Опасная близость

20

Первое мгновение она ошеломленно смотрела на него, никак не ожидая увидеть его в своем кресле. Ведь Маркус охотится за ней с собаками. Как же тогда он очутился в ее комнате?

Он встал перед ней, высокий, могучий, и она почувствовала себя маленькой и беззащитной. Лицо его хранило ледяное выражение, а глаза горели яростью. Хотя голос его был мягок, у нее не оставалось сомнений, что его переполняет гнев и он очень опасен.

– Можешь представить мое удивление? Я оставил грумов продолжать преследование, а сам вернулся, желая просто убедиться, что ты спокойно спишь в своей постели. Я не хотел никаких случайностей, особенно после того, как кто-то стрелял в меня. Мне и в голову не приходило, что это была ты. – Он помолчал. – Ведь это была ты, Каталина?

Ему хотелось, чтобы она опровергала его, уверяла, что она тут совершенно ни при чем, ругала самыми последними словами. Даже сейчас, когда все свидетельствовало о ее вине, Маркус был готов выслушать ее, поверить любому разумному объяснению, где она научилась так управлять конем и откуда у нее пистолет, который она только что спрятала в ящик секретера.

Она напоминала хрупкую фарфоровую статуэтку: белое застывшее лицо, неподвижный взгляд. Мысль, что опять его предали, обожгла Маркуса. Он стиснул кулаки, готовый разорвать ее на части.

Сопоставив Катрин и Каталину, он наконец понял, в какое нелепейшее положение попал. Только Каталина могла скакать на коне Тристама, как скакала сегодня эта женщина, а ему все стало ясно лишь сейчас, когда она вошла в комнату.

Она все время дурачила его, сперва в Испании, прикинувшись испанкой Каталиной, потом здесь, в Англии, с его же помощью, когда он уговаривал ее сыграть роль своей жены. Это бесило его больше всего. Он сам был во всем виноват.

Он шагнул к ней, и она очнулась от столбняка.

– Маркус, выслушай меня! – закричала она, невольно пятясь назад. – Теперь тебе должно быть понятно, что Эль Гранде и Каталина ничего против тебя не замышляли. Все эти недели мы были вместе, и если я действительно хотела бы убить тебя, то могла бы это сделать десять раз.

– Ты недавно чуть не убила меня.

– Я метилась выше, хотела только остановить тебя.

– Куда ты ездила? Что делала? Где Эль Гранде? Кто ты такая и чего тебе от меня нужно?

Маркус загнал ее в угол. Инстинкт подсказал ей, что нужно поднять голову и смело встретить его взгляд.

– Мое настоящее имя Катрин Кортни, – быстро проговорила она. – В Испании я выполняла задание британской разведки. Я выдавала себя за Каталину, а Эль Гранде изображал моего брата.

Он отметил уверенность, звучавшую в ее голосе. Маркус сделал шаг вперед, и она воскликнула:

– Позволь мне все объяснить!

– ДЛЯ начала ты должна сказать, где твой сообщник.

– Здесь его нет. Он у монахов в Марстонском аббатстве.

– Эль Гранде священник? – спросил Маркус недоверчиво.

– Он был священником – до того, как французы захватили Испанию. Сейчас он живет у монахов как брат-мирянин.

– Тогда с кем ты встречалась сегодня ночью?

– Ни с кем. Я никак не могла заснуть и решила проехаться верхом. В конюшне я увидела андалузца и не могла устоять. Вот и все, Маркус.

Он по-прежнему пристально смотрел на нее.

– Что-то не очень верится. Лучше начни с самого начала и объясни, что, черт возьми, происходит. Внимательно слушаю тебя. Я хочу знать все подробности того, как ты оказалась втянутой в это дело.

Катрин понимала, в какой опасности находится. Он знал, что она Каталина, знал об Эль Гранде, и это все. Она не собиралась усугублять положение и рассказывать о майоре Карузерсе и о том, что сейчас работает на британскую разведку.

