– Не очень.

– Ладно, – пауза. – В холодильнике есть еда, ты можешь разогреть её позже, если захочешь.

– Хорошо.

Из-за включённого душа плохо слышно и непонятно, отошла она от двери или нет, но я думаю, что её уже нет. Ступаю в поток воды, и она обрушивается на меня. Машинально хватаю бутылочку с гелем для душа и намыливаю тело.

Когда выхожу из душа, заливаю весь пол водой. Я забыл положить коврик, но меня сейчас меньше всего беспокоит уборка. У меня нет с собой чистой одежды, поэтому просто оборачиваю полотенце вокруг талии и открываю дверь. Не нахожу Алину, и у меня мелькает мысль, а не решила ли она сегодня спать в собственной спальне. Мне не в чем её упрекнуть. Прямо сейчас я вряд ли заслуживаю её утешений.

Иду на кухню и заглядываю в холодильник. Открыв контейнер, обнаруживаю там какую-то азиатскую смесь из овощей и курицы. Пахнет хорошо, но мне не хочется есть. Закрываю дверцу, так и не сделав выбор, и всматриваюсь в тёмную гостиную.

Поток воздуха холодит мою слегка влажную кожу, на какое-то время отвлекая от жутких мыслей и заставляя направиться в спальню. Для меня становится сюрпризом, что Алина лежит там и ждёт меня. Она наблюдает, как я подхожу к комоду и натягиваю шорты перед тем, как залезть в кровать и лечь рядом с ней.

От запаха лаванды мне становиться ещё хуже.

Алина обнимает мою голову и гладит пальцами влажные волосы. Через минуту она спускает руки на шею, массируя её. Обычно это помогает заснуть, но сейчас я не могу расслабиться.

Никак не получается заснуть. Все мои мысли заняты только тем, что я делал с Луизой.

– Хочешь поговорить? – тихо спрашивает Алина. – Знаю, что у тебя был очень долгий и трудный день. Если не хочешь, то ничего страшного. Просто хочу, чтобы ты знал, я выслушаю тебя, если ты это сделаешь.

Её слова прекрасны, и вина бьёт меня в живот, словно гарпун. Заслуженно. Я словно королевский Моби Дик²⁶.

Сглатываю и не могу ответить.

– Знаю, тебе сегодня пришлось тяжело, – говорит Алина и целует меня в макушку. – Пожалуйста, скажи мне, чем я могу тебе помочь.

– Это было ужасно, – тихо отвечаю я. – И похоже на те кошмары, что у меня были до того, как он умер.

Она гладит меня по руке, но ничего не говорит. Её молчание поощряет меня продолжить.

– После похорон все вернулись в церковь. Было много пасты, вина и всего прочего. По всей видимости, для итальянцев очень важно завершить похороны поеданием такого количества еды, которое их дорогой покойник не съел бы за всю свою жизнь.

– Теперь понятно, почему ты не голоден.

– Я видел, что ты приготовила, – говорю ей. – Пахнет здо́рово.

– Всё хорошо, еда не пропадёт, – успокаивает она.

Не сомневаюсь, что она сделала это для меня, что заставляет чувствовать себя ещё более несчастным. Она думала обо мне и о том, что мне нужно, пока мой был член в другой девушке.

Закрываю глаза, и изо рта непроизвольно вырываются слова:

– Я не хотел, чтобы так случилось.

Алина снова гладит меня по голове. Она, очевидно, думает, что я имею в виду Ринальдо.

– Она была расстроена... – мой голос прерывается.

– Кто она? – спрашивает Алина.

Вот и всё.

– Луиза.

– Кто такая Луиза?

Мне не приходило в голову, что она никогда не встречалась ни с кем из моего делового окружения. Я всегда общаюсь с одними и теми же людьми, и мне обычно не нужно никому ничего объяснять.

– Дочь Ринальдо.

– О, да. Уверена, она очень расстроена.

– Дело не в этом, – шепчу я.

– А в чём?

– Луиза... она... я... – у меня не получается закончить. Не понимаю, зачем вообще только начал.

– Что случилось? – Алина проводит пальцами по моей челюсти.

