Оно того стоит

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Каша

В этой комнате полно пенисов. И я очень возбужденная. Хочу танцевать, петь и тереться о ножку стула одновременно.

Стриптизеры все покрыты шампанским. Шампанским с экстези. Поэтому я вижу перед собой много пенисов и крохотные полоски стрингов, которые их едва прикрывают.

Тпру!

Мой мир переворачивается верх ногами. Я что упала? Нет, нет. Я просто сейчас под мышкой у какого-то чувака. И прямо у моей щеки его голая задница.

Он стучит по моей заднице, как по барабану «бонго», а за ним выставлены барабаны «конга». Я не знаю, хихикать или начать блевать. Но если я начну блевать, моя голова может ненароком угодить ему прямо в зад. Наверное, это не очень приятно.

О! Шары! Я вижу шары! Где мы взяли надувные шары?! Они огромные!

Огромные шары... Это заставляет меня фыркать про себя.

Мне бы сейчас обратно мою робо-руку. Верный своему слову, папа приехал и снял в гостинице номер. Он также притащил с собой свои инструменты, чтобы починить мою лапку. Джилл теперь с ним, потому что я сняла ее, чтобы он ее доработал.

Так что теперь, на мне очень красивая, реалистичная рука, но она бесполезна в том, что касается функциональности.

Я пытаюсь немного приподняться, двигаясь вверх по бедру чувака, потому что моя щека все еще продолжает стучать по его заднице. Надо сказать, весьма твердой заднице. Отнюдь не мягкой.

Синяк на щеке от ягодицы... Снова фыркаю.

В комнате невыносимо шумно, а моя задница все еще играет роль барабана для рук этой гориллы. Начинает немного жечь.

Моя мама движется паровозиком в линии желающих стать барабаном «конга», и черт меня дери. Она действительно размахивает своими трусиками в воздухе, как флагом свободы? Мой мозг все еще не отошел от того, что она вытворяла ранее.

Пытаясь сосредоточиться, я изо всех сил отталкиваюсь, но мужские руки все еще удерживают меня без особых усилий.

Я серьезно собираюсь блевануть. Запятнав его задницу навсегда.

Каким-то чудом он, наконец, поднимает меня и ставит на ноги в горизонтальном положении, и у меня слегка кружится голова. Он ухмыляется, когда я злобно смотрю на него, а затем хватает меня за руки и притягивает к себе, как будто мы собираемся танцевать.

Одна проблема: моя прелестная рука не предназначена для того, чтобы ее резко дергали. Она не пристегнута. Ничто не удержит ее на месте, особенно, если потянуть за нее достаточно сильно.

Поэтому ... он отрывает мне руку, а потом в ужасе смотрит, как я падаю на задницу.

Раздаются крики, и все пьяные тусовщики начинают разбегаться от нас, когда его начинает бить мелкая дрожь, а глаза расширяются от ужаса все больше и больше. Блин, его глаза так и норовят выскочить прямо из глазниц, если они станут еще немного больше.

Все может стать немного неловко или супер неловко, начиная с этого момента.

Я решаю, что супер-неловко — оптимальный вариант.

— Моя рука! — немного наигранный, экзальтированный вскрик на грани агонизирующего состояния. — Ты оторвал мне руку! Как ты мог!

Выражение его лица бесценно, когда он роняет руку, как будто она загорелась, и отшатывается назад, почти теряя равновесие, причем с его лица мгновенно сходит вся краска. Можно подумать, он заметил, что все вокруг еще не забрызгано кровью. А у меня даже и близко не получается красиво сыграть.

Мне становится плохо, когда он внезапно поворачивается и блюет... на пол... и на голую ногу одной из рядом стоящих девушек. Это запускает цепную реакцию, потому что девушка, на ногу которой попало и рвотные массы парня, инстинктивно разворачивается и начинает блевать, как будто не может остановиться. А потом уже возникает... волнообразный эффект. Это похоже на групповую оргию на сеансе экзорцизма, только что спонтанно возникшими рвотными позывами у всей собравшейся массы людей.

Я должна выбираться отсюда, как можно скорее, чтобы не поддаться всеобщему культу вывернутых кишок.

Вскочив на ноги, я бросаюсь бежать, но оборачиваюсь, чтобы прихватить с собой свою руку. Не оставляйте после себя забытых частей тела и тому подобное.

Засунув руку под мышку, я убегаю от жестокого сеанса спонтанно разразившейся рвоты и мчусь прямиком в коридор. Я оглядываюсь через плечо, как будто поток блевотины снесет меня с ног, нахлынув из-за угла. Как только я поворачиваюсь, я врезаюсь в тело удивленного Андерсона. Стоящего рядом с Романом. В окружении еще порядка пяти парней.

Я отшатываюсь и смотрю на него так, будто это он виноват, что стоит у меня на пути. Без сомнения, я выгляжу как сумасшедшая маньячка, вырвавшаяся на свободу, учитывая выражение ошарашенности на их лицах.

Внезапно это становится похоже на синхронную игру в теннис. Они все смотрят на меня, потом на мои волосы, которые, вероятно, сейчас в полном беспорядке, потом вниз на отсутствие у меня руки, а потом туда, где у меня под мышкой виднеется искусственная рука, потом снова переводят взгляд на мое лицо.

Роман — единственный, кто выглядит так, будто сейчас рассмеется. Все остальные выглядят потерянными и сбитыми с толку.

— В шампанском экстези, — выпаливаю я наугад. Понятия не имею, почему мне захотелось выплюнуть им в лицо это сочное признание. — По крайней мере, я так думаю.

Брови Андерсона сошлись на переносице, и искорка смеха в глазах Романа гаснет, когда он подходит ближе.

