Она написала любовь

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Ты хочешь забрать рукопись? — недоверчиво переспросила Алиса Морган. — Но почему, моя дорогая?

Талия посмотрела на свои руки, теребившие край кремовой юбки. Она не хотела надевать ничего из того, что купил ей Марк, но была вынуждена, чтобы прилично выглядеть при этом важном разговоре.

Ей хотелось выглядеть уверенной в себе и решительной, а не несчастной неудачницей, каковой она являлась на самом деле.

— Я просто приняла такое решение, — произнесла Талия решительно. — Поняла, что не хочу быть писательницей и не стану писать следующую книгу, а значит, публиковать этот единственный роман нет смысла.

— Но ведь ты так горела желанием, — удрученно сказала Алиса Морган. — У тебя настоящий талант, а твой роман мог стать популярным. Может быть, в тебе поселилось чувство разочарования и неудовлетворенности теперь, когда книга закончена? Или ты беспокоишься, что никто не захочет опубликовать ее? Могу тебя заверить, что два издательства уже проявили интерес к ней, а третий издатель сегодня утром попросил меня о встрече.

Талия с трудом подавила дрожь.

— Остановите все, пожалуйста. Я не могу позволить этому случиться.

Потому что она не сможет жить с мыслью, что с Марком произойдет то, что предрекала Соня. А мысли о возможном судебном разбирательстве стали ее самым страшным ночным кошмаром.

Миссис Морган вздохнула.

— Скажи мне, в чем проблема, дорогая. Может быть, вместе мы сможем решить ее?

Если бы я только могла, отрешенно подумала Талия. Но я не могу. Я делаю это ради Марка и по злой воле Сони Рэнделл. Я должна выполнить все, что велела Соня в точности. Иначе его имя вываляют в грязи. Знать, что люди обсуждают его, смеются над ним и презирают его по моей вине, будет невыносимо. Я должна уничтожить мою книгу и навсегда убраться из его жизни.

Именно этого потребовала Соня, и Талия вынуждена была согласиться. У нее просто не было выбора.

Впрочем, Марк и сам не захотел бы иметь с ней дела, стоило Соне показать ему первую рукопись со сценой жестокого изнасилования. Талия просила, буквально умоляла Соню не делать этого, но та не дрогнула.

— Марк может быть абсолютно безжалостным, — предупредила Соня перед уходом. — И не надейся, что пара ночей в его постели сделают его более покладистым, когда он узнает правду. Так что найди себе мальчика своего возраста и будь благодарна за то, что еще легко отделалась.

С трудом сглотнув ком в горле, Талия решительно поставила последнюю точку.

— Я просто переменила свое решение. Найду реальную работу и стану жить реальной жизнью, а не терять время, потрафляя своим подростковым фантазиям.

Алиса Морган пристально посмотрела на нее.

— Ты как будто озвучиваешь кого-то другого.

Талия заставила себя улыбнуться.

— Кроме того, я поняла, насколько тяжел писательский труд, и решила, что это не для меня.

Миссис Морган вздохнула.

— Почему-то я не верю тебе. Особенно после того, как прочла окончательный вариант книги. И особенно после того, как ты поделилась идеей нового романа. Но, видимо, случилось что-то очень серьезное, что заставило тебя принять такое решение. И все же я оставлю тебе шанс. Перезвоню издателям и просто задержу публикацию на некоторое время. Ты успокоишься, еще раз обдумаешь…

— Вы надеетесь, что я изменю свое решение? — Талия покачала головой. — Нет. Я уезжаю сегодня.

Я уезжаю домой, чтобы спрятаться и зализать раны. Родные любят меня и не станут мучить расспросами и нравоучениями.

«Если я не увижу тебя снова… Я этого не переживу!» Она сказала это Марку перед его отъездом, и теперь ей предстояло воплотить эти слова в реальность. Она потеряла его, и надо приспосабливаться как-то жить дальше.

Однажды эта боль — как будто кто-то вырвал сердце из моей груди — ослабеет. Во всяком случае я хочу надеяться на это. Иначе мне просто не выжить.

Миссис Морган поднялась.

