Операция Хаос

ГЛАВА 19. Визит Бартолда Нойманна

Стены просторного двухместного купе были обтянуты дорогим бежевым шелком, который дополняли лакированные панели из красного дерева и портьеры цвета темного шоколада, произведенные на лучшей мануфактуре Зэодора. Бартолд Нойманн чуть покачивался в такт движению поезда, опершись двумя руками на прочную, украшенную обсидиановым набалдашником трость. Он ехал в Лафар. Последний раз Бартолд был там очень давно, еще в юности, когда инкогнито приезжал учиться у местных колдунов.

Бартолд унаследовал свой дар от матери, судьба которой сложилась трагично. Когда по приказу императора Лаббета Кёнига в Зэодоре была открыта охота на магов, Бартолду было всего пять лет. Но он хорошо помнил, как его бабушка с дедушкой уезжали в Лафар, а мама плакала, провожая их. Но самое страшное случилось потом, когда Агнетта Вернер, в замужестве Нойманн, узнала, что поезд, на котором ехали ее родители, сошел с рельсов и все, кто в нем находились, погибли.

Узнав об этом, Агнетта потеряла сознание и долго не приходила в себя. Слуги, не обращая внимания на испуганного мальчика, судачили о том, что произошедшее не было случайностью. Крушение поезда якобы устроили по приказу самого императора, чтобы разом избавиться от всех едущих в нем магов.

В то время Бартолд не пытался анализировать услышанное. Он просто запоминал то, что говорили взрослые. Осознание пришло к нему позже. А тогда он волновался за маму, которая бледная и словно чужая лежала на кровати без движения. Отец не приходил к ней. Слуги шептались, что он ждет, когда его жена-колдунья умрет. Их слова оказались правдой. Агнетта так и не оправилась от потрясения, вызванного смертью родителей. Она больше не встала с постели, зачахла, как лишившийся воды цветок, и умерла.

Бартолд помнил черный гроб и лежащую в нем маму в белом платье с букетом роз в изголовье. Сами похороны он почти не запомнил. Ему было больно и одиноко. После смерти матери отец совсем перестал интересоваться им, а через два месяца, не дождавшись конца траура, снова женился. Мальчику пришлось смириться с присутствием в доме чужой женщины, которая, как и отец, им не интересовалась, и в основном была занята посещением светских раутов и покупкой нарядов.

Шли годы. Бартолд рос нелюдимым и замкнутым. Пример отца, отвернувшегося от матери и забывшего о нем самом, говорил о том, что людям, даже самым близким, доверять нельзя. Нежные чувства, которые по мнению гостей дома, существовали между отцом и мачехой, юноша считал ничем иным, как обманом. Искусной ложью, основанной на взаимном интересе и деньгах.

Магические способности у него открылись рано. Замкнутый мальчик никому не сказал об этом. Он помнил, что случилось с его бабушкой и дедушкой. Бартолд слышал высказывания отца о магах, как о врагах империи. Ребенком он боялся, что с ним случится что-то плохое, если кто-нибудь узнает, что он колдун, и старался держать свои магические способности в тайне. Став старше, он перестал бояться, но по-прежнему вел себя очень осторожно. Среди маминых вещей юный колдун обнаружил магические книги и стал тренироваться самостоятельно, тайком от всех. Бартолд оттачивал свои ментальные навыки на слугах до тех пор, пока не убедился, что стал достаточно силен, чтобы отомстить своим обидчикам. Начал он с отца, которого считал лгуном и предателем. Используя ментальную магию, он добился того, что тот сошел с ума. Колдунов к тому времени в Зэодоре уже не осталось, а обычные врачи не смогли графу Нойманну. Отец стал забывать, что делает, где находится. И вот однажды, ускользнув от слуг, призванных за ним следить, он оказался на железнодорожных путях, где и погиб под колесами поезда. Ирония судьбы, решили те, кто знал о том, как погибли его тесть и теща.

