Окровавленные руки

Тридцать первая

Айвори

Звук моего дверного звонка резко контрастировал с классической музыкой, игравшей на заднем плане.

Я ненавидела это, но Сэди читала, что это полезно для ребенка.

Я боролась с рвотой, угрожавшей запахом бекона, пока готовила Шраму завтрак. Я не хотела, чтобы он знал, что готовка превратилась в рутину. Что я больше не могла даже наслаждаться этим, потому что от запаха еды у меня сворачивался желудок. Я не могла допустить, чтобы он сообщил Маттео, как я заболела.

Несмотря на то, что я скрывала это, я знала, что в тот момент, когда раздался звонок в дверь, мое время подходит к концу.

Проблема была в том, что я так и не приблизилась к решению, что с собой делать. Не приблизился к решению, смогу ли я когда-нибудь простить Маттео за то, что он сделал. Моя рука по привычке потерла живот, как будто ребенок мог дать мне все ответы.

Меня удивило, что он дал мне несколько дней. Я не знала, было ли это признаком того, что он передумал, или мне следует смотреть на это как на подарок, который он сделал мне из искреннего раскаяния.

Шрам кивнул мне, когда посмотрел в дыру в двери, подтверждая то, что я уже знала. Я кивнула в ответ, хотя и знала, что это бессмысленно. Шрам всегда будет делать то, что скажет ему Маттео, как бы мне не нравился этот задумчивый мужчина. Он быстро влился в ряды людей, которых я люблю, и мне было больно осознавать, что когда все будет сказано и сделано, я всегда буду второй после Маттео.

Это не должно было повредить. Он был первым у Маттео.

Но все болело.

Он открыл дверь, взглянув на мужчину за нею взглядом, которого я не ожидала, и встал прямо на пути, чтобы он не мог войти.

— Ты здесь, чтобы снова все испортить? — Я вздрогнула, переложила бекон на тарелку, застеленную бумажным полотенцем, и в недоумении выключила плиту. Я никогда не слышала, чтобы Шрам разговаривал с Маттео иначе, чем с уважением.

— Если ты настолько глуп, чтобы встать между мной и моей женщиной, то, может быть, мне стоит подумать о том, чтобы освободить тебя, затем последовало закрытие двери. Я не оборачивалась, не хотела смотреть на него.

Я не была готова. Не для этого.

Я все еще не знала, что делаю.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, и я услышала, как он постучал пальцами по острову позади меня.

Он был слишком близко, всего в паре шагов, и даже одного смутного ощущения его присутствия было достаточно, чтобы ослабить мою решимость.

Я скучала по нему.

Так чертовски сильно хотелось задушить себя. Должно быть, со мной что-то не так.

— Ее рвет по сто раз в день, — услужливо ответил Шрам, и я поморщилась.

Я догадалась, что я не такая скрытная, как я думала.

— Заткнись и ешь свой завтрак, — поддразнила я, ставя тарелку перед его обычным местом на острове. Он взял его, энергично впиваясь в свои яйца.

— Это правда? — спросил Маттео, и у меня, наконец, не осталось выбора, кроме как встретиться с ним лицом к лицу. Темные круги под его глазами стали неожиданностью, я никогда не видела, чтобы Маттео выглядел иначе, чем идеально. Впрочем, меня это не должно было удивлять, они были моей безупречной копией. Возвращение к плохому сну не было добрым ко мне.

— Они должны переименовать утреннюю тошноту во что-то вроде дневных страданий, — ответила я с легкой улыбкой. Это никогда не прекращалось, даже на таком раннем сроке беременности, как у меня. Я очень надеялась, что это не показатель тяжелой беременности.

— Ты была у врача? Они сказали, что могут что-то сделать? — спросил он, и его глаза метнулись к моему животу, где его скрывал остров.

— Моя встреча назначена только на следующую неделю, но это нормально, Тео, — прошептала я. — Некоторых женщин вообще не тошнит по утрам, а других просто сильно укачивает.

— Возвращайся домой, Ангел. — Он обогнул остров, пока нас не разделяло ничего, кроме нескольких дюймов пространства. — Позволь мне позаботиться о вас. Пусть Дон готовит.

Я осторожно посмотрела на Шрама, заметив напряжение в его теле. Я знала, что ему будет легче, если я вернусь в поместье, знала, что он не будет так беспокоиться о моей безопасности.

Я хотела вернуться домой, но как я могла просто простить то, что было так непростительно?

То, как он подорвал мое доверие, я бы не потерпела ни от кого другого. У меня не было ответа на вопрос, который я должна была задать себе. Достаточно ли я любила его, чтобы простить это?