Андерсон обходит меня, а Роман притягивает ближе, ища что-то в моих глазах. Здесь очень жарко. Мне нужно попить воды. Так хочется пить. Так жарко.

— Черт, — говорит Роман себе под нос, беря мою здоровую руку и таща меня за собой, в то время как моя фальшивая рука остается зажатой под мышкой.

Остальные ребята подтягиваются к бальному залу, а Андерсон, наоборот, выбегает из зала как раз в тот момент, когда мы подходим к нему. Его тошнит. О нет. Это происходит снова и снова.

Роман морщит нос, заглядывая внутрь.

— Тебя тошнит от экстези? — спрашивает какой-то парень.

— Это... все обстоит немного иначе, — говорю я им. Затем мои глаза расширяются. — Твоя сестра там? — спрашиваю Романа с нотками ужаса в голосе.

— Ей пришлось уйти пораньше из-за работы, — говорит он, поеживаясь, и возвращается ко мне.

Отлично. Она не скажет ему, что все это безумие началось из-за меня. Нездоровая театральность с потерей рук — это обычно то, что вызывает смешки и стремление играть нечестно. На самом деле повальный рвотный рефлекс — это высший пилотаж.

— Пошли. Тебе нужно попить и... принять душ.

Я шмыгаю носом, но все, что я чувствую — это запах пота стриптизера, а не рвоты.

Потом... Потом у меня кружится голова. Последнее, что я помню, как Роман подхватывает меня, и мой мир погружается во тьму.

***

Застонав, я сажусь, оглядывая слишком светлую комнату... не мою комнату.

Мои глаза расширяются, когда я в панике вскакиваю. Я смотрю вниз, ощущая полное отсутствие нижнего белья под… Подождите-ка!.. Чья на мне футболка? Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет комната Романа. Это ведь его комната, верно? У меня, что был секс?

— Нет, мы не занимались сексом, — мужской голос заставляет меня посмотреть в ту сторону, где в дверном проеме появляется фигура Романа, который смотрит на меня насмешливо. Надеюсь, я не говорила вслух.

— Который сейчас час? — в замешательстве спрашиваю я.

О! О нет! Шампанское, скандал с рвотными массами в окружение горячих стриптизеров... память возвращается ко мне.

Я видела, как моя мать трогала пенис. Фу-у-у-у.

— Чуть больше трех.

Слова Романа вырывают меня из ужасных, травмирующих воспоминаний. С потерей руки было легче справиться, чем с воспоминанием о том, как ногти моей матери царапали пенис стриптизера.

— Подожди... Что? — спрашиваю я, снова оглядываясь вокруг, будто волшебным образом собираюсь услышать, что он скажет что-то другое. — После полудня?

Роман ухмыляется мне, прежде чем подойти. Он делает паузу, берет бутылку воды, которая выглядит охлажденной, и протягивает ее мне, предварительно открутив крышку. Я жадно глотаю содержимое бутылки, как будто провела в пустыне восемнадцать лет, а он забирается на кровать и садится рядом со мной.

— Ага. Ты не спала до четырех утра. Я думаю, в будущем тебе стоит просто сказать «нет» наркотикам.

Я медленно качаю головой.

— Нет. Нет. Последнее, что я помню, это как ты вытащил меня из всего этого... безумия. — Я тщательно подбираю слова. Думаю, на данный момент я уже достаточно опозорилась.

Он выглядит так, словно едва сдерживает смех.

— Ну, я вынес тебя и подумал, что ты будешь в отключке. Однако, когда я принес тебя в комнату, ты еще не спала. После того, как заставил тебя выпить бутылку воды, мне довелось в красках услышать твой бессвязный рассказ о стриптизерах и твоей матери.

— Меня стошнит, если ты продолжишь говорить об этом. У меня не настолько крепкий желудок.

Его улыбка становится шире, и он слегка ухмыляется, приближаясь, проводя рукой по моему плечу и шее.

— Потом ты разделась догола, — говорит он, явно наслаждаясь моим смущением.

— Я думала, ты сказал, что мы не занимались сексом.

— Очень рад, что мы этим не занимались, поскольку, очевидно, ты этого не помнишь. Как ты могла забыть, что заставила мой член петь «Я всегда буду любить тебя», как раз тогда, когда он находился внутри тебя?

Мои глаза расширяются, когда он разражается смехом.

— Я этого не делала, — простонала я. Вообще-то такое со мной не впервые. Но, как правило, такое происходит немного позже в отношениях. Просто знайте, что парень — жуткий собственник, если он позволяет вам использовать пальцы, чтобы поиграть на его флейте, и при этом словно маленький мальчик напевает один из таких вечных хитов.

Попробуйте. Это эпично.

Это также отличный способ определить уровень его терпимости к подобного рода закидонам. Правда, я при этом никогда не пускаю в ход свое самое сильное оружие, чтобы устроить дуэт. Звучит так, будто я сумасшедшая.

— Да, — вздыхает он, пытаясь казаться обиженным, но не может подавить лукавую усмешку.

Очевидно, у него очень высокий уровень терпимости к закидонам.

— Как ты разделся? — спрашиваю я, стараясь не выдать волнения.

— Ты заставила меня раздеться, потому что потребовала, чтобы мой член пел в такт музыке на твоем телефоне. Видимо, я просто обязан был выяснить, о чем, черт возьми, ты говоришь.

Я бесцельно оглядываюсь в поисках этой надоедливой, как назло, отсутствующей дыры, которая, кажется, никогда не поглощает меня, когда мне это нужно.