– Луиза…

– Что с ней? – её голос по-прежнему мягкий и обеспокоенный. Интересно, как долго это продлится?

Глубоко вздыхаю и принимаю сидячее положение, полностью разрывая контакт с Алиной. Не могу произнести это, пока она продолжает меня утешать. Она немного приподнимается, подперев голову рукой, и ждёт ответа на её вопрос.

– Я не очень понимаю, как это произошло. Она была расстроена, я был расстроен... просто мы... – я снова замолкаю. Понятия не имею, как это сделать, и просто жую сопли. Концентрируюсь на дыхании и пытаюсь сформировать связанное предложение. – Я не хотел, чтобы это случилось.

– Эван, что ты сделал?

Я смотрю на свои руки, лежащие поверх одеяла. И вспоминаю, как задирал ими юбку Луизы.

– Я трахнул ее, – говоря это, не могу поднять глаза на Алину.

Периферическим зрением вижу, что она не соскакивает с кровати. На самом деле, она вообще не двигается. Каждый мускул напряжён, ждёт, когда она осознает, что я наделал и скажет мне, что с неё достаточно моего дерьма.

Она так ничего и не говорит, поэтому я снова начинаю нести всякий бред.

– Мне жаль. Клянусь, это была ошибка. Ринальдо хотел, чтобы я стал с ней жить, даже женился на ней, но я не собираюсь этого делать. Этого никогда больше не повторится.

Алина касается моей ноги, а затем пробегается пальцами вверх к руке. Осторожно тянет меня, пока я снова не оказываюсь лежащим рядом с ней. Смотрю на неё, она выглядит сбитой с толку.

– Я занимался с ней сексом, – говорю я, удостоверившись, что она точно понимает мои слова.

Она слегка наклоняет голову, глядя на меня вопросительно.

– У меня нет к тебе претензий, Эван, – наконец, выдаёт она.

Её заявление настолько прямолинейно, что я не знаю, как реагировать. Пока я тупо пялюсь на неё, она продолжает:

– Знаю, что ты не хочешь видеть меня с другими клиентами, пока у нас с тобой есть определённая договоренность, – говорит Алина, – но это не означает, что я пытаюсь тебя контролировать. Я считаю эти отношения моногамными с моей стороны, но не с твоей.

– Что ты хочешь сказать? Что тебе плевать, если я буду трахаться с другими женщинами?

Рот Алины открывается и закрывается, но она не произносит ни слова. Потом отводит взгляд и поджимает губы. Язык её тела приводит меня в замешательство. Она явно напряжена, но не настолько, чтобы это могло потянуть на злость. Гнев – то, чего я от неё ожидал, и сейчас не вполне понимаю её реакцию.

– Эван, что всё это значит для тебя? – тихо спрашивает она, повернувшись ко мне лицом.

– Не знаю, – сглатываю комок в горле, затрудняясь ответить. – Сначала был просто секс и сон, но теперь... я просто не знаю. Это что-то другое.

– Что именно?

– Ты другая. Ты не заставляешь меня говорить, когда я не хочу. Ты терпишь моё дерьмо, хотя, на самом деле, не обязана. Как ты и сказала, ты меня не боишься. Это совсем другое дело.

– Большинство людей тебя боятся.

– Все боятся.

– Из-за этого тебе, должно быть, сложно заводить отношения.

Никогда не думал об этом, но она, вероятно, права. Я никому не могу доверять, и никто рядом со мной не находится в безопасности.

– А что это значит для тебя? – задаю ей тот же вопрос.

– Я уже рассказывала тебе, что, когда была девчонкой, влюбилась в Зака.

– Да.

– Читая его письма и слушая его рассказы о тебе и то, как сильно он тобой восхищался, ну, думаю, что моя влюбленность, можно сказать, перескочила на другой объект. Ты - герой моего героя.

– Я не герой.

– Для него ты был героем.

Мне хочется это отрицать, но поразмыслив, задумываюсь, а вдруг это правда. Он всегда относился ко мне с почтением, я понял это, когда его назначили моим наводчиком. Он стал вести себя так, что можно было подумать, будто он получил «Медаль Почёта».

