Глава 7

Марни Рид — выпускница Академии Бёрберри

— О, бедная Шарлотта, — я зажимаю рот рукой, когда близнецы МакКарти стоят за моей дверью с одинаковыми хмурыми лицами.

— Она хотела, чтобы мы сказали тебе об этом лично, — они останавливаются и обмениваются взглядами, прежде чем снова повернуться ко мне. — Кроме того, примерка платья назначена на завтра.

— Мы будем там, — обещаю я, когда Зейд обнимает меня сзади.

Он всю неделю пытался найти время побыть со мной наедине. Я знаю почему, и бы соврала, если бы сказала, что не избегала его. Это не значит, что я совсем наивна. Я знаю, что у всех моих парней, за исключением Крида, в прошлом были другие любовницы. У Зейда, Виндзора и Тристана в особенности. Я даже видела Тристана в действии, и мне хотелось бы навсегда вычеркнуть этот образ из сознания.

Но сталкиваться с изображениями, видео и шутками об их подвигах — это очень тяжело.

— Дайте ей знать, что мы думаем о ней, — говорю я как раз перед тем, как близнецы удаляются по коридору, и закрываю дверь. Оборачиваюсь, предполагая, что Зейд сделает шаг назад, но он прямо здесь, прижимается ко мне так близко, что я не могу сделать вдох, не задев его грудью.

— Они напали на неё в собственном доме? — спрашивает он, насвистывая себе под нос. Зейд протягивает покрытую краской руку — за лето он наверняка добавил несколько татушек — и потирает одну «Никогда больше» у себя на шее. — Это жёстко.

— Да, и ещё у неё было сотрясение мозга. Украли её кольцо.

Я с трудом могу себе это представить. Вламываться в чей-то дом из-за глупого ритуала дедовщины? Это кажется крайностью. Мои мысли возвращаются к Клубу Бесконечности, но нет никаких доказательств того, что они имеют к этому какое-либо отношение. Насколько я могу судить — я просмотрела микрофиши в университетской библиотеке — эта история с дедовщиной уходит корнями в далёкое прошлое, в год основания университета.

В те времена в университете учились исключительно мужчины, но правило гласило, что любой мужчина, поступивший на первый курс и женившийся, должен был делить свою жену со старшекурсниками. Тревожно, не правда ли? Многие традиции таковы, если проследить их достаточно далеко в истории.

Во всяком случае, так это началось. Когда женщинам наконец разрешили посещать Борнстед — только в 1920 году, когда женщины также получили право голоса в США, — традиция была изменена таким образом, что любой, кто встречался или состоял в браке, подвергался преследованиям и издевательствам до тех пор, пока они либо не расставались, либо не делили своего любовника со старшекурсником.

Так вот, сегодня это дошло до такого: первокурсники не могут быть в отношениях. Супружеские пары остаются в покое. К несчастью для Чака, помолвленные пары — это объект нападок. Судя по людям, с которыми я разговаривала за последние несколько дней — первокурсниками со старшими братьями и сёстрами или людьми, которые решили не участвовать в этой чепухе, — предполагается, что это просто легкомысленное озорство.

Легкомысленное.

Я даже не буду это комментировать. Я не нахожу издевательства смешными — это очевидно, но даже если бы я считала такие розыгрыши, как отправка девушке старых видео с участием ее парня, где он с поклонницами, милыми, что ты на этот счет сказала Тори или Шарлотта?

Оба случая непредумышленные?

Я просто не знаю.

— Ты позволяешь этому съедать себя, Марни, — вмешивается Зейд, весь такой гладкий, обходительный и всё такое, но я не могу этого вынести. Я ныряю под его руку и прохаживаюсь по полу между двумя кроватями. Миранда ведёт себя как подобает студентке первого курса, знакомится с людьми, участвует в групповых мероприятиях. Что касается меня, то я провожу всё время в библиотеке и сижу в комнате в общежитии.

Это не то, как я хотела начать свой год в Борнстеде.

— Вы уверены, что не можете найти никаких связей Клуба Бесконечности с этим? — спрашиваю я как раз перед тем, как Зейд хватает меня за плечи и останавливает моё хождение назад-вперёд.

— Насколько мы можем судить, таковых нет. И хотя остальные из нас, возможно, немного профаны в детективных делах, тебе не кажется, что этот тупой английский придурок хорош в такого рода вещах? Он бы знал, если бы это они были, не так ли? — Зейд замечает, что мне неудобно, поэтому отпускает меня, а затем тихо чертыхается. — Мне нужно достать гитару и снова спеть тебе серенаду?

Это заставляет меня улыбнуться, но длится это недолго.

— Эти девушки вломились в дом Шарлотты. За пределами кампуса. Украли её кольцо. Она могла бы умереть, если бы… — Зейд снова делает шаг вперёд, но на этот раз не прикасается ко мне. Мне грустно видеть его таким. Я складываю руки на груди и смотрю в пол, пытаясь взять себя в руки.

Возможно, у меня посттравматический стресс или что-то в этом роде. С грузом Бёрберри на плечах и пронзительным криком Харпер, как у птеродактиля, который ещё свеж в моей памяти… её обожжённым лицом… смертью Чарли… стоит ли удивляться, что я борюсь за существование изо всех сил?

Я вздрагиваю и закрываю глаза как раз перед тем, как Зейд заговаривает:

— Ты хочешь, чтобы мы пошли на собрание Клуба Бесконечности? — спрашивает он мягко, нерешительно, как будто нет ничего на свете, что бы он предпочёл сделать меньше этого. — У нас нет возможности узнать что-либо наверняка, пока мы не пойдём и не заключим пари…

— Нет! — я не хотела кричать. Я, конечно, не собиралась так сильно и быстро, вскидывать голову, но так произошло, и я врезалась в лицо Зейда и разбила ему нос, из которого хлынула кровь. — О, боже мой, Зейд, — я обхватываю руками его лицо, когда он стонет от боли, запрокидывая голову назад, чтобы попытаться замедлить кровотечение.

— Ты можешь принести мне полотенце что-то на него похожее? — бормочет он, его голос звучит плаксиво, и парень шмыгает носом из-за крови. И её так много. Я чувствую себя такой жалкой идиоткой, когда, спотыкаясь, подхожу к комоду и хватаю первый попавшийся кусок ткани из верхнего ящика.

— Вот, — я прижимаю шелковистую белую ткань к носу Зейда как раз перед тем, как понимаю, что речь идёт о трусиках. Чёрт. Я начинаю забирать их, но он хватает меня за запястье и пристально смотрит на меня, другой рукой заталкивая кусочки кружевной ткани себе в ноздри.

— Во-первых, ты избегаешь меня. Могу добавить, что всю неделю. Затем ты бьёшь меня головой и заставляешь истекать кровью. В-третьих, ты пытаешься украсть мои шелковистые трусики Марни, — его руки дрожат, когда он отпускает меня, прижимая ткань к носу с очередным болезненным стоном.

При виде его в таком состоянии, окровавленного и трясущегося, я ничего не могу с собой поделать. Образы его пошлых фотографий исчезают из моей памяти, и всё, что я могу видеть, — это Зейд Кайзер, неуверенный и потерянный, и так сожалеющий об ошибке, которую он совершил в конце первого курса, что не только сделал татуировку на шее, но и делит меня с парнями, которых ненавидит.

— Мне так жаль, Зейд, — бормочу я, и его зелёные глаза расширяются.

— Жаль? — повторяет он приглушенным голосом из-за моих трусиков, засунутых ему в нос. — За что?

— За то, что избегала тебя последние несколько дней, зная, что ты хочешь поговорить о фотографиях и видео.

