Опасная игра

Глава 24 БОЕВАЯ СХВАТКА Ряд последовательных действий и противодействий во время поединка

Она любит Рамзи... Эта мысль терзала Хелену больнее, чем самая острая сталь.

Она любит все: и его быстрый ум, и спокойную гордость, и неизменную иронию, и благородство. Каждая минута, проведенная рядом с ним в образе Кори и в образе мисс Нэш, казалась теперь самой прекрасной, наполненной и счастливой.

Но, разумеется, она не могла выйти за него замуж. Зачем она пообещала, что подумает над его предложением, если с самого начала знала, что подобный союз не принесет ей ничего, кроме горя и разбитого сердца? Рамзи только недавно стал наследником огромного состояния и еще не успел понять, какие грандиозные перспективы открывались теперь перед ним. Но Хелена, которая все последние годы провела в самой сердцевине высшего общества, видела их совершенно ясно. Сейчас он сможет породниться с любым, самым старым и славным родом, приобретя при этом силу, как политическую, так и финансовую.

Нет, она никогда не сможет сказать ему «да», этим она окажет слишком плохую услугу им обоим. Несомненно, все сочтут, что Хелена Нэш сделала блестящую партию. Но время пройдет, ее своеволие и упрямство перестанут казаться ему забавными, и ему обязательно захочется общества более покладистой и снисходительной женщины. И тогда он заведет любовницу. А Хелена вряд ли сумеет пережить это.

Да, ей известно, что многие семьи живут именно таким образом, но она точно знает, что никогда не сможет прислушиваться вечером к звуку отъезжающего экипажа, зная, что тот увозит мужа к другой женщине, а наутро улыбаться ему за кофе, как ни в чем не бывало.

Нет, она скорее убьет его.

Ну и перспектива семейной жизни! Так не годится. Надо не предаваться эмоциям, а спокойно все обдумать. Хелена медленно и глубоко вздохнула. Несомненно, Рамзи Манро хочет ее. Но ведь он хотел и Кори. И ту женщину на маскараде. И скольких еще до этого и после?

Он сделал предложение только потому, что считает ее леди, благородной, хоть и обедневшей, а еще потому, что когда-то дал клятву защищать всех членов ее семьи. Он ни слова не сказал ни о сердечной склонности, ни о любви. Конечно, существует еще и желание. А то, что Рэм желает ее, не вызывает сомнения. И он, вероятно, уверен, что получить ее может, лишь женившись. А вот Кори, которую он принял за искательницу приключений, он предложил стать своей любовницей.

И, кажется, это именно то, чего она сама хочет. Стать любовницей Рэма Манро.

Ведь это единственный способ провести рядом с ним месяцы, возможно, даже годы. А потом, когда его желание потухнет и интерес пройдет, не надо оставаться прикованной к нему на всю жизнь, терпеливо снося безразличие и вежливое равнодушие.

Решено. Она станет его любовницей.

С обнаженной грудью он стоял посредине душной камеры, его ноздри терзал запах собственного горящего мяса, а в ушах раздавался какой-то отвратительный шипящий звук. «Наверное, это шипит под раскаленным металлом моя плоть и кровь», – подумал Рэм отстраненно, но не совсем, четко. Ему еще удавалось стоять прямо, но глаза уже застилал туман, предвещая скорую и долгожданную потерю сознания.

– Очень хорошенькое клеймо, месье, вам не кажется? – поинтересовался охранник, любуясь тем, что они только что сделали с его грудью. – Такое же хорошенькое, как вы сами. Думаю, на следующей неделе мы попробуем так же украсить вашу щеку. Правда, это будет сложнее. Мы уже несколько раз пробовали, и каждый раз клеймо прожигает щеку насквозь и впечатывается в челюсть. Получается уже не так красиво. Дамочки в ужасе разбегаются, вместо того чтобы восхищенно ахать.

– Не хотелось бы распугивать дам, – с трудом прохрипел Рэм.