Но Бартолд на этом не остановился. Он решил избавиться от ненавистной мачехи, укравшей у него любовь отца. К тому времени у Бартолда уже был брат, но это не заставило его отказаться от своего замысла. Женщина утопилась в реке. Все посчитали это самоубийством, вызванным страданиями по погибшему несколькими месяцами ранее мужу. И только юный маг знал правду. Убивать младенца Бартолд не стал. Тот не был виноват перед ним. Генрих вырос, но друзьями они не стали. Впрочем, вражды между ними тоже не было. Скорее — присущее Нойманнам вежливое равнодушие.

Достигнув совершеннолетия, Бартолд унаследовал имение своей матери и сразу же отправился туда. Юноша понимал, что ему нужно учиться. Он надеялся обнаружить в родовом замке нужную информацию и не ошибся в своих чаяниях. Замок Вернер, точнее, находящаяся там огромная библиотека, стали его домом на несколько лет. Позже он, хоть и самоучка, но уже достаточно сильный ментальщик, уехал в Лафар. В академию он поступать не стал, а учился частным образом, тщательно выбирая преподавателей. Благодаря наследству, полученному после смерти родителей, он ни в чем не нуждался.

Нахлынувшие воспоминания промелькнули, оставив на губах Бартолда Нойманна грустную улыбку. Его путешествие должно было вот-вот завершиться. Громкий гудок известил пассажиров Западного экспресса, что поезд прибывает на центральный вокзал Лафара. Колеса перестали отстукивать привычный для мужчины ритм. Состав дернулся в последний раз и замер. Ректор встал, взял саквояж и, проигнорировав заглянувшего в купе носильщика, направился к открытым дверям вагона.

Вокзал сверкал витражными стеклами и поражал суетой. Впрочем, все вокзалы такие, успокоил себя Бартолд и направился к выходу. Он сделал всего несколько шагов, когда невдалеке появился сотканный из тумана портал, который через секунду стал прозрачным окном. Высокий светловолосый юноша шагнул из него на перрон, внимательно вглядываясь в лица прибывших пассажиров. Заметив Нойманна, он поклонился:

— Бартолд Нойманн?

— К вашим услугам, — склонил голову в ответном поклоне ректор.

— Ректор Леру прислал меня вас встретить. Ален Фурнье, с вашего позволения...

— Очень приятно, — и Бартолд протянул молодому человеку руку для рукопожатия.

— Вы предпочитаете передвигаться порталом или на повозке?

— На повозке.

— Замечательно! — искренне обрадовался юноша и сделал жест рукой, предлагая ректору пройти вперед. Они пересекли огромный, украшенный мозаикой и скульптурами холл вокзала, и вышли на площадь. Старые липы играли листвой, приглашая укрыться в густой тени. Небольшие белые облачка скользили по небу. Фурнье взмахнул рукой, и стоящая неподалеку карета с открытым верхом подъехала к ним. Уложив саквояж в специальный короб позади повозки, мужчины устроились на обтянутых кожей мягких сидениях. Молчаливый кучер щелкнул вожжами, и лошади покатили экипаж по брусчатке.

Ален Фурнье пригладил взлохмаченные ветром светлые волосы и произнес:

— Надеюсь, вам понравится в Лафаре.

Он хотел сказать что-то еще, но Нойманн перебил его:

— Кажется, вручение дипломов состоится сегодня?

— Да. Через два часа.

Увидев, как брови гостя поползли к переносице, Фурнье поспешил добавить:

— Не волнуйтесь, мы не опоздаем. Дорога к академии займет около получаса.

Бартолд довольно кивнул и откинулся на спинку сиденья.

В это же время Дидье Леру беседовал с Астором Нойманном. Они сидели в его кабинете. Юноша держал в руке небольшой овальный медальон.

— Эта вещь поможет избежать слишком навязчивого внимания со стороны вашего дяди,

— произнес Леру и указал на медальон.

— Предполагаю, что он излучает магию, как и браслет Катрин. Неужели дядя не почувствует ее? — недоверчиво спросил Астор.

— Нет, пока находится в Лафаре.

— А потом? — продолжал допытываться юноша.

— Придется вести себя очень осторожно. Хотел спросить: как себя чувствует мадемуазель Катрин? Вы виделись сегодня?

Астор ответил сразу на второй вопрос:

— Да, виделись. Я разговаривал с администратором общежития. Она прошла мимо.