Его тихий смех заставляет меня вспыхнуть до корней волос от смущения еще сильнее. У одноруких девушек, очевидно, должно быть несколько крайне удивительных качеств, чем у этих проклятых двуруких девушек. Но заставлять его пенис подпевать так рано — не слишком умная затея. Опять же, у меня всего неделя. Он живет слишком далеко, чтобы это переросло в нечто большее. Что само по себе уже отстойно. Потому что он мне нравится.

Вздохнув и выйдя из собственных мыслей, я откидываюсь на подушку, чтобы устроиться поудобнее. Замечаю, что он выглядит свежо после душа, полностью одет и невероятно сексуален в джинсах и рубашке с воротником.

— Куда-то собрался? — спрашиваю, как будто имею на это право.

Я не помню, что у нас сегодня на свадебной неделе, но уверена, что мне запретят участвовать во всех торжествах, как только мама проснется и вспомнит, что держала за член какого-то малознакомого мужика. И я больше, чем уверена, что она явно будет не в восторге от того, что ее накачали наркотиками. Вероятно, это была одна из тех малознакомых дам, которые явились на вечеринку, естественно, благодаря мне — но во всех тяжких она обвинит меня. Правда, думаю, технически, я все же в этом виновата.

— Я помогаю ребятам подготовиться к мальчишнику. Ты пропустила второй завтрак. Подобно большинству других девушек, включая твою мать.

Он ухмыляется, а я со стоном закрываю лицо руками.

— Она, наверное, отбеливает руки.

— Значит, в истории с твоей матерью было что-то еще? Хочу ли я это знать? — вслух размышляет он.

— Нет. Наверняка нет. Подумай хорошенько, потому что я уже обречена на воспоминания, которые навсегда застрянут в моем мозгу и станут персональным проклятием.

— Через несколько минут я должен встретиться с ребятами. Вечеринка начинается в шесть, но нам нужно ехать в город. Благодаря вашему шампанскому с экстези и тяжелой артиллерии, все, что мы планировали, меркнет и бледнеет по сравнению с вашим девичником.

Медленная улыбка расползается по моим губам.

— Хочешь, займусь организацией стриптиза вместо тебя? — спрашиваю я невинно. — Место, откуда мы заказали наших, предлагает массу альтернативных возможностей.

— Сомневаюсь, что они придут сюда после прошлой ночи, — ухмыляется он.

— Сомневаюсь, что они будут пить шампанское, но ты забыл, что у меня все еще есть мамина кредитка, и придет любой, если хорошо заплатить. — Делаю паузу и обдумываю сказанное. — Любой готов поработать, если предложить достойную оплату. Но не уверена, что для этого подойдет любой, учитывая события прошлой ночи.

Его брови взлетают вверх, но я поднимаю руку, останавливая его от попытки завалить меня вопросами.

— Не бери в голову. Мне нужно подготовиться и забрать робо-руку у отца. Я оставила ее у него в номере отеля вчера. Ты случайно не видел мою красивую руку? — спрашиваю я, съежившись от того, как нелепо звучит этот вопрос для нормального человека.

— Я положил ее в твой шкаф вчера вечером. Положил ее рядом с двумя другими, которые у тебя были там, точно так же, как лежали остальные.

— А-а, — протягиваю я, хлопая ресницами, как благодарная девица, которую он спас от беды. — Мой герой.

Он смеется, закатывая глаза.

— Займусь стриптизершами. Хотя Андерсон и сказал, что он уже нанял кое-кого, после того, что вытворила Джейн. Пей больше воды. Отдыхай. Я найду тебя сегодня вечером, как только смогу выбраться с вечеринки.

На моих губах появляется вызывающая улыбка.

— Кто сказал, что я захочу видеть тебя позже?

Он внезапно набрасывается на меня, буквально затягивая под себя так быстро, что у меня перехватывает дыхание. Я открываю рот, чтобы ахнуть, но он хватается за представившуюся возможность, чтобы поцеловать меня, забирая вместе с поцелуем каждое слово негодования и проклятия, которые я собиралась исторгнуть из себя секундой ранее. И я таю, как будто все клетки моего мозга одномоментно отключились, когда похотливое животное во мне берет надо мной вверх.

Я стону ему в рот, когда он опускается на меня. Его живот упирается точно в нижнюю часть моего изголодавшегося тела, и я бесстыдно вжимаюсь в него. Мои пальцы запутываются у него в волосах, а моя единственная рука упирается ему в грудь, как будто мой мозг полностью капитулировал под его натиском.

Внезапно он отстраняется, и я целую воздух на секунду, прежде чем замечаю движение. Когда я открываю глаза, он смотрит на меня. Затем этот осел подмигивает мне, ухмыляется и встает, а моя челюсть падает на пол, пока наблюдаю за тем, как он спокойно направляется к двери.

— Что это ты делаешь? — спрашиваю я, одергивая футболку.

— Напоминаю тебе, что ты точно захочешь увидеться со мной позже. Увидимся, Каша. — Открыв дверь, он поворачивается ко мне и улыбается так, словно ему нравится видеть меня рассерженной. — Да, и прекрати употреблять наркотики. Мне ты нравишься в трезвом виде.

С этими словами он закрывает дверь, а я бормочу ему вслед несколько проклятий, прежде чем воспользоваться дверью ванной комнаты, чтобы вернуться к себе. Лидия куда-то пропала, но я легко нахожу свой телефон.

Набрав номер, жду, пока после третьего гудка мне отвечают.

— Да, я бы хотела заказать на ночь пять стриптизерш. И у меня есть особая просьба.

Как только я кладу трубку, дверь распахивается. Я оборачиваюсь и с облегчением выдыхаю, когда вижу, что ко мне приближается Роман.