— В таком случае все, что мне остается, так это пожелать тебе удачи. — Она удержала руку Талии в своей руке. — Но мне жаль, что ты так и не смогла довериться мне, дорогая.

Сейчас она не смогла бы довериться никому. А мысль о том, что ее роман никогда не будет опубликован, лишь усугубляла чувство потери. Создавала ощущение полного краха ее жизни.

Все вещи Талии были у нее с собой.

Покидая квартиру, она оставила деньги — свою долю квартплаты, как они изначально договаривались с Марком. Еще она оставила записку со словами «Мне жаль».

Талия позвонила матери и сказала, что возвращается. Потом оставила сообщение на автоответчике для Лорны о том, что уезжает на некоторое время и связаться с ней будет невозможно. Больше она никому ничего не сообщила.

Пенни, скорее всего, удивится ее исчезновению, но быстро забудет.

Мне жаль… Что она хотела выразить этими двумя словами, полными отчаяния? Жаль, что нарушила свое обещание дождаться его возвращения? Или что, решив наказать Марка за его равнодушие после той чудесной ночи, из детской зловредности написала ту сцену изнасилования?

Перечень того, о чем она жалела, был бесконечен. Но вряд ли это будет важно для Марка после того, как Соня скажет ему все, что грозилась сказать.

Талия представила себе, как каменеет лицо Марка, когда он читает ее записку, а потом сминает ее пальцами.

Он быстро найдет ей замену. Вокруг него много женщин, которые с радостью разделят с ним постель, ничего особенного не ожидая от него и ни на что не рассчитывая.

Может быть даже и хорошо, что все закончилось сейчас, пока ее саморазрушение не зашло слишком далеко. Ведь, как правильно заметила Соня, она не искушена в таких играх.

Но как стереть из памяти его слова, сказанные перед отъездом? Или их, пусть и короткие, телефонные разговоры, последний из которых состоялся всего два дня назад. Перед тем как пожелать ей спокойной ночи, Марк спросил, что на ней надето. И она, уютно устроившись в его постели, честно ответила: «Ничего». В ответ она услышала выразительный вздох и восхитительные слова: «О боже! Еще одна бессонная ночь!»

— Ты похудела, дорогая, — заметила миссис Пэйджет, обнимая Талию.

— Ты всегда так говоришь, мама.

— Потому что это правда, но ты быстро вернешься в норму на домашней еде. Еще тебе нужна новая одежда. — Миссис Пэйджет слегка нахмурилась. — Я скажу отцу, чтобы он досрочно вручил тебе традиционный чек, который он всегда дарит тебе на день рождения, и мы пройдемся по магазинам. Ты совсем обносилась, разве что юбка и босоножки, что на тебе, явно дорогие и красивые.

Талия отвернулась, чтобы скрыть предательский румянец.

— Я сохранила юбки и блузки, в которых ходила на работу. Думаю, они мне скоро понадобятся.

— Не стоит так торопиться. Как только ты сошла с. поезда, я заметила, что ты плохо выглядишь и очень подавлена. Тебе обязательно нужно отдохнуть, моя дорогая. — С этими словами миссис Пэйджет отправилась в кухню готовить обещанный пирог с почками.

Нет, подумала Талия. Что бы мама ни говорила, она должна немедленно найти себе работу, иначе сойдет с ума.

Но, похоже, назревала еще одна проблема. По дороге домой с железнодорожной станции миссис Пэйджет как бы невзначай упомянула, что встретила в супермаркете миссис Экленд, мать Дэвида. Судя по всему, очень скоро следует ждать от него телефонного звонка. Что она должна ему сказать? Прости Дэвид, но я отдала свое тело, сердце и душу мужчине, чью жизнь я едва не разрушила, которого я вряд ли снова увижу.

С тяжелым вздохом Талия прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.

— Марк, — прошептала она с тоской. — Марк, зачем я полюбила тебя, если расставание с тобой причиняет такую невыносимую боль?

