Осенние любовники

Ночью вернулся Сапрыкин. Узнав, что человек, которого он искал всю ночь, спит в гостиной, он лишь вздохнул и пожал плечами.

Наталия, которой тоже не спалось после визита Манджияна и эксперта Мишина, который был потрясен, увидев в кабинете на полу следы собаки, которой реально не существовало, спросила Сергея о водителе машины, который подвозил Германа или Лари.

– Мы нашли таксиста, который вез Зименкова... Только он сейчас невменяемый... Напился, когда услышал по телевизору объявление... Мы допросим его завтра...

– Он что же, сам к вам пришел?

– Нет же... Он позвонил, и мы к нему приехали... Он хоть и пьяный, но сказал, что предупреждал парня, что «татары начнут выходить из могил»... Или что-то в этом роде...

– Ты не спросил его, на кладбище, там, где он высадил Лари, больше никого не было?

– Нет, он никого не видел...

– А что со следами?

– На русском кладбище действительно уже при дневном свете удалось найти следы собачьих лап и какие-то странные следы, какие остаются, если, предположим, на ноги надеть мешковину или просто обмотать обувь тряпками... Кошачьих следов нет... Только кое-где чешуя... Что касается татарского кладбища, то ночью там работать просто невозможно... Утром, может, что-то и удастся увидеть... Мы оставили там своих людей, которые уже прочесали кладбище...

– Скажи, а почему вы не используете служебных собак? Ведь это так удобно!

– Кто же это тебе сказал, что не используем? Вальтер довел нас до дороги и остановился...

– Значит, убийца с собакой были на машине...

– Да это и так было ясно... Не по воздуху же он прилетел... Ну и дельце, я тебе скажу...

Когда Наталия рассказала ему о собаке, которую она увидела в своем кабинете, он некоторое время смотрел на нее как на сумасшедшую.

– Да не смотри ты на меня так... Я и сама ничего не понимаю...

– Представляю, как ты испугалась...

– Вы взяли у Монахова записку?

– Взяли. Но пока, сама понимаешь, никаких результатов... Мы взяли образцы почерка его двух друзей... Съездили в лицей, поговорили с одноклассниками и одноклассницами, взяли у них тетрадки... Поговорили...

– А с волковскими людьми не встречались?

– Нет... Я предупредил Монахова, чтобы не рисковали... Я уверен, что это не Волков... Но не могу же я его взять под стражу!

– Они могут перестрелять друг друга...

– Понятное дело...

– Ладно, Сережа, давай спать... Логинов вон уже десятый сон досматривает...

– Как Соня? – вдруг спросил Сергей.

– А что Соня? Тоже волнуется, переживает... Она работает как пчелка, не меньше нас с тобой...

– По-моему, она беременна...

– Почему ты так решил? – спросила она после небольшой паузы.

– Чувствую... Она изменилась... Что-то в ней появилось такое... Я квартиру снял... К весне мне в управлении обещали семейное общежитие...

– Да ты что?

– Только ты ей ничего не говори, хорошо? До весны как-нибудь перекантуемся, а там уже появится своя крыша над головой... Ты думаешь, я не понимаю, как тебе тяжело с нами? Я давно предлагал ей жить вместе, но она не воспринимала мои слова всерьез... Да она и меня, наверное, не воспринимает всерьез...

– А если она не беременна, тогда что?

– Тогда забеременеет... Это я гарантирую...

Он повернулся: в дверях стояла Соня.

– Ты когда пришел? – спросила она тоненьким сонным голоском. – Сережа... ну куда же ты пропал...

Наталия поспешила выйти из кухни.

Утром она позвонила Саре.

– Привет... Надеюсь, я тебя не разбудила? Сара, помнишь, тебе рассказывала одна из твоих клиенток о зубном враче, который довел ее до обморочного состояния, удаляя нерв?

Через пять минут она уже знала его фамилию. Больше того, он больше не работал в стоматологической клинике, а занимался ремонтом часов в небольшой мастерской при универмаге.

«Селезнев Дмитрий Анатольевич – садист».

Приехав в клинику, Наталия обратилась к заведующей с просьбой поднять карточку пациентки Литвиновой, но таковой, как ни странно, на стеллаже не оказалось.

– Может, она в архиве?