Я отступаю назад, когда Зейд оттягивает окровавленные трусики от носа, немного шмыгает им, а затем протягивает руку, чтобы посмотреть, остановилось ли кровотечение. Когда его рука становится сухой, он опускает её и изучает меня. Неуверенность в его взгляде — вот что меня успокаивает. Мне не нужны учтивость и обходительность, плавность и практика (во всяком случае, не всё время). Прямо сейчас я просто хочу увидеть его грубость, форму его разбитого сердца.

— Это пиздец, что тебе приходится всё это видеть, — признаётся он со вздохом. Его взгляд опускается на трусики, а затем он засовывает их в карман своей джинсовой куртки, когда я приподнимаю бровь. Они чистые — но только в его собственной крови, — так что, если он действительно хочет сохранить их, он может. — И я ненавижу, что у меня такое испорченное прошлое. Дело в том, что я бы не стал этого менять, даже если бы мог.

Я не перебиваю его, позволяя обдумать эту мысль. Кажется, он с чем-то здесь смирился, и я не собираюсь излагать свои собственные мысли.

— Во-первых, раньше я был отстойным в сексе. На самом деле, я был плох, — я поднимаю брови, но он просто улыбается мне и качает головой. — Я был тупицей скорострелом, — признаётся он, и я немного съёживаюсь. Независимо от того, был он таким или нет, идея о том, что он изливается в кого-то ещё, это… это непристойно. — К тому же, я был злым.

— Тебе не обязательно убеждать меня в последней части, — поддразниваю я, пытаясь поднять настроение. Зейд делает шаг ко мне, и я инстинктивно отступаю. На этот раз, когда он обнимает меня за талию, я прижимаюсь к нему и не сопротивляюсь этому.

— Я ужасно обращался с девушками, и я использовал их, и был действительно грустным, испорченным ребёнком. — Здесь он замолкает и снова вздыхает, опуская голову, чтобы прижаться носом к моей макушке. Он всё ещё дрожит, и я решаю, что, возможно, только возможно, Зейд Кайзер, король сцены, солист группы «Afterglow»… нервничает рядом со мной. Я заставляю его нервничать. — Я думаю, мне пришлось выучить свой урок, прежде чем я добрался до тебя, а затем выучить его снова после тебя и… чёрт. Полагаю, это грубое напоминание, чтобы я уж точно заполнил это на всю жизнь, — он целует меня в шею, и мои глаза закрываются, а пальцы обвиваются вокруг его плеч. — В любом случае я бы не стал этого менять, потому что сейчас я здесь, с тобой, и я бы никогда не стал рисковать этим. Так что, к чёрту этих девчонок. К чёрту эти видео. Меня всё это не волнует, я забочусь только о тебе.

За его словами следует негромкий медленный хлопок, а затем Крид проскальзывает в комнату и прислоняется спиной к двери. Она захлопывается, пока он изучает нас, и Зейд хмуро смотрит на него. Я должна попытаться разрушить это, то, как парни рычат, кривят губы и шипят друг на друга.

Кроме того, мне нужно получше позаботиться о том, чтобы полностью закрывать эту чёртову дверь.

— Кайзер, — мурлычет Крид.

— Кэбот, — Зейд цокает языком.

Парни Шарлотты смотрят друг на друга почти так же, как они смотрят на неё: с любовью. Я не знаю, связаны ли они сексуально друг с другом или нет — мы ещё не на той стадии дружбы, когда я могла бы задать этот вопрос, — но они явно семья, туманный водоворот симпатичных звёзд.

Для меня и моих парней я — солнце, а они — вращающиеся планеты. Я вообще не уверена, что их орбита сильно зависит от других.

— Это была отличная речь, — поддразнивает Крид, беспечный, апатичный, безразличный. Только его глаза рассказывают совсем другую историю. Драки и секс — две вещи, которые могут его разбудить. — Даже я был впечатлён.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Зейд, оглядываясь на Крида, когда тот входит в комнату и встаёт слишком близко к нам двоим. Мне сразу вспоминается моя ночь с Виндзором, когда я фантазировала об идее переспать одновременно с больше, чем одним из них.

Это случилось однажды, так почему это не может случиться снова?

— Эти двери не особенно звуконепроницаемы, — растягивает слова Крид, и я не могу решить, говорит ли он это из-за секса или… — Ты уверена, что не хочешь, чтобы мы пошли на встречу? — он уточняет, и, хотя изо всех сил старается сохранять нейтралитет, в этом вопросе слышится нотка страха. — Просто чтобы убедиться, что это не имеет никакого отношения к Клубу.

Я качаю головой и, злясь на себя за то, что это только что пришло мне в голову, достаю телефон и показываю обоим парням список подозреваемых, который составила Шарлотта.

— Вы узнаете кого-нибудь из этих людей из клуба? — спрашиваю я, но примерно через минуту они оба качают головами.

— Нет, но отправь это остальным, — говорит Зейд, и я ненавижу то, как сильно мне нравится слышать это от него.

Остальным.

Так непринуждённо. Это заставляет меня на секунду почувствовать, что мы действительно единое целое. То есть до тех пор, пока Зейд не переключит внимание на Крида, и я не почувствую, как их враждебность сжигает весь доступный кислород в комнате.

— Тебе понравился твой новый сосед по комнате прошлой ночью? — спрашивает он, и от ленивой кошачьей улыбки Крида у меня мурашки бегут по коже.

— Лучше уж с ним, чем жить в одной комнате с Тристаном, это уж точно, чёрт возьми, — Крид поворачивается, чтобы посмотреть на меня, протягивает руку и растопыренными пальцами отталкивает Зейда назад. Зейд хватает его за запястье и дёргает, приближая их лица друг к другу.

На днях они играли друг с другом в коридоре. Дразнили. Напоказ.

Это, это реально.

— Пожалуйста, прекратите, — эти слова тверды, абсолютны. Если они этого не сделают, я выгоню их обоих, и они смогут подраться друг с другом в коридоре. — Ты не заметил ничего странного в Со Чжун Ши? — спрашиваю я и понимаю, что иметь английское имя — Роум, кстати действительно классное — обычное дело для южнокорейских студентов, обучающихся в Штатах, но у меня нет проблем с произношением его настоящего имени, поэтому я решила просто использовать его.

— Со Чжун Ши? — спрашивает Крид, как будто понятия не имеет, о ком я говорю. Только он был там, когда парень представился. Может быть, его смущает только часть «Ши»; это просто почётное обращение, которое означает что-то похожее на «мистер».

— Роум, — я скрещиваю руки на груди. — Ты не заметил в нём ничего необычного?

— Кроме того, что он красивее Бога? — спрашивает Крид, и в его голосе слышится ярость по этому поводу. Он делает шаг вперёд, выдёргивая руку из хватки Зейда. В то время как Крид кажется расстроенным, Зейд в значительной степени растерян. Я предполагаю, что он слышал о новом соседе по комнате, но ещё не видел его. Если бы он увидел его, я уверена, он бы запомнил. — Он определённо заметил тебя. Он продолжал задавать мне любопытные вопросы о тебе, об истории наших отношений, и всё такое прочее, — Крид разочарованно машет рукой, а затем протягивает руку, чтобы заправить прядь моих розовых волос за ухо. — А что? Он тебе понравился? Интересуешься шестым парнем?

— Перестань так себя вести, — предупреждаю я его, протягивая руку и прикладывая ладонь к его щеке. Это, кажется, немного успокаивает его. — Как твоя мама справляется со всем этим… делом? — я свободно обвожу рукой комнату, потому что даже упоминание о том, что Кэтлин Кэбот думает, что я изменяю её сыну, вызывает у меня желание расплакаться.

Крид усмехается, а затем отходит и растягивается на моей кровати. Он даже сбрасывает ботинки, лёжа на боку и подперев голову рукой. Чем более беспечным он себя ведёт, тем больше я беспокоюсь о его психическом здоровье.

