Ориентирование

Глава 2

Шарлотта Карсон — выпускница Академии Адамсон

Парни суетятся вокруг меня, прежде чем я отгоняю их хлопая полами своей толстовки, принимая предложенную газировку с воткнутой в неё соломинкой, которую Спенсер взял для меня с соседнего столика с закусками. Я жую кончик соломинки и посасываю её одновременно, изо всех сил стараясь не думать о словесном поносе, который извергла ранее.

«Не то, чтобы у меня во рту никогда не оказывалось его лобковых волос».

Я ещё не имела удовольствия отсосать член Рейнджера…

Почему ты сказала это той девушке, Чак? Что, чёрт возьми, на самом деле с тобой не так?

Шанса встретить другую девушку с гаремом практически не существует. И я чуть не испортила всё своими лобковыми-маффинами и излишней информацией? Нет. Я не могу этого допустить. У меня не так много подруг женского пола; мне это нужно.

Затем я начинаю смеяться и чуть не давлюсь газировкой, останавливаясь, когда слышу насмешливый звук позади себя. Когда оглядываюсь назад, то вижу того бледного парня с почти белыми волосами. Он сутулится в мятой рубашке на пуговицах (с неправильно застёгнутыми пуговицами), рядом с ним огромный футбольный братан. Последний, по крайней мере, вызывает у меня улыбку, но первый…

Я узнаю хулигана, когда вижу его: иногда я сама такая.

Я разворачиваюсь, раздражённая тем, что мне мешают почитать какую-нибудь мангу на телефоне — все мои парни заняты в других очередях.

— У тебя какие-то проблемы со мной? — спрашиваю я его, но он просто медленно моргает в ответ, дёрнув одним плечом.

— Не особенно.

Он замолкает, когда какая-то цыпочка-супермодель с волосами в тон его собственным вприпрыжку проходит вдоль очереди. Она вцепляется в его руку с лучезарной улыбкой и встряхивает своей белокурой гривой, заставляя каждого чувака в радиусе десяти миль вытягивать шеи, чтобы посмотреть. Ну, каждого чувака, кроме, может быть, моих и Марни. Даже сам Крид кажется, не проявляет к ней интереса, и она цепляется за него и прижимает его руку к своему боку.

— Я сделала это! — говорит она, и её волнение настолько ощутимо, что оно затрагивает даже меня, хотя я вообще не знаю эту Еву. Ева. Я фыркаю и стряхиваю с себя воспоминания об Адамсон и коварном культе, скрывающемся за его странной историей. Всё кончено. Это совершенно новое начало.

— Извини, мы здесь вообще стоим в очереди. Ты не можешь влезать в неё, — какой-то случайный прохожий хлопает новоприбывшую по плечу, на её лице хмурое выражение. И новенькая, и парень, Крид, поворачиваются друг к другу, всё ещё сплетая руки друг с другом, и что-то щёлкает во мне.

Они напоминают мне Тобиаса и Мику.

— Эм, мы близнецы, — говорит блондинка, закатывая глаза и поворачиваясь обратно, как будто это конец истории. Точка. Конец предложения.

Близнецы — я так и знала — снова встают в очередь, когда парень-футболист вздыхает и взъерошивает пальцами волосы. Не думайте, что я не видела, как они с Марни целовались, его губы были приклеены к её шее. Он чертовски огромен, возвышается надо мной и отбрасывает огромную тень, которая принадлежит ему одному. Она выглядела такой маленькой в его объятиях, но в то же время счастливой.

Я потягиваю газировку, и новенькая переводит взгляд своих глаз на меня.

Они голубые и искрящиеся, как вода у побережья Санта-Круз, когда набережная гудит, а воздух наполнен ароматом сахарной ваты и смехом.

Я улыбаюсь ей.

— Миранда, — она протягивает мне руку, и я беру её.

Хорошая, крепкая хватка.

Мило. Может быть, здесь я смогу убить двух зайцев одним выстрелом? Подружусь и с Марни, и с близняшкой её парня.

— Шарлотта, но, пожалуйста, Боже, зови меня Чак. Я только что познакомилась с девушкой твоего брата Марни? — я приподнимаю бровь, и щёки девушки вспыхивают.

— Она тоже влюблена в Марни, — растягивает Крид с тяжёлым вздохом, и я такая… бро. Интрига закручивается. Загустевает и перемешивается.

Я почти уверена, что сейчас ухмыляюсь.

Да, нам нужно увидеть это в форме манги. Очевидно, я была бы самой симпатичной на обложке и всё такое, но это золото. Жаль, что у меня нет никаких навыков в области искусств, иначе я бы нарисовала это сама.

— Может, тогда ей стоит быть с ней, а? Ты в некотором роде задница, — я отпиваю ещё немного содовой, и с губ Миранды срывается взрыв весёлого смеха. Она прикрывает рот рукой, когда глаза её близнеца сужаются до ледяных щелочек.

— О, боже, что он натворил на этот раз? — спрашивает она, слегка отдёргивая руку. Она, кажется, подавлена его действиями.

— У Чака здесь пять парней, — на этот раз это другой парень, Зак. Он кажется крутым. Имею в виду, я не знаю его, но он как настоящий Адам. Адам. Чёрт. Отсылок слишком много. — Крид подразумевал, что она их не заслужила или что-то в этом роде? Что странно, учитывая, как он издевался над Марни…

— Как будто я был единственным, — выдавливает Крид, бросая взгляд на Зака. — И я не подразумевал ничего подобного. Это было простое, блядь, исследование.

— Не принимай это близко к сердцу, — продолжает Зак, сосредоточив внимание на мне. — Он запуган твоими парнями — вот и всё, что произошло. Он боится Монтегю.

— Все боятся Монтегю, — признаю я, а затем пожимаю плечами. — Кроме того, я легко трансформируюсь, и это никого не касается. Я не обижаюсь. Подожди, пока не увидишь меня с моими горячими девчачьими флюидами на полную катушку. — Очередь за мной движется вперёд, и я иду вместе с ней спиной вперёд. — Итак, вы все остаётесь в общежитиях или…?

— На данный момент, — это Крид, в его голосе слышится мрачная нотка, которую я не уверена, что понимаю.

Мне кажется — и я могу совершенно ошибаться, — что у мисс Марни много забот.

Лично я отдаю себе отчёт в том, что моя ситуация с ребятами настолько хороша, насколько это возможно. Они все друзья; у них есть история; они ладят и любят друг друга. Может быть, в долгосрочной перспективе это и не сработает, но пока всё идёт отлично.

А та девушка? Мой взгляд перемещается на неё, стоящую в очереди от Р до Я в полном одиночестве, взгляд поднят к небу, золотисто-розовые волосы развеваются на ветру. В этой группе царит большая напряжённость.

Моё внимание переключается на Спенсера, который тоже стоит в очереди один, но свирепо смотрит на меня. Я показываю ему средний палец, и он ухмыляется мне в ответ. Черч и близнецы стоят в очереди вместе, но бедный Рейнджер застрял с тем ужасающим чуваком Тристаном и чудаком с пластиковым мечом и кепкой.

Интересно, как всё пройдёт?

Я вижу, что у парня с пластиковым мечом — Виндзора, которого я также знаю, как ёбаного принца, — в руке маффин, и он его ест. Храбрый человек. Он мне нравится. И Зак тоже.

Остальные трое… Я не так уверена в этом.

— Ну, мы с Марни встречаемся завтра за баблти. Хочешь присоединиться к нам? — я обращаю внимание на Миранду, и её лицо озаряется. Да, она мне уже нравится.

— Я бы с удовольствием! — она протягивает мне свой телефон — это совершенно новый Z-Fold в дорогом чехле, — и мы обмениваемся номерами. — Мы все новички в этом месте, поэтому пока не знаем ни одного хорошего места.

— Я уже много лет живу в местечке под названием Натмег, штат Коннектикут. Я едва ли являюсь частью современного мира. Мы могли бы выпить кофе в «Макдоналдсе», и я была бы в восторге, — я улыбаюсь и подмигиваю ей, прежде чем очередь снова продвигается вперёд, и теперь моя очередь записываться на одну из экскурсий по кампусу.

Честно говоря, я не была уверена, что когда-нибудь поступлю в колледж, не говоря уже о заведении такого уровня.

До меня это доходит, когда я регистрируюсь, принимая шнурок и карту, прежде чем отойти в сторону и обнаружить, что смотрю вверх на бревенчатые стены общежитий, немного солнца отражается от инея, прилипшего к крышам.

— У тебя что-то на уме? — спрашивает Черч, останавливаясь рядом со мной, его правая рука засунута в карман синих слаксов, в другой он держит свежую чашку кофе. Очевидно, он также совершил налёт на студенческий столик с закусками. Он потягивает его, изучая общежитие, а затем поворачивается, чтобы посмотреть мне в лицо.

Мои щёки горят, и я смотрю вниз на свою пустую банку из-под содовой, всё ещё зажатую в руке, из отверстия которой торчит изжёванная соломинка.

— Я не чувствую, что заслуживаю быть здесь, — признаю я, и Черч издаёт негромкий протестующий смешок. Хотя мы оба знаем, что это правда. Я не самый лучший студент в мире; на самом деле во мне вообще нет ничего особенного.

— Шарлотта, — он называет меня полным именем — верный способ привлечь моё внимание. Я смотрю на него, когда парень наклоняется, прижимаясь кончиком своего носа к моему. Мои глаза закрываются, когда я наслаждаюсь его присутствием, я так невероятно благодарна за то, что нахожусь здесь с ним, но в то же время чертовски плохо справляюсь со своими собственными эмоциями. — Независимо от того, чувствуешь ли ты, что заслуживаешь быть здесь, или нет, ты здесь. Воспользуйся этой возможностью наилучшим образом.

Он отстраняется, не целуя меня, и я борюсь с желанием пнуть его по ноге.

— А что насчёт, э-э… — мой голос затихает, потому что мне трудно облечь вопрос в слова.

