Операция Хаос

Старлайт Ёжи Операция Хаос

ГЛАВА 1. Ночной разговор

Чем пахнет детство? У каждого по-своему. У одних свежескошенной травой, у других влажной, намокшей под дождем сиренью, у третьих — пропитанным йодом и солью ветром с моря... Детство Катрин Леманн пахло овсяным печеньем. И это был самый приятный запах на свете.

Развязав полотняный мешочек, девушка выудила кругляшек печенья. Воздух наполнился ароматом меда и корицы. Осторожно, с благоговением, положила печенье на блюдце. Пока его трогать нельзя. Это ее приз, ее награда. Она съест его позже, сразу, как только закончит работу.

Каникулы в академии Шварцхольм заканчивались. Разъехавшиеся по домам студенты вновь спешили вернуться в альма-матер. Из длинных, облицованных серым кварцитом коридоров доносились шаги, а из внутреннего дворика звонкие голоса, которые тут же стихали при появлении преподавателей.

Катрин зажгла свечу в подсвечнике, разложила на столе в ряд остро заточенные перья и открыла потрепанную и покрытую многочисленными пятнами книгу. Сдвинув ее в сторону, она достала вторую, исписанную ее каллиграфическим почерком. Аптекарь Людвиг Штофф не отличался ни аккуратностью, ни хорошим почерком. Зато она сможет заработать несколько монет, переписывая его хозяйственные книги. На крупную покупку не хватит, но можно будет приобрести новые учебники и еще останется на чашечку ароматного шоколада в любимой кофейне на центральной площади Зэодора.

Поерзав на жестком стуле, девушка взяла в руку перо, на секунду замерла, настраиваясь и потянулась к чернильнице. Сильный удар сотряс дверь. Катрин вздрогнула и выронила перо. Хорошо, что не успела обмакнуть его в чернила.

— Катрин Сиджи Леманн, немедленно откройте!

Девушка обернулась, пытаясь понять, что могло случиться в столь поздний час.

— Открывайте! Нам известно, что вы находитесь в комнате!

Она встала, и, привычным жестом поправив очки, направилась к двери, полотно которой продолжало сотрясаться под сильными ударами. Звякнул отброшенный в сторону крючок. Дверь широко распахнулась. Катрин едва успела отскочить в сторону. На пороге стоял

проректор академии Конрад Крюгер. За его спиной вечной тенью замер Карл Йохансон, аспирант и помощник проректора.

Стараясь скрыть испуг, Катрин сделала книксен и спросила:

— Что случилось, господин Крюгер?

— Вас срочно вызывает ректор!

— В такой час? — в голосе девушке звучало искреннее недоумение.

Проректор ограничился кивком. Молча таращившийся на нее Йохансон два раза быстро моргнул. Катрин разгладила вспотевшими руками складки юбки и вышла в коридор. Интересно, зачем она понадобилась ректору? Уж точно не для совместных посиделок за чашечкой ароматного чая. Бартолд Нойманн, ректор академии Шварцхольм, не баловал студентов своим вниманием. Некоторые за все годы учебы могли похвастаться лишь его сухим «Поздравляю!», адресованным им при зачислении в академию. Эта мысль не давала Катрин покоя все время, пока она в сопровождении Карла Йохансона шла по длинным темным коридорам академии.

Девушка остановилась перед темно-вишневой дверью. Йохансон, наконец, перестал сопеть у нее за спиной, и, шагнув вперед, открыл дверь. Катрин расправила плечи и бесстрашно перешагнула порог.

В апартаментах ректора было светло. По углам комнаты стояли канделябры, а на столе изящный подсвечник, в котором горело сразу пять свечей. Бартолд Нойманн сидел в обитом алым бархатом кресле с высокой спинкой и изогнутыми ножками. Катрин бросила на него взгляд поверх очков и не смогла сдержать невольной улыбки. На соседнем кресле сидела полупрозрачная копия ректора в наглухо застегнутом, украшенном наградами сюртуке. Полупрозрачный двойник смерил девушку презрительным взглядом и поправил кружево на манжете своей рубашки.

— Ну, и как я выгляжу? — нарушил тишину красивый насмешливый баритон.

Катрин поспешила ответить:

— Прекрасно, господин ректор.

На обычно равнодушном лице Нойманна появилась улыбка.

— Вы свободны, Йохансон. Возвращайтесь к своему наставнику. А вы, барышня Леманн, присаживайтесь.

Катрин опустилась в кресло напротив ректора. Её сердце снова испуганно сжалось. Пропавшее за время ходьбы по коридорам академии волнение вернулось. Смерив ее оценивающим взглядом, ректор жестом двойника поправил кружевной манжет рубашки. Несколько минут длилось молчание. Потом он неохотно наклонился вперед и взял со стола лист бумаги. Быстро скользнул взглядом по строчкам.