— Я объяснил ей насчёт дедовщины, что это была просто уловка, чтобы разлучить нас, — он царапает ногтем поверхность моего одеяла, играя с кусочком декоративного кружева, связанного крючком. — Я не уверен, что она полностью убеждена, но я сказал ей, что это были старые фотографии, что ты забавлялась свиданиями с Тристаном и Заком до того, как начала встречаться со мной, — он стонет и полностью заваливается на бок, выставленный напоказ, как аристократическое произведение искусства, высоколобый, роскошный и вялый.

— Мм. Но разве не очевидно, что они были сняты здесь, в Борнстеде?

Горы и архитектура чертовски различны. Ну, и Кэтлин Кэбот — выпускница университета. Я сильно сомневаюсь, что она пропустила бы мимо ушей такую вопиющую ложь. Не делаем ли мы себе хуже? Будет ли ещё труднее сказать правду?

— Я сказал ей какую-то чушь о том, что фотографии были сделаны, когда ты осматривала школу в прошлом году.

Тьфу. Я ненавижу лгать. Одним из моих правил в старших классах было всегда говорить правду, когда дело касалось семьи и друзей. Это кажется неправильным, а также чем-то таким, что вот-вот вернётся и укусит нас за задницу.

— Ты пожалеешь об этом позже, — говорит Зейд, вторя моим мыслям с ехидным смешком. Он качает головой, взъерошивая рукой свои мятно-зелёные волосы. — Я тебе не завидую.

— Как будто твои поклонницы и толпы поклонников не презирают тот факт, что ты встречаешься с Марни. Стал ли тот факт, что у тебя есть общая девушка, вирусным? Или все просто думают, что она второстепенная фигура в твоей жизни? — Крид бормочет ненавистные слова, прикрыв рот одеялом, и я вздыхаю.

Этот звук заставляет обоих парней прекратить придираться.

— Последний шанс помириться друг с другом, или я вышвырну вас обоих вон.

Я проверяю время на телефоне и решаю, что уже слишком поздно для дальнейших расследований. Но расследовать я буду. Я полна решимости, по крайней мере, разобраться с подозреваемыми из списка Шарлотты. Всеми ними, за исключением, может быть, Со Чжуна, он же Роум. Шансы на то, что он пробрался на домашнюю вечеринку для девушек, чтобы убить девушку, с которой у него нет никаких отношений, практически равны нулю.

Я могу, по крайней мере, поговорить с подозреваемыми из этого списка, верно? На самом деле, это мог быть кто угодно на той вечеринке, кто столкнул Тори с лестницы. Буквально, кто угодно. Но, по крайней мере, этот список даёт мне возможность с чего-то начать. Брэндон был единственным парнем на вечеринке, так почему бы не поговорить с ним? Ава Барнхарт руководила всей операцией вместе со своей помощницей Норой. Девушка в комбинезоне с изображением коровы, Кэндис, проснулась раньше нас.

И Хью… его горе казалось достаточно реальным, но он — ее парень.

Разве не с этого обычно начинают копы? С любовников?

— Земля вызывает Черити, — Зейд машет рукой перед моим лицом, и я, моргнув, возвращаюсь к реальности. — Что происходит в твоей голове?

— Думаю о Тори, — признаюсь я, и он вздыхает, кладя руки мне на плечи. Одного этого, небрежности его прикосновения, достаточно, чтобы рой бабочек взлетел из моего желудка к горлу. Зейд Кайзер, солист «Afterglow», парень, который издевался надо мной, потом разбил мне сердце, а потом снова издевался надо мной… Теперь влюблён в меня. Теперь встречается со мной, даже когда я встречаюсь с четырьмя другими парнями — четырьмя другими парнями, которые ему не нравятся, могу добавить.

Это не что иное, как чудо, что мы сейчас стоим здесь.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы мы сходили на собрание Клуба и поспрашивали всех вокруг? — повторяет Зейд, но я уже качаю головой. Мы оба знаем, что нет ничего проще, чем «поспрашивать окружающих», когда речь заходит о Клубе Бесконечности. Чтобы получить качественную информацию, парням нужно было бы сделать ставки.

Если это вообще возможно, я бы хотела, чтобы ребята никогда больше не заключали пари в Клубе до конца своих дней.

Этот Клуб, эти люди — не что иное, как яд. Если бы был способ исключить парней из состава участников, не обрушивая на них лавину дерьма, я бы это сделала. Но в нынешнем виде вы либо являетесь частью Клуба, либо вас выгоняют из клуба, и в этом случае есть последствия.

Я дрожу.

— Несмотря ни на что — даже если смерть Тори была убийством и каким-то образом связана с клубом — я бы не хотела, чтобы кто-то из вас снова был вовлечён в него.

Зейд опускает руки и кивает, его взгляд скользит мимо меня, чтобы посмотреть на Крида. Моя постоянная рок-звезда закидывает большой палец за плечо и кивком подбородка указывает на дверь.

— Эй, не хочешь потеряться? — спрашивает он, его голос становится жестким. Крид поднимает голову и позволяет ленивой ухмылке скользнуть по его сочным губам.

— Вообще-то, я подумал, что мог бы вздремнуть здесь и подождать возвращения Миранды. Всегда приятно лично пожелать спокойной ночи своему близнецу.

— Может быть, вам обоим стоит уйти? — я предлагаю, приподняв бровь, но на самом деле я не это имею в виду. Мы приближаемся к нашему шестому официальному вечеру в качестве студентов университета, и я не провела ни одного из них ни с кем из них. Не то чтобы у меня был контрольный список, учётная карта или что-то в этом роде.

— Миранда на главной лужайке смотрит фильм с девушкой, с которой познакомилась на вечеринке, — Зейд скрещивает руки на груди, а я поднимаю брови. Девушка? Она никогда не упоминала при мне ни о какой девушке. И…откуда Зейд знает о Миранде что-то такое, чего не знаем мы с Кридом?

— С какой девушкой? — спрашивает Крид, внезапно садясь. Ну, частично садясь. Его ноги всё ещё сложены на кровати, и он поддерживает верхнюю часть туловища одной ладонью. Я и забыла, что сегодня вечером у них был показ фильма на открытом воздухе. Как весело. — И ещё, откуда, чёрт возьми, ты это знаешь?

— Я, блядь, знаю, потому что проходил мимо и, блядь, спросил, — Зейд одаривает Крида едкой ухмылкой, упирая руки в бока. Сегодня на нём ещё один убийственный наряд — майка с V-образным вырезом и свободная пуховая куртка, наброшенная поверх и свисающая с плеч. Клянусь, он каждый день выходит из дома с намерением попасть в вирусное видео. — Миранда сегодня снова столкнулась с этой девушкой, и они поладили. Когда цыпочка пригласила её на псевдо-свидание, она согласилась. Она тоже младшекурсница, так что никакого риска дедовщины, — Зейд кивает подбородком в мою сторону, а затем останавливается, чтобы оглядеть меня, облизывает губы, а затем проводит большим пальцем по блестящей поверхности. — Проверь телефон, Черити.

Нахмурившись, я так и делаю, замечая, что каким-то образом пропустила сообщение от лучшей подруги.

«У меня импровизированное свидание! Не жди меня».

Там есть подмигивающее личико, но я не придаю этому особого значения. Насколько я знаю, Миранда всё ещё девственница. Я выключаю экран и кладу телефон на комод.

— Фильм ещё даже не начался, когда я проходил мимо… — Зейд медленно, угрожающе обходит меня кругом. Он останавливается у кровати и присаживается на корточки рядом с Кридом, оглядываясь на меня через плечо и потирая подбородок ловкими пальцами. — У нас уйма времени. Кроме того, Криду не помешал бы урок от профессионала.