— И? — нетерпеливо выдохнул ректор.

— Сделала мне вот так, — и Астор помахал рукой, повторяя жест девушки.

Ректор сочувственно улыбнулся, таким обиженным был голос юноши.

— Так нужно, Астор. Хорошо, что она относится к вам, как к другу.

— Скорее, как к пустому месту, — пробормотал Астор и посмотрел на медальон. — Что мне с ним нужно делать?

— Ничего. Спрячьте под одежду и старайтесь пореже встречаться с вашим дядей глазами. Если же такое случится, думайте, о чем угодно, только не о Катрин и не о том, что вы теперь знаете о вашем дяде. Этот медальон — довольно хитрая вещица. Он будет рассеивать мысли Бартолда Нойманна, тем самым избавляя вас от его нежелательного внимания.

— Я постараюсь, — вздохнул Астор, одевая подарок Леру на шею.

— Вручение дипломов будет проходить в главном зале академии, — произнес Леру.

— Меня предупредили, — ответил юноша, пряча медальон под рубашку.

— Главное — держите себя в руках.

Астор кивнул и поднялся с дивана. Ректор тоже встал и, подойдя к юноше, по-отечески положил ему руку на плечо.

— Можете рассчитывать на мою помощь, Астор.

— Спасибо, — ответил молодой человек. — Только боюсь, что наши усилия бесполезны. Бартолд Нойманн увезет Катрин.

— Скорее всего, так и будет, — согласился Дидье Леру, — но сейчас надо постараться не позволить ему прочесть ваши мысли. Не следует усугублять ситуацию и тем самым торопить события, месье Астор, а это непременно произойдет, если Бартолд Нойманн догадается о том, что вы с девушкой испытывает друг к другу.

Хмурясь, Астор направился к двери. На пороге он обернулся и спросил:

— Что мне нужно сделать, чтобы Катрин вспомнила, что любит меня?

— Вы сами знаете ответ на этот вопрос, — ответил Леру, выуживая из кармана любимую трубку. — Поцелуйте девушку.

— Неужели все так просто?

— Просто? — маг усмехнулся. — Истинная любовь встречается очень редко. Часто за нее принимают страсть или увлечение. Но, если вы испытываете настоящие чувства, никакая магия не заставит их забыть и не сможет разрушить. Любовь — это очень древняя и очень могущественная сила, не идущая ни в какое сравнение с нынешней магией, к которой мы привыкли.

Астор сидел в зале рядом с Флоренс, которая рассказывала ему о предстоящей церемонии. Он слушал девушку, иногда даже кивал, но думал о другом. Несколько минут назад ректор

Леру покинул зал, многозначительно взглянув на Астора. Юноша решил, что поспешность, с какой ректор покинул зал, была связана с приездом Бартолда Нойманна. Прошло еще какое-то время и в зал стали входить выпускники академии в плащах своих факультетов. Возбужденные и радостные, они рассаживались на первых рядах, смеясь и переговариваясь друг с другом. Появился Кёлер. Отыскав глазами Астора, он добродушно улыбнулся и помахал ему рукой. Катрин среди выпускников не было. Впрочем, Астор и не ожидал, что девушка придет вместе со всеми. Скорее всего, она снова опоздает, что в последнее время стало для нее обычным делом. Потеряв свою главную черту характера, ответственность, Катрин изменилась. Стала пренебрежительно относиться к правилам, забыла о пунктуальности и сменила скромные платья на более яркие и откровенные. Несмотря на это, Астор вынужден был признать, что такая, более открытая и раскованная Катрин нравилась ему еще больше.

В зал влетели гудики, извещая о начале церемонии. Тут же вспыхнули кристаллы в огромных многоярусных люстрах. Воздух наполнился ароматом цветов, которые были здесь повсюду. Кремовые, белые, розовые и алые розы украшали сцену, проходы между креслами, заполняли огромные пузатые вазы, стоящие возле дверей. В переполненном зале то там, то здесь раздавались пока еще недружные аплодисменты. Тихо запела скрипка. Флоренс восхищенно вздохнула и прижалась щекой к плечу Астора. После завораживающей своей красотой мелодии наступила благоговейная тишина, которая взорвалась аплодисментами, когда сцену поднялся ректор Леру. Он поклонился восторженным зрителям и поднял руки, призывая к молчанию.

