Осенние любовники

Когда Сара, притворившись, уснула в соседней комнате, Наталия, уже тоже слегка опьянев, задала почти дремлющему Монахову вопрос, мгновенно приведший его в чувства...

– Как вы сказали? Литвинова? Ирочка? Да, конечно, мы были с ней знакомы... – Он оглянулся, словно боясь, что его могут услышать, и уже более тихим голосом продолжал: – Она умерла...

– Я знаю... Понимаете, сегодня, вернее, уже вчера я была на поминках в лицее...

– Да-да, я знаю... Это была моя идея... И мои деньги, разумеется... Но почему вас это интересует?

– Понимаете, я оказалась на этом поминальном обеде совершенно случайно, и знаете, что меня больше всего поразило? То, что никто, кроме директора лицея, не сказал ни слова об Ире... Почему? Мне еще в прошлом году кто-то говорил, что у вас с ней был, кажется, роман... Вот я и подумала, может, вы мне что-нибудь расскажете о ней...

– Вы спрашиваете меня просто из праздного любопытства, я понимаю... Все люди любопытны, а женщины тем более... Я не осуждаю вас... Так что вас интересует: сама Ира или наши отношения?

– Все! Вы человек неординарный, вы просто источаете энергию... Кроме того, вы умный. Вот мне и захотелось узнать, что нашли вы в Литвиновой, и ваше мнение о ее смерти...

– Ирочка Литвинова... Понимаете, она была тоже неординарна, что ни говори... От нее исходил свет. Когда я увидел ее впервые в лицее (у них с моим сыном был конфликт), то понял, что она нуждается в защите... Она, Ирина, была настоящей... Бескомпромиссной, принципиальной, волевой, решительной... Я давно уже не видел таких женщин... Хотя у меня их было, признаюсь, немало... Но вот таких, как Ирина, почти нет... Сегодняшняя женщина гибкая, хитрая, корыстная, хищница и... вы уж извините меня, продажная... Оно и понятно, кто не любит деньги? Уверен, что деньги были нужны и Ирочке... Она и не скрывала это от меня, но спать со мной наотрез отказалась... Она говорила так: вы, мол, Константин Андреевич, можете меня сколько угодно возить на своей роскошной машине, делать дорогие подарки, но спать с вами я все равно не буду... замуж вы меня все равно не возьмете, а так... не хочется грязи...

– Вот так прямо и сказала?

– Представьте, да... У меня были подобные инциденты и с другими женщинами, но они в конечном счете ломались, вы понимаете, о чем я, да? А с Ирочкой это не прошло...

– А зачем вам было так искушать ее? Просто чтобы развлечься?

– Если честно, то поначалу да. Но потом я решил жениться на ней... И знаете, что она мне заявила?

– Приблизительно знаю... Что она любит Самсонова, журналиста...

– Вот именно... И тогда я сделал все, чтобы его взяли в Москву, на телевидение...

– Так это вы его отправили? А разве вы ничего не знали о Захарченко, его друге, который ухаживал за Ирой?

– Нет, меня не интересовали никакие захарченки... Вот Самсонов был действительно помехой...

– И что же было потом?

– Вот посмотрите на меня... Как вы думаете, я могу еще нравиться женщинам?

– Наверное... Вы очень обаятельны...

– Я старая калоша... Но она влюбилась в меня... Ирочка Литвинова полюбила меня... И знаете, как я об этом узнал? Я простыл, а она за мной ухаживала... И потом, когда я выздоровел, у нас была такая страсть... Она вернула меня к жизни...

– Вы хотите сказать, что она стала наконец-то вашей?..

– Почти... То есть страсть-то была, да я подкачал... Но она сказала, что для нее это не имеет значения... Она... мы с ней стали друзьями, хотя она и позволяла ласкать себя... А я страдал... Я не люблю проигрывать...

– А что было потом?

– Я перевел на ее счет в банке крупную сумму денег, чтобы она ни в чем не нуждалась и жила в свое удовольствие, и сказал ей об этом. А потом сделал ей официальное предложение... И вот на следующий день, как раз это было первого ноября, она ко мне не пришла... А второго числа ее нашли на берегу реки... Я ее едва узнал... Над ее лицом поработали раки... Господи, какой ужас!..

Наталия подумала о том, но женщины, связавшие каким-то образом свою жизнь с этим человеком, почему-то заканчивали свою жизнь трагически... Но почему?

– Я не знаю, почему мне не везет с женщинами... Вернее, это им не повезло со мной...

– А сейчас вы собираетесь жениться на Саре?

– Это она вам сказала?

– Нет, просто, когда мы только вошли, вы назвали ее «лапуней», а так обращаются в основном к близким людям...