— Скорее от шлюхи, — отвечает Крид, полностью выпрямляясь и прислоняясь спиной к стене позади себя, скрестив руки на груди. Эти двое не могли бы выглядеть более по-разному; их эстетика — полная противоположность друг другу.

Бесцеремонный принц и грязный рокер.

Моё тело реагирует так, к чему я всё ещё начинаю привыкать, этот горячий прилив по всему телу, от которого мне хочется поёжиться и прижать руку к этому теплу между бёдер. Та ночь, которую мы все провели вместе перед выпускным, до сих пор свежа в моей памяти.

Это не единственное важное жизненное событие, которое свежо в твоей памяти; есть вещи и похуже.

Чарли.

Папа.

Мои глаза наполняются слезами, и глаза Зейда и Крида расширяются, когда капли падают непрошеными и внезапными, пробиваясь сквозь весь этот жар и превращая меня в ледышку.

— О, Черити, — начинает Зейд, но это имя, когда-то бывшее оскорблением, превратилось в ласковое прозвище. Он внезапно встаёт, подходит, чтобы схватить меня за руки, и горе проносится сквозь меня, как внезапный шторм. Я тону там, где всего несколько мгновений назад была сухой. Более того, я была взволнована. Теперь мне просто… грустно. Мне так грустно. Мне так чертовски грустно, и я не знаю, что с этим делать.

Я всегда была из тех людей, которые сталкиваются с проблемами лицом к лицу, ищут решение и претворяют его в жизнь. Как мне справиться с этим горем? Как мне прожить ещё один день без Чарли? Как мне…

— Марни, — Зейд кладёт руки по обе стороны от моего лица, в то время как Крид встаёт с кровати, подходя и становясь слева от меня. Они все на удивление хорошо отнеслись к этому, к моей боли. Моей потери. Эти хулиганы удивили меня до чёртиков.

Без них я не знаю, где бы я была.

Единственная семья, которая у меня осталась, — это Дженнифер, моя отсутствующая мать. Изабелла, моя отчуждённая сестра. И Марли, малышка.

Миранда — моя единственная настоящая подруга, предательство Лиззи всё ещё свежо в моей памяти. Есть Эндрю, но сейчас он учится в Стэнфорде.

Итак, парни — моя семья. Эти пятеро ужасных мальчишек.

Я закрываю лицо руками, когда Зейд притягивает меня к себе и прижимает мою голову к своему подбородку.

— Посмотри, что ты наделал, — обвиняет Крид, но в его голосе больше страха, чем чего-либо другого. Через пару мгновений он обнимает меня, зажимая между собой и Зейдом. О, может быть, моё сердце и плачет, но моему телу нравится это место.

Аромат свежего белья Крида смешивается с аурой гвоздики и шалфея от Зейда, и, клянусь, это мгновенный афродизиак.

— Останьтесь, — шепчу я, слегка шмыгая носом, когда поднимаю голову и оказываюсь слишком близко к греховным губам Зейда, чтобы сопротивляться. Я целую его первой, и он немного напрягается, вероятно, задаваясь вопросом, хорошая это идея или нет. То есть, хорошая ли идея — переспать с кем-то, кто явно страдает от горя. — Пожалуйста, — я снова целую его, прикусывая и дёргая за одно из его колец в губе. Я поворачиваю голову и целую Крида.

— Оба? — спрашивает Крид, как будто он не уверен в себе. Странно это слышать, но я знаю, что глубоко внутри него живёт неуверенность. Он не часто показывает это другим, и, как и в случае с недолгой неуверенностью Зейда, это делает его намного более привлекательным для меня.

— Оба, — я заявляю о своих намерениях твёрдым тоном, которому противоречат мои слёзы. — Останьтесь.

Я позволяю своим губам изогнуться в лёгкой улыбке. Возможно, она не доходит до глаз — и уж точно не доходит до моего сердца, — но я поняла, что могу принимать горе только по крупицам и мельком. Слишком много этого, и я буду…

Я вернусь к той девочке, которой была в младших классах средней школы.

Депрессия иногда похожа на пронырливого вора в темноте, который готов украсть любое подобие радости, счастья или достижений. Если я не могу вернуть своего отца, я, конечно, могу наброситься на этого незваного гостя.

— О боже! — Зейд присвистывает себе под нос, отпуская меня и проводя обеими ладонями по волосам. — Ты уверен, что справишься, Кэбот? Как только ты увидишь, что происходит, ты, возможно, никогда не почувствуешь уверенности в себе.

— Я видел это раньше, — растягивает Крид, слегка стиснув зубы. Он наклоняется и трясущимися пальцами начинает расстёгивать свою бледно-голубую рубашку. Когда я поднимаю взгляд на его лицо, вижу на нём печаль, которая, знаю, относится ко мне.

Эта дрожь? Я могу только представить, что это как-то связано с Зейдом.

Когда мы с Кридом впервые встретились, он был девственником; Зейд гораздо опытнее.

— Верно, — Зейд прищёлкивает языком, а затем сбрасывает свою пуховую куртку на пол. Затем сбрасывает ботинки и кладёт руки мне на плечи, слегка сжимая их. Когда парень наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо, я едва могу сдержать слёзы. — Ты уверена, что это то, что ты хочешь сделать? Если ты хочешь плакать всю ночь, ты можешь. Я даже спою тебе, — он делает паузу и слегка склоняет голову набок. — Но мой агент может потребовать с тебя плату за это. Мой гонорар за личное выступление заоблачно высок, — он поднимает руку вверх, как бы указывая на непомерные цены, которые он взимает. — В последний раз, когда я проверял, вроде, стоил семьсот пятьдесят тысяч за мероприятие.

Это заставляет меня рассмеяться. Частично, потому что это правда. В основном же, потому что это отвлекает от моих чувств.

Зейд протягивает руку, чтобы погладить меня по голове, откидывая волосы назад. Его улыбка настороженная, но добрая. Я действительно верю, что из трёх парней-идолов он усвоил свой урок в течение первого года.

Никогда больше.

Я протягиваю руку и кладу её на татуировку, и он закрывает глаза.

Рука, обвивающаяся вокруг моей талии, возвращает моё внимание к Криду. Его рубашка распахнута, так что, когда он прижимается ко мне, то чувствую тепло его тела в небольшом промежутке между низом моего свитера и верхом джинсов. Он наклоняется, кладёт подбородок мне на плечо и позволяет почувствовать его вес, как будто он слишком устал, чтобы стоять.

— Если хочешь, я отведу тебя в кино, чтобы мы могли понаблюдать за Мирандой и её парой. Выберемся из этой обувной коробки, которую они имеют наглость называть комнатой, — Крид поворачивает голову и касается губами моей шеи сбоку, прямо над одной из отметин, оставленных Виндзором. Или это было от Зака? Тристана? Я даже больше не уверена.

— Спасибо вам обоим, — бормочу я, выскальзывая из их рук. Крид немного сопротивляется, крепко держа меня за талию, но затем неохотно отпускает. Я поворачиваюсь к ним лицом, замечая, что рубашка Крида немного сползла с плеча, обнажая розовый дерзкий сосок. Сейчас Зейд скрестил руки на груди, но V-образный вырез на его рубашке опускается так низко, что я вижу впадинку между его грудными мышцами. — Но я хочу этого.

Я стягиваю свитер через голову, бросаю его на кровать Миранды и открываю нежный белый кружевной лифчик, который на мне надет под ним. Делая ещё один шаг назад, я расстёгиваю пуговицу на джинсах.

Улыбка Крида становится мрачной, что странно контрастирует с его ангельскими волосами и глазами. Он похож на члена небесного воинства, изгнанного с облаков за непристойное поведение. А Зейд? Тогда он, должно быть, маленький дьявол, рога и хвост которого тщательно спрятаны за мятно-зелёными волосами и мешковатыми черными штанами-карго.