Кажется, ему все-таки удалось не закричать. Или не удалось? Впрочем, какая разница? Кого он хочет удивить? Главное, что он так ничего и не сказал ни о крестьянине, который помогал им, ни о капитане, привезшем их на своем корабле, ни о молодом лейтенанте из Мальмезона, служившем связным. Это действительно важно.

– Вот что мне в вас нравится, Манро. Ваше воспитание. Изящные манеры. Просто удовольствие общаться с таким благородным человеком. Не то, что весь этот сброд. Вы – это совсем другое дело!

– Бог мой, похоже, вы собираетесь сделать мне предложение? – Рэму удалось раздвинуть запекшиеся губы в странное подобие улыбки. Даже от столь незначительного усилия боль взорвалась в груди, словно к ней опять прижался раскаленный добела металл, и слезы подступили к глазам. Еще минута – и он разрыдается. Нельзя допустить этого, нельзя, чтобы стражник видел его слезы. – Я очень польщен, уважаемый, но все-таки вынужден отказаться от этой чести. Видите ли, там, внизу, есть парень, который охаживает меня плетью, и мне не хотелось бы, чтобы он подумал, будто я предпочел ...

Удар пришелся ему в висок, и последней мыслью была искренняя благодарность.

Рэм резко сел в кровати, с трудом переводя дыхание. Воспоминания часто подбирались к нему во сне. Подбирались в те часы, когда он был наиболее слаб и беззащитен. Вытянув руки вдоль тела, он глубоко втянул воздух, стараясь дышать ровно, и только в этот момент заметил, как темно стало в комнате. Только тоненькая полоска света пробивалась из-под двери, ведущей в прихожую. Кто-то задернул тяжелые бархатные шторы на окнах. И этот кто-то еще был здесь. Стоит совсем близко ...

Выпрямившись, Рэм схватил тонкую фигуру, опрокинул ее на кровать, навалился сверху и вдруг очень удивился. Она, Хелена.

Одета в короткие панталоны, кажется, бархатные. Ее волосы светились, как нимб. «Она опять явилась в костюме юноши», – сообразил он, все еще не придя в себя.

– Вы говорили, что, если я приду к вам, вы будете рады сделать меня своей любовницей, а не партнером по спортивной борьбе. – «Опять этот низкий, хрипловатый шепот, И никакого следа йоркширского акцента».

Рэм неторопливо приподнялся, отпустив ее руки. Он лихорадочно старался выбрать верный тон, найти слова, которые она ждет от него. «Любовницей?»

– Но, дорогая, любовь и есть борьба!

Он почувствовал, как девушка перевела дыхание. Одновременно с этим он почувствовал и много других вещей: тепло ее тела через бархатную курточку, хрупкость бедер, зажатых между его ног, податливость форм. Вспомнив, что на нем нет ничего, кроме тонкой ночной сорочки, Рэм внезапно осознал, что и Хелена, наверное, многое чувствует.

Он выпрямился и отпустил ее, но девушка не двигалась, а просто молча лежала, откинувшись на подушки. Рэм прислушался к ее неровному дыханию. «Испугана? Сожалеет о том, что пришла?»

Вдруг тонкие пальцы пробежали у него по груди и остановились у горла. В полной темноте Хелена нащупала завязки, справилась с ними, широко распахнула ворот рубашки ... словно слепая, изучающая скульптуру, она на ощупь нашла шрам и коснулась его со сводящей с ума нежностью.

– Я смотрела на вас, пока вы спали.

Это очень странно. Обычно он спал чутко. И так было всегда. Часто его жизнь зависела от умения вовремя проснуться. Наверное, какой-то участок мозга узнал Хелену и позволил Рэму не просыпаться, решив, что он в безопасности. Ха! Если это считается безопасностью, то он лучше бы предпочел смертельный риск. И нет ничего безопасного в этих робких прикосновениях. Они выворачивают ему душу, лишают воли и способности думать.

– Я ее видела. Это роза, да? – прошептала она, продолжая сводить его с ума этими легкими прикосновениями.

– Да.

– Вас ...

– Клеймили.·В тюрьме.

– Зачем?