Проходили дни. Частые дожди и утренняя прохлада все чаще напоминали о том, что наступила осень. Талия как можно дольше старалась находиться вне дома, беря на свои долгие прогулки собак, чему те были несказанно рады. Она понимала по вопросительным взглядам матери, что очень скоро, пусть и в деликатной форме, та начнет задавать вопросы. Вообще-то вопрос о ее несостоявшейся писательской карьере был поднят еще в первый вечер по приезду. Но тогда, казалось, родители были удовлетворены уклончивым ответом, что, мол, не сложилось. «Жаль. Мне казалось, что та женщина, агент, была о тебе высокого мнения», — заметил отец. И тема была закрыта.

Она устроилась работать официанткой в местном пабе, и это позволяло ей не только зарабатывать немного денег, но и иметь повод отказываться от свиданий с Дэвидом Эклендом.

Через две недели ее пребывания дома с утренней почтой принесли большой кремовый конверт.

— Боже мой! — воскликнула миссис Пэйджет, вскрыв его. — Твоя кузина Джози обручилась. И знаешь с кем? С Гарретом Хэмптоном. Я даже не знала, что они знакомы. Честно говоря, одно время я боялась, что ты влюблена в него и на что-то надеешься.

— Все мы совершаем ошибки. — Талия старалась говорить как можно непринужденнее. — Надо понимать, грядет большая вечеринка?

— Да. — Миссис Пэйджет еще раз взглянула на карточку с приглашением. — Ты и Гай приглашены со спутниками. Почему бы тебе не взять с собой Дэвида? Он такой замечательный парень и стоит десяти Гарретов.

— Я лучше вообще не поеду, — сказала Талия, поднимаясь из-за кухонного стола. — В любом случае, поговорим об этом позже, — быстро добавила она, увидев, что мать собирается затеять разговор. — Похоже, дождь прекратился ненадолго, и надо вывести собак.

За следующий час собаки успели многое: погоняться за кроликами, сцепиться с соседской кошкой, которая немедленно взлетела на дерево и оттуда шипела на них, вываляться в грязи и искупаться в речке. И только когда снова разразившийся дождь промочил Талию до нитки, она строго окликнула их, и они вернулись домой. Стоило ей открыть заднюю дверь, собаки пулей пронеслись прямо в кухню, откуда доносились соблазнительные запахи еды, затем промчались по коридору в гостиную и зашлись радостным лаем.

Миссис Пэйджет, хлопотавшая у плиты, выглядела непривычно возбужденной.

— Талия, там кое-кто приехал повидать тебя. Он приехал несколько минут назад, я и предложила ему подождать тебя в гостиной. Но, похоже, Микки и Финн обнаружили гостя. Думаю, тебе лучше пойти ему на выручку, а я приготовлю кофе. Кстати, спроси гостя, не хочет ли он к кофе кекс.

Талия убрала с лица мокрую прядь волос. Она не сомневалась, что это Дэвид Экленд, вынужденный пропустить традиционную субботнюю игру в сквош-клубе под матримониальным напором двух матерей. Должно быть, в течение этого часа телефонная линия между их домами была раскалена докрасна.

Будь вежливой, но твердой, велела себе Талия, идя по коридору. Дай сразу понять, что ты не поедешь на вечеринку по случаю помолвки Джози.

Она вошла в гостиную и увидела у окна высокую, широкоплечую фигуру, которую с радостным лаем осаждали две собаки. У нее мгновенно пересохло во рту и комната поплыла перед глазами, когда она поняла, кто дожидается ее.

— Марк. — Голос Талии прозвучал, как воронье карканье. — Ты.

— Пять баллов за наблюдательность.

Не слишком многообещающее начало.

— Я рада, что ты жив и здоров. Ты… ты будешь строить свой мост?

— Не при нынешнем режиме. Вместо моста новый президент планирует построить дворец — что-то среднее между борделем и Тадж-Махалом.

— Ты, должно быть, разочарован. — Талия прерывисто вздохнула. — Что ты делаешь здесь?

— Ищу тебя. — На его сумрачном лице не было и тени улыбки. — Если ты помнишь, я предупредил тебя, что по моем возвращении нам предстоит серьезный разговор.

— Да. — Талия сглотнула ком в горле. — Но обстоятельства изменились…

— Я в курсе.

Собаки продолжали громко лаять, но стоило Марку щелкнуть пальцами, как они немедленно затихли и сели, только хвосты мерно стучали по ковру.