Смеясь, Зейд опытным движением большого пальца расстёгивает собственные брюки, позволяя им сползти с узких бёдер.

Под ними ничего нет.

— Боже, — Крид усмехается и отворачивается, направляясь ко мне широкими, уверенными шагами. Его глаза — во всяком случае, всегда полуприкрытые — превратились в почти невидимые щёлочки. Вероятно, это к лучшему, поскольку они горят со злым умыслом.

Я делаю ещё один шаг назад и ударяюсь о край кровати, совершая это ужасно грациозное падение, размахивая руками. Крид обнимает меня рукой за талию, чтобы я не упала. Парень рывком прижимает меня к себе, его губы полные, розовые и слегка приоткрытые.

— Осторожнее, мисс Рид, — Крид свободной рукой стягивает с меня джинсы, но они такие узкие, что не соскальзывают так, как у Зейда. — Тебе не позволено причинять себе боль, — он наклоняется ко мне, а затем поворачивает голову, прижимаясь губами к моему уху. — Только нам позволено это делать, — он прикусывает мою мочку, а затем посасывает её, когда я чувствую пару рук на краях своих джинсов.

Зейд тянется к Криду, чтобы схватить джинсы, стягивая их с моих бёдер, как раз в тот момент, когда Крид толкает меня вперёд в контролируемом падении. Он опрокидывает меня на кровать, ложась сверху, и я чувствую, как Зейд снимает джинсы с моих лодыжек.

Крид раздвигает мои колени своими.

— Воу, Кэбот. Не думал, что ты на такое способен, — Зейд поднимается с корточек, стягивает через голову майку и сбрасывает её. Выражение его лица абсолютно дикое, едва ли человеческое. — Ты знаешь, как я натёр мой член во время тура? Я скучал по твоей сладкой, шелковистой киске, Черити.

Мои щёки вспыхивают, но Крид стискивает зубы, как будто ему нужно что-то доказать. Он делает это, целуя меня с такой силой, что моя голова откидывается на подушки. Его правая рука скользит вверх и зарывается в мои золотисто-розовые волосы, сжимая пряди достаточно сильно, чтобы заставить меня вскрикнуть ему в рот.

— Осторожнее там, Девственник. Быть грубым — это целое искусство, — Зейд забирается рядом с нами, полностью обнажённый. У него татуировки по всему телу, на груди, шее, предплечьях, кистях рук и ногах. Вид его, позирующего, как живое полотно, с улыбкой, созданной для греха… полностью уничтожает меня.

Я потираю томящееся место между своих бёдер о штанину чёрных брюк Крида, и по его бледной коже пробегают мурашки.

— Сними трусики, — командует Зейд, ничуть не смущаясь, когда Крид бросает на него неодобрительный взгляд. — Позволь ей испачкать твои помятые брюки, — он слегка ударяет пальцем с накрашенным чёрным ногтем по бедру Крида. Зейд покрыл татуировками только средний палец на каждой руке, по понятным причинам. — Тогда ты сможешь с гордостью пройти весь обратный путь до общежития.

Крид изучает другого парня, а затем поворачивается обратно ко мне, отстраняясь ровно настолько, чтобы взяться за мои трусики. Он скользит ими вниз по моим дрожащим ногам, пока я закрываю глаза и изо всех сил стараюсь контролировать своё учащённое дыхание.

Когда парень в следующий раз прижимается ко мне, тонкая шерсть его брюк касается моей ноющей киски. Он, кажется, принимает предложение Зейда близко к сердцу, прижимаясь ко мне и пачкая свои штаны моим влажным возбуждением. Крид Кэбот всегда безупречно чистоплотен. Не такой эффектный и изысканный, как Тристан — обычно помятый и полусонный, — но всегда чистый.

Больше нет.

— Блядь.

Крид мягко убирает мои руки со своей шеи и отстраняется, оставляя меня в таком отчаянии, что, будь у меня чуть меньше достоинства, я могла бы умолять его продолжать. Моему телу так жарко, что я едва могу это вынести.

Кровать слегка поскрипывает, а затем меня окутывает запах Зейда. Он занимает место Крида между моих бёдер, и я открываю глаза, чтобы увидеть, как Крид снимает с себя брюки и нижнее бельё. В нём появляется малейшее колебание, прежде чем он показывает нам свой затвердевший член, но у него нет причин стыдиться.

Ни у одного из этих парней нет недостатка в этом вопросе.

Зейд игнорирует его, сосредоточивая внимание на мне. Он целует меня в подбородок, умело скользя пальцами под моей грудной клеткой, чтобы найти застёжку лифчика. Это происходит в мгновение ока, а затем его нечестивый рот оказывается на моей груди. Он теребит мой левый сосок, посылая по моему телу волны отчаянного желания.

Я прижимаюсь к нему, сжимая в пальцах пряди бледно-зелёных волос. Он играет на мне, как на одном из своих инструментов, срывая с моих губ музыку, которую я, кажется, не могу сдержать.

Крид ложится рядом со мной, прижимаясь так близко, что я чувствую его член, когда он двигает бёдрами. Он скользит правой рукой по моим рёбрам, между мной и Зейдом, и обхватывает мою правую грудь. Я обнаруживаю, что по одному парню сосут каждый сосок, мои бёдра прижимаются к Зейду.

Он смеётся, мой сосок всё ещё зажат между его зубами. Когда парень отпускает его, давая моему ноющему телу небольшую передышку, то проводит по нему языком и ухмыляется мне. Эту улыбку я хорошо знаю, ту, которую в прошлом я научилась бояться… любить её… бояться… и снова любить.

— Ты запала на меня, Черити? — он рычит, утыкаясь носом в мою грудь, а затем посасывает мой сосок так сильно, что я ничего не могу разглядеть. Не желая отставать, Крид скользит своей тёплой рукой вниз по моему животу и находит мой клитор.

Кончики его пальцев невероятно горячие, когда он играет со мной, приподнимаясь так, чтобы наклониться и захватить мои губы.

— Должно быть, ты мне действительно нравишься, — бормочет он, — раз я терплю его.

Зейд посмеивается и пристраивается поудобнее. Я не ожидаю, что он проскользнёт внутрь меня, по крайней мере, когда между нами находится рука Крида. Но он это делает. Он достигает дна внутри меня, и мой живот сжимается от резкого вдоха. Крид не убирает руку. Он продолжает то, что делает, в то время как Зейд приподнимается, обхватив пальцами спинку кровати, его ладонь вдавлена в матрас с левой стороны от меня.

— Чёрт, ты мокрая. Тебе нравится, когда мы делимся? — мурлычет Зейд, раскачиваясь бёдрами, и — как бы мне ни было неприятно это признавать — есть некоторые преимущества в отношениях с опытным парнем. Он точно знает, что делает, как погладить меня во всех нужных местах, заставить меня извиваться, зарыться кончиками пальцев в простыни.

Крид целует меня в губы, срывая стоны с губ хитрыми движениями своего языка. Его правая рука продолжает ласкать и ублажать меня, в то время как он сам прижимается бёдрами к моему боку. Я чувствую, как нарастает его возбуждение по скользкой влажности на кончике, заставляя меня задаться вопросом, как долго он продержится.

— Смени меня, — выдыхает Крид через мгновение, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Зейда. Он оглядывается на меня, словно желая убедиться, что всё в порядке. Это… Я имею в виду… в ту ночь перед выпускным… вот как мы это делали. Я киваю, чувствуя, как росистый румянец покрывает мою кожу, когда я извиваюсь на простынях. Кстати, они шёлковые. Потому что хоть мой гарем не может быть странноватым и глупо-счастливым, как у Шарлотты, мне не разрешали спать ни на чём кроме как на шёлке. На днях один из них украл мои фланелевые простыни с рисунком арфы и заменил их этими; я даже не уверена, кто именно это был.