Мысль о жизни без него была ужасающей, возвращаясь к пустоте всех чувств, которые давал мне только он.

— Я дома, — вместо этого сказала я и краем глаза наблюдала, как все тело Шрама сомкнулось.

— Твой дом со мной, — ругался Маттео, вступая в мое пространство, пока не обнял меня.

— Я не готова к этому. Я не готова простить тебя.

— Так что возвращайся домой и позволь мне доказать тебе, что я позабочусь о вас обоих! Господи, Айвори. Я просто хочу подарить тебе целый мир. — Он прошептал слова, и Шрам воспринял это как знак отказаться от своей тарелки в пользу проверки периметра.

— Я не хочу, чтобы ты заботился обо мне! Я никогда этого не хотела.

— Тогда чего ты хочешь, Ангел? Скажи мне, и я дам тебе это. Клянусь!

Я почти растаяла от отчаяния в его голосе, почти прогнулся от того, как он свернулся ко мне, словно возможность потерять меня поставила его на колени.

— Я никогда не выбирала тебя, — прошептала я, наконец почувствовав, что у меня есть слова, чтобы объяснить загадку, которая разорвала меня надвое.

— Каждое решение, каждый шаг, быть вместе или не вместе, вы сделали это. Вы решили, что мы идем на свидание в старшей школе, и это было так. Когда ты снова забрал меня, тебе было все равно, что я сказала тебе, что ненавижу тебя. Тебе было плевать, что я боюсь тебя и хочу бежать куда подальше. дом против моей воли. И я простил это, — прошептала я. — Я терпела это. Но теперь ты лишил меня права выбирать этого ребенка. У меня никогда не будет того момента, когда мужчина, которого я люблю, говорит мне, что хочет иметь ребенка. Я никогда не смогу заняться с тобой любовью и надеюсь, что это был момент, когда мы сделали ребенка вместе. Итак, что теперь у меня есть? Я просто женщина, живущая жизнью, которую она не выбирала, Маттео! Я хочу выбрать тебя. Вот чего я хочу.

Он нежно прижался своим лбом к моему, его лицо скривилось от боли. — Значит, я не могу забрать тебя и оттащить домой?

Я усмехнулась над его попыткой того, что я приняла за шутку, но с Маттео я никогда не могла понять.

— Нет, — вздохнула я в ответ, позволив ему мягко прижаться губами к моим. Я сопротивлялась желанию наклониться к нему. Это вызывало у меня достаточно противоречий для нас обоих, последнее, что ему было нужно, это показать ему, насколько я отчаянно нуждаюсь в нем.

Он кивнул, позволив своим рукам коснуться моего живота. — Я вернусь, чтобы проведать тебя через пару дней. Позвони мне, если я тебе для чего-то понадоблюсь. Затем с глубоким вздохом он повернулся и вышел из моего дома. Шрам заменил его за считанные минуты.

Он вернулся к еде своих яиц, хотя они были холодными.

— Ты в порядке? — он спросил.

— Хочешь свежие яйца? — спросила я его, проигнорировав вопрос на миллион долларов, на который я чувствовала себя немного ближе к ответу.

— Нет. Они в порядке. — Я покачала головой и повернулась, чтобы вымыть кастрюли.

✽✽✽

Эта уборка продолжалась. Я переключилась на полностью натуральные чистящие средства, которые мы купили в магазине, когда сбежали из дома Маттео. Как раз достаточно припасов, чтобы выжить.

И чтобы я безжалостно убиралась, если быть честной. У меня не было достаточно посуды, чтобы сойти с ума, не было блюд для выпечки, о которых можно было бы говорить. Если бы я думала, что у Маттео не будет коронарной болезни из-за того, что я принесу в дом больше вещей, он не хотел меня впускать, я могла бы попросить кое-что. Но это была не та битва, которую я считала стоящей.

Мои мысли терзали меня, когда я терла пол, задаваясь вопросом, будет ли у меня когда-нибудь действительно выбор, когда речь идет о Маттео. Очевидно, что выбора с малышкой не было. Он приближался независимо от того, был я к этому готова или нет.

А если бы я решила, что не хочу выходить замуж за Маттео? Не хотела растить нашего ребенка вместе?

Я знала, что он снова отнимет мой выбор. Он ясно дал понять, что сделает все возможное, чтобы я стала его во всех смыслах этого слова.

Разве это действительно считалось бы наличием выбора, если бы я потеряла возможность выбирать, если бы принял неправильное решение?

Я так не думала, и эта мысль мучила меня.