– Кто-то убил всех тех англичан, что были тогда в Испании, – сказала она. – Мы с Эль Гранде подумали, что ты можешь заподозрить в этом нас. Когда ты попросил меня сыграть роль Каталины, мы решили, что это даст возможность узнать твои намерения.

Ее объяснения были сумбурными и не слишком логичными. Она то забегала вперед, то опять возвращалась к испанским событиям. Маркус несколько раз прерывал ее. Через несколько минут он в общих чертах знал ее историю. Им явно предстояла долгая ночь, и он, продолжая слушать ее, подбросил угля в камин.

– Почему же, черт побери, вы не сказали мне правду?

– Мы только с твоих слов знали, что на тебя в Лондоне было совершено нападение. Ты сам был у нас на подозрении. Как мы могли сказать тебе правду? – защищалась Катрин.

Глаза его недобро вспыхнули. После продолжительного молчания он сказал:

– Давай на минуту забудем о последних событиях и вернемся в Испанию. Зачем ты вынудила меня жениться на тебе? Зачем представила все так, будто я хотел тебя обесчестить?

Его мощная фигура угрожающе высилась над ней. Катрин подняла голову.

– Я случайно услышала, как два англичанина говорили о тебе. Тогда я и узнала, что ты не простой капитан, за кого мы тебя принимаем, а граф Ротем. Я решила, что ты не любишь меня, а просто играешь на моих чувствах. – Она, конечно, не собиралась рассказывать ему об Эми.

– Не лги! – яростно воскликнул Маркус. – Ты только прикидывалась влюбленной, а на деле знала, что я граф, и решила заполучить мое богатство и титул.

Тут уж она не выдержала. Оттолкнув его, Катрин прошла к огромному дубовому шкафу, достала вишневого цвета теплый халат и закуталась в него. Когда она повернулась, в ее глазах пылал огонь.

– Вот что я вам скажу, Маркус Литтон: всех богатств христианского мира не хватило бы, чтобы заставить меня выйти за вас замуж. Когда я узнала, что вы граф Ротем, а я для вас – просто игрушка, то решила отплатить вам той же монетой. Я полагала, что не пройдет и месяца, как вы объявите наш брак недействительным. Я думать не думала о вашем богатстве. Я даже не была уверена в том, что наш брак законен, и не представляла, насколько трудно будет развестись, пока не вернулась в Англию.

Она хотела пройти мимо, но Маркус больно схватил ее за руку.

– Ты моя жена, – сказал он. – Все это время ты постоянно напоминала мне, что я женатый человек. Так что я могу предъявить свои права на тебя в любой момент, когда захочу.

Его злило, что в то время, когда он страдал от неутоленного желания, она дурачила его. В их отношениях он позволил ей поставить свои условия – она во всем была на шаг впереди него. И эта женщина была загадкой и не переставала удивлять его.

– Ты держишься в седле, как настоящий кавалерист, – сказал он с недоумением. – Черт, да ты мчалась как ветер, сегодня я видел это собственными глазами.

Катрин видела, как борются в нем недоверие, обида, гнев, и с трепетом ожидала, какое же из чувств возьмет в нем верх.

Маркус продолжал с видом обвинителя:

– И стреляешь ты метко.

– Я говорила тебе, что умею стрелять.

Она вздрогнула, когда он взял ее за подбородок и заставил глядеть себе в глаза.

– Ты свободно говоришь по-испански.

– Да, – пришлось признать Катрин.

– Господи, есть ли предел твоей лжи?

Он не знал, можно ли ей верить, сомневался, какую игру она ведет. Он с болью подумал, что эта женщина дважды заставила его влюбиться в нее, а у него не было сомнений в том, что он ее любит, иначе почему такую боль причиняет ее обман? Он мечтал об этом моменте, представлял, как отомстит лживой Каталине. Что ж, теперь он отомстит ей за двойную ложь.

Железные пальцы впились в ее нежную руку.

– В Испании я предупреждал тебя, что день расплаты придет. Ты обманом заставила меня жениться на тебе. Прекрасно. Ты добилась чего хотела. Пора платить по счетам.