— Дорогие друзья! Сегодня у нас радостный и торжественный день! Мы чествуем выпускников! — зазвучали аплодисменты. Ректор снова взмахнул руками. — Это важный и особенный день! А сегодня еще и вдвойне, так как среди выпускников присутствуют студенты из Зэодора! Поздравить их с окончанием учебы прибыл ректор академии Шварцхольм Бартолд Нойманн! Поприветствуем его! — и ректор зааплодировал, показывая остальным пример.

Под грохот аплодисментов на сцене появился Бартолд Нойманн. Он выглядел как всегда элегантно в своем строгом черном костюме и белоснежной рубашке. В галстуке сверкал драгоценный камень. Черные глаза скользнули по залу. За секунду до этого Астор повернулся к Флоренс, привлекая девушку к себе. Он помнил слова Леру о том, что ему не следует встречаться с дядей глазами. Выждав несколько секунд, Астор взглянул на сцену. Дядя не смотрел на него. Его взгляд скользил по залу. «Он ищет Катрин», — догадался юноша. Следующие несколько минут Астор думал о том, куда же делась Кэт и почему ее до сих пор нет в зале. Он не вслушивался в официальные речи.

Наконец, началось вручение дипломов. Первым, как и предполагалось, вызвали Каспара Кёлера. Аплодисменты, несколько ответных слов благодарности... Да где же Катрин? Астор с трудом скрывал тревогу. Он волновался, что с ней могло что-то случиться. Когда его напряжение достигло высшей точки, дверь в зал распахнулась и на пороге появилась Катрин. Астор с облегчением выдохнул и перевел взгляд на Бартолда Нойманна. Тот улыбался. Дидье Леру пригласил Катрин на сцену для получения диплома. Астор с замиранием сердца следил за тем, как девушка шла к сцене, грациозная и невероятно красивая. Её коралловое платье, более светлое на подоле, делало ее похожей на одну из роз, украшавших сегодня зал для торжественных церемоний.

Астор с трудом дождался окончания торжества. Наконец, Леру произнес краткую напутственную речь, и присутствующие в зале студенты стали вставать со своих кресел. Они не спешили покидать зал, который тонул в радостном гомоне и смехе. Астор вместе с

Флоренс направились в стоящим группой выпускникам этого года. Пожал руку Кёлеру, они крепко обнялись и лишь после этого юноша повернулся к дяде. Бартолд улыбался. Катрин стояла рядом с ним. Её взгляд не понравился Астору. Глаза девушки блестели, но при этом взгляд казался отсутствующим, как на Зимнем балу в академии Шварцхольм. Раздался голос Дидье Леру. В первую очередь его слова относились к выпускникам:

— Напоминаю, что сегодня вечером в Азуле состоится традиционный прием. Каждый из вас может пригласить на него кого-нибудь из друзей.

Кёлер тут же радостно воскликнул:

— Астор, я приглашаю тебя и Флоренс! А ты, Кэт, можешь пригласить Алена Фурнье. Он ведь, кажется, тебе нравится?

Девушка смущенно потупилась. Голос Бартолда Нойманна на фоне всеобщего веселья показался Астору слишком спокойным:

— Катрин, вы не откажетесь показать мне Лафар? — его рука легла девушке на талию. Катрин едва заметно вздрогнула. Она посмотрела на ректора, да так и застыла, не в силах отвести взгляда от его лица. — Я никогда еще не был в этом великолепном городе. Обещаю,

— он улыбнулся, взглянув на Дидье Леру и стоящих рядом с ним студентов, — что верну вам мою бывшую студентку, — Бартолд подчеркнул голосом «мою», — сразу после прогулки по Лафару.

Леру вежливо улыбнулся в ответ.

— Конечно, Бартолд! Надеюсь, мадемуазель Катрин справится с миссией гида. Господа! Почему вы все еще здесь? Прием начнется уже через пару часов!