– Нет... Здесь все... А что касается Селезнева, то никакой он не садист, каким вам его кто-то представил... Просто это очень красивый молодой человек... Я уверена, что его фамилию вам назвала некая Родионова... Это его бывшая жена... Но об этом мало кто знает... Она сейчас замужем за Ваэнтрубом, вы, наверное, слышали эту фамилию... Просто ей хотелось удержать возле себя сразу двоих своих мужчин, но у нее это не получилось, вот она и приложила руку к тому, чтобы Дима ушел из клиники... У нее тяжелый характер... Я ее соседка по даче, поэтому в курсе ее личной жизни... Вы ведь из милиции?

– А что, похоже?

– Нет, кстати... Просто я вспомнила Иру Литвинову... Ведь вы имеете в виду именно ту Литвинову, которая погибла в прошлом году? Утонула в Сосновом Бору?

– Вы и с ней были знакомы?

– Нет... Разговаривала с ней всего один раз... И как раз по поводу удаления нерва... Она хотела подать в суд на Сашу Николаева – это тоже наш врач... Она утверждала, что ему доставляло удовольствие дергать ей нерв из зуба... Но уверяю вас, он не садист... Это очень хороший врач... Просто за обезболивание у нас полагается отдельная плата... Очевидно, она просто не захотела или не смогла заплатить...

– Понимаете, мне необходимо посмотреть ее карточку...

– Но у нас карточки живых, извините, людей...

– Тогда мне надо поговорить с Николаевым...

– Пожалуйста, он в третьем кабинете. А что случилось?

– Ничего... Ровным счетом ничего.

– Вам плохо? – Над ней склонилась девушка в больших круглых очках.

– Нет-нет, извините... Просто я сегодня плохо спала... – Она выпрямилась на стуле и снова принялась листать подшивку.

Наталия ехала на большой скорости, уверенно обгоняя машины, но наслаждения от быстрой езды не испытывала, поскольку мысли ее были заняты совершенно другим.

Она задавала себе вопросы и не получала на них ответы.

Как могло случиться, что Литвинова, утопившись 1 ноября, уже 2 ноября была выловлена из реки... Ведь не могла же она всплыть сама... Процесс гниения тела, в результате которого в полости трупа образуются газы, выталкивающие тело на поверхность воды, в самую жаркую погоду длится не менее двадцати часов. А в ноябре, когда температура воды не выше одного-трех градусов, тело должно было всплыть самое меньшее через полтора-два месяца. Как могла она не принять это во внимание?

Тело кто-то достал из воды. Ведь если бы оно пролежало на дне два месяца, труп бы изменился до неузнаваемости, с тела бы отслоился эпидермис... Но ведь Алебастров сказал, что в желудке он обнаружил остатки бисквита и яблок... И это при том, что в желудке было полно воды! А разве успели бы раки попортить лицо? А что, если его попортили совсем даже не раки, а люди?

Она просто летела в Сосновый Бор.

Почти в лесу раскинулись дачный массив и небольшая деревня, которая тоже называлась Сосновый Бор. Это было райское место: лес, река и заливные луга...

Она остановилась у самого крайнего дома, что ближе к реке, и постучала в калитку.

На стук вышла женщина в красном платке и фуфайке.

– Здравствуйте, я из милиции... Мне нужно поговорить с вами... – Наталия протянула ей фальшивое удостоверение штатного работника ФСБ.

Женщина сразу же провела ее в дом.

– Не разувайтесь... Что-нибудь случилось?

– Вас как зовут?

– Александра Карповна...

– Скажите, Александра Карповна, у вас в деревне много рыбаков?

– Да почти все мужчины рыбачат... Солят рыбу, сушат, а потом едут в город продавать. А что?

– Ровно год назад в вашей реке выловили тело молодой женщины... Вы что-нибудь слышали об этом?

– Конечно... Я сама ходила на берег смотреть...

– Хорошо... Вот вы говорите, что многие у вас рыбачат, но ведь первое ноября в прошлом году был рабочим днем... Кроме того, было довольно холодно, чтобы, скажем, ходить с бреднем... Так?

– Так... Но ведь тело нашли на берегу... И никто из наших не говорил, что рыбаки выловили тело, ведь вы именно это имеете в виду?

– Именно... Тело пролежало в воде всего одни сутки... Оно не могло самостоятельно всплыть... Вот я и прошу вас, вспомните, пожалуйста, кто из ваших односельчан мог рыбачить в будний день, причем именно днем, пока светло... Это, верно, кто-то из неработающих... Причем рыбаков должно быть не меньше двух... Я в рыбалке мало смыслю, но один же человек ходить с бреднем не может?..

– Ну тогда я скажу вам, кто это мог быть: Плотниковы... Отец Борис – пенсионер... А его сын Павлик... у него были каникулы. Они у нас рыбаки... Вы спросите у них...