— А что насчёт свадьбы? — спрашивает Черч, и я сжимаю руку в кулак, обручальное кольцо впивается мне в кожу. Есть причина, по которой этим утром я надела толстовку с длинными рукавами (и не только потому, что на улице чертовски холодно). Быть помолвленной на первом курсе университета — это немного странно, не так ли? Типа, мы слишком молоды для всего этого. — Она через две недели, и все приготовления уже сделаны. Ты же сказала, что не хочешь ничего планировать? — он звучит смущённым и, возможно, даже слегка обеспокоенным, но, с другой стороны, мы говорим о Черче Монтегю. Он никогда ни о чём не беспокоится.

— Я не не хочу ничего планировать, — признаюсь я, и он улыбается мне, делая ещё один глоток кофе и приподнимая свои медовые брови. — Я просто… столько всего происходит.

Мы должны были пожениться в выпускном классе средней школы — какая-то шумиха из-за того, что его родители думали, что мы влюблены друг в друга и хотели подорвать авторитет моего отца и всё такое, — но Черчу удалось убедить его семью отложить всё.

Примерно на несколько месяцев.

Итак, и снова мы в отправной точке, всё готово для того, чтобы отправиться к алтарю. Другие парни ведут себя так, будто их это не беспокоит, как будто они вообще не ревнуют, но я чувствую, что это полная чушь. Если бы я была в гареме девушек, и мы все встречались с одним парнем, и он собирался законно жениться на девушке, которая не была бы мной… Я бы прирезала эту сучку. Я бы вырвала у неё серьги. Я бы дёрнула её за волосы. Я бы насыпала ей в туфли чесоточного порошка.

Будучи единственным ребёнком в семье, я в некотором роде не в восторге от идеи делиться чем-либо.

Особенно моими мальчиками.

Моими.

Спенсер выхватывает банку из моих пальцев, швыряет её через себя и умудряется забросить в мусорный бак, который находится примерно в десяти футах от нас. Впечатляюще.

— Я не уверен насчёт того, чтобы ты тусовалась с этой девушкой Марни, — начинает он, но я игнорирую его, потому что он слишком заботливый, а ещё он первый парень, с которым я когда-либо спала, и который мне понравился, иногда, думая об этом, я краснею с головы до ног. — Ничего не имею против неё, но ей нравится Крид Кэбот. Ты, блядь, издеваешься надо мной? — затем он поворачивается к Черчу, потому что знает, что я не понимаю и мне наплевать на их странную чушь об обществе богатых людей. — Тристан. Вандербильт. Я имею в виду, с таким же успехом она может встречаться с Дракулой. Не современным городским фэнтезийным Дракулой, но похожим на оригинального парня, которому отрезают голову и набивают рот чесноком.

— Это была Люси, а не Дракула, — поправляет Черч, потому что — шок! — он единственный, кто действительно читал оригинальный роман 1897 года. Спенсер лишь смотрит на него, потому что… Я имею в виду, кто, чёрт возьми, такая Люси? Все знают Дракулу, Ван Хельсинга, даже Мину… Но Люси? Она, должно быть, умирает в самом начале книги.

— Тристан, вероятно, приехал в Борнстед с гробом, полным земли, — вот что Спенсер считает качественным остроумием. Я не могу перестать представлять себе этого унылого сероглазого парня, лежащего в блестящем чёрном гробу, одетого в хороший костюм, с закрытыми глазами и целой луковицей чеснока, застрявшей между его приоткрытых губ. Я хихикаю над этим образом.

— Мы должны изо всех сил стараться не осуждать, — именно так реагирует Черч, но он изображает эту свою странную полуулыбку, которая либо означает, что ему нечего сказать хорошего, либо он замышляет избить члена тайного культа, чтобы украсть их одеяния и принять участие в их ритуалах. Я имею в виду, он делал это раньше. Культовые вещи.

— Спенс, тебе нужно немного расслабиться.

Я скрещиваю руки на груди и задаюсь вопросом, не смогла бы я заставить одного из моих парней пососать мою шею, как Зак делал это с Марни.

Рейнджера, может быть, учитывая, что он мог бы обхватить меня своими большими мускулистыми руками, и тогда, возможно, мы смогли бы найти местечко, чтобы попрактиковаться с лобковыми волосами во рту, но также, скорее всего, нет, потому что я надеюсь, что он сделает стрижку в своём мужском саду для меня, чтобы этого не случилось…

Мне требуется целая минута, чтобы осознать, что Спенсер щёлкает пальцами у меня перед носом.

— Ты что, оглохла и ослепла? Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал?

— Э-э, нет? — это даже не утверждение, просто вопрос. — Что произошло на этот раз?

Он поворачивается и протягивает руку в направлении Крида.

— Этот ублюдок оскорбил мою девушку, и я должен стоять рядом и просто спокойно относиться к этому, пока ты заводишь дружбу с его девушкой? Честно говоря, ты в тысячу раз сексуальнее, — я смотрю вниз на себя в своей огромной толстовке с капюшоном, грязные очки сползают с носа, вьющиеся волосы падают мне на лицо.

Я поднимаю взгляд на Марни в её джинсовой юбке в складку, белых чулках под ней, сапогах на искусственном меху и жакете в тон. С волосами цвета розового золота, профессиональным макияжем на лице, этой отстранённой, мечтательной улыбкой…

— Ага… конечно, — я убираю свои вьющиеся волосы со лба. Вчера мы прилетели сюда на частном самолете — я даже не шучу по этому поводу, — но смена часовых поясов реальна. В основном, я виню Спенсера. После того, как мы добрались до отеля — тоже очень, очень, очень милого, — он не оставлял меня в покое. Не уверена, что мне удалось поспать в общей сложности больше трёх часов. — Я бы выглядела сегодня намного лучше, если бы ты не прокрался в мой номер прошлой ночью.

— Зачем тебе вообще нужен отдельный номер? — спрашивает Спенсер, как будто то, что у меня есть собственное пространство, для него что-то вроде анафемы. Он ерошит свои серебристо-пепельные волосы, а Черч бросает на него покровительственный взгляд.

— То есть она должна просто быть с тобой каждую ночь? — уточняет Черч, и Спенсер бросает на него мрачный взгляд. Он был моим первым парнем, который был готов подвергнуть сомнению всё, что, как ему казалось, он знал о себе, чтобы быть со мной. Пока я жива, я никогда не забуду, как он подхватил меня на руки, когда у меня шла кровь (женские неприятности), и понёс в кабинет медсестры. Я также никогда не забуду, как ему было больно узнать, что он был последним из всех парней, кто узнал, что я девушка.

Мне трудно долго сердиться на Спенсера. Или, типа, вообще сердиться на него.

— То есть, да, — Спенсер засовывает руки в карманы джинсов, когда близнецы и Рейнджер, наконец, присоединяются к нам.

— Кто пнул твоего щенка? — спрашивает его Мика, поедая ещё один маффин. Тобиас тоже. В прошлом у них никогда не возникало проблем с употреблением домашней выпечки Рейнджера. Что я могу сказать? Парень может быть огромным, мускулистым и полным придурком, но он любит крошечные, симпатичные вещицы (включая меня, я думаю) и любит надевать бабушкины фартуки, чтобы печь, пока он в чём мать родила.

Это гораздо менее жутко, чем кажется, честно слово.

— Ты забыл, что Шарлотта и Черч поженятся через двенадцать дней? — спрашивает Спенсер, и близнецы обмениваются взглядами, прежде чем взгляд Тобиаса останавливается на мне и смягчается. Он протягивает мне оставшуюся половину своего маффина, и я беру его нежными пальчиками, глядя скорее на шоколадную крошку, чем на его лицо.

— Выше нос, — бормочет он, низко наклоняясь и приближая своё лицо к моему. — Ты же знаешь, что мы никуда не денемся, верно?

Я шмыгаю носом и откусываю кусочек, кивая головой, когда Тобиас взъерошивает мои волосы. Он делает то же самое со Спенсером, и за это его бьют по руке.

— Чувак, серьёзно? — замечает он, оглядываясь на Черча.

Вы могли бы подумать, что чувства Черча были задеты из-за того, что я стала хлюпать носом из-за идеи выйти за него замуж. Но дело не в этом. Я не готова расстаться со своей вечной командой. Я хочу, чтобы эти парни были только моими до конца жизни. Весьма вероятно — учитывая мой уровень неуклюжести — что я умру рано, постыдным образом и, также, вероятно, с вирусным видео. Им недолго придётся быть частью гарема, вот что я говорю себе.

— Я не собираюсь забирать её у вас, — обещает Черч, ненадолго останавливаясь, чтобы выбросить кофейный стакан в мусорное ведро. Он достаёт из кармана жестянку с мятными леденцами и зажимает один между зубами, изображая милую улыбку. — Конечно, рано или поздно Шарлотта достанет каждого из вас, и тогда вы все просто уйдёте по собственному желанию.

— Ха, ха, — Мика закатывает глаза почти так же драматично, как и я, но на его лице мелькает обида, которую он не может полностью скрыть. Он замечательно быстро приходит в себя (как обычно), а затем обнимает меня за шею и ведёт к группам, которые медленно формируются возле различных дорожек, ведущих со двора.

Есть множество табличек, на каждой из которых указаны имена некоторых выпускников Борнстеда, которые совпадают с именами на наших ремешках. По сути, разбив нас на группы, они получили гораздо больше возможностей назвать их в честь бывших студентов вместо цифр или букв, а затем случайным образом распределили нас по ним.

— У меня есть Тодд Парк, — говорит Мика, хмуро разглядывая свой ремешок. — Кто тебе попался?

— Иеронимус Мингус, — мой глаз дёргается, и я трясу шнурком перед Микой. — Этого не может быть на самом деле; никого на этой планете не могли назвать Иеронимус Мингус.

— На самом деле, Иеронимус Мингус был одним из основателей Борнстедского университета в 1863 году, — вставляет Марни, вновь появляясь рядом со мной. Её парни стоят веером позади неё, и я буду с вами откровенна: они немного пугают.

Я предпочитаю игнорировать их.

— Тебе тоже достался этот парень Мингус? — спрашиваю я, и Марни одаривает меня самой милой улыбкой. Мы с ней совсем не похожи; наши характеры почти противоположны. Наверное, это хорошо, потому что я не уверена, что смогла бы находиться рядом с копией самой себя, не убив её.