— Собаки только что выкупались в реке, — зачем-то сказала Талия.

— Ты выглядишь так, как будто купалась вместе с ними, — заметил Марк. — Может быть, ты переоденешься и высушишь волосы, а потом мы поговорим?

Талия покачала головой.

— Если я выйду из этой комнаты, у меня не хватит мужества вернуться. Говори, что ты хотел сказать, я готова к самому худшему.

— Худшему? Однако интересный у тебя выбор слов.

Талия опустила глаза и уставилась в пол.

— Я понимаю, как ты зол, и принимаю все твои обвинения. Мне ужасно стыдно. — Ее губы задрожали. — Как бы ни доказывала обратное, я, похоже, так и не повзрослела. Повела себя, как глупый ребенок, который разломал то дорогое, что попалось ему в руки, не осознавая, что ничего вернуть нельзя. Если бы я могла повернуть время вспять, никогда бы не написала эти ужасные вещи. Я знаю, ты хочешь привлечь меня к суду за клевету, ведь Соня раздобыла тот первый вариант рукописи и пригрозила опубликовать его. Но прошу тебя, Марк… Мои родители ничего не знают. Если меня привлекут к суду, это убьет их. Кроме того, у нас нет денег, чтобы оплатить издержки…

— Ну, последнее пусть тебя не волнует, — насмешливо протянул Марк. — Поскольку муж обязан оплачивать долги жены, мне придется самому заплатить себе.

Талия почувствовала, как под ней покачнулся пол. Не удержавшись на ногах, она буквально рухнула на диван.

— О чем ты?

— О браке. Знаешь, что это? Обмен кольцами, «пока смерть не разлучит нас», дом, дети…

— Но ты же не можешь хотеть жениться на мне?!

— Почему нет? — Брови Марка поползли вверх в насмешливом удивлении.

— Потому что ты миллионер и можешь получить любую женщину. Так сказала мисс Рэнделл.

— Ну, раз Соня сказала, значит, так и есть, — хмыкнул Марк. — Но я вообще-то не собирался тебя покупать.

— Не шути.

— Талия, я не шучу. Это тот самый серьезный разговор, о котором я говорил тебе перед отъездом в Африку. Я собирался попросить тебя стать моей женой.

— Но ты не хочешь никаких обязательств. Пенни сказала…

— Найди церковь, назначь дату, а Пенни пригласи быть подружкой невесты. А теперь, дорогая, послушай меня, потому что других людей ты наслушалась достаточно.

Марк помолчал.

— Не могу не признать, — заговорил он медленно, тщательно подбирая слова, — когда я впервые встретил тебя, я меньше всего думал о браке. Но после того, как мы занимались любовью, я проснулся на рассвете, держа тебя в своих объятиях и глядя, как ты спишь. Ты улыбалась во сне, и я понял, что именно так хочу встречать каждое утро моей жизни. С тобой. Моей женой. Те несколько мгновений я был абсолютно счастлив, пока не вспомнил, что я для тебя всего лишь «наемная рабочая сила», призванная избавить тебя от надоевших комплексов. Ты ясно дала понять, что ночь у нас будет только одна.

Марк немного помолчал.

— Я впервые попал в такую ситуацию — влюбился в девушку, которой не нужен.

— Но когда я увидела тебя утром, — прошептала Талия, — ты едва взглянул на меня. Ты был так холоден и неприступен.

— А я молил бога, чтобы ты улыбнулась мне, просто протянула руку. Но ты стояла в дверном проеме, не говоря ни слова, глядя на меня, как на неразорвавшуюся бомбу. — Губы Марка скривились в горькой усмешке. — Я понял, что ничего не изменилось. Когда я проходил мимо тебя, ты вся съежилась. Я уехал в Брюссель, но, убей меня, не помню, чем там занимался. Я мог думать только об одном — она не любит меня и никогда не полюбит. И Джастин…

— Джастин? Но между нами ничего не было!

— Я видел, как он уходил от тебя. Это было в тот день, когда я вернулся из Брюсселя. Я как раз расплачивался с таксистом, когда он вышел. И я решил, что он вымолил твое прощение и убедил в том, что он именно тот мужчина, который тебе нужен. Я сказал таксисту, чтобы он ехал неважно куда… Когда я вернулся домой, то сразу почувствовал аромат твоей любимой пены для ванны. Я открыл твою дверь и увидел тебя спящей на кровати, в коротенькой ночной рубашке.