— Что ты…

Мои слова обрываются, когда он хватает меня за талию и прижимает меня к себе. В следующее мгновение его губы прижимаются к моим, и я улыбаюсь ему в ответ.

— Я думала, тебя где-то ждут, — бормочу я ему в губы.

— Черт с ними. Я могу немного опоздать, — говорит он, поднимая меня достаточно, чтобы пронести через ванную обратно в свою комнату.

Я хихикаю от поцелуя, когда мои пальцы ног кружат где-то в районе его голеней.

— Ты никогда не предупреждаешь меня, когда хочешь поцеловать, — бормочу я, все еще целуя его.

— Потому что я не хочу, чтобы ты пыталась меня остановить, — бормочет он в ответ.

Я решаю, что ценность разговора в такой момент явно переоценивают, когда его язык начинает выделывать какие-то умопомрачительные вещи с моим языком, отправляя мой разум в нокаут, пока представляю его язык где-то еще.

Мои ноги касаются пола, и я коленями одновременно упираюсь в край кровати, вернее, задней их частью. Роман опускает меня вниз, осторожно укладывая на кровать, и опускается сверху, не прерывая поцелуя.

Он делает это медленно, смакуя момент, а я не могу перестать думать, что на вкус мое дыхание подобно смертельному смраду, учитывая, что так и не почистила зубы.

Но я мигом забываю о гигиене полости своего рта, когда он задирает мою футболку до бедер, наконец-то воспользовавшись тем, что под футболкой ничего нет.

Его пальцы касаются чувствительной плоти, и я вздрагиваю. Он издает стон где-то у меня во рту, а потом я слышу тихий шорох его сползающих джинсов. Снова улыбаюсь, потому что мне нравится, что он хочет меня так же сильно, как и я его.

Приподнявшись, он садится на колени, его джинсы свисают ниже бедер, и я облизываю губы, наблюдая, как он медленно и сексуально раскатывает презерватив по всей длине своей плоти. Это завораживает.

— Где тебя черти носили? — спрашивает он, опускаясь на меня.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, он снова целует меня, и я теряюсь в ощущениях, которые дарит мне его близость, и это так легко сделать.

Когда он начинает движение, мои ноги взлетают вверх, предоставляя ему лучший доступ.

Я теряю счет времени, когда он буквально вырисовывает траекторию каждого своего движения во мне, делая это настолько медленно, будто мы с ним владеем всем временем этого мира. Наши тела мгновенно становятся скользкими от пота, а мои губы покалывает от глубокого, ненасытного поцелуя, в котором мы с ним растворились.

Погружаю пальцы в его волосы, а моя рука скользит вверх по его руке, сжимая ее изо всех сил. Он углубляет поцелуй, а его толчки во мне становятся резче.

Когда я выкрикиваю его имя, мое тело сотрясает волна удовольствия, только что прокатившаяся по нему, отдаваясь сладостным послевкусием в каждой клеточке моей разгоряченной плоти.

Это самое мощное и вместе с тем самое уязвимое ощущение, которое я когда-либо испытывала в своей жизни. Роман что-то тихо шепчет мне, настолько тихо, что едва могу расслышать это, прежде чем внезапно вонзается в меня в последний раз, и его тело сотрясается, прежде чем он падает на меня, тяжело дыша, когда я улыбаюсь пустоте, образовавшейся передо мной.

Мои веки отяжелели, и мне слишком хорошо сейчас, чтобы даже пошевелиться. Поэтому я обвиваюсь вокруг него, как однорукая паукообразная обезьяна, и наслаждаюсь моментом, пока он длится, стараясь слишком не влюбляться, прежде чем отпустить его.

***

— Что мы делаем? — Лидия шипит, когда я поправляю Джилл — мою теперь уже исправленную, если верить папе, робо-руку.

До сих пор все шло хорошо. Джилл не пыталась меня укокошить, и я нарочно думала о мастурбации без прямого намека на намерение.

Я поглаживаю свою робо-руку.

— Хорошая девочка.

— Что? Серьезно, Каша, перестань гладить Джилл и ответь мне. Что мы здесь делаем? — повторяет Лидия, когда Хенли отходит в сторону. Можно подумать, что Лидия напугана после пережитого в бальном зале или что-то такое, потому что лишь подглядывание в окна ее уже пугает.

— Определенно в домике у бассейна. Думаю, бальный зал сейчас недостаточно чистый, чтобы им пользоваться.

— Наверное, там пахнет тридцатью разными сортами рвоты, — сухо констатирую я.

— Прости, что пропустила все веселье.

— Эй! Алло! Кто-нибудь объяснит мне, почему мы здесь, потому что я все еще пахну тридцатью разновидностями рвоты.

Я съеживаюсь, когда поворачиваюсь к бедной Лидии лицом. Очевидно, она попала под перекрестный огонь. От нее не слишком приятно пахнет. Я виню во всем эти волосы. Трудно выбросить все это из головы, и, судя по ее словам, она была покрыта рвотой. Не знаю, потому что сама сбежала оттуда и провела ночь, играя на персональной флейте Романа, хотя и не помню ничего.

Мы с Хенли обе получили нагоняй, когда Лидия, наконец, нашла нас. Хенли провела весь день с Дэвисом. Я была в комнате Романа, пока не пришли какие-то парни, чтобы вытащить его вниз. Потом мне нужно было найти отца и вернуть руку. Еще один обычный день в жизни Каши Дженсен.

Мне нравится, когда Джилл ведет себя хорошо.

Я продолжаю гладить свою руку. Хенли хихикает над полученным сообщением. Лидия стонет.

— Вы обе сейчас похожи на несмышленых щенков! — шипит Лидия.