— Тут написано, что вы, милочка, студентка четвертого курса академии Шварцхольм. Вашего отца зовут Эберт Леманн, а мать Марил Леманн. Вы учитесь на факультете управления, — Бартолд поднес листок ближе к глазам. — И весьма неплохо, должен сказать. Ваша успеваемость выше среднего уровня.

Отброшенный ловкой рукой листок лег на прежнее место.

— Я ни в чем не ошибся, студентка Леманн?

— Нет, господин ректор.

— Что ж... — он вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшой блокнот, — тогда позвольте задать еще один вопрос. Вам знакома некто Лора Бауэр?

Сердце девушки бешено забилось. Но она смогла сохранить внешнее спокойствие и равнодушно ответила:

— Нет. А кто это?

Ректор откинулся на спинку кресла. На его красивых губах снова появилась улыбка.

— А вы неплохо держитесь, барышня Леманн. Или все-таки Бауэр?

— Я не понимаю вас.— осипшим голосом произнесла девушка.

— Неужели? Тогда я объясню.

Катрин смотрела на украшенную кольцами руку ректора, сжимавшую кожаный блокнот.

— Так вышло, что я знаком с Эбертом Леманном. Мы в одно и то же время учились в этой академии. Правда, на разных факультетах. Я не слежу за судьбой своих однокурсников, не считая некоторых, особо интересных индивидуумов... Про Леманна я знал, что он женился и у него родилась дочь. Поэтому ваше появление здесь не вызвало у меня подозрений. И вот представьте, пару недель назад судьба вновь свела нас на небольшом закрытом приеме в министерстве науки и культуры. С ним была его жена Марил и дочь Катрин. Милая, но совершенно пустая особа со светлыми кудряшками и восторженными голубыми глазами, думающая лишь о том, как поскорее выйти замуж.

Лицо Бартолда Нойманна изменилось. Улыбка исчезла. Взгляд стал холодным. Выдержав паузу, ректор снова заговорил.

— Эберт лично представил мне свою жену и дочь. Значит, ошибки быть не может. Тогда возникает логичный вопрос: кто вы, милочка?

Катрин сжала руки в кулаки, чтобы не было видно, как они дрожат. Это провал. Её разоблачили. В голове пронеслось: «Еще год, и я закончила бы академию.»

— Не молчите. Я жду объяснений, — продолжал настаивать ректор. — И чем правдивее они будут, тем больше вероятность, что я позволю вам здесь остаться. Хотя, должен признать, ваши шансы невелики.

Девушка смотрела на свечи, по которым ароматными червячками стекал воск, на исписанный листок бумаги, лежащий на столе и думала. Стоит ли ей отвечать на вопросы, если, как сказал Бартолд, шансов на то, что она останется в академии, практически нет?

Может, просто молча встать и выйти из апартаментов? Вещей у нее немного. Она быстро соберется. Жаль, что не удалось закончить образование. Она так старалась... Стремилась стать лучшей на факультете. Продолжая размышлять, она бросила на ректора взгляд поверх очков. Его двойник в соседнем кресле сидел, скрестив руки на груди. На его лице было презрение. Пламя одной из свечей в подсвечнике задрожало, вытягиваясь в длинную яркую нить. Тишину разрезал холодный надменный голос ректора:

— Что вы знаете об ауритах, барышня?

— О ком? — переспросила Катрин, поправляя очки.

— О тех, кто видит сущность других людей, — охотно ответил ректор.

— Никогда не слышала о них.

— Неужели? — Нойманн сложил руки на груди, полностью повторяя позу своего эфемерного двойника. — Тогда почему вы то и дело смотрите на стоящее рядом со мной кресло? — и ректор, наклонившись, похлопал рукой по бархатному сиденью.

— Вы говорите загадками, господин Нойманн.

— А вы упорно стоите на своем, барышня. Леманн. Хорошо. Давайте откроем карты. Я, пожалуй, начну первым.

Ректор сложил пальцы в замок и смерил девушку внимательным взглядом.

— Вы прекрасно знаете, что в нашей империи магия находится под запретом. Но так было не всегда. Когда-то колдуны чувствовали себя здесь весьма неплохо. И только вмешательство нашего императора Лабберта Кёнинга положило конец вольготному существованию этих шарлатанов. Многие были казнены. Некоторым удалось бежать в другие, слишком лояльные. — губы мужчины искривила презрительная улыбка, — государства.

Катрин терпеливо ждала, когда закончится этот неожиданный урок истории.

— Но не все колдуны были мошенниками. У некоторых действительно был природный дар. Наверное, на ее лице появилось удивление, потому что Бартолд усмехнулся и продолжил:

— Среди колдунов встречались те, кто мог видеть черты характера своего собеседника. Весьма полезный, на мой взгляд, дар. Такие люди не были колдунами в общепринятом смысле этого слова. Скорее, одаренными. Раньше их называли «характерниками» или «хаосниками», позже «ауритами».

— Не понимаю, зачем вы мне это рассказываете.

— Только лишь потому, что вы и есть аурит, голубушка.