– Они считали, что это поможет мне кое-что вспомнить. В конечном счете, они оказались правы. Роза действитeльнo помогает мне помнить. Только совсем не то, на что они надеялись.

Ее прикосновения околдовывали, а голос казался теплым потоком, в котором хотелось утонуть.

– А что тогда?

– Помнить о том, что в тюрьму лучше не попадать.

Ответ ее удивил. Она на мгновение задержала дыхание, а потом легко рассмеялась и руками обвила шею Рэма.

– Это неправильно. Роза, такая красивая, такая пышная, должна напоминать о совсем других удовольствиях.

– Вы пытаетесь меня соблазнить?

– Кажется, да.

«В какую игру она сейчас играет?»

Рэм устал от игр. Всего несколько минут назад, во сне, он мучительно умирал, а сейчас чувствовал себя восхитительно живым. И его тело благодарно реагировало на это, наливаясь желанием, с каждой минутой становясь все горячее и тверже. Он уже с трудом сдерживал дрожь нетерпения, и привычное самообладание сейчас не казалось таким железным.

– И как я должен на это реагировать?

Его голос прозвучал довольно холодно, а руки, словно подчиняясь собственной воле, уже обхватили плечи Хелены, слегка приподнимая ее.

– Как мужчина, – едва выдохнула она.

– О, в этом вы можете не сомневаться. – Рэм улыбнулся в темноте и порадовался, что она не может видеть его улыбку. – Я имел в виду, в каком обличье я должен перед вами предстать? Кого вы хотели найти в этой темной комнате?

– Я не понимаю, – сказала она растерянно.

– Кого вы предпочитаете: элегантного спортсмена, опытного распутника, завсегдатая низкопробных злачных мест? Каким мне быть? Нежным или грубым? Угождать вам или заботиться только о собственном удовольствии? Услаждать ваш слух комплиментами или грязными ругательствами?

Хелена попыталась отстраниться от него, и Рэм почувствовал, что она напряглась.

– Не понимаю вас. Я пришла, потому что вы сами приглашали меня. Вы говорили, что если мне нужен любовник, я должна обратиться к вам. А теперь вы смеетесь надо мной.

– А я было подумал, что это вы решили посмеяться надо мною.

Он проворно расстегнул Хелене ворот ее бархатной курточки, стащил через голову, потом медленно занялся рубашкой. Хелена не сопротивлялась. Расправившись с рубашкой, Рэм ощупал пальцами единственную оставшуюся преграду. Тонкая, как паутина, нагретая и душистая. Сорочка.

– Почему ... это? – Слова давались Хелене с трудом, а пальцы испуганно стискивали его плечи, словно она нуждалась в поддержке. Рэм решил не обращать внимания на эти дрожащие пальцы и на неожиданно появившееся желание поставить ее на ноги и отправить домой.

– Ну! – Он ловко развязал шнурок, стягивающий верх сорочки. Широко распахнув тонкую ткань, Рэм сразу же почувствовал, как по нежной коже пробежали мурашки. – Ведь это вы пришли ко мне в темноте и в чужом обличье. Вы скрываете свое лицо. – Рэм наклонил голову, и его раскрытые губы прижались к горячей коже у основания горла, нашли испуганно трепещущую тонкую жилку. – Раз вы решили играть какую-то роль, то я подумал, что и от меня вы ждете того же. – Кончиком языка он обвел хрупкую ключицу. – У меня, как я уже говорил, довольно богатый опыт.

Хелена дрожала. Рэм отпустил ее, и она сразу же опустила руки. Откинувшись назад, он одним быстрым движением сорвал с себя рубашку и откинул ее в сторону. Наугад найдя руку Хелены, он схватил ее за запястье и прижал раскрытой ладонью к своей груди. Вздрогнув от соприкосновения с обнаженным телом, рука тут же сжалась в кулак.

– Ну, так чего же вы хотите от меня? – Его голос был хриплым и низким. – Каким я должен стать?