— Так и есть, — она постукивает по своему шнурку, когда белокурая близняшка — девочка — подскакивает к ней и берет за руку, приподнимая бровь.

— Вот мы и снова встретились, — произносит она, но улыбается и, кажется, у неё хорошее настроение. Но я буду двигаться медленно. Говорят, даже в аду нет такой ярости, как в отвергнутой женщине, но я, честно говоря, думаю, что лучшие подруги больше защищают своих дам, чем мужчины. Не дай Бог, я попытаюсь украсть лучшего друга какой-нибудь цыпочки. — Ты в нашей группе? К счастью, мой брат — нет.

— Поменяйся со мной ремешками, — требует Крид, останавливаясь рядом с сестрой и скрестив руки на груди. — Это я встречаюсь с Марни, а не ты. Ей слишком нравятся члены, помнишь?

— О боже, — Марни закрывает лицо руками, в то время как Миранда снимает с себя шнурок и притворяется, что действительно собирается передать его ему. Кончается всё тем, что она бьёт Крида им по лицу, а затем выхватывает ремешок обратно, прежде чем он успевает за него ухватиться.

— Ты ведь знаешь, что наши имена написаны на ремешках, верно? И что у гидов есть айпады со списками их учеников? — Миранда хлопает длинными ресницами, глядя на брата, а затем одаривает его уничтожающей ухмылкой. Она такая хорошенькая, что я бросаю прищуренный взгляд через плечо, чтобы посмотреть, не пялится ли на неё кто-нибудь из моих парней.

Это не так.

Они дерутся и задирают друг друга, как обычно.

Тристан вальсирует мимо, как будто он вообще никого не знает, а затем, в последнюю секунду, набрасывает свой шнурок на голову Марни, а после сильно дёргает за него, притягивая её к своей груди, как будто она на поводке. Его губы опускаются к ней, и тогда я отвожу взгляд, потому что чувствую, что, возможно, это то, на что мне не следует смотреть.

— Чувствуешь себя обделённой? — спрашивает Рейнджер, закатывая рукава толстовки, чтобы показать все свои тату. Здесь чертовски холодно, но его, похоже, это не особо волнует. Лично я замерзаю до смерти, и мои соски стали как камни.

— Обделённой? — я оглядываюсь и вижу, что Марни отвернулась, всё ещё со шнурком Тристана и краснея. Его губы прижимаются к её уху, и он бормочет что-то, чего я не могу (и не хочу) слышать. — Потому что мне в глотку не засовывают мужской язык?

— Именно так, — Рейнджер делает шаг вперёд и обхватывает меня за талию, притягивая прямо к своей груди и прижимаясь губами так близко к моим, что я могу чувствовать слова, которые он произносит, так же сильно, как и слышать их. — Когда ты наряжаешься, делаешь причёску, макияж… ты милая, Шарлотта. Чертовски симпатичная. Но вот так… — Рейнджер проводит языком по моей нижней губе. — Ты само совершенство.

Он кладёт руку мне на затылок и притягивает меня ближе, проводя языком по уголку моего рта и заставляя меня непроизвольно застонать. Как только мои губы приоткрываются, он пользуется этим, погружаясь во вкус темного шоколада и угроз. Да, угроз. Потому что Рейнджер ворчливый, топающий ногами и раздражающий, он кричит на людей и отправляет друзьям сообщения типа «Иди сюда сейчас же или я трахну твою девушку».

Имею в виду, я была той девушкой, так что…

— Лучше? — спрашивает он, отстраняясь после двухсекундного поцелуя, который по праву должен длиться несколько часов. Всё, что я хочу сейчас сделать, это раздеться; я едва могу даже вспомнить, где нахожусь и что здесь делаю.

Университет? Кто сказал, что я хочу поступить в университет?

Э… Эм.

Я оборачиваюсь и вижу, что Марни и её подруга Миранда смотрят на меня, и обе улыбаются.

— Он… — начинаю я, замахиваясь руками на Рейнджера. Он хватает меня за концы рукавов толстовки и оттаскивает назад, чтобы обнять. Он даже меняет местами рукава так, что мой правый оказывается в его левой руке, и наоборот, укутывая меня в дополнительную ткань, как будто я в смирительной рубашке. Подбородок Рейнджера опускается мне на плечо, и его взгляд проходит мимо меня, чтобы вонзиться в парней Марни. — Он слетает с катушек. Он коллекционирует единорогов, печёт в обнажённом виде и поклоняется музыке хэви-метал.

Сейчас я извиваюсь, но вырваться из хватки Рейнджера — это не тот навык, которым я владею сейчас и которого никогда не достигну в будущем.

— Веди себя прилично, — он внезапно отпускает меня, и я, спотыкаясь, разворачиваюсь, чтобы показать ему двойной фак.

— Он милый, — уклоняется Миранда, поглядывая на Рейнджера так, как кто-то мог бы улыбнуться анютиным глазкам или цветущему розовому кусту. Приятно посмотреть. Но определённо не для того, чтобы трахнуть.

— Милый? — я бросаю на него пренебрежительный взгляд через плечо и показываю язык. — Вряд ли. Больше похоже на то, что он идёт в комплекте, и мне не разрешается обменять его, — я подхожу к девушкам, когда Рейнджер поднимает свой ремешок и скалит на меня зубы.

— Ни у кого из нас нет такого же имени парня, как у тебя, Чак. Ты сама по себе, — Рейнджер приподнимает бровь, и я чувствую лёгкий укол страха при мысли о том, что останусь одна в кампусе. Последние два года я почти каждую минуту проводила с парнями. Иногда — один на один. В основном, как группа. Какое-то время это был в буквальном смысле сценарий жизни или смерти.

Теперь нет причин, по которым я не могла бы обрести немного независимости… за исключением, может быть, того факта, что я этого не хочу.

— Повеселись с новыми друзьями, — поддразнивает Тобиас, проносясь мимо меня и оттягивая нижнее веко средним пальцем. Он ещё и показывает мне язык, и я хватаю пригоршню мокрых листьев с ближайшего столба забора, чтобы швырнуть в него.

— Не делай ничего такого, чего не сделал бы Спенсер, — соглашается Мика, ухмыляясь, когда ком из мокрых листьев попадает его брату прямо в промежность. Может, и не сильно больно, но будет выглядеть так, будто он обоссался, и на какое-то время это отпугнет других студенток. Если мне повезёт, это испортит его репутацию здесь, в этом прекрасном заведении, на долгие годы.

— Если я тебе понадоблюсь, я всего в нескольких сообщениях, — Спенсер показывает мне телефон для пущей убедительности, а затем уходит с Микой. Затем Рейнджер присоединяется к Черчу в составе другой туристической группы, и… остаюсь только я.

Ну, и мои новые друзья (надеюсь, оптимистично настроенные).

— Марни только что сказала мне, что ты… тоже встречаешься с пятью парнями? — девушка-модель — Миранда Кэбот — явно пребывает в состоянии неверия. Не то чтобы я могла её винить. Такие девушки, как моя подруга детства Моника, относятся к тому типу женщин, за которыми бегают толпы парней. Я не отвратительная или что-то в этом роде, но я ещё и в некотором роде придурок. — В этих элитных средних школах что-то подмешано в воду?

Я не уверена, как объяснить ей это, не объясняя также всю ту культовую штуку, поэтому я просто пожимаю плечами.

— Я выхожу замуж в следующую субботу, — обозначаю я, как раз в тот момент, когда экскурсовод хлопает в ладоши и начинает собирать группу студентов в беспорядочную кучку.

— Но ты же так молода… — это Марни, частично из недоверия, частично из любопытства.

— По крайней мере, если мы разведёмся, я смогу забрать половину его денег, я права? — это должно было быть шуткой, но смеёмся только мы с Мирандой. Марни выглядит… задумчивой.

— Это предложение, которое я делал много раз, да, миледи? — Виндзор Йорк — он немного напоминает мне близнецов, не буду врать — стоит позади Марни. Когда он улыбается, то чертовски обаятелен, но в его взгляде мелькает что-то такое, что определённо заставило бы меня пересмотреть своё отношение к нему.

Эта девушка серьёзно встречается с английским принцем? Кстати, я узнала этого ублюдка с первого взгляда. Моника была влюблена в него уже много лет. Ха. И тут я подумала, что мой гарем попроще. Победа за тобой, Марни Рид.

Её улыбка мягкая, явно наполненная нежностью, но за ней скрывается что-то ещё, что заставляет меня задуматься, не прошла ли она через какое-нибудь дерьмо в последнее время.

— Ты тоже в группе Иеронимуса Мингуса? — спрашиваю я, и принц ухмыляется, вскидывая свой пластиковый меч к плечу.

— Кто-то должен остаться рядом и защитить будущую принцессу, — когда он это говорит, тоже не совсем похоже, что он шутит.

— Итак, — продолжает Миранда, когда группа начинает двигаться, и я встаю в очередь рядом с ней, — как это работает, если ты встречаешься с пятью парнями, а выходишь замуж только за одного? Я уже много лет пытаюсь уговорить мисс Марни сдаться и выйти замуж за моего брата.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Я полагаю, мы как семья? Может, я и выхожу замуж за Черча, но мы всё равно планируем остаться вместе, — уголки моих губ приподнимаются. — Я не могу предсказать будущее, но как бы… навсегда? Я не понимаю, почему у нас было бы меньше шансов сработаться, чем у любой другой пары.

Марни ничего не говорит, но я замечаю, что Виндзор изучает её лицо с тревожащей напряжённостью. Хм-м.

Не собираюсь выносить поспешных суждений, но… Я думаю, что у нас с моими парнями другая динамика, чем у неё со своими. Кто знает?

Мы следуем за гидом по утрамбованной бетонной дорожке между сосен. Здесь пронизывающе холодно, так же холодно, как в дурацком Коннектикуте, но чертовски красиво. Вокруг нас возвышаются заснеженные горы, заманивая нас в ловушку на лесистом перевале. От самого университета ведёт только одна дорога; она сворачивает к одноименному городу, а оттуда вы можете либо поехать на восток в Вейл и Денвер, либо на запад в Лейк… э-э-э, Солт-Лейк-Сити? Пройдёт некоторое время, прежде чем вы куда-либо доберётесь. Чтобы отправиться на север или юг в любом значимом направлении, вам нужно обогнуть горы.