– И что это значит?

– Это значит, что ты будешь мне настоящей женой.

Катрин выпрямилась, выставила вперед руки, упершись ему в грудь.

– Что за нелепость, Маркус! Уж не хочешь ли ты силой заставить меня… выполнять супружеские обязанности? Не могу поверить, что ты на такое способен.

– Заставить силой? – Он скрипнул зубами. – Мадам, за то время, что я вас знаю, вы вполне созрели для того, чтобы самой упасть в мои объятия.

Катрин никак не ожидала услышать от него такие слова, она растерялась на мгновение, потом резким движением вырвалась из его рук.

– Самоуверенный болван! Знаешь, в чем твоя беда, Маркус? – проговорила она, отступая отприближающегося Маркуса. – Твоя беда в том, что слишком легко женщины сдаются тебе. В мире много особ, которых привлекают высокие титулы и толстый кошелек.

Он холодно улыбнулся.

– Прекрасно сказано, и из всех этих женщин ты, дорогая, – самая достойная. Но я не стану отказываться от того, что дарит мне судьба. Я мечтал об этом мгновении с той самой ночи, когда ты принудила меня жениться на тебе, и вот оно настало, и я намерен сдержать свое слово.

Она забежала за стул и ухватилась за спинку.

– Маркус, прекрати! – воскликнула она, пытаясь его образумить. К ее удивлению, он остановился в шаге от нее. – Почему бы, – сказала Катрин, попытавшись улыбнуться, – нам не сесть и не поговорить, как благоразумные, воспитанные люди?

Он отшвырнул стул, который, ударившись об пол, разлетелся на куски. Она прижалась спиной к стене, больше отступать было некуда. Грудь ее бурно вздымалась, на шее часто билась жилка, широко раскрытые глаза пристально смотрели на него.

Глядя на нее, Маркус с трудом мог поверить, что позволил ей убедить себя, что она не Каталина. Прежняя душная, жаркая волна желания захлестнула их обоих. Она все так же возбуждала в нем первобытную, жгучую страсть. Его женщина. Его жена. Такого у него не было ни с одной другой женщиной. Боже, если сейчас он не овладеет ею, он сойдет с ума.

– Иди ко мне, – прошептал он.

Маркус протянул к ней руки, но она, зло вскрикнув, ударила его наотмашь по лицу. Оба отпрянули друг от друга, она – сама испугавшись содеянного, он – от неожиданности. Маркус посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом, потом вдруг повернулся и пошел к двери. Не ожидая такого, Катрин, словно окаменев, смотрела ему вслед.

Когда она поняла, что он уходит, что напрасно она так боялась его, Катрин бросилась за ним. Он уже взялся за дверную ручку, когда она догнала его, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, раскинув руки и преграждая ему дорогу.

– Нет, Маркус, не уходи. Прости меня. Все это время я не понимала тебя. Пожалуйста, не сердись.

Неожиданная мысль заставила запеть ее сердце. Маркус не был тем человеком, который устроил ей в башне смертельную ловушку. Ведь сейчас он был зол, но не тронул ее.

– Отойди от двери, – рявкнул он, – иначе я за себя не ручаюсь.

– Ты не это хочешь сказать, я знаю.

Стиснув зубы, Маркус взял ее за талию и отставил в сторону. Не успел он повернуться, как она прошмыгнула у него под рукой и вновь загородила путь.

– Кэт, предупреждаю тебя.

– Маркус, ты не испугаешь меня.

– А надо бы, черт подери! – загремел он, охваченный яростью.

Катрин видела, что причинила ему боль, хотя меньше всего хотела этого. Он всегда казался ей таким уверенным в себе, всегда был хозяином положения. Откуда у нее такая власть над ним? Это растрогало ее, заставило забыть о себе. Все ее мысли теперь были только о нем.

– Прости, – прошептала она. – Я так виновата.

– Я хотел только немного попугать тебя. Ты заслужила куда более сурового отношения. А пощечина была совершенно лишней. Я никогда не использовал силу в отношении женщин. И не собираюсь начинать с тебя.