Маленький кулак медленно разжался. И Рэму вдруг показалось, что он чувствует, как испуг и напряжение уходят из ее тела, словно она решилась на капитуляцию.

– Любите меня.

Эти слова, больше похожие на вздох, робкие и неуверенные, едва слышные в этой темной комнате, подействовали на Рэма сильнее, чем укол острой сталью или ожог раскаленным клеймом.

Он набросился на нее, как демон, темный и ненасытный. Он навис над нею, опираясь на руки, осыпая дождем коротких, жадных поцелуев ее виски, глаза, гладкие брови, хрупкий очерк подбородка, изгиб щеки. Ее ладонь раскрылась медленно, словно цветок, и тесно прижалась к курчавым жестким волосам на груди; впитывая его жар, ощущая биение его сердца.

– Любите меня, – повторила она.

Застонав, Рэм опустился на нее всей тяжестью своего тела. Его пальцы пробежались по ее плечам, мимолетно коснулись упругой груди, скользнули по ребрам вниз, к тонкой талии, а далее – к сладостному женственному развороту бедер. Нащупав рукой бархатные панталоны, он быстро разделался с этой преградой.

От восхитительной податливости ее тела у Рэма кружилась голова. Перекатившись на бок, он увлек Хелену за собой, и его руки начали обратное путешествие снизу вверх: провели по бархатной поверхности бедер, скользнули под сорочку и нашли там пухлую грудь с затвердевшим соском. С намеренной неторопливостью Рэм пристроил ее в свою ладонь, стиснул, погладил, поиграл с соском, все это время напряженно прислушиваясь к ее дыханию. Словно вор, прислушивающийся к щелчкам сейфового замка, он надеялся отгадать код. Услышав наконец порывистый вздох, он понял, что код подобран, сопротивление сломлено и Хелена, перестав сдерживать себя, полностью отдалась наслаждению.

Тогда он опустил голову и взял окаменевший сосок в рот. Она беспокойно задвигалась, еще сама не сознавая, чего хочет, не зная, как попросить об этом и что предложить взамен. «Ох уж эти девственницы», – внутренне улыбнувшись, подумал Рамзи и тут же забыл об этом, потому что Хелена дугой выгнулась в его руках, вцепилась в волосы, застонав от неизведанного наслаждения. Его сердце бешено застучало в ответ, а мысли спутались и исчезли, уступив место ощущениям, вкусам, запахам.

Каким-то чудом Рэму еще удавалось сохранять подобие здравого смысла. Он же прекрасно знал, что нельзя спешить, как бы сильно ни было желание немедленно погрузиться в ее влажную горячую глубину. Он выпустил опухший сосок и влажными поцелуями проложил дорожку по груди, к плоскому животу, облизал крошечный узелок пупка, заставив Хелену задрожать от удовольствия, и спустился еще ниже.

– Пожалуйста! – шептала она, не понимая, о чем просит. – Пожалуйста, Рэм. – Ее пальцы впивались ему в плечи, словно он был единственной надежной опорой в подхватившей ее чувственной буре.

Руки Рэма скользнули вниз, обхватили округлые женственные ягодицы, приподняли их, а его плечи уже раздвигали ее бедра.

– Рэм?

– Доверьтесь мне. Позвольте сделать так, как будет легче для вас, – прошептал он, и от его дыхания шевельнулись короткие шелковистые завитки.

– Это неприлично! – Хелена смущенно попыталась сдвинуть бедра, но Рэм не позволил ей сделать этого.

– Да, – согласился он и прижался к ней ртом. Она дернулась, а он только крепче обхватил ее ягодицы, осторожно раздвигая языком нежные складки и двигаясь вверх, от узкого потайного отверстия к тугому бутону, венчающему их.

– Это грешно ... Ах!

Он подразнил крохотный бутон языком, и Хелена задрожала. Он осторожно втянул его в рот, и она немедленно отреагировала, сначала попытавшись вырваться, а потом выгнувшись дутой ему навстречу. Он помог ей, приподняв ее ягодицы руками, и начал действовать более решительно, нащупывая нужный ритм и темп.

