Окровавленные руки

Пролог

Двенадцать лет назад.

Айвори

Я улыбнулась Маттео, наблюдая за тем, как весело загорелись его глаза, когда я хихикнула над ним. Он дразнил меня, мучая из-за застенчивости, которую я чувствовала, когда он трогал меня, хотя неделю назад я отдала ему свою девственность. Я не могла чувствовать ничего, кроме застенчивости, с тем как его взгляд приобрел новую марку жара.

Не было никакого повторного восприозведения, хотя я отчаянно этого хотела. У нас не было места, чтобы пойти, не погубив свою репутацию, и Маттео утверждал, что я слишком милая для возни на заднем сиденье в его машине.

Я позволила себе не согласиться, по крайней мере, после того, как он показал мне секс.

Юмор в его глазах внезапно исчез, превратившись в холодную маску, которую мне не нравилось видеть на его лице, когда он смотрел через мое плечо. Это не было чем-то необычным. Это отстраненное выражение его лица было тем, что все видели в Маттео Белланди. Когда я снова повернула его лицо к себе и встретила его взгляд своими, улыбка соскользнула с моего лица, медленно перейдя в опасение.

Он смотрел на меня с таким же жестоким выражением.

Тот, который он никогда не использовал для меня.

— Нам нужно поговорить, Айвори.

Даже его тон стал холодным. Нет жизни в этом, его юмор всего мгновение назад ушел в прошлое.

Я просто не осознавала, что это будет последний раз, когда я почувствую, что что-то значу, что я особенная.

Айвори.

А не его Ангел.

Но Айвори.

Я отпрянула, моя рука оторвалась от гладкой кожи его челюсти, и я в замешательстве посмотрела на него. Я не могла придумать, что я могла сделать, чтобы оправдать такое изменение в поведении.

— В чем дело? — прошептала я.

— Выпускной через несколько дней. Нам пора идти разными путями. — Я бы поклялась, что знала Маттео, поклялась бы, что знала мальчика, которого любила всеми фибрами своего существа, настолько, что узнавала тиканье в его челюсти. Разочарование разъедает его лицо, даже несмотря на непроницаемую холодность, которую он излучал.

Я была неправа.

— Ч-что? — Я запнулась, вздрогнув, когда его руки отпустили мою талию, и он отступил на более вежливое расстояние. Я смотрела на других студентов, ненавидя то, что они смотрели, как мне вырывают сердце. Он ослепил меня, и, судя по перешептываниям подростков, задержавшихся на лужайке перед школой, я была не единственной.

— Да ладно, Айвори. Ты же не думала, что осенью я поеду в колледж с подружкой из старшей школы, которая будет связывать меня, не так ли?

Он провел рукой по волосам, бросив кокетливую улыбку через мое плечо в сторону неизвестного человека позади меня. Он еще не закончил меня бросать, а уже флиртовал.

— Почему? Почему ты… почему ты трахнул меня, если ты просто собирался меня бросить? — прошипела я, собираясь с духом и пытаясь сдержать слезы, грозившие появиться. Как бы я не была разбита, я не могла позволить ему увидеть это.

— Ты смотрелась в зеркало? — Он ухмыльнулся мне, как будто лишить меня девственности и бросить меня в течение недели было приемлемо. — Ты горячая задница, детка. Залезть тебе в штаны было целью целого года, который я потратил на то, чтобы доставить тебя туда. Теперь у меня это получилось.

Он пожал плечами, и я вздрогнула.

Я не знала этого мальчика.

Я его совсем не знала.

— Ты не это имеешь в виду, — взмолилась я хриплым шепотом, когда начала проигрывать битву с собственными эмоциями.

— Ты не можешь иметь это в виду, — повторила я.

— Милая, наивная Айвори. В каком мире ты живешь, так застряв в своей хорошенькой головке? Лев не любит ягненка, Айвори. — Он покачал головой, прижав большой палец к моим дрожащим губам, устах, которые он так любил.

— Ты была неплоха… для девственницы.

Испуганный всхлип вырвался наружу.

— Увидимся, Айвори. Эй, Шона! Подожди! — крикнул он, обегая вокруг моего застывшего тела.

Шона.

Девушка, с которой он трахался до того, как начал встречаться со мной. Тот, кто целый год мучил меня, что скоро со мной покончит, и всегда возвращался к ней.

Я замерла, выйдя из транса только тогда, когда рядом со мной появилась Сэди.

— Эй, милая. Давай вытащим тебя отсюда, хорошо? — спросила она, и, кажется, я кивнула. Слезы текли по моему лицу, но я не могла понять почему.

Мне не было грустно.

Я ничего не чувствовала.

В глубине души я знала, что это ненормально. Я не должна быть онемевшей.

Это была только старшая школа, только моя первая любовь. Будут и другие, пытался я напомнить себе.

Но даже тогда я знала, что никто никогда не заставит меня чувствовать себя так, как Маттео.

Я повернулась, чтобы уйти, но Дюк вторгся с другой стороны, уводя меня с лужайки в сторону, куда ушел Маттео. Это не помешало мне увидеть его, он обнимал одной рукой Шону, а другая рука была засунута в задний карман ее джинсов.

И все же не было ничего, кроме вибрации в ушах, когда меня охватило неверие.

Я любила его.

И я была ничем все это время. Ничего, кроме ещегалочкой в его коллекции женщин.

Прошептавши мне Сейди, позволив Дюку прижать меня к себе, пока они вели меня к его машине на стоянке. Сэди забралась на заднее сиденье, оставив меня пассажиром. Дюк вел машину, положив руку мне на колено и делая круги большим пальцем, что должно было успокаивать.

Только когда мы добрались до моего дома и они отвели меня к моей кровати, я разрыдалась.

Кровать, на которой он занимался со мной любовью.

Ну, очевидно, кровать, на которой он трахал меня.

— Тсс, все в порядке, дорогая, — успокаивал Дюк, обвивая меня руками и прижимая к своей груди. — Ты будешь в порядке.

— Я люблю его, — захныкала я.

Его тело замерло, прежде чем он провел рукой по моим волосам.

— Знаю, сладкаяая. Я знаю это. Он такой идиот.

Я смутно слышала, как Сэди всхлипывает позади меня, когда она провела рукой вверх и вниз по моей спине, поддерживая меня.

— Я никогда не смогу вернуться в школу, — запротестовала я, понимая, что все видели мое публичное унижение.

— Ты пойдешь завтра в эту школу с гордо поднятой головой и притворишься, что тебе на него наплевать.

Я кивнула в ответ, но мы оба знали, что это чушь собачья, я не Сэди, у меня не хватило сил притворяться.

Мы погрузились в молчание, мое сердце ожесточалось с каждой упавшей слезой.

У меня никогда больше не будет разбитого сердца.

Ни один мужчина не стоил этого.