– Знаю, знаю. Мы оба слишком устали. Ужасная ночь, ужасная ночь.

– Прекрати повторять одно и то же, как попугай, и отойди от двери.

Она засмеялась.

– Кэт!

– О любимый, любимый!

Она упала в его объятия и крепко прижалась губами к его губам. Маркус замер на месте, не в состоянии поверить происходящему. Он попытался расцепить ее руки, но куда там. Пришлось оставить попытки.

Катрин почувствовала, что он начинает отходить, и снова поцеловала его, на этот раз нежно, соблазнительно, так, что он не выдержал и взмолился, отворачивая лицо:

– Кэт!

– М-м?

– Не целуй меня так.

– Как «так»?

– Сама знаешь.

– Так?

Она расстегнула ему рубашку и принялась поглаживать грудь.

– А так тебе нравится? – ворковала она. – Мне хочется делать это долго-долго.

– Тут не место… ох!.. Кэт, не возражаешь, если мы перейдем на кровать?

Она направилась к кровати, охваченная желанием, как и он. Сознание того, что она желает его, сама проявляет инициативу, наполнило Маркуса ликованием.

Ее губы были нежны, и горячи, и пьянящи. Она была полна страсти – неопытной, ждущей единственного мужчины, который выпустил бы ее на волю. Но она сама должна была решиться, чтобы не сожалеть потом о случившемся.

– Кэт, ты уверена, что хочешь этого? Лучше подумай сейчас, потому что через минуту у тебя не останется выбора.

Она томно потянулась. В жизни она еще не была ни в чем так уверена, как в этом своем желании. Она понимала, что не в состоянии прислушаться к голосу разума после всего, что пришлось пережить сегодня. Но было кое-что еще, что сейчас рождалось в ней: она хотела вознаградить его за все.

– Маркус, оставь разговоры и покажи мне, чего я была лишена все эти годы. Ты старался тогда, в Испании, меня соблазнить. Прекрасно. Так соблазни меня теперь.

– Я не старался соблазнить тебя, – возмущенно сказал он.

– Старался по-своему. Так продолжай.

Он засмеялся и опустил ее на кровать. Она лежала неподвижно, преисполненная радостного и тревожного ожидания, и Маркусу страстно захотелось не обмануть его.

– Маркус… – начала она, и голос ее пресекся.

Сняв с нее ночную рубашку, он начал раздеваться сам. Он не подозревал, насколько соблазнительным будет ее обнаженное тело, полная, совершенной формы грудь. Он легко коснулся пальцем одного соска, и Катрин тут же трепетно откликнулась на его прикосновение. Не в силах удержаться, Маркус припал к нему губами. Она изогнулась, ускользая от его губ, раздвинула ноги в неумелом приглашении, и он заскрежетал зубами, борясь с желанием тут же взять ее. Заставляя себя сдерживаться, не торопиться, он скользнул пальцами по рыжевато-золотистому треугольнику, приоткрыл врата в мир наслаждения и остановился на пороге. Катрин застонала и выгнулась навстречу его ласке.

Маркус откинулся, чтобы посмотреть на нее, и встретил взгляд широко раскрытых и блестящих глаз, услышал ее частое дыхание. Ее пальцы впились ему в плечи.

Он тихо засмеялся, довольный тем, как его прикосновение мгновенно пробудило ее чувственность.

– Ты создана для любви, и это прекрасно, – сказал он. – Не надо смущаться. Посмотри на меня, Кэт, я всего лишь мужчина.

Она приподнялась и позволила себе окинуть его взглядом. Если ее тело было белым и нежным, то его – смуглым и мускулистым. Мощным – первое слово, какое пришло ей на ум. Широкие плечи, узкие бедра. И внушительных размеров мужское достоинство, устремленное к ней из угольно-черных завитков.

– О, Маркус! – тихо охнула она. – О, Маркус!