– Нет ... о ... да ... пожалуйста. – Слова стали неразборчивыми, а тело влажным. – Вы не можете ... нет, пожалуйста ... Да, делайте так ... Что это?

Его язык двигался все быстрее, и напряжение в ее теле все нарастало. Напрягались мускулы длинных шелковистых бедер, а пальцы глубже впивались в его плечи. Нестерпимое желание сжигало Рэма, терзая сильнее, чем раскаленный металл в подземельях тюрьмы Лемон. Кровь оглушительно стучала в ушах, а мышцы живота сводило, словно судорогой. Нет, еще нельзя. Еще рано. Она должна узнать, что в конце бывает не только боль, но и наслаждение. Закрыв глаза, он терзал ее языком.

– О ... о!.. Нет ... Да! – Хелену сотрясала крупная дрожь. Вдруг она резко выгнулась и замерла, перестав дышать. А потом всхлипнула. И еще раз. А потом медленно опустилась на кровать, расслабленно и безвольно.

А потом рассмеялась.

Хелена смеялась потому, что боялась заплакать. О Господи! Ничего удивительного! Все, что Кейт рассказывала ей ... О, теперь-то она понимает ...

– Как правило, юные леди не смеются, когда я занимаюсь с ними любовью. – Бархатный голос Рэма был похож на нагретый бренди, и Хелене вдруг стало жарко. Неужели так теперь и будет? Он произносит несколько слов – и ее кожа становится теплой, грудь – тяжелой и чувствительной, а губы сами тянутся к нему?

Она подняла руки и обнаружила, что Рэм навис над нею всем телом. Навис широкими плечами, поджарым животом, узкими бедрами и каменной мускулатурой. Навис и замер, не дыша, словно ожидая чего-то. Чего? Ее прикосновения?

Маленькие ладони скользнули по его плечам, а пальцы поиграли с густыми завитками на груди, словно проверяя его реакцию. Рэм вздрогнул, но остался неподвижным, а она нащупала глубокий шрам, осторожно провела кончиком мизинца по лепесткам розы. Ей очень хотелось его поцеловать, и в этом магическом круге темноты все казалось возможным.

Обхватив Рамзи за шею, Хелена потянулась к нему и поцеловала худое неподвижное лицо, уколола губы об отросшую за ночь щетину, поцеловала подбородок, поцеловала шею. Потом она сдвинулась ниже, осыпая легкими, порхающими поцелуями его грудь и рваные края розы.

– Все знакомые считают меня очень сдержанным человеком, но если вы продолжите в том же духе, дорогая, моей сдержанности надолго не хватит.

– Да? – промурлыкала Хелена и слегка прикусила его кожу, которая была восхитительно теплой и немного влажной. Вероятно, вследствие тех же попыток сдержать себя, о которых он сейчас говорил.

– Я хотел быть осторожным. Хотел, чтобы все прошло легче для вас.

– Что «все»? – спросила она, потянув его на себя, охваченная внезапным желанием ощутить его тяжесть, раствориться в ней, слиться с ней в одно целое.

– Что? – Он резко опустился на нее, и Хелена жадно нашла в темноте его губы, впилась в них с жаром, удивившим ее саму. Они обменивались горячими влажными поцелуями, пьянея от них. И она забыла вдруг обо всем, кроме мужской пульсирующей и твердой плоти, обжигающей внутреннюю сторону ее бедра.

Рука Рэма проскользнула между ними, опустилась вниз, раздвинула нежные складки, все еще влажные от недавно пережитого наслаждения. Его дрожащие пальцы опять нащупали ту крошечную точку, в которой, казалось, сосредоточились все ее нервные окончания, и Хелена выгнулась ему навстречу, требуя большего, отдаваясь. Он резко развел ее бедра, встал на колени между ними, и она почувствовала, как вместо пальцев ее касается что-то большое и твердое.

– Еще, Рэм, – хрипло взмолилась Хелена. – Еще, пожалуйста.