Марк перевел дух и откашлялся.

— Мое воображение разыгралось ни на шутку. Я увидел вас двоих, занимающихся любовью так, как это делали мы с тобой. Я мог думать только об одном — ты была моей, и я тебя потерял. Я сам позволил тебе уйти, хотя должен был бороться за тебя. — Марк покачал головой. — Никогда не думал, что смогу так ненавидеть одного из лучших друзей. Все-таки ревность — ужасная вещь…

— Ты ревновал?! — В голосе Талии было столько недоверия, что Марк не сдержал усмешки.

— Для меня это тоже оказалось в новинку. А кстати, кто, черт возьми, такой этот «бедный Дэвид»?

— Кое-кто из нашего городка. А почему ты так странно спрашиваешь?

— Потому что, открыв мне дверь, твоя мать очень пристально на меня посмотрела и загадочно произнесла: «Бедный Дэвид», а затем пригласила войти. Кстати, она обещала кофе, но так и не дала.

— Прости. Кстати, она просила меня узнать, не хочешь ли ты к кофе кекс.

Марк улыбнулся.

— Я предпочел бы двадцать четыре часа абсолютного уединения с тобой, и чтобы ты была без одежды. Но, похоже, пока придется удовлетвориться кофе и кексом.

— Я пойду скажу ей. — Талия поднялась и направилась к двери.

— Не вздумай снова убежать, — произнес Марк ей в спину. — По твоей милости я прожил худшую неделю в своей жизни.

Миссис Пэйджет сидела в кухне и была полностью погружена в чтение какой-то книги. Увидев дочь, она поспешила прикрыть книгу полотенцем, но Талия успела прочесть название — «Приготовление блюд для особых случаев».

— Ты сделала кофе для мистера Бенедикта? — спросила она, сделав вид, что ничего не заметила.

— Будет готов через минуту. Я думала, вы не хотите, чтобы вас прерывали.

— Я присматривала за его квартирой, пока он был в командировке в Африке. У него возникло несколько вопросов ко мне.

— Что ж, он проделал большой путь, чтобы узнать о коммунальных платежах. — Миссис Пэйджет добродушно усмехнулась. — У него был такой же потерянный вид, как и у тебя с тех пор, как ты возвратилась домой.

Талия вернулась в гостиную, закрыла дверь и привалилась к ней спиной.

— Марк, я не могу выйти за тебя замуж.

— Мама не разрешает?

— Просто… Это невозможно. Невозможно, и все.

— Потому что ты не любишь меня?

— Ты же сам знаешь, что это не так, — тихо ответила Талия. — С тех пор, как уехала, я живу будто наполовину. Но ты не можешь хотеть меня после того, что я сделала.

— А что такого ты сделала?

Талия ахнула и прикрыла рот ладошкой.

— Ты хочешь сказать, что Соня Рэнделл не показала тебе первый вариант рукописи? Тот, где я…

— Описала меня как воплощение зла? Я с удовольствием прочитал, а последняя сцена просто потрясла меня. Честно говоря, я снова и снова прокручивал в памяти ту ночь, но так и не смог сообразить, что же ты могла воспринять как насилие?

— Марк… — Голос Талии сорвался.

— А потом я вспомнил тот момент, когда едва не потерял над собой контроль и дал тебе понять это. Но, поразмышляв еще немного, я пришел к выводу, что сильнее всего обидел тебя тем, что решил держать дистанцию в целях собственного спокойствия. Я повел себя как настоящий подлец, и твоя ответная холодность была всего лишь защитной реакцией.

Марк помолчал, потом задумчиво добавил:

— И еще я понял, как сильно ты, должно быть, была напугана, если нарушила свое обещание дождаться меня и сбежала. Потому что ты — человек слова.

Талия обхватила себя за плечи.

— Она… мисс Рэнделл говорила ужасные вещи.