Он уловил смущение в ее глазах, услышал желание в ее прерывающемся голосе и понял, что больше не в силах сдерживаться. Маркус уложил ее на кровать, сам вытянулся рядом.

Больше не контролируя себя, он начал ласкать Катрин, стремясь воспламенить ее. Он не собирался давать ей возможность задуматься, пойти на попятный. Когда она затрепетала под ним, каждой клеточкой своего тела призывая его заполнить томительную, болезненную пустоту, он совладал с собой и подождал, когда Катрин откроет глаза, чтобы убедиться: они оба хотят этого.

– Ах, Кэт, – сказал он, приник к ее губам жадным поцелуем и овладел ею.

Она дернулась и вскрикнула от боли. Скрипнув зубами, Маркус заставил себя замереть, не обращая, впрочем, внимания на ее руки, пытавшиеся оттолкнуть его. Почувствовав, что лоно ее увлажнилось и готово принять его, он глубоко вошел в нее.

Катрин протяжно застонала, и он нежно поцеловал ее.

– Все хорошо, – успокаивающе прошептал он. – Все хорошо…

Его слова не успокоили ее. Маркус увидел это по ее глазам, но не дал времени что-то сказать. Он задвигался, сначала медленно, потом все быстрей, когда почувствовал, что она начинает отвечать ему, инстинктивно разжигая его страсть. Ему хотелось все делать медленно, доставляя ей наслаждение, чтобы в следующий раз она стремилась к соитию, но тело не повиновалось – слишком долго он ждал этого момента. И Маркус перестал сдерживаться.

Одна за другой накатывались на нее волны наслаждения и боли. Она словно вознеслась на такую высоту, откуда уже не видела себя.

Пылко целуя ее, Маркус подхватил ее снизу, крепко прижал к себе и неистово брал, снова и снова, пока наконец не начал конвульсивно содрогаться, исторгая накопленную силу.

Наступила долгая тишина; Катрин лежала, словно окаменев, не в силах ни пошевелиться, ни столкнуть его с себя. Она чувствовала себя раздавленной, разбитой, но главное – не оправдались надежды, так дразнившие воображение. Она преступила все запреты, которым следовала всю жизнь, ради того, чтобы изведать то, чего, как оказалось, не существует… и теперь, когда чувства вернулись к ней, была в смятении и сгорала со стыда.

Как это случилось? Что она может сказать ему? Она лежала в унизительной позе, раскинув ноги, придавленная Маркусом. Она погубила себя, и все из-за того, что хотела угодить ему! Катрин ничего не понимала. Соблазн исходил не откуда-то извне, не от кого-то, а гнездился в ней самой.

Маркус приподнялся на локтях, чтобы уменьшить тяжесть своего тела. Он чувствовал, как его лицо расплывается в довольной улыбке. Когда она облегченно вздохнула, он стал нежно целовать ее, приговаривая:

– В следующий раз будет лучше, вот увидишь.

Блаженное состояние, однако, было внезапно нарушено резким тычком в ребра. Охнув, он выпустил ее и перекатился на бок. Катрин, не теряя времени, соскочила с кровати. Увидев следы крови на своих бедрах, она всхлипнула и кинулась к халату, надела его, завязала пояс и повернулась к Маркусу.

Он смотрел на нее, опершись на локоть, и не пытался прикрыть свою наготу. Пробормотав что-то, Катрин нашла среди его разбросанных вещей рубашку и швырнула ему.

– Неужели у тебя нет ни капли стыда? – прошипела она.

Он поднял брови и мягко ответил:

– Кого мне стыдиться? Тебя? Можешь мне не верить, но придет день, когда и ты не будешь стыдиться своей наготы.

Она подождала, когда он набросит рубашку, и негромко, с чувством сказала:

– Ты хоть понимаешь, что мы с тобой наделали?

Маркус улыбнулся:

– Напомни, пожалуйста.

Катрин смущенно отвела глаза. Она молчала, вспоминая, как только что лежала обнаженной в его объятиях. Наконец она сказала:

– Исполнив супружеские обязанности, мы не вероятно все осложнили.