Это место немного… удалённое? Оно напоминает мне Натмег.

Как, чёрт возьми, я позволила уговорить себя приехать сюда?

О, верно. Я влюбилась во всех чёртовых парней из Студенческого Совета, кроме Росса, нашего лучшего друга-супер-гея.

Университет расположен прямо у подножия гор; есть даже закрытые горнолыжные подъёмники, которые доставляют студентов из одной части кампуса в другую. Большинство самих зданий либо имеют бревенчатые стены, либо…

— Архитектура эпохи возрождения в стиле Тюдоров, — говорит Марни, указывая на белые здания с деревянными вставками.

— Пародия на Тюдора, как называем это мы, британцы, — Виндзор ухмыляется и жестикулирует мечом, рисуя приподнятые брови и множество тайных рисунков. Я удивлена, что ему вообще разрешают разгуливать без полной охраны. — То, что вы видите здесь, — это здания, основанные на остатках английской народной архитектуры Средневековья; ошибочно считалось, что это стиль Тюдоров просто потому, что он сохранился до того периода.

Марни краснеет.

С таким же успехом парень мог просто сказать: «Снимайте трусики, миледи».

— Я выросла в Южной Калифорнии — это… эм, — у меня нет слов, чтобы описать это место. Скажем так, это совсем не похоже на подобные места.

— Я тоже, — соглашается Марни, приподнимая брови. — Родилась и выросла в Круз-Бэй.

Она засовывает руки в карманы юбки, когда мы входим в кафетерий с высокими потолками и тяжёлыми деревянными балками. Я не увлекаюсь архитектурой, как Марни и её чувак-принц, но даже я впечатлена. Целая стена состоит из окон от пола до потолка с каминными ямами и фонтаном сразу за стеклом.

— В приложении Университета Борнстед есть меню блюд, — кричит гид, но я почти не обращаю внимания. Меня больше интересует определенные места, где я буду жить следующие четыре года. Я имею в виду, что я не буду жить в общежитии после того, как выйду замуж (слава Богу), но я буду здесь весь день, каждый день. Если такой посредственный студент, как я, собирается добиться успеха и получить учёную степень, мне придётся приложить некоторые усилия. — Поднимите его, чтобы был виден штрих-код; коснитесь телефона вот здесь, — она указывает на сканер, который напоминает мне тот, что используют в аэропортах при посадке в самолёт.

Мило.

Парни оплатили мне питание на год вперёд. Я бы сказала, что была слишком горда, чтобы взять их деньги, но это не так. Они также оплатили моё обучение, и это хорошо, потому что этот университет очень дорогой. Это не то, о чём мы с папой когда-либо могли мечтать, и я, конечно, не из тех студентов, которые получают стипендию на полный курс обучения где бы то ни было. Мне просто повезло, что я вообще попала сюда (спасибо моей вечной команде).

— Мы уходим, — гид выводит нас за дверь, а затем останавливается на Т-образном перекрестке. — Девушки со мной, парни с Ронгом, — она наугад указывает на своего коллегу-мужчину, и группа разделяется на две части. — Эй, — проводник хватает меня за плечо, и я приподнимаю бровь; я знаю, что сейчас произойдёт. — Парни, туда.

— Это из-за моих очков? Моего безразмерного свитера Адамсон? Моего общего поведения? — я вздыхаю и поворачиваюсь к гиду, который выглядит чертовски подавленным. — У меня есть вагина, я в правильной группе.

Я слышу знакомый смех и бросаю взгляд через плечо, чтобы увидеть Спенсера и близнецов со своей собственной туристической группой, направляющихся в сторону общежития для парней. Технически они тоже не живут в кампусе, но это входит в программу экскурсии.

— Грёбаные яйце-мешковые говнюки, — ворчу я, взъерошивая волосы и догоняя Марни и Миранду. — Меня часто принимают за парня; я даже какое-то время притворялась им.

— У тебя должно быть много разных историй? — спрашивает Миранда, сверкая глазами. — По крайней мере, этот год не будет скучным. Мы можем поболтать о старых временах, а потом отправиться на вечеринку в Денвер на выходные.

— Ты уже думаешь о вечеринках? — спрашивает Марни, бросая на неё взгляд и убирая золотисто-розовые пряди со лба. Она достаёт из кармана белую вязаную шапочку с меховой оторочкой и натягивает её на голову. — Я даже не представляю, как собираюсь пережить учебную нагрузку.

— Я не стремлюсь быть лучшей в классе, детка, — она толкает плечом Марни, когда мы идём по дорожке к двойным входным дверям общежития. Слева от дорожки большой ручей протекает прямо через кампус, огибая дорожку, прежде чем огибать здание сзади.

Мне почти жаль, что я не буду жить здесь постоянно.

— Ты живёшь в общежитии, Чак? — спрашивает Марни, когда мы входим внутрь и обнаруживаем длинный коридор, а в самом конце его — огромную общую зону с кожаными диванами и глубокими креслами, камином, который выше меня ростом, и… головой лося на стене. Миленько.

— Только до свадьбы, — я снова закатываю глаза и засовываю руки в карманы, когда гид указывает на табличку в передней части зала и начинает зачитывать правила.

— Не курить в помещении, не слушать громкую музыку после девяти вечера или до десяти утра.

Я наугад указываю на неё, как бы подчёркивая свою точку зрения. Так много ограничений, это не моё.

— Мы с парнями решили, что нам будет лучше жить вместе в большом доме. Единственная проблема в том, что университет требует, чтобы все первокурсники жили в кампусе. Однако есть лазейка, которая позволяет супружеским парам обходить это правило, — я пожимаю обоими плечами. — Другие парни оплатили свои жилищные взносы и, по крайней мере, сделают вид, что живут здесь первый год. Никто не должен знать, что они остановились у нас.

Экскурсовод продолжает свою громкую тираду прежде, чем кто-либо из девушек успевает заговорить.

— То же самое с приглашением парней: не после девяти и не раньше десяти, за исключением общей зоны.

Марни давится, а затем зажимает рот рукой.

— О, ну что ж, это помешает вашим с Кридом планам, — Миранда хихикает, но мне жаль Марни. У неё такой взгляд, который говорит о «синих яичниках» или «заблокированной пизде». Ну, знаете, как в «синих яйцах» или «заблокированном члене» у парней. То же самое. — Ты не знала об этом правиле?

— Раньше такого правила не было; я неделями заучивала Справочник студента Борнстедского университета, — она выглядит немного напуганной, но я всегда здесь, чтобы помочь. Учитывая, что я думаю, что это нормально — давать кому-то, с кем я только что познакомилась, совет, который собираюсь дать, стоит ли удивляться, что у меня нет подруг.

— Ты всегда можешь воспользоваться туалетом? — я указываю на вывеску справа от нас, и Марни краснеет. — Ну или в течение дня, — я правда пытаюсь быть полезной, но, по-моему, только ухудшаю ситуацию.

— Так вот почему ты захотела жить за пределами кампуса, — Миранда фыркает, и Марни игриво хлопает её по руке. — Может быть, ты и твои парни тоже сможете купить большой дом-гигант и жить вместе как одна счастливая поли семья?

— Ты встречалась с ними? — спрашивает Марни, заправляя волосы за уши. Из-за её шапки они торчат под странными углами, и лицо Миранды становится каким-то мягким и странным. О-о-о. Когда её брат сказал, что она влюблена в Марни, он ведь не шутил, да?

Я притворяюсь, что не замечаю, как Миранда возится с волосами Марни, пытаюсь, но безуспешно, не обращать внимания на то, как гид объясняет, как работают двери на каждой лестничной площадке — используйте приложение, отсканируйте штрих-код, бла-бла-бла — чтобы попасть на свой этаж. Там есть лифт, то же самое касается сканирования приложения для телефона, как ключа, прежде чем выбрать свой этаж. Контроль, контроль, контроль.

Наши назначения в общежитии розданы, и мы поднимаемся наверх.

Я оказываюсь в комнате по соседству с Марни и Мирандой (совпадение… или судьба?), открываю дверь и обнаруживаю, что смотрю на гигантскую кровать. Она занимает всё пространство, и меня от этого слегка подташнивает.

Здесь она не входила в стандартную комплектацию; здесь даже негде пройтись.

Это выглядит, по крайней мере, для меня, как огромная подставка для траха. Так много членов могло бы уместиться сюда…

— Шарлотта Карсон… — гид останавливается у меня за спиной, роется в каких-то бумагах и затем протягивает одну мне.

Медицинское заключение — это то, что написано вверху. Я прищуриваюсь и понимаю, что ничего не вижу, потому что мои очки отчаянно нуждаются в чистке.

— У тебя нет соседа по комнате, и специальная кровать для твоей спины.

— Моей спины? — эхом отзываюсь я, но гид уже уходит, а Миранда и Марни таращатся на меня так, словно, возможно, пересматривают свои предварительные предложения о дружбе. Я изо всех сил пытаюсь выдавить улыбку, чую здесь заговор Студенческого Совета, и протискиваюсь в узкое пространство между изножьем кровати и дверью.

На покрывале что-то лежит, и это заставляет меня снова прищуриться.

Что… что это?

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что кто-то — это близнецы! — оставили искусственный пенис на моей кровати. Я бросаюсь вперёд, чтобы схватить его, пока мои новые подруги не увидели, подхватываю и прячу в карман толстовки.

— Ого. Она… огромна, — Миранда останавливается на пороге моей комнаты и удивлённо моргает. — Разве ты не остаёшься здесь всего на две недели? Это излишне.

Если бы ты только знала.

— У них есть склонность перебарщивать, — я прижимаю вялый пенис к животу и веду себя так, как будто всё нормально. Слава богу, чёрт возьми, что я не планирую долго жить в общежитии. Это ни для кого здесь не прошло бы хорошо; мои парни сверх всякой меры излишне. — Я имею в виду парней. Должно быть, им это доставили.

Я замолкаю как раз в тот момент, когда появляется один из парней Марни, а за ним и остальные.