Если Алина думает, что я какой-то герой, то, в конце концов, будет разочарована. Я не могу этому соответствовать. Мне сложно свыкнуться с мыслью, что я с кем-то, кому не платят за то, чтобы разделить со мной постель. У меня есть обязательства, и я в конечном итоге потерплю неудачу, потому что Ринальдо нуждается во мне, а он всегда будет на первом месте.

Уже нет.

Закрываю глаза. Не хочу думать об этом, не сейчас. Если я сделаю это, то просто стану ублюдком, которого она не захочет видеть рядом. Я всё, нахрен, испорчу даже прежде, чем всё начнётся.

– Я не силён во всех этих отношениях, – говорю я.

– Ты не так уж и плох.

– Ха! Правда?

– Ну, ты извинился. Уже дважды. Большинство парней никогда так не делают.

– Обычно я так не поступаю.

– Но ты сделал. Это много значит. У меня не было никаких отношений, не считая клиентов, так что я понятия не имею, как это – быть с кем-то в отношениях.

– Никогда?

– Когда бы я успела? – поднимает она в удивлении брови. – Я всю свою жизнь провела на улице. Это явно не то место, где можно найти бойфренда.

– У тебя никогда ничего не было с клиентами? Я имею в виду, что-то... что-то другое?

– Никогда.

Мне приходит в голову мысль, что на любовном фронте я, на самом деле, более опытен, чем проститутка. Вся эта идея кажется нелепой, но то, что она говорит, имеет смысл. Когда бы она, если честно, нашла кого-нибудь, чтобы пойти на свидание? А если бы нашла, как долго он стал бы мириться с её профессией?

– Значит, я твой первый? – смотрю я на неё.

– Похоже, да, – тихо говорит она. – Это то, о чём я думаю, Эван? Ты этого хочешь?

Я с трудом сглатываю.

– А ты?

– О, нет! – она садится и отталкивает меня. – Не уходи от ответа.

– Но у меня это хорошо получается! – смеюсь я.

– Тебе не нравится идея заиметь подружку. Вот что ты сказал.

– Ты всё время твердишь мне, что это именно то, чего я действительно хочу, но просто слишком ленив, чтобы пойти и найти её.

– Я не говорила, что ты ленивый, – она ложится рядом со мной, и я обнимаю её за плечи. – Я понимаю, как сложно иметь отношения, особенно с... ну, с тем, чем ты занимаешься.

Я поднимаю бровь вверх. Мне до сих пор неловко, когда она говорит о таких вещах вслух.

Она кивает, понимая смысл моего взгляда, а затем скрещивает руки на груди и многозначительно смотрит на меня.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, – говорит она. – Ты хочешь этого?

– Да, – наконец отвечаю ей, – я этого хочу.

– В таком случае, – Алина приподнимается, опираясь на руку, и смотрит на меня сверху вниз, – я понимаю, что, когда люди переживают большую потерю, они могут поддаться своим эмоциям. Знаю, что так может произойти, поэтому прощаю тебя.

Она кладёт свой палец на мой подбородок, поворачивая мою голову к себе.

– Но не вздумай это повторить.

Я улыбаюсь.

– Такого больше не будет. Обещаю.

– Хорошо. Если бы это было так, мы бы сейчас не разговаривали.

Взгляд её глаз удивительно глубокий. Я склоняю голову в её сторону.

– Ты заявляешь на меня права?

– Пожалуй, да, Эван Арден, думаю, что да.

Моё сердце начинает колотиться, но уже не от страха.

– Кажется, мне это нравится.

Несколько минут мы просто лежим. Рука Алины медленно ласкает мою грудь, а я размышляю о том, к чему мы пришли. Когда я только вошёл в дверь, то даже не знал, будет ли она там вообще, а теперь уже вдруг официально состою с ней в отношениях.

Как, блядь, это могло случиться?

Это неожиданно, но я рад этому. Многое ещё осталось недосказанным, но всё может подождать. Чувствую себя словно в защитном пузыре и не хочу делать ничего, что заставит его лопнуть.

Так хочется, чтобы всё получилось.