— Щенков? — В унисон спрашиваем мы с Хенли.

— Определенно да. Щенки. В одну секунду ты гоняешься за собственным хвостом, а уже в следующую отвлекаешься на мяч. Отвечайте мне быстро. Почему. Мы. Здесь?!

— Ш-ш, — в унисон шипим мы с Хенли. — Так нас точно застукают.

— Застукают? — спрашивает Лидия громким шепотом.

Со стороны домика у бассейна начинает греметь музыка, и мы с Хенли обмениваемся взволнованными взглядами.

— Думаешь, они здесь? — спрашиваю я Хенли.

— Кто здесь?

— Давайте это выясним, — говорит Хенли, в то время как Лидия продолжает раздражаться, когда мы намеренно уклоняемся от ее вопросов.

Лидия хорошая. В то время как мы двое — чертенята на ее плече, против одного ангела на другом. Этот ангел почти не разговаривает, потому что мы напористы. Шансы два к одному — в нашу пользу.

— Что мы выясняем? — спрашивает Лидия громким шепотом.

— Ты уже дала чаевые? — спрашивает Хенли.

— Кому? — стонет Лидия.

— Я дала большие чаевые. Моника точно должна попросить свою кредитную карту обратно. Я немного переплатила за несколько дополнительных услуг.

— Какие лишние? — спрашивает Лидия.

— Зажимы для сосков? — серьезно спрашивает Хенли.

— Какого черта? — вздыхает Лидия.

— Понятия не имею. Я не читала список. Просто сказала им, что хочу все дополнительные услуги, которые они могут добавить в свой самый популярный пакет. А они закрывают глаза на инцидент с экстези.

— Кто? — шипит Лидия.

Мы на цыпочках пробираемся к задней части домика у бассейна, пока ребята накачиваются пивом. К сожалению, стриптизерш пока нет. Мои глаза обшаривают комнату, как будто специально, пока я не нахожу взглядом Романа. Сейчас на нем черная рубашка на пуговицах и джинсы на тон темнее. Ведь мы немного измяли его другие шмотки.

С этими его чернильно-черными волосами, холодными голубыми глазами и дьявольской ухмылкой, он выглядит как грешник в подарочной упаковке.

Да, я облизываю губы. Возьми себя в руки!

— Почему мы здесь? — шипит Лидия, ныряя под окно, с широко раскрытыми глазами.

— Мы здесь, чтобы посмотреть шоу, — говорит Хенли, ухмыляясь, когда ее взгляд останавливается на Дэвисе. Я же возвращаюсь взглядом к Роману, пока мы ждем.

Он разговаривает с каким-то парнем, и парень смеется над тем, что он ему только что сказал. Я очень надеюсь, что он не рассказывал ему историю с поющим пенисом. Конечно, обсуждать это было бы столь же неловко и для него.

Лидия выглядывает из-за угла.

— Чего мы ждем?

Словно по команде, дверь распахивается, и входят пять женщин в плащах. Волосы у них на голове собраны в тугой узел, а губы накрашены ярко красной помадой.

Игра началась.

Я бросаю взгляд на Романа, когда парни разражаются аплодисментами. Он ухмыляется, но садится на заднее сиденье, наблюдая издалека, как девушки начинают ходить по комнате, оценивая всех взглядом.

Губы одной из женщин шевелятся, но я не слышу, что она говорит. Все начинают оглядываться, когда она подходит к столу. Я смотрю вниз, Хенли приоткрывает окно ровно настолько, чтобы можно было лучше слышать, что они говорят.

— Кто из вас Андерсон? — громко спрашивает женщина, когда один из шкафообразных мужиков, которые пришли с ними, начинает открывать сундук.

Кто-то выключает музыку, и возбужденный шепот разносится по комнате.

— Я здесь! — кричит Андерсон, направляясь к ней с широкой улыбкой на лице.

Ее губы кривятся в подобии улыбки, а я с трудом сглатываю. Она выглядит угрожающе — такая сексуальная и пугающая. Как если бы она была одной из тех, кому нравится сначала выбивать дерьмо из его задницы, а затем засунуть в нее кулак.

Может быть, мне все же стоило взглянуть на список тех дополнительных услуг, которые я оплатила.

Андерсон, кажется, не замечает холодного, безжалостного взгляда в ее глазах, но когда глаза Хенли встречаются с моими, мы панически выдыхаем.

Лидия ахает, когда мистер охранник подходит и протягивает ей черную кожаную штуковину. Это что хлыст? Нет. Нет, это не он. Это кошка-девятихвостка.

Это не очень хорошо. Это совсем не хорошо.

— Ты готов со мной поиграть? — спрашивает она Андерсона, когда другие девушки начинают выбирать парней.

Одна выбирает Романа, и я напрягаюсь, но он стряхивает ее руку, отвлекаясь на свой телефон, пока она не переходит к кому-то более нетерпеливому. Мой телефон жужжит в кармане, и я выхватываю его, нахмурившись, когда вижу имя Романа на экране.

Когда он оставил свой номер в моем телефоне?

РОМАН: Очень надеюсь, что это не то, на что это похоже... ты ведь не наняла леди-доминатрикс, правда?

Стоит ли беспокоиться о том, что он правильно это написал?

Я улыбаюсь, как идиотка, и решаю не отвечать, потому что Андерсон наблюдает за тем, как королева со злыми глазами раздевается. Она одета в черную кожаную ночнушку, которая подходит к любому банальному представлению о леди-доминатрикс, которое у меня когда-либо было. И вау. Она в идеальной форме. Ее мускулы не массивные, но они просматриваются.