Девушки-выпускницы тут же направились к выходу. Астор взглянул на Флоренс. Та с нетерпением посматривала на дверь. Он отпустил ее руку, шепнув на ухо:

— Жду тебя возле центрального фонтана через два часа. Не опаздывай. — Увидев, как удивленно приподнялись брови девушки, он поспешил добавить:

— Сильно не задерживайся, а то Каспар уйдет на прием, не дождавшись нас!

Шутка получилась, честно говоря, так себе, но Астор был доволен, что вообще смог что-то произнести под пристальным взглядом Бартолда Нойманна.

***

Прием, по мнению Астора, был шикарным, хотя Катрин на нем так и не появилась. Каспар с Астором изрядно выпили. Они шли к общежитию, то и дело останавливаясь, чтобы обменяться впечатлениями и блеснуть остроумием. В их нынешнем состоянии им все казалось смешным. Общежитие встретило их поблёскивающим в свете фонарей фасадом и мертвой тишиной. Смеясь и поддевая друг друга, молодые люди поднялись на второй этаж и остановились возле комнаты Астора. Кёлер, приложив палец к губам, провозгласил:

— Т-с-с... Ты смеешься так громко, что всех разбудишь!

— Кто бы говорил, — лениво огрызнулся Астор и засмеялся. Опомнился, надул щеки и вытаращил глаза, стараясь продемонстрировать другу, что ведет себя тихо и прилично. Тот в ответ покатился со смеху. В этот момент следующая по коридору дверь открылась и в коридоре появился Бартолд Нойманн. Вид у ректора был довольный.

— Вижу, прием удался на славу, — произнес он, поправляя кружевной манжет рубашки. Каспар кивнул неожиданно громко икнул, смутился и прикрыл рот рукой. Ректор усмехнулся и прошел мимо подвыпивших парней, больше не удостоив их вниманием. Они молча переглянулись. Кёлер удивленно спросил:

— Что он делал в комнате Катрин?

Астор пожал плечами и толкнул дверь в свою комнату. Каспар что-то говорил ему вслед, но он уже не слышал его. Не зажигая свет, молодой человек пересек комнату и рухнул на диван. Его хорошее настроение улетучилось. Он, как и Каспар, задавал себе тот же вопрос. Его губы кривились, когда он представлял, как дядя целует Катрин. Сердце сжималось от боли и осознания того, что он, увы, ничего не может сделать. Леру просил его в первую очередь думать о девушке и не давать дяде повода применить к ней магию, заподозрив в ответных чувствах к племяннику. Астор понимал, что ректор прав. Он не мог допустить, чтобы Катрин пострадала по его вине. Астор хорошо помнил тот ужас, который испытал, думая, что она умрет у него на руках. Время шло, молодой человек так и не смог уснуть, поглощенный мрачными мыслями. Наконец, он встал, и, включив магический светильник, направился к тумбочке. Астор вытащил из ящика пачку бумаги с фамильным гербом, перо с чернильницей, сел за стол и начал писать.

***

Прошло три дня. Зэодорцы уехали. Ректор Леру сидел в своем кабинете и проверял расходные ведомости. Неприятная работа, пожалуй, даже скучная, но нужная. В дверь постучали. На пороге стоял курьер. Он отдал ректору большой коричневый конверт и, поклонившись, ушел. Леру вновь устроился в своем любимом кресле, задумчиво глядя на конверт. Обратного адреса не было. Только его должность и фамилия. Ректор вытащил из ящика трубку. Набивая ее, он продолжал разглядывать письмо. С первым колечком дыма он принял решение и вскрыл конверт. В нем лежали несколько листков бумаги с гербом Нойманнов, исписанных красивым каллиграфическим почерком, и небольшой черный бархатный мешочек. Отложив последний в сторону, ректор стал читать.

Прошло несколько минут. Он положил трубку на стол и взял в руку второй листок. Тонкая струйка дыма поднималась к потолку, а глаза ректора скользили по письму. Наконец, он дочитал, откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Дидье Леру пытался осмыслить то, что узнал. Наконец, он потянулся к мешочку, аккуратно развязал черный шелковый шнур и вытряхнул на ладонь три камня: морганит, красный бриллиант и топаз.