Я испугалась, что она подговорит своих друзей-репортеров написать о тебе всякие гадости. Как будто ты на самом деле изнасиловал меня, а моя книга — это моя месть тебе. Хотя все это и недоказуемо, люди будут думать, что нет дыма без огня, а ты навсегда возненавидишь меня за испорченную репутацию.

— Дорогая моя, — мягко произнес Марк, — я не смогу ненавидеть тебя, что бы ты ни сделала. Единственный человек, чье мнение для меня важно — это ты. — Он лукаво улыбнулся. — Мне было очень приятно узнать, что во втором варианте ты полностью меня реабилитировала.

— Ты прочитал?!

— Конечно. — Улыбка Марка стала шире. — Особенно мне понравилась сцена у водопада. Она мне что-то напомнила…

От его слов Талия залилась румянцем и быстро спросила:

— А где ты взял рукопись? Я не оставила никаких бумаг в квартире.

— Мне дала ее Алиса Морган. Кстати, ее реакция при виде меня была еще интереснее реакции твоей матери. Она упала на стул и хохотала до слез.

— Ты встречался с миссис Морган? — Талия похолодела.

— Она была моей последней надеждой. Никто не знал, куда ты уехала. Я даже заставил себя пойти к Джастину, чтобы узнать, не живешь ли ты у него. Потому что оставленную тобой записку можно было трактовать по-разному. Именно он подбросил мне идею встретиться с твоим агентом, правда, обругав предварительно.

— После того, как Алиса успокоилась и смогла говорить, она объяснила, что тебе слишком хорошо удался образ Хьюго Кантрелла, и теперь она абсолютно уверена в каких-то своих предположениях. — Марк хмыкнул. — Итак, во втором варианте шрамы на лице стали не столь уродливы, а глаза так просто сделались «прекрасными зелеными». Боюсь, что теперь Пенни до скончания дней будет называть нас Хьюго и Марианной.

Талия почувствовала, что краснеет, а Марк тем временем продолжал:

— Миссис Морган высказала предположение о том, что ты цеплялась за образ Хьюго — злодея, потому что сама не понимала, что с тобой происходит и что твои чувства изменились. А когда поняла, то написала второй вариант, который, по мнению Алисы, произведет фурор.

— Но книга не будет издана. Соня…

— Соня не сможет помешать, — уверенно сказал Марк, — если она, конечно, не хочет потерять свою работу. А твоя книга будет издана, дорогая моя. Как твой будущий муж, я дал добро миссис Морган на публикацию. В обмен я вытребовал у нее твой адрес, пообещав, кроме того, что она будет крестной матерью нашего первенца.

В этот момент раздался стук в дверь, и в комнату вошла миссис Пэйджет с подносом. Она перевела взгляд с Талии на Марка и красноречиво подняла брови.

— Мистер Бенедикт, похоже, вы заставили мою дочь плакать. Хочу верить, что это слезы счастья.

— Хочу заверить вас, миссис Пэйджет, что всю нашу совместную жизнь если Талия и будет плакать, то только от счастья. Кстати, меня зовут Марк.

Миссис Пэйджет долго смотрела на него, потом кивнула.

— У моего мужа сегодня утром операция, но он обещал прийти к обеду. Может быть, вы останетесь и присоединитесь к нам? — Уже у самой двери она обернулась и добавила: — У нас будет вкусное жаркое. Самое подходящее блюдо для теплого, семейного обеда.

Когда они снова остались одни, Талия потрясенно заметила:

— Кажется, мы только что получили ее благословение.

— Я очень хочу тебя, — многозначительно произнес Марк. — И буду хотеть всегда. Черт возьми, я еле сдерживаюсь, чтобы не схватить тебя и не целовать, несмотря на лающих собак и риск быть застуканными твоей матерью. Но что намного важнее — я люблю тебя, Талия, и хочу, чтобы ты разделила мою жизнь. И пусть наше воссоединение состоялось не в гостинице в Лиссабоне, я уверен, что у нашего романа будет счастливый конец.

Марк протянул руки, и Талия шагнула в его объятия, улыбаясь сквозь слезы и шепча:

— Любовь моя, забери меня домой.

И как Марианна, она доверчиво потянулась к нему губами, признавая свое полное поражение.

КОНЕЦ