Улыбка Андерсона слегка сползает. Ему нравятся мягкие, а не мускулистые цыпочки.

Гадость. Я сохранила сведения об Андерсоне. Это важная часть мозга! Что, если мне когда-нибудь понадобится рассказать кому-то, что это за пластиковые штуковины на шнурках, и я не смогу вспомнить этого, потому что предпочтения Андерсона по части женских прелестей затесались в это пространство?

Подождите?! Что это за пластиковые штуковины? Нет!!!

— Ах, черт. Почему бы и нет, — слышу я, как Андерсон говорит с веселой покорностью, вытаскивая меня из моих мыслей.

Гадость! Когда, черт возьми, он успел раздеться до боксеров? Почему он в трусах? Стриптизеры не просили нас раздеваться прошлой ночью. И я бы точно это запомнила.

— Определенно двойной стандарт, — вздыхает Хенли. — Никто не просил нас раздеваться, — добавляет она, вторя моим мыслям, потому что она такая же сумасшедшая, как и я.

Он поворачивается и, ухмыляясь, наклоняется, упираясь руками в стену. Одна из девушек что-то хватает, и еще четверо парней с вечеринки выстраиваются у стены.

Леди «злые глазки» ухмыляется. Надо сказать, выглядит это жутко.

Она вдруг отскакивает назад со своей кошкой-девятихвосткой в руках, и громкий хлопок разносится по воздуху. Пронзительный крик Андерсона разносится вокруг, Роман вскакивает на ноги, а затем еще четыре пронзительных крика раздаются вслед за уже знакомыми хлопками, которые звучат через равные промежутки времени.

— Молчать! — все женщины командуют одновременно.

Глаза Романа широко раскрыты. Я перевожу взгляд с него на творящееся безумие и снова на него, просто чтобы посмотреть на его реакцию.

— Я у-у-у-бью вас, — произносит Лидия очень медленно странным голосом.

Мы с Хенли обе переводим взгляд вниз, а Лидия трясется от беззвучного смеха, и слезы выступают у нее на глазах.

— Молчать! — женщины внутри снова щелкают.

— Я у-у-у-бью вас, — говорит Лидия еще раз, фыркая, затем прикрывает рот, будто боится, что ее разорвет изнутри от смеха.

— Какого черта? — шепчет Хенли, а Лидия снова фыркает, потому что ее трясет сильнее.

Еще одна серия громких хлопков, затем еще более громкие проклятия, и вот я уже наблюдаю, как Андерсона удерживает один из охранников. «Злые глазки» хватают его за промежность, и его глаза расширяются, когда он боится даже пошевелиться.

— Я сказала — молчать! — ревет она.

— Я у-у-у-бью тебя, — говорит Лидия, на этот раз буквально давясь от смеха, так как она прикрывает рот рукой, чтобы звук невзначай не вырвался наружу.

Она сошла с ума.

— Ты что напилась того левого шампанского? — шипит Хенли.

Лидия качает головой, но не может произнести ни слова из-за того, что внутри у нее все клокочет.

Мы возвращаемся к наблюдению за тем, как Андерсона удерживает охранник, но теперь у парня во рту кляп. О бля. За что еще я заплатила?

Его глаза широко раскрыты, и сейчас на нем зажимы для сосков. Четверо других бедолаг застряли в том же положении, а охранники слишком накачаны, чтобы с ними играть не по правилам.

Я быстро вытаскиваю свой телефон, чтобы выяснить, за что же конкретно я заплатила. Прокручивая свою электронную почту, я, наконец, нахожу договор со списком спецификаций купленных мной услуг. Когда я добираюсь до дополнительных услуг в пакете, я съеживаюсь.

Силовая ролевая игра для тех, кто имитирует сопротивление и хочет получить незабываемый опыт.

Связывание с кляпом во рту.

Добровольное унижение с бантиком. С каким еще нафиг бантиком?

На мой вопрос отвечают, к сожалению, когда вытаскивают массивный фаллоимитатор, с бабочкой внизу. Мои глаза расширяются, когда эта штуковина громко пищит и начинает вибрировать. И она далеко не маленькая.

— Ух ты, — шепчет Хенли. — Ситуация быстро накалилась.

Андерсон пытается говорить сквозь кляп, его голос скрипит, несмотря на приглушенное состояние.

— Молчать! — снова гаркает женщина.

— Я убью тебя, — говорит Лидия откуда-то с земли, на этот раз тяжело дыша. Она хохочет так сильно, что буквально не может издать ни звука, когда мечется словно рыба. Ее лицо покраснело, потому что она молчит и то и дело смеется.

Никто из парней в комнате не двигается. Думаю, они все слишком ошеломлены происходящим. Я быстро продолжаю чтение, уже в панике.

Анальная игра. Применяется только к клиенту. Наших сотрудников трогать нельзя.

О, нет! Нет. Нет, Нет, Нет!

Если в любой момент клиент желает остановиться, необходимо использовать стоп-слово. Это слово Лама.

— Лама! — Крикнула я, когда она начала дергать Андерсона за трусы.

Все поворачиваются, чтобы посмотреть на окно, пока я его толкаю, отчаянно пытаясь остановить это безумие, пока все не зашло слишком далеко. Они что, всерьез собираются смотреть, как его растерзает вибратор?

— Скажи «Лама»! — ору я Андерсону. — Это стоп-слово!

Его глаза широко раскрыты и наполнены паникой, и все, что вы можете услышать, это приглушенное: Яма! Яма!

Он меня убьет.

Женщина хмурится, когда парни расстегивают кляп, и я падаю, когда Хенли хватает Лидию за руку, сильно дергая ее. Нам обоим нужно оторвать ее от земли до того, как кто-нибудь из парней нас догонит.