Так получилось, что Марни смотрит на девушку дальше по коридору, которая как раз прощается со своим папой, и я помню её реакцию на моё имя и… на самом деле, это не моё дело.

Я вхожу в свою комнату и тихо закрываю дверь, просто чтобы предложить ей немного уединения.

— Вы сделали меня посмешищем для всего общежития, — бормочу я, прикусывая нижнюю губу и свирепо глядя на парней. Близнецы определённо виноваты в том, что принесли пенис, но кровать больше похожа на поступок Черча.

— Разве ты уже не была посмешищем? — спрашивает Спенсер, намазывая маслом кусок хлеба и кладя его на мою тарелку. Чем дольше мы с ребятами работаем как единое целое, тем больше я кое-что осознаю: я — их домашнее животное, и они заботятся обо мне. Они дают мне еду и заставляют меня есть; они носят мне вещи; они расчёсывают мне волосы и покупают мне одежду.

И мне это нравится.

Правда.

Но игра в том, что я притворяюсь, что это не так. Это как игра в кошки-мышки, в погоню. С толканием и перетягиванием каната гораздо веселее. Я беру кусочек хлеба и бросаю его на тарелку Спенсера, но всё, что я делаю, это заставляю его поменять наши подносы.

Раздражённо ковыряю ложкой в миске с тушёным мясом и оглядываю кафетерий. Здесь кипит работа, чертовски оживленнее, чем, вероятно, бывает в обычный день. Здесь полно родителей; я просто рада, что моего здесь нет, потому что у него была конференция в Санта-Крузе. Хех. Удача.

— Какая ирония судьбы, не так ли? — спрашивает Черч, откидываясь на спинку стула и складывая руки домиком на своем белом свитере крупной вязки. — Ты даже больше не в своём прикиде, и все по-прежнему думают, что ты мальчик.

Я швыряю кусочек тушеного мяса в сторону жениха, и он ловит его, молниеносно хватая салфетку и не давая ни капли подливы попасть на белоснежную одежду, в которую он одет.

— Тебе кажется, что это похоже на грудь мальчика? — язвительно замечаю я, прижимая ладони к бокам своих грудей и слегка сжимая их. Ухмылка, которая окрашивает мои губы, отвратительно самодовольна. «Видишь, как выросли эти сиськи?» — написано на моём лице.

— Это? — спрашивает Спенсер, а затем смеётся, и близнецы следуют его примеру. — Это в лучшем случае комариные укусы. Умоляю, скажи, как они должны продемонстрировать кому-либо, что ты девушка?

Он издевается надо мной. Мы оба слышали, как он поэтично описывал, какие у меня «большие и сочные» сиськи.

— Ты, кажется, не так уж мало думал об этих комариных укусах, когда сосал их! — я ещё раз сжимаю свои сиськи и высовываю язык, когда оба близнеца МакКарти воют от смеха, а Спенсер похотливо ухмыляется мне в ответ.

— Да, ну что ж, девочка или мальчик, для меня никогда не имело значения.

— О, пожалуйста, — Рейнджер хмурится, бросая взгляд на Спенсера. — Ты был, блять, так рад, когда узнал, что она девушка.

— Я бы отсосал тот крошечный член ради любви, — огрызается Спенсер в ответ, стукнув кулаком по столу. Сейчас люди пялятся, но это в порядке вещей, когда ты встречаешься с пятью чрезмерно заботливыми, раздражающими богатыми парнями с экстремальными характерами.

— Кстати, о… — начинает Мика, и я бросаю на него свирепый взгляд. Он опирается локтем на стол, подперев голову рукой, и глупо улыбается мне. Кроме того, он выглядит сексуально. И ещё, нахуй его. — Ты получила наш маленький подарок? Разве это не было прекрасно?

— Ага, великолепно, я хотела сказать огромное, блядь, спасибо за то, что ты оставил его в моей комнате, где его мог увидеть университетский гид. Ты знаешь, что моя мама всё ещё пытается вежливо расспросить Рейнджера о том «несчастном случае»?

— Приятно знать, что моя будущая свекровь думает, что у меня нет члена, — ворчит Рейнджер, окидывая мой поднос острым взглядом. Его сапфировые глаза пронзают меня насквозь, пока мы смотрим друг на друга, и я ёрзаю на месте. — Ты ведь понимаешь, что, когда ты выйдешь замуж за Черча, то выйдешь и за всех нас, верно?

Он говорит это как раз в тот момент, когда Марни и Миранда проходят мимо с подносами с ужином, и я размышляю, спрятаться ли мне в свитер или пригласить их посидеть с нами.

Черч позаботился обо мне в этот неловкий момент.

— Дамы, — начинает он, как всегда сердечно и вежливо. То есть до тех пор, пока вы не выведете его из себя, и он не надерёт вам задницу одной рукой, держа кофе в другой. — Не хотите ли присесть с нами?

— Мы только что обсуждали вялый пенис Шарлотты, — вставляет Тобиас, и я прищуриваюсь, глядя на него. — Что? Это же правда.

— Её что? — спрашивает Миранда, и её красивые голубые глаза сияют при мысли о возможных сплетнях.

Похоже, она из такого типа людей. Я узнаю их, поскольку все эти годы была лучшей подругой Моники. Не уверена, что то, что Моника переспала с моим бывшим и забыла о моём дне рождения, непоправимо не изменило нашу дружбу, но мы по-прежнему переписываемся почти каждый день.

— Долгая история, — я размышляю, стоит ли пуститься во все тяжкие, но решаю не делать этого. Культы, лисы и школы для парней… это многовато для первого дня дружбы. — Рейнджер просто командовал мной и давал мне понять, на чьей он стороне.

— Я говорил… — он наклоняется ко мне, опираясь локтем на стол, и я изо всех сил стараюсь не ёрзать, когда он повторяется. — Когда ты выйдешь замуж за Черча, ты выйдешь замуж за всех нас. В связи с этим есть обязательства и ожидания.

Я произношу слова вместе с ним; я слышала эту речь уже дюжину раз.

— Важно определить границы отношений, особенно в полиаморной обстановке, — Черч отхлебывает кофе и смотрит мимо Рейнджера туда, где Марни сейчас смотрит в свою тарелку с супом. Интересно, где сейчас её парни? Мои едва успевают оставить меня в покое на три секунды, как они снова появляются и начинают душить меня. Я отказываюсь признавать, как сильно мне это нравится. — Тебе так не кажется?

— Я… — начинает Марни, а затем замолкает. Она поднимает глаза и выдавливает из себя улыбку, которая либо адресована мне, либо… она ни на кого не направлена. — Ты прав.

— Тристан Вандербильт, из всех людей? — Спенсер присвистывает, и я пинаю его под столом. — Ну что? Я имею в виду, он просто не похож на того, кто может делиться.

Марни на это не отвечает, и я не хочу ставить её в неловкое положение, поэтому с ухмылкой поворачиваюсь к Рейнджеру. Лучше я просто сменю тему; похоже, мы в этом нуждаемся.

— Здесь больше нет Кулинарного клуба. Где вы, парни, собираетесь мучить меня в этом году?

— О, здесь будет Кулинарный клуб, — говорит Рейнджер с ухмылкой, всё ещё искоса поглядывая на Марни. Она берёт ложечку супа и ничего не говорит, в то время как её подруга Миранда смотрит на неё, нахмурив брови. — Мы уже заполнили заявку на открытие нового клуба в кампусе. Даже выделили кулинарный класс в качестве нашей официальной клубной комнаты.

— Требуется всего шесть человек, чтобы основать клуб, — серьёзно говорит мне Тобиас, скользя рукой по моему бедру под столом. В его зелёных глазах озорство, а вместо рта — острый кусочек задницы. Подождите. Кусочек задницы? Бритые лытки задницы — это не сексуально… или так оно и есть?

— Я не помню, чтобы что-то подписывала, — заявляю я, скрещивая руки на груди в праведном негодовании.

— Нет? — спрашивает Мика в ответ, протягивая руку, чтобы взъерошить мои волосы. — Я подделал твою подпись.

Я бью его, но он просто кладёт руку мне на другое бедро, и тут ко мне пристают оба близнеца. Да, пожалуйста.

— Кулинарный клуб? — спрашивает Марни, и в её голосе слышится фальшивая веселость. Но она не смотрит на меня. Вместо этого её взгляд устремлён мимо меня и полон слёз.

Я ничего не могу с собой поделать; я оглядываюсь через плечо и вижу двух девушек, по одной с каждой стороны стола, а рядом с ними мужчин постарше. Их отцы, я бы предположила. Я оглядываюсь назад и вижу, как Марни смахивает слёзы.

Точно.

Она сказала, что её отца звали Чарли, а не «зовут Чарли».

Чёрт.

— Мы готовим угощения, а потом едим их вместе, — в унисон произносят близнецы, а затем Спенсер достаёт телефон из кармана куртки, достает бланк и протягивает его Марни.

— Вы двое хотите присоединиться? Не могу обещать, что Рейнджер не разденется и не наденет один из бабушкиных фартуков, но… — Спенсер получает шлепок по затылку, а затем Рейнджер забирает его телефон и передаёт Черчу.

— Если вы действительно захотите присоединиться, добро пожаловать, — говорит Черч, когда я наконец принимаюсь за еду. Это что-то вроде овощного рагу с мясом и домашним хлебом и лучшим сливочным маслом, которое я когда-либо ела в своей жизни.

Еда здесь, в Борнстеде, на высшем уровне.

— Но не позволяй этому идиоту давить на тебя, — Рейнджер заканчивает заявление Черча за него, в то время как Марни заставляет себя продолжать улыбаться.

— Я немного подумаю, — отвечает она, но очень вероятно, что идея о маффинах навсегда оттолкнула её от моей разношёрстной маленькой команды.

— По крайней мере, вы, ребята, не можете использовать свои полномочия в Студенческом совете, чтобы запугивать меня, — поддразниваю я, и в очередной раз меня обманывают их внушающие благоговейный трепет полномочия.

— О нет, — Черч грозит мне пальцем, и я прищуриваюсь, протягивая руку, чтобы поправить очки на носу. — Мы все баллотируемся в студенческое самоуправление; мы начнём кампанию после свадьбы.