– Я не «исполнял супружескую обязанность, как ты говоришь, – возразил Маркус.

– Что же тогда ты делал?

– Я взял тебя, – прямо сказал он. – Наконец-то взял! Я думал, надеялся, что ты – страстная натура, но мужчина никогда не может быть заранее уверен в женщине, пока не ляжет с ней. Ты, любимая моя, стоишь того, чтобы я ждал тебя так долго.

Маркус не видел, какое впечатление произвели на нее его слова. Он в это время подбрасывал уголь в пылающий камин. Настроение у него было отличное, хотелось мурлыкать непристойную песенку, какую он когда-то слышал во Франции, но он сдерживался, не желая раздражать ее тем, что так доволен. А он был-таки доволен.

Женщина, подобная Катрин, не отдается мужчине, если он для нее ничего не значит. И хотя бы ради того, чтобы она признала его право на нее, что он только что доказал в постели, он собирался подтверждать его вновь и вновь, пока эта ночь не запомнится ей на всю жизнь. Это будет долгая ночь. Его улыбка стала еще шире.

Стараясь говорить не как сварливая жена, Катрин заметила:

– Держу пари, что то же самое ты говорил всем своим женщинам.

– Что именно?

– Что они стоили того, чтобы их ждать.

Маркус подошел к ней и положил руки на плечи.

– Ты ошибаешься, любимая. Ни одна моя женщина не заставляла себя ждать.

– Какое самомнение!

– Я просто говорю то, что есть, – ухмыльнулся он.

– Тебе следовало бы поучиться скромности, Маркус.

Он внимательно посмотрел на нее, потом очень серьезно и очень спокойно сказал:

– Я не хочу оправдываться в том, что было. Ни перед тобой, ни перед кем. Так что не проси меня.

Движением плеч она освободилась от его рук.

– Уверена, твое прошлое полно приключений, Маркус, но меня оно, откровенно говоря, не интересует. Другое дело – будущее. Теперь, когда ты знаешь обо мне и Эль Гранде, нам надо обсудить некоторые вещи, но только не сейчас. – Она сжала пальцами виски. – У меня что-то разболелась голова. Ночь была мало сказать ужасная – просто мучительная Я буду тебе признательна, если ты оденешься и уйдешь. Мне надо кое-что обдумать.

Катрин попыталась прошмыгнуть мимо него, но он схватил ее, медленно окинул взглядом, отметил пылающие щеки, блеск в глазах, соблазнительные губы, и сказал:

– Больше ты ничего не будешь обдумывать, Катрин. Отныне я буду все обдумывать и решать. Не ты, не Эль Гранде. Понятно, Кэт?

– После того, что произошло, – сказала она сквозь стиснутые зубы, – я не собираюсь изображать твою жену.

– Это и не нужно, Кэт, теперь ты мне настоящая жена.

– И, полагаю, ты можешь обладать мною, когда захочешь? – уточнила Катрин.

– Что в этом плохого?

– Ничего, если, конечно, я не буду против.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? – удивился Маркус, увидев, как ее глаза наполняются слезами.

– Я скажу, что со мной происходит. Я ненавижу тебя. Вот что со мной происходит.

Маркус вспыхнул от гнева.

– У тебя странная манера выражать свою ненависть.

– Ты получил, что хотел. Теперь оставь меня!

– Но ты тоже этого хотела, насколько я понимаю?

– Я, должно быть, сошла с ума.

Совершенно сбитый с толку происшедшей в ней переменой, Маркус потянулся за одеждой, но отбросил ее и посмотрел ей в глаза.

– Если твоя ненависть проявляется таким образом, – сказал он, – что ж, я переживу.

– Маркус, я жалею о том, что случилось в Испании. Больше чем жалею. Но ты получил свое, отомстил мне.

– Вот оно что, – протянул он. – Кэт, месть – последнее, о чем я думал, когда только что любил тебя.

– Неужели?

– Пожалуйста, Кэт, верь мне.