Как только мы заворачиваем за угол, две сильные руки обхватывают меня за талию, поднимая в воздух, и я кричу словно первая шлюха перед смертью в каком-нибудь дешевом ужастике.

Громкий смех раздается вслед за криком, и я расслабляюсь, когда понимаю, что это Роман удерживает меня. Ух. Зря только горло свое драла. Думаю, теперь он не получит минет.

Лидия всхлипывает, когда видит Дэвиса и Романа, потому что Дэвис смотрит на нас, но изо всех сил старается не рассмеяться.

— Лама? — спрашивает Дэвис.

— Не я выбирала стоп-слово, — объясняю я, все еще вися на плече.

Роман ставит меня на ноги, и я поворачиваюсь к Лидии.

— Какого черта ты все время повторяешь «я тебя убью»?

— Джефф Данэм? Ахмед? Молчать, я вас убью? Это похоже на самую его величайшую работу, — говорит Лидия, а затем снова разражается смехом.

Хенли и я обмениваемся растерянными взглядами, да и парни выглядят одинаково растерянными.

— Вы, ребята, такие слабаки, — вздыхает Лидия, широко улыбаясь. — Но спасибо, мне нужно было отсмеяться.

Она поворачивается и подпрыгивает — в буквальном смысле уходя подпрыгивает. Ну, это не страшно.

— Не потрудитесь объяснить, почему вы испортили наш стриптиз? — Роман растягивает слова, но не выглядит разочарованным.

Я морщусь, потому что все пошло не так, как ожидалось. Стриптизерши ведь не тронули его, верно? Я имею в виду, они ведь тронули, но не в том смысле.

— Мы можем поговорить об этом подальше отсюда? По крайней мере, до того, как Андерсон оденется и придет убить меня? — спрашиваю, удивляясь, почему он смеется надо мной.

Я серьезно. Андерсон ведь может спрятать мое тело после этого. У меня уже нет большей части одной руки, так что расчленить меня будет гораздо проще.

Он берет меня за руку, а я машу Хенли через плечо, когда Роман тащит меня к дому. Я практически бегу, чтобы не отставать от него.

— Я вижу, ты вернула робо-руку, — замечает он, улыбаясь мне, пока мы торопливо идем по направлению к дому.

— Ага. Кстати, сегодня я тоже буду спать в твоей комнате.

— Значит, ты все-таки хочешь меня видеть, — отрывисто усмехается он.

— У тебя хватит сил не дать Андерсону перерезать мне горло во сне.

Опять же, я не шучу.

— Почему ты не попытался остановить все это? — шиплю я.

— А мне стоило. Я просто пытался выяснить, как далеко они собираются зайти.

— Слишком далеко, — ворчу я.

Он смеется громче, обнимая меня за талию, и мы, наконец, добираемся до его комнаты. Где я останусь, пока не придет время уезжать отсюда, потому что всерьез опасаюсь за свою жизнь. Пока Джейн, мама и Андерсон хотят моей смерти. Это может закончиться эпизодом сериала «Улика» в реальном времени.

Я уже вижу передовицы: Моника в бальном зале наперевес с гаечным ключом. Или Андерсон в домике у бассейна с револьвером. Или Джейн в кабинете с ножом.

Моя внутренняя болтовня замолкает, когда Роман решает отвлечь меня от всего, используя свой потрясающий рот. Я стону ему в губы, радуясь, что отвлеклась. Когда мои руки поднимаются к его плечам, он прерывает поцелуй и отступает на шаг назад.

— Джилл, наверное, следует снять, — говорит он, глядя на мою робо-руку, как будто она собирается напасть на него в любой момент.

— Она теперь в порядке. И не пыталась приставать ко мне весь день.

Странно, что это заявление звучит как хвастовство.

— Все, что, так или иначе, может «невзначай» раздавить мои яйца, не будет находиться рядом с ними. — Он скрещивает руки на груди, как будто собирается дать отпор.

Смеясь себе под нос, я поворачиваюсь и начинаю утомительный процесс снятия всего этого, отстегивая одну часть ремней.

— К черту. Просто думай о хорошем, — говорит он, видимо, будучи слишком нетерпеливым, чтобы ждать, и я улыбаюсь, когда он разворачивает меня и снова прижимается губами к моим губам.

Самая странная ночь на свете.

Когда мы подходим к кровати, меня охватывает возбуждение.

— Аксельбанты! — говорю я ему в губы, улыбаясь и целуя его.

Он отстраняется и смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Что?

— Аксельбанты! Эти пластиковые штуки на шнурках. Я не потеряла ни грамма мозгового вещества!

Он качает головой и снова целует меня, заставляя меня заткнуться. В ту же секунду, как мы падаем на кровать, громкий крик пригвождает нас к месту. Последний раз, когда я слышала этот крик, Джилл трахалась на полу, пока я трахалась с Романом.

Джилл сейчас на моей руке. Так почему Лидия…

Еще один крик, и мы оба — Роман и я — несемся через ванную.

— Какого черта? — Я слышу, как Лидия требовательно кричит.

Мои ноги скользят по полу прямо за Романом, и мои глаза расширяются, когда кипящий от гнева Андерсон окидывает меня убийственным взглядом.

— Ты! — рычит он, указывая на меня пальцем, просто чтобы убедиться, что я знаю, что он здесь, чтобы убить меня.

Роман перемещается, занимая практически все пространство передо мной, как будто он собирается защитить меня. А-у-у-у.

— На этот раз ты зашла слишком далеко, Каша! — рычит Андерсон.

— Успокойся. Мы разберемся с этим утром.