Я люблю их.

Не только его, или его, или его, но… всех их.

— Сменить тебя? — Зейд обдумывает это, пока я лежу, дрожа под ним. — Нет. Пока нет, — он поворачивается ко мне с ухмылкой, входя в меня бёдрами так сильно и быстро, что я на самом деле задаюсь вопросом, могу ли я уже кончить. Теперь я тяжело дышу, впиваясь ногтями в крепкие плечи Зейда.

— Ты кусок дерьма, — рычит Крид, сильнее надавливая на мой клитор.

Вот оно. Это происходит. Я не могу сдерживаться.

Волна грозит прорваться, и тогда… Зейд просто останавливается. Он запечатлевает обжигающий поцелуй на моих губах.

— Ха. Хорошо. Но только потому, что этого хочет Марни, — Зейд выскальзывает из меня, и я прикусываю губу, крепко зажмуривая глаза, пока его горячие пальцы не находят мой подбородок, а накрашенный средний палец дразнит мой сжатый рот. — Смотри, как он входит в тебя, Марни. Я хочу видеть выражение твоего лица, когда он это сделает. То, что мы делимся друг с другом, — это подарок, который мы можем тебе преподнести.

— Это вечное извинение, — шепчет Крид как раз в тот момент, когда я открываю глаза и вижу, что его голубые глаза смотрят на меня сверху вниз. Он устанавливает зрительный контакт со мной и удерживает его, положив одну руку мне на бедро, а другой занимая место Зейда на спинке кровати. Медленно — целеустремлённо — он входит в меня, как будто у него есть всё время в мире.

Ох.

То, как он запрокидывает голову, то, как облизывает губы, дрожь, которая проходит по его телу…

Крид напрягается и начинает двигаться, проталкиваясь глубоко и вытаскивая почти до конца, прежде чем повторить процесс снова. Снова. Снова. Теперь я кричу, и настала очередь Зейда заглушать звуки своим ртом рок-звезды. Он целует меня так, словно поёт: грубо, уверенно, властно.

Я кончаю ещё до того, как осознаю, что оргазм уже на горизонте, мои внутренние мышцы сжимаются на Криде, поглаживая его так же, как он ласкал меня. Он стонет и выгибает спину, прижимаясь своей головой к моей, тяжело дыша мне в ухо и ероша мои волосы. Это просто действует на меня, и я сильно прижимаюсь к нему, притягивая его ближе, обхватывая своими бёдрами, овладевая им.

На самом деле у него нет выбора. Всё в моем теле — это молчаливое требование, которое говорит: Кончи.

Он так и делает, трахая меня так сильно, как только может, из-за того, что он в ловушке. Я держу его так, пока он не оседает, рука соскальзывает с изголовья кровати. Его вес успокаивает, когда парень ложится на меня сверху, изо всех сил пытаясь отдышаться.

— Это было быстро, — замечает Зейд с очередным смехом, но Крид слишком сыт, чтобы сделать что-то большее, кроме как свирепо посмотреть на него. — Хотя, если бы она набросилась на меня вот так, я не говорю, что тоже не выложился бы по полной.

— Пошёл ты, — слова Крида, как обычно, ядовиты, но в них нет жара.

Он отодвигается от меня, садится на край кровати, подперев голову рукой, его красивые волосы растрёпаны, грудь поднимается и опускается от глубоких вдохов.

Зейд, не теряя времени, занимает своё место, и я слегка напрягаюсь, кладя руку на его красивую грудь.

— Что-то не так? — он что-то бормочет, но я просто качаю головой.

— Ничего. Просто… не торопись. Немного болит.

Он кивает, проявляя большую осторожность, когда входит в меня во второй раз. Это почти чересчур, как будто это так приятно, что причиняет боль. Я не могу это объяснить, но я обхватываю его ногами и держу неподвижно, пока привыкаю к этому ощущению, к ощущению его проколотого кончика, погруженного глубоко внутрь меня. Когда я готова, расслабляюсь и обнимаю его за шею.

Крид не встаёт и не одевается, как я ожидала.

Вместо этого он растягивается своим прекрасным телом рядом со мной, одна рука вытянута над ним, голова покоится на сгибе его собственного локтя. Он моргает длинными тёмными ресницами, глядя на меня, когда Зейд начинает двигаться. Сначала я смотрю на Крида, потом на Зейда, на Крида, на Зейда… Они сливаются воедино наилучшим из возможных способов, а затем мои глаза закрываются, и я плыву на волне удовольствия. Мои бёдра приподнимаются и прижимаются к бёдрам Зейда, а в голове возникают грязные мысли, в которых прежняя Марни постеснялась бы признаться.

Крид кончил в меня; а теперь Зейд внутри меня.

Это так восхитительно порочно, что я начинаю чувствовать, как внутри меня скручивается узел желания. Вторая кульминация происходит медленнее, чем первая. Я чувствую её приближение так же, как иногда могу предсказать бурю. Ребро, которое я сломала в первый год, будет пульсировать из-за изменения давления, что вполне объяснимо; мне потребовались годы, чтобы осознать, что я испытывала.

Крид слегка приподнимается, и с большим усилием только для того, чтобы снова поцеловать меня, его рот горячий, мягкий и совершенный. Он прижимает пальцы правой руки к моему горлу сбоку, в то время как Зейд сильно сжимает мои бёдра, удерживая меня на месте, чтобы он мог входить жёстко и быстро.

За моими закрытыми веками вспыхивает радуга цветов, калейдоскоп чувств и эмоций, которые я не могу расшифровать или объяснить. Я выгибаю спину, но Крид кладёт правую руку мне на плечо, чтобы удержать меня на месте. Моё тело заботится обо всем остальном, крепко обхватывая Зейда, удерживая его неподвижно, заставляя его ругаться так же красочно, как образы, которые я вижу в своей голове.

— Черт, да, Марни! — Зейд кончает с несколькими последними толчками, а затем выскальзывает и врезается спиной в стену. Его ноги перпендикулярно перекинуты через мои и Крида, когда он откидывает голову назад и натягивает штаны, пот стекает по острым, упругим линиям его тела.

Я? У меня даже не хватает дыхания, чтобы говорить.

В таком состоянии нет места мрачным мыслям. Сомнению. Горю.

Я чувствую себя живой неописуемым образом.

— Я не хочу возвращаться в своё общежитие, — скулит Зейд, устраиваясь так, чтобы снова лечь на левую сторону от меня. Я поворачиваюсь к Криду, прячу лицо у него под подбородком, и он обнимает меня. Зейд приподнимается так, что прижимает меня к себе, моя задница плотно прижимается к нему.

— Тогда не возвращайся, — шепчу я, прижимаясь к коже Крида, вдыхая его запах. — Останьтесь.

— Мы останемся, — соглашается Крид, и мне неприятно признаваться себе, как сильно мне это нравится.

Слово мы. Подразумеваемые мы. Групповые объятия.

Я хочу этого; но мне любопытно, сделаю ли я буквально всё, чтобы сохранить это.


Всё спокойно, всё чудесно.

Пока Миранда не возвращается из кино и не будит нас всех визгом. Она берёт подушку со своей кровати и бьёт ею брата по заднице до тех пор, пока он не натягивает штаны. Зейд лишь смеётся и натягивает на себя одеяло, пока я натягиваю собственную пижаму.

Каким-то образом я заканчиваю тем, что надеваю комплект с изображением лося по всему телу. Лося? Лосей? Нет, нет, это просто лось, да?

— Прости, — причитаю я, закрывая лицо руками, в то время как Миранда задыхается и свирепо смотрит — в основном на меня и Крида. Сомневаюсь, что ей так же понравилось смотреть на задницу Зейда, но, по крайней мере, он ей не родственник. — Мы заснули.