Могу ли я воспитать ребенка с бандитом? Смогу ли я вырастить ребенка в таком опасном мире, как тот, в котором обитал Маттео, где я не могу покинуть поместье без телохранителя в целях безопасности?

Это казалось невозможным. Это была не та жизнь, которую я хотела для своего ребенка, и как бы я ни любила Маттео, жизнь моего ребенка должна была быть самым важным соображением.

Но единственный способ защитить ребенка от врагов Маттео — покинуть Чикаго и навсегда разорвать все связи с Маттео. Никто никогда не мог знать, что у него есть ребенок.

И от этого у меня болело сердце.

Хлопнувшие снаружи дверцы машины заставили Шрама обратить внимание, и он тут же насторожился.

— Позвони Маттео, — приказал он, когда загрохотало еще больше машин. Я схватила свой мобильный и быстро набрала номер Маттео, пока Шрам вытаскивал пистолет из кобуры. Мои пальцы дрожали, но я набрала его как можно быстрее.

— Ложись, Айвори. — прошептал Шрам, подходя к окну, чтобы выглянуть наружу.

— Ангел? — сказал Маттео по телефону.

— Маттео, здесь люди… — начал я, но Шрам выхватил трубку.

— Адриан и около дюжины мужчин снаружи. Айвори выходит через заднюю дверь, — рявкнул он, возвращая мне телефон.

— Иди, Айвори. Не опускай голову, но, черт возьми, беги. — крикнул в трубку голос Маттео, но я в ужасе уставилась на Шрама.

— Я не оставлю тебя! — Я протестовала.

— Да, ты оставишь меня, — объявил он, деликатно касаясь рукой моего живота. — Иди, Айвори, — прошептал он, подталкивая меня к заднему коридору, который вел к задней части моего дома. Я поспешила, опустив голову, чтобы никто не увидел меня через окна. звук голоса Маттео, зовущего меня, и я поднес его к уху.

— Тео, — прошептала я, когда от ужаса на меня упала первая слеза.

— Блядь, милая моя . Мы уже в пути. Просто убирайся оттуда.

— Я люблю тебя. Мне жаль. Мне очень жаль, — прошептала я, ударяя о заднюю дверь.

— Не смей. Я люблю тебя, Ангел. Я иду за тобой и больше никогда не упущу тебя из виду, ты меня поняла?

Дверь с грохотом распахнулась, звук ее разнесся по всему дому. Я была у задней двери, когда донесся крик, сопровождаемый выстрелами.

— Блядь! Айвори! — крикнул Маттео, но я не ответил.

Со слезами, текущими по моему лицу, я встала и побежала через двор.

— Я получил ее! — крикнул мужской голос, и я зарыдала.

Вес ударил меня в бок, и я отлетела в сторону и приземлилась на спину, сжав руки вокруг живота в защитном жесте.

— Маттео! — воскликнула я, потянувшись за телефоном, который уронил.

Мужская рука потянулась вниз, отрывая его от земли, и я проследила за ним, чтобы посмотреть в безумные темные глаза Адриана. —

До свидания, Маттео. — Он усмехнулся, бросил телефон на землю и топнул по нему, пока тот не захрустел, и связь не прервалась. Я в ужасе уставилась на него. — Здравствуй, красавица. Рад тебя видеть здесь. — Я начала вставать, осторожно вставая на колени и глядя на него.

— Адриан, что ты делаешь? — спросила я, а затем он обхватил меня рукой за плечо и потащил через двор.

— На помощь! — Я закричала.

Он не сделал попытки остановить меня. Казалось, его не волновало, что кто-то мог услышать шум. Он торопил меня по дому, потому что там был один человек, с которым я знала, что он не захочет встретиться лицом к лицу.

Маттео.

Боже, что, если я больше никогда его не увижу?

В моей гостиной были разбросаны тела, и одного вида неподвижно лежащего среди них Шрама было достаточно, чтобы я рухнула, несмотря на его хватку. Я едва коснулась пальцами его лица, дрожа при виде всей крови, покрывающей его грудь. — Шрам? — спросила я, надеясь, что он проснется и просто посмотрит на меня.

— Нет. Нет, пожалуйста, — умоляла я, отбиваясь от рук Адриана, когда они обнимали меня за талию.

— Нет! Отпусти меня! — закричала я, извиваясь, чтобы вцепиться ему в лицо. Когда гвоздь проткнул кожу его щеки, эти глаза потемнели, и я застыла в ужасе. Я даже не видела кулак, который он направил мне в висок.

Все, что я знала, это внезапный взрыв боли.