Я фыркаю, внутри меня оживает ослино-поросячий смех. Это почти истерика, но я сдерживаю её. Я пытаюсь, и, как обычно, мои попытки быть хладнокровной и беспечной терпят неудачу.

— Что ж, на этот раз можете и не мечтать о том, что я буду вашей чертовой секретаршей, — я съедаю ещё ложку рагу, пока мальчики обмениваются взглядами.

— Шарлотта, — начинает Черч, но я уже беру вилку и нож и рисую в воздухе крест, чтобы предостеречь его.

— Не-а. Какую бы схему вы пятеро ни придумали в отношении меня и этого дела со студенческим самоуправлением, этого не произойдёт.

— Эй, — Спенсер наклоняется ко мне, бирюзовые глаза сверкают, когда близнецы по-настоящему, реально лапают меня под столом. — Ты закончила есть?

Я опускаю взгляд на свою пустую тарелку из-под рагу, а затем поднимаю на него; близнецы обмениваются взглядами через мой поднос.

— Хватай её, — мурлычет Тобиас.

— Хватай её, — подтверждает Мика.

Близнецы хватают меня за обе руки, поднимая с места.

— Я зайду к тебе в комнату утром, — кричу я Марни, когда меня тащат назад мимо нескольких её парней — точнее, Зака и Виндзора, — а затем наружу, на быстро остывающий вечерний воздух.

— Отпустите меня, — выдавливаю я, и они это делают, но далеко не уходят. Я практически зажата между ними. Спенсер бежит трусцой, чтобы догнать нас, а затем обгоняет, поворачиваясь, чтобы сцепить руки за шеей.

— Что вы, голубиные-задницы, задумали? — спрашиваю я, но у меня есть кое-какая мысль. Я имею в виду, они ведь не просто так поставили ту гигантскую кровать в мою комнату в общежитии, да?

Мы, э-э, не совсем были все вместе во время «акта» раньше, так что мне интересно, кто будет в действии, а кто нет, или…

— Готовимся к свадьбе, — это то, что говорит Рейнджер, проскальзывая мимо меня в общежитие. Мы поднимаемся по лестнице, ну, под множеством пристальных взглядов.

Из-за огромной кровати, втиснутой в комнату, нам всем почти не хватает места, чтобы там стоять. Чёрт, даже для меня здесь недостаточно места, а я самая низкорослая и худая в нашей группе.

Близнецы бесцеремонно швыряют меня на кровать, и Спенсер следует за ними, заползая между мной и Микой и заставляя его раздраженно выругаться.

Черч элегантно присаживается на краешек кровати, в то время как Рейнджер закрывает за нами дверь, едва в состоянии стоять в узком прямоугольнике размером два на десять дюймов (прим. — 5 на 25 см), который остался от пола. На самом деле, настолько узкий, что он едва может повернуться.

Рейнджер, как всегда, сначала смотрит на Черча, лейтенант — на своего генерала. Его сапфировые глаза кажутся какими-то затенёнными, хитрыми.

Кхе-кхе.

Я кашляю, чтобы прочистить горло, что только делает всю эту ситуацию ещё более неловкой. Мы здесь для того, чтобы заняться сексом, верно? Другого логического объяснения нет.

— Вы же знаете, что они не допускают пенисы в комнатах общежития после десяти, — вот что я говорю. Я говорю «пенисы» вместо «парни», а потом вся краснею и дёргаю за вырез своего свитера.

Я веду себя так, будто только что не опозорилась, и притворяюсь, что просто валяюсь на пугающе удобной кровати, которой буду пользоваться всего две недели.

— Они не допускают пенисы в комнатах общежития только в том случае, если нас поймают, — Тобиас перебрасывает искусственный пенис через моё плечо, и он приземляется прямо перед моим лицом, как дрожащее желе в форме члена. Я хватаю его и поворачиваюсь, чтобы влепить ему пощёчину, но он лишь хватает меня за запястье и целует. И, о чёрт, он целуется так хорошо, что я забываю, что должна делать, и прижимаю вялый искусственный член к его щеке.

— Ты такая вкусная, Чак, — бормочет он, отстраняясь ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза.

Спенсер проскальзывает ко мне сзади, занимая обычное место Мики напротив его брата, и у меня перехватывает дыхание. Я не имела удовольствия видеть Тобиаса и Спенсера вместе. О-о-о-о-о. А как насчёт Спенсера и Мики? Рейнджера и Черча?

Чёрт, мы могли бы стать ещё веселее и сделать месиво из близнецов МакКарти и Спенсера.

Или… всех их. Здесь. Со мной. Прямо сейчас.

ЯНеМогуПоверитьЧтоЭтоРеальноБлядьПроисходит.

— Что вы имели в виду, говоря «готовимся к свадьбе»? — я уточняю (примерно через десять минут после того, как Рейнджер изначально сделал такое странное заявление). — Что мы, по-вашему, должны делать? Я думала, мне не разрешалось участвовать ни в каком планировании?

Все присутствующие, особенно я, решили, что если я буду участвовать в планировании свадьбы, то, скорее всего, всё испорчу. Черч и его мать всё уладили, и мне вроде как нравится, что у меня будет шикарная свадьба, но мне при этом буквально и пальцем пошевелить не придётся, разве что, ну, знаете, появиться.

…а ещё поучаствовать в первой брачной ночи. Ой!

Никто из парней не разговаривает, что не очень хороший признак, учитывая, что большую часть времени я не могу заставить их заткнуться. Чувствуется напряжение, скрученное спиралью и горячее, как будто горелку оставили включённой слишком надолго. Я начинаю закипать.

— Именно так, — Рейнджер упирает руки в бока, когда я смотрю на него через плечо. Трудно сосредоточиться, когда лицо Тобиаса так близко к моему, пальцы его правой руки слегка переплетены с левой Спенсера на моём бедре. — Я пытался тебе это объяснить, но не уверен, что ты это понимаешь.

— Понимаю, что? — спрашиваю я, переворачиваясь на спину и усаживаясь между двумя парнями. Мика смотрит так, словно ему меня жаль, в то время как Черч рассеянно смотрит на люстру из оленьих рогов над нами. В каждой комнате есть такие. Не совсем мой стиль декора — части мёртвых животных мне просто не подходят, — но это придаёт помещению ощущение охотничьего домика. Я почти жалею, что не проживу здесь свой первый год, как все остальные.

Почти.

Я имею в виду, что тут реально даже есть камин.

Но Черч пообещал мне обалденное местечко на наш первый год совместной жизни, где-нибудь рядом со склонами в самом Борнстеде.

Рейнджер встречается со мной взглядом, и именно тогда я понимаю, что всё вот-вот станет серьёзным.

— Ты явно запомнила мою речь, поскольку, похоже, у тебя, блядь, не было проблем с бубнением моих слов, — он удивляет меня, забираясь на кровать и подползая ко мне. Его сильные руки обхватывают мои колени и разводят их в стороны, и я вскрикиваю. Однако положительно вскрикиваю. Как взволнованный человек. Он придвигается ближе, прижимаясь коленом к моей промежности, и заглядывает мне в лицо таким образом, что я краснею. — Но мне нужно, чтобы ты знала, что мы все здесь берём на себя обязательства. Мы все в некотором смысле жертвуем чем-то, потому что выбираем тебя, даже если ты никогда не смогла бы выбрать между нами. В этом есть смысл?

— В этом есть смысл, — шепчу я в ответ, захваченная его сильным взглядом, жаром его тела, его коленом, когда оно трётся о чувствительное место между моими бёдрами.

Рейнджер протягивает руку, чтобы заправить прядь волос мне за ухо, и мне внезапно становится трудно сглотнуть.

— Это жертва, которую мы все приносим по собственной воле, с радостью и без сожалений, но я хочу, чтобы ты это поняла. Я хочу, чтобы ты знала, на что ты на самом деле подписываешься. Потому что, как только этот брак будет заключён, мы действительно станем вечной командой, Шарлотта.

— Ты знакома с моими родителями, будущая миссис Монтегю, — на этот раз это Черч, оглядывающийся через плечо, запрокинув голову назад, обнажая длинную, сильную линию шеи и едва заметный намёк на адамово яблоко. Он улыбается мне странной, холодной улыбкой, а затем правой рукой тянется к низу своего свитера, медленно подтягивая его вместе с рубашкой вверх по мускулистому животу. — Как только ты вступишь в эту семью, сбежать будет трудно. — Он внезапно садится и стягивает ткань через голову, с размаху отбрасывая её в сторону. — Я не уверен, что они верят в развод без смягчающих обстоятельств. Ты уверена, что не хочешь сбежать прямо сейчас? Или что ты там говорила раньше… Имя Сандры Буллок, употреблённое как глагол? Ты хотела бы, Сандра Буллокнуться, как будто ты из «Предложения»?

Я качаю головой, но не могу вымолвить ни слова. Как я должна разговаривать с сильной обнажённой спиной Черча всего в нескольких футах от моих ищущих рук?

— Я не уверен, что когда-нибудь перестану ревновать, — бормочет Спенсер, прижимаясь ртом к моему плечу и говоря, прижавшись губами к моей обнажённой коже. У моего дурацкого свитера растянута горловина из-за того, что я всё время дёргаю его, поэтому он легко сползает. — Но я всё равно рад, что мы это делаем.

— Что, если твои родители… узнают о нас? — я обвожу жестом других парней. Неудивительно, что мой отец, Арчибальд Карсон, не является поклонником полиамории. Или в данном случае — это полиандрия? Как бы то ни было, он продолжает спрашивать, когда мы вшестером перестанем вести себя как банда непослушных детей и проведём некоторое «столь необходимое время порознь». Ему показалось странным, что мы все вместе поехали в Париж этим летом, как будто теперь, когда мы закончили школу, у нас должны быть групповые поездки, веселье и всё такое хорошее.

— Они поклоняются любви, ты это знаешь, — Черч встаёт и поворачивается ко мне лицом, выражение его лица гораздо менее холодное, чем обычно.

Горячее, вот как я бы его описала. Огонь. Пыл. Контроль.