– Мне надо поговорить с Борисом Плотниковым, – сказала она мальчугану лет шестнадцати, наверное, Павлику.

– Па, к тебе...

Борис Плотников оказался высоким и крепким детиной с широким скуластым лицом, маленькими серыми глазками и большим и каким-то белым ртом. Он почему-то напомнил Наталии рыбу камбалу...

Показав удостоверение, она заметила, как порозовели щеки у Плотникова-старшего...

– Входите, – сказал он убитым голосом и впустил ее в дом.

– Вы что же это, живете без хозяйки? – спросила Наталия, по внутреннему убранству дома совершенно безошибочно определив, что здесь живут только мужчины.

– Чем такая хозяйка, как была, уж лучше никакой, – хрипловатым голосом ответил Борис. Ему было лет сорок пять.

– Вы не догадываетесь, зачем я к вам приехала?

– Знаю... Я ждал... Но думал, надеялся, что пронесет нелегкая...

– Ведь это вы с Павликом выловили из реки тело Литвиновой?

– Мы... Мальчишка потом неделю не спал... Боялся...

– Как это случилось?

– Он шел берегом, я по горло в воде, ну и наступил на что-то... Я почувствовал, что это не камень, – он тяжело вздохнул, – и не рыба, и не коряга какая... Я же видел ее...

– Кого?

– Да учительницу вашу... Видел, как она бежала к реке... У меня же дом, видите, на пригорке... Мне показалось странным, что бежит девушка почти раздетая... Но с другой стороны, здесь чего только не увидишь... У нас же лес, рядом дачи... Мало ли кто на машинах приезжает... Напьются и всю ночь голышом купаются... А это осенью, в такой холод...

– Это было какого числа?

Послышался шорох, Наталия обернулась. На нее смотрели большие карие глаза Павлика.

– Это было первого ноября, у нас начались каникулы... А на другой день мы с отцом пошли рыбачить... Если бы зашили сеть раньше, может, она бы и не утопла, увидела бы нас и не кинулась в реку...

– А вы что же, видели прямо, как она вошла в воду?

– Я подумал, что она мыться вошла... Знаете, лицо помыла, а потом юбку подняла, ну я и вошел в дом... Думаю, чего пялиться буду на голую бабу, а вдруг за ней мужик ее идет? Я ведь так и подумал, что она из дачников...

– А вы не помните, как она была одета?

– Так я же сам ее и достал... Рубашка почти как у меня, клетчатая, да юбка длинная с разрезом...

– А что у нее с лицом было?

– Разбитое лицо, словно ее били...

– Там были порезы? Это могли быть раки?

– Нет... Я так думаю, что это люди... А что нам теперь будет?

– За что? За то, что вы выловили из реки труп?

– Нет, за то, что сразу не сказали...

– Да ничего вам не будет...

Когда она была уже на крыльце, Борис догнал ее и сунул в руки большой пакет... Услышав запах копченого, Наталия почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились.

– Что это?

– Не бойтесь... Это лещи копченые и карпы...

– Пахнет хорошо... А где коптите-то?

– Да это не я... Я с Пашкой ловлю, а коптит баба Надя... У нее своя коптильня...

– А где находится эта коптильня?

– Могу показать... А на что она вам?

Она не ответила.

Борис сел рядом на сиденье, и они поехали по центральной улице к лесу. Деревня казалась вымершей.

– Как у вас тихо... Словно и не живет никто...

– Все либо на ферме, либо на центральной усадьбе, либо по домам сидят, капусту квасят... Вон, видите дымок? За зеленым домишкой? Вот она и коптильня... Раз дымок, значит, и баба Надя где-то рядом.

Да, это было то самое место, которое она видела.

А когда дверь открылась и появилось существо, закутанное в какие-то серые одежды, у Наталии закружилась голова. Она всегда чувствовала головокружение или тошноту, когда ее рассудок отказывался понимать происходящее. А сейчас она не могла понять, как она могла увидеть коптильню, находясь у себя дома, в кабинете, да еще и за роялем? Какая связь между всеми этими явлениями?

– За рыбкой? – Старуха, ковыляя, приблизилась к ней и улыбнулась своим беззубым ртом. Кожа у нее на лице напоминала резиновую маску из магазина ужасов: длинный нос, впалые щеки, глубокие морщины, изрывшие лоб, синие тонкие губы и слезящиеся выцветшие глаза...

О чем она могла говорить с этой древней старушкой? О чем? О страшных убийствах на кладбищах?

– У вас есть собака?