Катрин чуть не раскрыла рот, так ее удивило обращение «голубушка». По крайней мере, гораздо сильнее, чем открытие ее истинной сущности. Тем временем ректор наклонился и вперил в нее внимательный взгляд.

Какой он?

— Кто?

— Мой двойник. И не говорите, что не видите его! Не пытайтесь отрицать очевидное!

Катрин хотела возмутиться насчет «очевидности», но вместо этого неожиданно для себя произнесла:

— Честолюбие.

— Что?

— Ваша главная черта характера — честолюбие. Но учтите, я буду все отрицать, если вы попытаетесь натравить на меня полицию!

Ректор довольно потер руки.

— Я не собираюсь сдавать вас полиции. У меня насчет вас абсолютно другие планы. Увидев, что девушка нахмурилась, он поспешил продолжить:

— Это касается интересов нашей империи. Если вы согласитесь помогать мне, я закрою глаза на ваше прошлое. В частности, дочка кухарки Леманнов, по имени Лора Бауэр исчезнет, и теперь уже навсегда. Её место займет графиня Катрин Сиджи Леманн, которая сможет закончить самую престижную академию нашей империи. Академию Шварцхольм. И, судя по ее оценкам, получить золотой диплом магистра факультета управления.

— Что вы хотите от меня? Учтите, что я...

— Никаких доносов, убийств и прочего! — на лице ректора появилась улыбка. — Только посильная помощь в одном очень щекотливом деле. От вас почти ничего не потребуется.

— Я могу узнать подробности этого «почти ничего»?

— Конечно. Но только завтра. Сегодня уже очень поздно. Не волнуйтесь, — ректор усмехнулся, — вам заплатят за ваши услуги.

Девушка задумалась. Предложение ректора было заманчивым. Отказ от сотрудничества, наоборот, ставил ее в сложное положение. Конечно, существовала вероятность того, что ректор пытается обмануть ее или что-то не договаривает. Но Катрин решила согласиться и посмотреть, к чему это приведет. Она кивнула.

Бартолд Нойманн довольно улыбнулся и, взяв со стола серебряный колокольчик, несколько раз позвонил. Тут же неслышно открылась небольшая, замаскированная под книжный шкаф дверь, и в комнате появился юноша. Катрин узнала его. Это был студент четвертого курса юридического факультета, племянник ректора, Астор Нойманн по просвищу Ястреб. Кроме знатного происхождения, он обладал другими неоспоримыми достоинствами. Юноша был не только лучшим студентом юридического факультета. Астор был красив и обладал изысканными манерами. Все вместе делало его чрезвычайно привлекательным среди женской половины академии.

Катрин поправила очки и, не удержавшись, взглянула на юношу. Ей вдруг стало любопытно, какая черта характера главенствует в племяннике ректора. Жабо, кружевные манжеты, начищенные до блеска ботинки... Голос в голове Катрин разочарованно произнес: «Гордыня.» Она вздохнула и отвела глаза.

Ректор бросил на нее задумчивый взгляд, но вместо ожидаемого вопроса о доминирующей черте характера племянника, сказал:

— Думаю, нам предстоит часто встречаться и обсуждать дела. Согласитесь, что это, учитывая мою репутацию в академии, многим покажется подозрительным. Поползут слухи, а это не нужно ни мне, ни вам. Астор станет моим доверенным лицом и посредником между нами. Я буду передавать через него свои просьбы и указания. Вы ведь знакомы?

Кэтрин приоткрыла плотно сжатые губы:

— Конечно.

— Вот и хорошо. С этого дня вы должны сблизиться, стать «парой». Кажется, так у молодежи сейчас это называется?

— Дядя, да в это никто не поверит! — вмешался в разговор Астор. — Посмотрите на нее! Ректор бросил на девушку оценивающий взгляд.

— А что такого? Она симпатичная.

— Симпатичная?!

Катрин хотелось вскочить с кресла и крикнуть: «Что вы себе позволяете! Я ведь все еще здесь и прекрасно слышу!» Но ректор остановил ее порыв, оборвав племянника:

— Астор Нойманн! Следите за своими словами! Вы заверяли меня, что справитесь с возложенным на вас делом, но если вы отказываетесь.

Лицо младшего Нойманна исказила гримаса. Он побледнел. Катрин осторожно взглянула на юношу поверх очков. Его двойник стоял, опустив голову и разглядывая носки своих начищенных до блеска туфель. Было забавно видеть гордеца таким униженным, и девушка не смогла сдержать улыбки. Астор бросил на нее презрительный взгляд, но вслух произнёс:

— Простите меня, Катрин, за бестактность. Это больше не повторится.

Бартолд Нойманн удовлетворенно кивнул. Катрин взглянула на кресло. Честолюбие довольно потирало руки.

Шагая следом за Астором к двери, девушка подавила тяжелый вздох. Вот бы узнать, не обладает ли ректор Бартолд Нойманн какими-нибудь скрытыми способностями? Например, даром гипноза. Катрин была удивлена состоявшейся беседой. Слишком уж быстро она согласилась работать на империю.