Она ни о чем не могла думать, когда его руки гладили ее плечи. Облизнув пересохшие губы, она сказала:

– Я хочу верить тебе, Маркус.

– Кэт, – простонал он и, подхватив ее на руки, отнес к кровати, уложил и сел рядом.

Когда он поцеловал ее, она сделала слабую попытку оттолкнуть его. Маркус поймал ее руку и прижал к своему паху. Она почувствовала, как под ладонью дрогнуло и восстало его естество, и в ней вспыхнул ответный огонь. Теперь он не просил, а уверенно брал, и Катрин подчинилась ему.

Ощутив, что губы ее стали мягкими и податливыми, он, не прерывая поцелуя, снял с нее халат и рубашку. Маркус уверенно, властно ласкал ее тело, пока оно не затрепетало, и тогда овладел ею.

На этот раз он старался сдерживать пыл, пока не доведет ее до экстаза. Его тело двигалось медленно и ритмично. Непрерывно целуя ее, проникая языком все глубже, он старательно разжигал ее, умело ведя к вершине наслаждения, и чувствовал, как напрягается ее тело, как все крепче стискивают его ее бедра. Когда Катрин начала конвульсивно содрогаться под ним, он перестал сдерживаться. Приподнявшись на руках, чтобы входить как можно глубже, он двигался во все нарастающем ритме, пока наконец не услышал вопль блаженства, прозвучавший для него лучшей музыкой.

Однако это был еще не конец. Он дал ей немного отдохнуть, но сам не смог уснуть, слишком был разгорячен и возбужден. Маркус смотрел на спящую Катрин и не мог поверить, что она принадлежит ему. После сегодняшней ночи она больше никогда не отвергнет его.

Она еще не совсем проснулась, когда он вновь овладел ею, не обращая внимания на протесты.

– Ну так спи, – с улыбкой сказал он, продолжая начатое, пока она не забыла о сне.

Чуть позже Маркус решил, что пассивная любовница – это не совсем то и что ему хочется разнообразия после того самозабвения, с которым она отдавалась ему первые несколько раз. Он показал, как доставлять удовольствие ему, а потом удивлялся, не сошел ли он с ума, научив ее этому, когда Катрин с чрезмерным пылом применила его науку на практике.

Утомленные и пресыщенные, они уснули уже под утро.

Маркус проснулся первым и лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением ее близости. Стоило ему подумать, что все это время она не подпускала его к себе, ссылаясь на то, что он женат, как его бросило в жар. Но он тут же успокоился, припомнив, какую ночь они провели. За одну ночь Катрин почти наверстала все, что упустила за последние несколько недель.

Оставалось еще много вопросов, которые ему хотелось выяснить как можно скорее. Чем раньше он встретится с Эль Гранде, тем скорей сможет решить головоломную загадку всех этих нападений и смертей. «Придется начинать сначала», – с раздражением подумал он. Все это время он шел по ложному следу – благодаря лжи Катрин. Больше меж ними не будет лжи, не будет тайн друг от друга. Теперь она принадлежит ему и ему должна быть предана.

Она медленно просыпалась. Почувствовала его дыхание, тепло его тела. Их глаза встретились, многое сказали друг другу. Он поцеловал ее, и она обняла его за шею.

– Маркус, – задыхаясь прошептала она. – Маркус…

Он скользнул рукой по ее бедру.

– Люби меня, Кэт.

По ее телу пробежала дрожь.

– Это неправильно, – шепнула она.

– Между нами не может быть никаких «правильно» или «неправильно». После всего, что было.

Ощутив на себе тяжесть его тела, она глухо застонала в каком-то животном возбуждении, но потом собственная вспыхнувшая страсть заслонила в ней непривычное чувство рабской покорности.

Когда он, совершенно обессиленный, откатился на край кровати, Катрин разразилась слезами. Маркус, кажется, понял, что явилось причиной ее слез, но не стал ни утешать ее, ни давать ложных обещаний.

– С нынешнего дня все будет, как я скажу, – только и сказал он и принялся одеваться.