— Не вмешивайся, Роман, — огрызается Андерсон, не сводя с меня глаз. — Это была моя холостяцкая вечеринка, а эта сумасшедшая сучка чуть не ...

— Я знаю! — кричу я, а потом стону. — Это... не то, чего я ожидала. Клянусь, я бы никогда не заплатила за такое. Я даже устрою тебе еще один мальчишник с хорошенькими стриптизершами, которые сплошь усеяны блестками. Позволь мне все исправить, — говорю я, чувствуя себя полной задницей.

Он немного расслабляется.

— Ненавижу блестки, — невозмутимо отвечает он.

Роман расслабляется, услышав это, и слегка ерзает, когда Лидия сглатывает, словно старается проглотить мяч.

Плохой выбор слов...

— А еще я хочу, чтобы они танцевали и все такое. Но никакого насилия, — добавляет Андерсон, смягчаясь гораздо быстрее, чем я думала.

— Это я могу, — отвечаю я, счастливо улыбаясь.

Я действительно думала, что будет намного хуже.

В соседней комнате звонит телефон Романа, и он переводит взгляд с меня на Андерсона.

— Все в порядке? — спрашивает он меня, бросая настороженный взгляд на моего брата.

— Все хорошо, — говорю я ему.

Он в последний раз переводит взгляд с меня на него, затем идет в другую комнату. Как только он исчезает из виду, выражение лица Андерсона меняется, и я делаю глубокий вдох перед тем, как он делает выпад.

Кадры из фильмов с Брюсом Ли мелькают в моей голове, и внезапно Джилл делает выпад в грудь Андерсона как раз вовремя. Болезненный стон, больше похожий на визг, слетает с его губ, когда он отлетает назад и врезается в стену.

— Черт возьми! Я крута! — Я радостно вскидываю руки вверх, словно Рокки Бальбоа. — Я бионическая суперженщина!

Роман быстро возвращается назад, когда Андерсон хватает ртом воздух, держась за грудь. Надеюсь, я ничего ему не сломала.

— Какого черта? — рявкает Роман.

— Андерсон нападал! — Лидия ябедничает, напоминая мне, что она в комнате, и она на самом деле указывает на Андерсона, как будто ей снова пять, а хулиган на игровой площадке — мой сводный брат.

— Ты ведь собирался ударить ее? — спрашивает Роман ледяным тоном.

— Нет, и пошел ты. Я бы никогда не ударил ее, придурок. — Андерсон кашляет, морщась от боли. — Я собирался устроить ей вонючий пир.

Бедный Роман выглядит таким растерянным. Моему сводному брату нужен еще один пинок под зад.

Я принимаю позу Крадущегося тигра, Притаившегося дракона, полностью демонстрируя свою крутость.

— Постарайся! — огрызаюсь я, теперь уже готовая, поскольку знаю, что я потрясающая. — У Джилл тридцать разных стилей боя.

Это полная чушь. Но Андерсон понятия не имеет, что мой отец сделал с этой рукой. Его лицо слегка бледнеет.

— Обман!

— Ты больше не будешь меня терроризировать, так что к черту твой вонючий пир.

— Что вообще такое этот твой вонючий пир? — стонет Роман.

— Это когда Андерсон удерживает ее где-то внизу и пердит ей в рот, — сухо говорит Лидия. — Это отвратительно.

Я посылаю ей взгляды, полные ужаса. Теперь Роман будет целовать меня и думать о том, как кто-то напердел мне в рот.

Роман подавляет смех и качает головой.

— Я… я не могу сделать это прямо сейчас, — говорит он, его тело дрожит от сдерживаемого смеха.

Андерсон прищуривает глаза, смотря на меня.

— Кии-иии-йа! — говорю я, рассекая воздух Джилл, а затем возвращаюсь в свою потрясающую, «только-попробуй-со-мной-связаться» позицию.

Андерсон закатывает глаза и медленно поднимается на ноги.

— Джилл не будет с тобой все время.

— На твоей вечеринке не будет сексуальных стриптизерш.

Он хлопает в ладоши.

— Ты действительно думаешь, что я позволю тебе когда-нибудь снова заказать мне стриптизерш?

— Пожалуйста, убирайся вон из моей комнаты? — рычит Лидия. — И никогда больше сюда не врывайся.

Андерсон напрягается и откашливается, не глядя на нее.

— Верно. Я ухожу, — говорит он, убираясь восвояси, все еще не глядя в ее сторону. — Еще не все кончено, сестренка, — говорит он, закрывая дверь.

Я снова рассекаю воздух Джилл, хотя он этого не видит.

— Я всегда готова! Я заставлю твои вонючие булки сжаться от страха!

Съеживаюсь, когда Роман сгибается пополам, теряя самообладание. Да, он больше не считает меня сексуальной.

Когда он снова выпрямляется, он жестом приглашает меня подойти к нему, чем, к сожалению, безотказно действует на меня. Мои ноги двигаются без колебаний, пока я не оказываюсь прямо напротив него.

— Ненавижу, когда меня прерывают, — говорит он, наклоняясь и целуя меня.

Я под кайфом, как наркоманка, и он прижимает меня к себе, пока неприятное покашливание не напоминает нам, что у нас есть зрители.

Роман хихикает, прерывая поцелуй, но это выражение в мгновение ока слетает с его лица.

— Джилл надо идти, — говорит он, указывая жестом на порт зарядки.

— На самом деле у нее нет боевой подготовки, — вздыхаю я.

— Пока, Джилл, — язвительно бросает он, заставляя меня рассмеяться.

Мне следовало ударить Андерсона сильнее за то, что помешал нам. В следующий раз обязательно. Да. В следующий раз обязательно.