Как бы мне ни было неловко, какой бы забавной ни могла быть эта ситуация… Я не упускаю из виду ту первоначальную вспышку боли в её глазах. Одно дело — иметь давнюю безответную любовь; совсем другое — видеть, как человек, который тебе интересен, лежит обнажённый рядом с твоим близнецом.

Я испытываю отвращение к самой себе. Опускаю руки, чтобы посмотреть на лучшую подругу, но она просто стоит с поджатыми губами. Девушка кажется максимально раздражённой, но не уверена, что это не притворство.

— Угу, — Миранда цокает языком и качает головой, сердито указывая на Крида пальцем. — Я позволю тебе остаться, но только потому, что уже поздно, и я не хочу, чтобы ты возвращался в общежитие один. В следующий раз я не буду такой милой.

Крид приваливается к комоду, когда Зейд начинает храпеть.

Он притворяется безразличным к этому; на самом деле это совсем не так. Крид может быть сопляком, хулиганом и скучающим принцем, но, когда дело доходит до его сестры, он тает.

— Ты уверена, что всё в порядке? — спрашивает он, оглядывая её с ног до головы. — Как прошло твоё свидание?

Наложение этого второго вопроса поверх первого не было ошибкой. Он пытается отвлечь сестру, посмотреть, не сможет ли он отвлечь её от этого момента.

Миранда игнорирует его, усаживаясь в кресло за столом и расчёсывая длинные волосы. Они как волосы ангела — просто божественные. Небесные волосы, вот так-то лучше. У близнецов Кэбот небесные волосы.

— Миранда… — начинает Крид, но взгляд, который она бросает на него, говорит о том, что этот разговор окончен. Она встаёт и подходит к выключателю и гасит свет.

— Этот разговор окончен, Крид. Спать.

Наступает минута молчания, прежде чем Крид берёт меня за руку и тянет обратно к кровати.

— Услуга принята к сведению и оценена по достоинству.

Мы вместе забираемся в постель рядом со спящим Зейдом, и спустя несколько минут перебирания одежды и закрывания ящиков комода кровать Миранды шуршит, когда она тоже забирается под одеяло.

На этом всё и заканчивается.

По крайней мере, так будет до следующего утра.

Я не должна удивляться: Миранда всё ещё припоминает тот день, когда она застала меня и Крида вместе после нашего первого раза. Не просто нашего первого раза вместе, но, типа, наши первые-первейшие разы.

— Я не могу поверить, что мне пришлось войти и увидеть голую задницу моего близнеца — снова, — Миранда скорчила гримасу фу, взглянув на Крида, и он закатил глаза. — Полностью испортил тот кайф, который я получила от свидания.

— А второе свидание в планах? — спрашиваю я, отрезая кусочек омлета и стараясь не оглядываться на дверь кафетерия в поисках Тристана. Все остальные здесь, кроме него. Ну, и я получила смс с пожеланиями спокойной ночи от всех парней… но не от него. Я делаю всё возможное, чтобы не быть занудой, но начинаю беспокоиться.

— Второе свидание? — спрашивает Миранда, когда Крид смотрит на неё через стол. — Безусловно, — она улыбается и наклоняет голову, протягивая руку, чтобы заправить прядь белокурых волос за ухо. — Между нами проскочила искра. Мне нужна эта искра. Я хочу этого и заслуживаю.

— Молодец, — говорит Зак, кладя себе на тарелку три омлета. Крид тоже ест три омлета, но, с другой стороны, у него нет двух тренировок в день. Так было всегда, они вдвоём могли опрокинуть в себя огромное количество еды. Зак доказывает, что ему это необходимо, он такой высокий и мускулистый. Крид же гибкий и стройный, но, эй, у него тоже есть пресс из шести кубиков, так что, может быть, он просто от природы сжигает больше калорий, чем Зак? — Если твои ожидания высоки, ты будешь знать, как установить правильные границы.

— Пытаешься умничать? — спрашивает Зейд, зевая. Когда они оба остались на ночь, прижимались ко мне и храпели… это было так близко к небесам, как я никогда не ощущала себя ранее.

Мне это понравилось.

Я ковыряюсь в еде, когда Виндзор пододвигает ко мне чашку с чаем.

— Жизнь не пойдёт как надо, если ты не начинаешь день с чашки «Английского Завтрака».

Он улыбается мне, но это немного мрачная улыбка, немного затенённая. Я бы спросила его почему, но он мне не скажет. Если он пытается защитить меня от чего-то, то обычно замолкает. Мне бы хотелось, чтобы он был более честен со мной, но мы работаем над этим.

Рим был построен не за один день.

Роум — номер шесть в списке (зачеркнут). Хью — номер пять. Кэндис — номер четыре. Нора — номер три. Брэндон — номер два. Ава — номер один.

Кстати, о…

Я делаю большой, лечебный глоток чая, а затем ставлю его на стол, грея ладони о чашку. В последний раз, когда я спрашивала о фарфоре, который использует Виндзор, он сказал мне, что это подарок его прабабушки… то есть королевы Англии. Насколько я знаю, это могла бы быть королевская чашка.

— Я бы хотела пройтись и поговорить с некоторыми людьми, которые были на вечеринке, — я делаю паузу, и все парни — плюс Миранда — поворачиваются и смотрят на меня.

— Зачем? — спрашивает Виндзор так мягко, что это уже совсем не мягко. Его карие глаза скользят по моим и задерживаются. Он приподнимает рыжеватую бровь, а затем делает ещё один глоток чая. — Если тебе интересно узнать о Клубе Бесконечность…

— Не надо, — я не часто огрызаюсь на парней. Или, по крайней мере, я стараюсь этого не делать. Я не скрываю своей серьёзности за этим единственным словом. — Не поднимай больше эту тему. Я просто… Я бы почувствовала, что отпустила эту проблему если бы могла хотя бы поговорить с кем-нибудь из других завсегдатаев вечеринок о той ночи.

— Я пойду с тобой, — предлагает Зак, снова сосредоточившись на своём омлете и отламывая кусочек вилкой. Он переводит внимание на меня с очаровательной полуулыбкой. Всё это самоуверенная чушь, но я всё равно на это купилась. В этом моя проблема: мне слишком нравится их плохое поведение, чтобы полностью убрать их дьявольские рога. — При условии, что ты пообещаешь быть моей парой на концерте в пятницу — после свадьбы, конечно.

Я киваю, моё сердце подскакивает к горлу.

Я хочу снова поиграть на арфе. О Боже, я бы с удовольствием это сделала. Но является ли это ответственным выбором?

— Черити, играй на ёбаной арфе, — Зейд постукивает ладонью по поверхности стола, и Миранда кивает вместе с ним.

— Мы не во многом сходимся во мнениях, но в этом мы выступаем единым фронтом. Не променяй свою способность на практичность. Я знаю, о чём ты думаешь: у меня нет будущего в арфе. Игра на арфе не приносит денег. Если я не войду в пятёрку лучших арфистов мира, какой в этом смысл? — она указывает на меня вилкой, в её глазах печаль, и я знаю, что по крайней мере частично это наша с Кридом вина. Я должна перед ней извиниться? — Я скажу тебе, в чём суть: пища. Духовное обогащение. Радость. Искусство. Если ты не пройдёшь прослушивание в оркестр, я заколю Крида ножом прямо в яйца.

Крид перево-о-о-о-одит внимание со своей почти пустой тарелки на Миранду.

— Заколешь меня? Как это связано?

— Я не хочу причинять боль Марни. И, кроме того, — Миранда делает паузу, чтобы откусить кусочек омлета, — она слишком заботится о твоих яйцах, чтобы позволить этому случиться.