Он вошел в нее одним рывком. Ее глаза широко раскрылись от этого неожиданного, грубого вторжения, от странного присутствия чего-то большого и чужеродного внутри ее тела. Хелена испуганно дернулась и попыталась вырваться, но он лишь крепче сжал ее бедра дрожащими руками:

– Нет! Не двигайтесь! Лежите тихо.

Она прикусила губу и послушно замерла, слушая его тяжелое дыхание. Рэм опустил голову и уткнулся лбом ей в плечо, а Хелена ждала, напряженно и испуганно. Она знала, что женщинам всегда бывает больно при этом, но надеялась, что это уже произошло раньше ...

Губы Рэма коснулись ее шеи, потом пощекотали нежную кожу за ухом. Она слегка вздрогнула, и пальцы, сжимающие ее бедра, ослабли, но та часть его тела, которая находилась глубоко в ней, оставалась все такой же большой, жесткой и страшной.

– Простите меня, – прошептал он с завораживающей нежностью и поцеловал ее в губы. – У меня еще никогда не было девственницы. Я ... я не ... Я должен был сделать все по-другому, но не знаю как.

«Как же я его люблю!»

Подняв руку, Хелена коснулась его щеки, и Рэм судорожно поцеловал ее ладонь, потом запястье. Желание охватило ее с удвоенной силой. Попробовав пошевелиться, Хелена вдруг обнаружила, что боль куда-то ушла, а даже легкое движение вызывает теперь острый приступ удовольствия.

– Так занимаются любовью? – прошептала она.

Рэм тоже задвигался, медленно выходя из нее. К своему удивлению, Хелена обнаружила, что совсем этого не хочет, и потянулась вслед за ним.

– Нет, – ответил он, – вот так.

Он вошел в нее снова, и вновь пробудившееся в ней желание и голод оказались гораздо сильнее предыдущих. Теперь она самозабвенно двигалась ему навстречу, вскидывая бедра, открываясь без опасения и страха.

– Господи, – хрипло пробормотал Рэм, проникая в нее все глубже, все решительнее. Теперь Хелене хотелось, чтобы он заполнил ее всю. Она широко развела бедра, подняла их выше. И он, схватив ее под коленки, с силой притянул к себе, вжимаясь в ее горячую и влажную мякоть, овладевая ею все неистовее.

Каждая клеточка ее тела радостно откликалась на эту яростную ласку. Весь мир, все наслаждение сосредоточилось для Хелены в этой пульсирующей плоти внутри ее, в мускулистом, покрытом потом торсе, в сильных бедрах, которые она исступленно сжимала ногами. А потом Рэм схватил ее за руки и закинул их ей за голову. Их пальцы переплелись, и Хелена снова почувствовала, как уже знакомое напряжение захватывает, нарастает, ищет выхода ... Острое наслаждение пронзило ее всю. Как сквозь туман, она услышала его счастливый стон или крик ... и вот ... вот ... ах! Вот!

Хелена расслабленно откинулась на подушки, обессиленная и опустошенная. Мысли путались и ускользали, а собственное тело казалось чужим и странно безвольным. Наверное, это от пресыщения. Наверное, все дело в том, что после такого наслаждения ему уже ничего не надо. Она потянулась к Рэму, желая спокойно и в подробностях исследовать, как он устроен, но он вдруг зашевелился и сел.

– Я принесу теплой воды и полотенце. – Голос его был нежным и заботливым.

«Это, наверное, будет очень приятно ... Нет!»

– Нет! – Хелена тоже резко села в постели, прижимая к груди простыню, словно он мог ее видеть. – Нет. – Если он принесет воду, то принесет и свечу. И увидит ее лицо. А она к этому не готова. Еще нет. Ей так хочется еще немного побыть пресыщенной искательницей приключений. Побыть с ним.

В комнате стояло молчание. Было отлично слышно, как под окном проехала подвода и даже как поскрипывает упряжь. Наверное, уже светает.

Кровать скрипнула, и Рэм поднялся на ноги.

– Почему «нет», Хелена? – спокойно и холодно спросил он. – Вы все еще не хотите выйти за меня замуж?