Он точно не ответил на мой вопрос, но я не уверена, что мне есть до этого хоть малейшее дело.

— Возвращаемся к подготовке, — рычит Рейнджер, и я захлёбываюсь в приступе вожделения. Оно выплывает прямо из моего влагалища в грудь и выскакивает, поглощая остальную часть меня потребностью.

«Святой волшебник стояка», — думаю я, откидываясь на спинку кровати, а Рейнджер следует сразу за мной, прижимаясь коленом к моему ноющему жару.

— Какая подготовка? — я повторяю, невнятно или медленно, а может быть, просто взволнована идеей услышать, как они это произносят. Всё лето мы крутились вокруг этой идеи. Я пыталась затронуть эту тему, но не хотела быть настолько буквальной, поэтому я покрыла глазурью действительно уродливый торт со словом «Оргия», которое никто не смог прочитать, потому что у меня дерьмовый почерк. Затем я притворилась, что у меня есть какие-то навыки в писательстве (вообще какие-то, какие угодно, хоть какие-нибудь), и написала короткую эротическую статью о девушке и пяти парнях, занимающихся этим.

От них тишина.

Все они оценили мой эротический рассказ, и в итоге я получила тройку с минусом в качестве средней оценки.

Итак, Париж не смог этого сделать. Мой торт не справился. А теперь всё прямо здесь? Это мой шанс заняться групповым сексом со своими парнями?

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, я не хочу ждать до окончания свадьбы.

Зная их, они бы так и дразнили меня, заставляли ждать до первой брачной ночи или даже после неё. Поскольку Черч такой, какой он есть, он, возможно, захочет, чтобы я принадлежала только ему в эту ночь…

— Серьёзно, Шарлотта? — спрашивает Рейнджер, его голос понижается на октаву. Это его голос я отшлёпаю твою задницу, и я хорошо выучила этот голос за последние несколько месяцев. Он просто будет небрежно проходить мимо, а я буду болтать по телефону, или играть в видеоигру, или читать, а потом он схватит меня и оседлает, как будто не может ждать ни секунды. Иногда он делает это три, четыре или более раз за один день.

На данный момент мы очень хорошо знакомы, я и Рейнджер Вудрафф. Кроме того, я, возможно, поощряла такое поведение. Я хотела убедиться, что он трахал меня больше раз, чем других девушек, с которыми он спал. Конечно, их было всего двое, но всё же.

Ах, я так ревную, что не могу дышать.

— Нам не нравится идея о том, что ты проводишь всего одну ночь в неделю с каждым из нас. Мы думаем, было бы лучше, если бы… — начинает Мика, вставая на колени и подползая сзади к Спенсеру.

— …мы научились делиться, — заканчивает за него Тобиас. Он наклоняется и проводит языком по уголку моего рта, дразня меня и заставляя извиваться. Все эти извивания заканчиваются тем, что моё влагалище прижимается к мускулистой ноге Рейнджера, и я обнаруживаю, что задыхаюсь, а всё тело болит. У меня болят сиськи, пульсирует клитор, и, если эти парни не планируют остаться на ночь, я убью их в стиле Братства Священнослужителей.

— Скажите мне, что это значит точными словами! — я толкаю Рейнджера, но он как кирпичная стена. С таким же успехом я могу ударить кулаком по камню. — Меня ударили ножом.

Тогда, когда произошла поножовщина, о которой идёт речь, я думала, что смогу извлечь из этого пользу на добрых шесть месяцев. Прошло уже около пяти, а эта фраза, кажется, всё ещё работает как по маслу. Я собираюсь продолжать доить это сочувствие, пока оно не иссякнет.

Спенсер фыркает и наклоняется, кусая меня за шею сбоку, как вампир, в котором он ранее обвинял Тристана Как-Его-Там.

— Мы собираемся остаться здесь и выяснить, как сделать это как группа, вот что это значит, — Спенсер рычит это в больное место на моей шее, а затем лижет меня, что только заставляет меня сильнее прижиматься к Рейнджеру. Он уже тянется вниз, чтобы расстегнуть штаны, и я благодарю небеса за то, что наконец-то начала принимать противозачаточные.

Никто из них ещё не знает об этом, но они вот-вот получат настоящее удовольствие.

— Подготовка к свадьбе означает оргию? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком взволнованно. Тобиас фыркает и прижимается ко мне, утыкаясь носом в шею с противоположной от Спенсера стороны. Когда они оба здесь, тепло дышат мне на кожу, прикасаются ко мне, в то время как Рейнджер достаёт свой массивный член… это так близко к раю (аду?), как я себе представляю, что я когда-либо получу. — Рассчитывайте на меня.

— Речь идёт не просто об оргии, — поправляет Рейнджер, когда кровать опускается и там, полностью обнажённый и совершенно не стыдящийся, оказывается Черч Монтегю. Жених. Будущий муж. Человек-босс. Рейнджер смотрит на него, словно желая подтвердить, что, будучи непревзойдённым генералом и блюстителем дисциплины в группе, он всё делает правильно. — Это для того, чтобы показать тебе, что тебя ждёт…

Я поднимаю руку и прерываю его.

— Я полностью согласна с этим со счастливой улыбкой на лице.

Рейнджер игнорирует меня, когда Черч наклоняется ко мне, положив руки на бёдра, его член стоит торчком и настолько очевиден, что я, кажется, не могу отвести от него глаз. От него. Есть ли у пенисов имена? Если так, то этот — Он-Мужчина-Да-Сэр с большой буквы «М».

Я заставляю себя поднять глаза на его лицо и обнаруживаю, что его улыбка разгорелась ещё сильнее, до такой степени, что обжигает, что кажется, будто я нахожусь в его плену и не смею даже дышать без его разрешения.

— Это для всех нас, — Черч кивает головой в сторону Мики, и я слышу, как он слегка фыркает. — Мы должны быть полностью едины и в полном согласии.

— И ещё, как я уже сказал… — Мика срывает с себя рубашку и заползает прямо через Спенсера, перекидываясь мостиком мышц через своего друга, чтобы он мог наклониться и предложить страстный поцелуй, который заставляет меня прильнуть к нему. — Мне не нравится сидеть в гостиной и слушать, как Рейнджер трахает тебя; я бы предпочёл просто участвовать в этом.

Я протягиваю руку и зарываюсь пальцами в рыжие волосы Мики, притягивая его обратно, чтобы он мог продолжать целовать меня. Он остёр на язык, этот чёртов близнец МакКарти. Они с Тобиасом проверяли меня всё лето, чтобы посмотреть, смогут ли они одурачить меня относительно того, кто есть кто. Иногда один из них целовался со мной и вставал, чтобы выключить свет. Но о чудо, другой заползает в постель и целует меня, а я, как предполагается, не знаю, кто это.

Полное дерьмо.

Я всегда знаю.

Мика дерзко целуется; а Тобиас — самый нежный из всей группы.

Им ещё ни разу не удалось одурачить меня.

Когда я слышу знакомый, шуршащий звук упаковки презерватива, я осторожно отодвигаю Мику, чтобы посмотреть на Рейнджера. Только он не у него в руке, а у Тобиаса. Каким-то образом за те несколько секунд, что я целовала его близнеца, он уже снял брюки и рубашку.

— Парни, я должна вам кое-что сказать, — я немного приподнимаюсь, и Спенсер отодвигается назад, чтобы как следует меня разглядеть. Они все сейчас так близко, в футе или двух от меня. Я хочу, чтобы они были ближе. — Мне наконец-то удалось раздобыть противозачаточные таблетки, и я принимаю их достаточно регулярно, чтобы мы… — я замолкаю, а затем пожимаю плечами, наклоняюсь и снимаю свой мешковатый свитер.

Под ним на мне один из девяти миллионов бюстгальтеров, которые парни купили для меня. Этот бледно-розовый с клубникой по всей площади, лёгким оттенком красного кружева по краям чашечек и перекрещивающимися атласными бретельками сзади, которые так же приятны на ощупь, как и выглядят.

— Без презервативов? — спрашивает Тобиас, и затем они все поворачиваются и смотрят на Спенсера. — Должно быть, приятно получить ранний доступ.

Спенсер усмехается и фыркает, а затем виновато почёсывает свои серебристо-пепельные волосы. Возможно, мы и раньше делали это без презерватива. Дважды. Однажды, в доме мамы Рейнджера в Лос-Анджелесе. Второй раз в Париже с открытыми жалюзи и Эйфелевой башней, сверкающей на фоне ночного неба. В итоге я делала тест на беременность, а все пятеро стояли за дверью. Поговорим о неловкости.

— Да, ну, я был первым, так что… — он замолкает, его голос меняется с виноватого и оборонительного на нежный. — Теперь передо мной стоит неприятная задача научиться делиться, — он протягивает руку мне за спину и расстёгивает лифчик, помогая мне освободиться от перекрещивающихся бретелек и обхватывая одну из моих грудей своей тёплой рукой.

Время для разговоров прошло.

Спасибо, чёрт возьми.

Я обхватываю рукой голову Спенсера, притягивая его ближе для поцелуя, и чувствую руки Рейнджера на своих кроссовках. Он стаскивает сначала один, потом другой, проводя большим пальцем по своду моей стопы, прежде чем снять с меня носки, а затем начинает стягивать леггинсы с моих бёдер.

Когда мы со Спенсером целуемся, я слышу шорох вокруг себя, который говорит о том, что другие парни снимают с себя оставшуюся одежду, пока не остаётся одетым только он. Я кладу руку на грудь Спенсера и отталкиваю его.

— Раздевайся, — я пытаюсь казаться властной, но мой голос слишком шелковистый, слишком мечтательный, чтобы быть каким-то иным, кроме как нуждающимся.

Рейнджер раздвигает мои ноги руками, уставившись на моё влагалище, как голодный зверь. Он поднимает на меня глаза, а затем переводит взгляд на Черча.

Наш лидер ничего не говорит, опуская руку к своему члену и обхватывая его пальцами. Пока я заворожённо наблюдаю, как он играет сам с собой, Рейнджер полностью устраивается между моих бёдер. Тобиас пользуется преимуществом своего расположения, чтобы обхватить меня рукой, припадая ртом к моей правой груди и втягивая мой возбуждённый сосок в рот.