Я стону и чуть не закрываю лицо ладонью, но останавливаюсь, когда вижу двух парней Шарлотты, которые заходят в кафетерий. Я машу им, и они останавливаются прямо за моей спиной, когда я перекидываю одну ногу через скамейку, чтобы лучше их видеть.

Спенсер и… близнец. Не могу решить, который из них это.

Рыжий улыбается мне и тычет пальцем себе в грудь.

— Тобиас, — предлагает он.

— Это Мика, — Спенсер засовывает руки в карманы брюк, указывая подбородком в направлении близнеца. Вздохнув, Мика опускает руку и качает головой. — Просто хотели сообщить тебе, что мы нашли девушек, которые забрали кольцо Чака, — голос Спенсера настолько мрачен, что Виндзор на самом деле ставит свой чай и поворачивается, чтобы посмотреть на него.

— Я так понимаю, вы свершили своё возмездие? — спрашивает он, и в его голосе звучит такое нетерпение и интерес к идее мести, что это пугает меня. Виндзор Йорк всегда любил сложные задачи. Это то, что привлекло его ко мне в первую очередь, — идея свергнуть американскую королевскую семью. Я не совсем уверена, что в противном случае он посмотрел бы на меня дважды.

Теперь, когда наше четырёхлетнее испытание (ну, трёхлетнее для Винда) закончилось, что он будет делать теперь? Что, если ему станет скучно? Что, если ставки всегда должны быть повышены, чтобы он был счастлив?

— О, с ними всё в порядке, — хвастается Мика, задирая подбородок и лукаво подмигивая. — Кольцо тоже вернули. Никто не смеет вмешаться в наши дела и остаёться в живых, чтобы рассказать об этом.

— Ты приказал их убить? — спрашивает Виндзор, снова таким мягким тоном, что я не могу решить, насколько он серьёзен на самом деле.

К счастью, Мика просто смеётся, а Спенсер хмурится.

— Мы справились с ними, — неопределённо говорит Спенсер, в голосе сквозит подозрение. Его взгляд перемещается на Крида, и я снова задаюсь вопросом, насколько хорошо они на самом деле знакомы. Крид приподнимает уголок губ, а затем отворачивается, вставая и расправляя плечи.

Можно подумать, что он был на пути к вооружённому конфликту: на самом деле он просто пытается наловчиться убирать за собой со стола.

— Ничего… слишком гнусного? — я спрашиваю, выуживая информацию. Ничего не могу с собой поделать. Было ли то, что случилось с Шарлоттой, преднамеренным нападением? Или ещё хуже? Покушением на убийство? Может быть, всё это было просто несчастным случаем, и у меня паранойя.

— Они были простые девушки, — продолжает Спенсер, глядя на Мику. Они обмениваются безмолвно общаются, и от этого у меня сдавливает в груди. Они смотрят друг на друга так, что это напоминает мне старые пары, как будто у них нет проблем с общением без слов. Я бы хотела, чтобы мои парни смотрели так друг на друга. Спенсер поворачивается обратно ко мне. — Никаких связей с Клубом Бесконечность.

— У них не было татуировок бесконечности, — добавляет Мика с немного похабной улыбкой. — Мы заплатили некоторым другим девушкам, чтобы они проверили.

Фу.

— Хорошо сработано, — присвистывает Зейд, откидываясь назад и сплетая руки за головой. — Для отродий Адамсон.

— Лучше быть отродьем Адамсон, чем кошмаром Бёрберри, — Спенсер натянуто улыбается и кивает головой, здороваясь с Мирандой и Заком. — Мы уходим. Увидимся позже на примерке платья? — на этот раз он смотрит на меня, а не на кого-то из парней.

— Вы уверены, что Шарлотта не против продолжить это? — спрашиваю я, и Спенсер кивает.

— С ней всё будет в порядке, — говорит он, его голос слегка смягчается.

— Но только если мы принесём ей завтрак, — добавляет Мика, хватая Спенсера за руку и увлекая его прочь. Рыжеволосый близнец ещё раз машет через плечо, прежде чем они вдвоём исчезают в длинной очереди у стойки.

— Ладно, хорошо, — говорю я, заставляя себя съесть ещё кусочек омлета. Я ещё раз проверяю телефон, но от Тристана ничего нет. Поскольку Зейд был со мной всю ночь — он даже не потрудился вернуться и переодеться сегодня утром — я понятия не имею, был ли Тристан вообще в своей комнате прошлой ночью.

Это пугает меня.

— Ладно, хорошо, что? — спрашивает Зак, просовывая одну из своих длинных ног между моими под столом. Я поднимаю взгляд, его бархатно-карие глаза пристально смотрят на меня.

— Я пойду на прослушивание в оркестр.

— Да! — Миранда сжимает кулаки как раз в тот момент, когда Крид возвращается к столу и хмуро смотрит на неё. — Марни собирается играть на арфе, — она исполняет небольшой танец, от которого её близнец закатывает глаза.

— Если ты когда-нибудь решишь, что покончила со всей этой академической ерундой, можешь поехать со мной в Англию и сыграть для королевы. После этого у тебя больше никогда не будет проблем с концертами. — Виндзор поднимается на ноги и целует меня в щеку, прежде чем забрать мой пустой поднос.

— Я всегда готов повеселиться с тобой, — соглашается Зейд, когда Зак наклоняется ко мне, положив одну руку на стол, выражение его лица — плотское обещание на потом.

— Только скажи, и я прикажу перевезти твою арфу из Круз-Бей, — Зак делает паузу, чтобы посмотреть вверх и поверх моего плеча. Лёгкая морщинка, появившаяся у его рта, может означать только одно.

Я резко оборачиваюсь и вижу Тристана, прогуливающегося по кафетерию, руки в карманах, под глазами тёмные круги.

Он хоть немного поспал прошлой ночью? А если он не спал… то, что делал?

Я доверяю ему, правда. Но… у него есть прошлое, плохая репутация, склонность к жестокости.

Моё сердце бешено колотится, когда он приближается к столу, сексуально хмуря губы.

— Где, чёрт возьми, ты был? — спрашивает Зейд с раздражённой усмешкой. Тристан игнорирует его, его серые, как лезвие, глаза сосредоточены на моём лице. Он одаривает меня искренней, но измученной улыбкой, снимая, по крайней мере, часть моего безудержного беспокойства. Если я не смогу доверять ему, наши отношения с шестью людьми сойдут на нет — и быстро.

— У меня была ужасная бессонница, — Тристан, наконец, переводит взгляд на Зейда. — Особенно когда мой сосед по комнате не пришёл прошлой ночью. Я с трудом мог представить себе то, что он делал.

— Я уверен, что твоё воображение тебе поможет, — отвечает Зейд, пока я рассматриваю чёрный кашемировый свитер Тристана в обтяжку и тёмные джинсы. В мокасинах и «Ролексе» он выглядит таким же богатым, каким был всегда. Никто бы никогда не узнал, что на этот раз он тоже стипендиат.

Тристан игнорирует колкость Зейда, чтобы снова посмотреть на меня.

— Я полагаю, у нас всё ещё в силе та дурацкая примерка платья на сегодня, о которой ты мне написала? — спрашивает он, как будто его заявления о бессоннице достаточно, чтобы объяснить, почему он не ответил мне. Есть что-то ещё; я знаю, что это так.

Но даже если я спрошу его, он мне не ответит.

Это проблема, которую необходимо исправить.

— В силе, — отвечаю я, на время отбрасывая своё беспокойство.

Правда всегда рано или поздно выходит наружу, и я уверена, что что бы ни случилось с ним прошлой ночью, что бы он ни делал, это имеет отношение к этой дедовщине.

Вот почему мне нужно, по крайней мере, попытаться понять, есть ли в смерти Тори нечто большее, чем простой несчастный случай.

Загрузка...