— Как далеко мы хотим зайти в этом? — спрашивает Рейнджер, наблюдая, как Тобиас лижет и покусывает мой сосок. Взгляд Рейнджера возвращается к моему, и между нами вспыхивает искра тепла.

— Насколько сможем, — отвечаю я, а затем Спенсер возвращается и сосёт мой другой сосок. Когда два парня одновременно играют с моими сиськами, это почти чересчур. Я извиваюсь и выгибаюсь под ними, впиваясь ногтями в постельное бельё. Мика откидывается на спинку стула, его собственная рука играет с его членом, пока он изучает нас. Ревность мелькает на его лице, но он прогоняет её, эмоция сменяется вожделением.

Они стольким жертвуют ради меня, и я… хочу позаботиться о них.

Рейнджер придвигается ближе и приподнимает мою задницу, подтягивая мои бедра к своему ожидающему члену. Он снова встречается со мной взглядом, прежде чем вонзить в меня кончик, и я вскрикиваю. Я с удивлением обнаруживаю, что звук приглушён Микой, когда он наклоняется над Спенсером и целует меня, захватывая мой рот, в то время как Рейнджер медленно входит в меня.

Сейчас я окружена великолепными мужчинами, пьянящим облаком похоти.

Окружена любовью.

Я не слишком задумываюсь об этом — это слишком неловко, чтобы на этом сосредотачиваться, — и вместо этого наслаждаюсь вкусом острых поцелуев Мики и двойственными ощущениями от языков Спенсера и Тобиаса, скользящих по моим соскам. Руки Рейнджера остаются сомкнутыми на моих бёдрах, пока он трахает меня, медленно и глубоко, издавая горлом эти отрывистые звуки, которые я слышу сквозь все остальные звуки в комнате.

— Чёрт возьми, Чак, ты такая чертовски шелковистая и горячая внутри, — он начинает двигаться быстрее, вбиваясь в меня, не беспокоясь о том, что кончит слишком быстро. В конце концов, он не единственный, кто в этом заинтересован.

Смогу ли я серьёзно справиться со всеми пятью подряд?

Это такая мерзкая, извращенная мысль. Кроме того, мне она очень нравится. Я хочу этого.

Для чего нужен университет, если не для экспериментов?

Но Рейнджер не кончает. Он вытаскивает член, мой крик протеста заглушается Микой. Я приоткрываю свои опущенные веки, но не вижу ничего, кроме близнеца, который в данный момент целует меня. Однако я чувствую, как двигается кровать, чувствую длинные пальцы пианиста, хватающие меня за бёдра, чувствую Черча, когда он просовывает член между моими наружными складками. Он дразнит меня членом, потираясь кончиком о мой клитор, пока я извиваюсь и оказываюсь зажатой Тобиасом и Спенсером по обе стороны от меня.

Мика издаёт раздражённый звук, когда я толкаю Спенсера и, в свою очередь, его, но он не прекращает целовать меня, перемещая рот от моих губ к подбородку, облизывая раковину моего уха. Черч безжалостно входит в меня, проталкивая член так, что он оказывается по самые яйца во мне, и я изо всех сил пытаюсь отдышаться.

— Смени меня, Спенсер, — выдыхает Мика через мгновение, и, хотя он рычит, Спенсер делает, как он просит. Два парня меняются местами, так что у меня есть близнец, играющий с обеими грудями, и парень с серебристыми волосами, покусывающий мои губы.

— Тебе это нравится, Чак-лет? — бормочет Спенсер, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Черча. Когда он это делает, я, наконец, могу заглянуть за его спину, туда, где надо мной раскинулся Черч, его янтарные глаза сверкают, а улыбка — воплощение похоти. — Трахать всех моих друзей.

— Да, — признаю я, и мне даже не стыдно, когда я стону эти слова. Спенсер сцеловывает их прямо с моих губ, но задерживается там ненадолго. Прежде чем я успеваю сообразить, в чём заключается план, Спенсер и Черч меняются местами. Я ловлю себя на том, что поворачиваю голову и кусаю Тобиаса за плечо, чтобы не закричать, когда Спенсер скользит в меня, и счастливые чувства в моём теле берут верх, превращая меня в кашу.

Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы попыталась.

Я бы не сдвинулась с места, даже если бы вы, блядь, мне заплатили за это.

— Эй, Чак… — Тобиас мягко отталкивает меня назад, берёт мою руку и направляет её к своему члену. Видя, что он задумал, Мика делает то же самое, и я ловлю себя на том, что играю с членами обоих близнецов, пока Спенсер объезжает меня сверху. Он уже тяжело дышит, и я просто знаю, что, в отличие от Рейнджера и Черча, он собирается кончить в меня.

Мои стоны заглушает Рейнджер, протягивая руку мимо Мики, чтобы зажать мне губы.

— Как только мы переедем на новое место, ты сможешь кричать сколько захочешь, — он тоже звучит взволнованно, когда произносит это, дроча себе другой рукой. Черч делает то же самое, работая со своим членом сильными, уверенными движениями, прислонившись к изголовью кровати позади Тобиаса.

Спенсер кончает внутри меня с рычащим проклятием, падая на край кровати и оставляя пространство для Мики, чтобы занять его место. У него явно есть какой-то план на уме, побуждающий меня перевернуться и поднять задницу в воздух.

— Тобиас… — начинает он, и его брат дико ухмыляется.

— Трахнуть её? — спрашивает Тобиас, и я оглядываюсь назад, чтобы увидеть, как Мика кивает у меня за спиной.

— Трахни её, — Мика берёт меня за задницу и скользит в меня, пока я балансирую на четвереньках.

Тобиас пододвигается вперёд на коленях, направляя член к моим губам. Я открываю для него рот, ловя при этом взгляд Черча, и затем он со стоном проскальзывает внутрь.

Близнецы быстро справляются со мной, извлекая упрямую кульминацию из глубин моего живота, потрясая меня интенсивностью своих движений. Пальцы Тобиаса в моих волосах невероятно возбуждают, а звуки, которые издаёт Мика у меня за спиной, невозможно игнорировать. Когда я кончаю, моё тело прижимается к Мике, получая оргазм и от него тоже. Он врезается в меня, загоняя член своего близнеца глубже в мой рот, когда я качаюсь вперёд.

Тобиас стонет, но отстраняется от меня, оставляя меня, тяжело дышать, на четвереньках перед ним.

— Ты в порядке, чтобы продолжать? — спрашивает он. Как я уже сказала, он, безусловно, самый милый из всей компании. Хотя, если быть честной, все они довольно милы под своей вычурной внешностью. Я сажусь на корточки, пот стекает по моей коже, и я смотрю на них. На Тобиаса, всё ещё стоящего передо мной на коленях, на Черча, прижавшегося спиной к спинке кровати, поглаживающего рукой член. Рейнджер скорчился на матрасе, как будто он вот-вот сделает движение, чтобы схватить меня, а позади меня оба, Мика и Спенсер, лежат в коматозном состоянии.

Я оборачиваюсь и вижу, как Тобиас тянется к моему лицу. Он обхватывает мою голову двумя нежными руками и прижимает мой рот к своему, целуя меня и одновременно притягивая к себе. В конце концов, я оказываюсь у него на коленях, все ещё целуя его, когда он протягивает руку между нами и соединяет нас вместе, как два кусочка паззла.

Я могла бы быть счастлива с любым из этих парней, быть в моногамных отношениях и просто оставаться близкими друзьями с остальными.

Но они подарили мне этот дар, дар того, что мы все друзья, что они занимаются со мной сексом, потому что это именно то, что имеет смысл для наших тел. Дело в том, что, несмотря на всё это, мы — семья.

Тобиас кладёт руки мне на бёдра и притягивает меня к себе, не обращая внимания на беспорядок, оставленный другими парнями. Мы все чисты. Я принимаю противозачаточные. Мы можем делать друг с другом всё, что захотим.

— Идите сюда, — выдыхаю я, прижимаясь лбом к лбу Тобиаса и жестом подзывая Черча и Рейнджера поближе с обеих сторон. Они оба двигаются так, как я просила, и я беру их в свои руки, крепко сжимая их тела, пока двигаю бёдрами на Тобиасе. Он так глубоко, вот так, лелея моё нежное тело изнутри. Поскольку я только что кончила, мне потребуется некоторое время, чтобы испытать ещё один оргазм.

Я не тороплюсь, чередуя поцелуи с Тобиасом, поцелуи с Рейнджером, поцелуи с Черчем.

— Это свадебный подарок, — шепчет он мне на ухо, заставляя меня вздрогнуть. — От меня тебе. Навсегда.

И всё, я глубоко и жёстко вжимаюсь в Тобиаса, пока он не кончает, обвивая меня руками самым очаровательным образом и крепко прижимая к себе. Даже после того, как он заканчивает, я остаюсь на месте, сидя у него на коленях, доводя сначала Рейнджера, а затем Черча до оргазма своими руками, устраивая беспорядок в своей новой кровати и на себе самой, и мне насрать, потому что это весело. Потому что я влюблена.

Влюблена в каждого парня, именно так, как вы и предполагали.

— Эй, Чак, давай… — Спенсер стоит прямо позади меня, вырывая меня из рук Тобиаса и притягивая к себе. Очевидно, у него хватит сил ещё на один раунд.

Он садится на меня верхом и медленно, смущённо, занимается со мной любовью, пока остальные четверо наблюдают.

Я представляю себе будущее, в котором мы будем спать в одной постели, где я смогу делать с каждым парнем то, что мне кажется естественным, не расстраивая других. Это кажется невозможным до тех пор, пока потом я не оказываюсь рядом с тремя из них слева от меня, двумя справа, и я слышу нежную какофонию нашего совместного дыхания.

— Вы не спите? — я шепчу, но отвечает только Черч.

— Что вам нужно, миссис Монтегю? — поддразнивает он, но когда я действительно думаю об этом… Я знаю ответ на этот вопрос.

— Ничего, — отвечаю я, улыбаясь в подушку и снова прижимаясь к Мике. — Ничего сверх этого; у меня есть всё, что мне нужно, прямо здесь и сейчас.