– Все правильно... Сара чем-то напоминает мне Ирочку... Она такая же решительная, жесткая и организованная... Кроме того, не забывайте, что я живой человек и тоже страдаю от одиночества... По-моему, это так естественно... Да и Сара тоже совсем одна... Я доверяю ей, вот в чем все дело...

– У вас есть сын? – Наталия все то время, что находилась в квартире Монахова, пыталась увидеть где-нибудь фотопортрет Германа, но так ничего такого и не заметила.

– Да. Но он шалопай...

– Что это значит?

– А то, что он совершенно от рук отбился... Учится плохо, учителя на него жалуются... Начал курить, распробовал пиво... А один раз я застал его здесь с какой-то девицей... Понимаете, он же не дурак... Он же понимает, что я люблю его и что все, что есть у меня, рано или поздно будет принадлежать ему... Он считает, что ему все позволительно...

– А где он, кстати? – спросила Наталия дрогнувшим голосом.

– Где? Думаю, что остался ночевать у своих друзей... Ему утром звонили Жорж и Лари... Что вы так удивляетесь? Жора и Валера, если вас так больше устроит... Но им больше нравится, когда их зовут Жорж и Лари... Это самые близкие друзья моего сына и, кроме того, являются сыновьями моих друзей, Зименкова и Котельникова... Мне бы хотелось, чтобы они так и дружили дальше... Тоже шалопаи, как и Гера, но способные и учатся куда лучше его... Я вас не утомил своими разговорами о сыне?

– Нет-нет, что вы... А вы не могли бы показать мне его фотографию?

– Могу, конечно... – Он тяжело встал и пошел вразвалочку в другую комнату, как раз ту, где спала Сара. Вернулся через минуту. – Представляете, спит как сурок... Она такая милая, эта Сара... А вот и мой Герман... – И он протянул Наталии фотоснимок.

«Это он. Какой ужас...»

– Красивый мальчик, верно?

– Давайте еще выпьем... – Наталия налила в бокал Монахову остатки коньяка. – До утра еще все равно далеко...

Она посмотрела, как он выпил, и почувствовала себя страшно виноватой. Ну вот она добилась чего хотела... А что дальше?

То, что они были как-то близки с Литвиновой, еще не доказывает связь их романа с ее самоубийством... Ей бы радоваться, что она, предположим, выходит замуж за Монахова или, во всяком случае, что сумела его в себя влюбить... Разве что она утопилась с горя, когда узнала, что Самсонов, которого она боготворила, бросил ее, наплевав на ее чувства и уехав в Москву?.. Это мало походило на правду.

Решив, что отступать поздно и что теперь, когда она выяснила, что Герман, который был у нее вчера утром и которого она видела в морге, является (вернее, являлся) сыном Монахова, ей не оставалось ничего другого, как задать ему остальные, не менее важные, на ее взгляд, вопросы:

– Скажите, Константин Андреевич, Герман не говорил вам, куда и с кем он сегодня пойдет или поедет... У него была машина?

– Нет, я ему не разрешал ездить на машине... Пускай сначала поучится, сдаст на права, а там посмотрим...

– Ему вчера никто не звонил?

– Звонили Лари и Жорж...

– И все?

– Не знаю... Меня днем-то дома не было...

– А когда вы видели его последний раз?

– Часов в девять или в половине девятого... А почему вы меня об этом спрашиваете?

– Вам лучше еще выпить, Константин Андреевич... Мне нужно вам сказать что-то очень важное... И я не знаю, как подготовить вас к этому страшному известию...

Монахов вытаращил глаза и побледнел.

– Это связано с Германом?

– Да... С ним случилось несчастье...

– Они убили его, да? Эти скоты убили его? – Он поднялся, и Наталия увидела, как сжались его кулаки.

– Он погиб... – выдохнула она и опустила голову. Ей казалось, что она сделала все правильно: утром ему бы все равно позвонили и сообщили...

– Что с ним сделали? – услышала она словно издалека его голос. Он стал выше и тоньше.

– Я видела его в морге... Знаете, его как будто загрызла собака...

– Собака? Да вы что, с ума сошли?! Какая еще собака?

– Большая и черная, – неожиданно для себя сказала она. – Пока никто ничего не знает...

– Значит, вы пришли ко мне не случайно? И Сара все знала?

– Не сердитесь на нее... Она сильно переживает... Мы не знали, как вам это сообщить... Кроме того, мне важно было посмотреть на его фотографию, чтобы удостовериться в том, что я видела именно его... Вот потому-то я и спросила, не звонил ли кто ему утром или в обед... Понимаете, его нашли на кладбище, а это означает, что кто-то его туда вызвал... телефонным звонком или запиской...

– Записка? Да, была... Тридцать первого... Я сам достал ее из почтового ящика. Обычный белый листок, сложенный вчетверо, а на нем синими чернилами написано «Герману». Я прочитал, конечно...

– Ну и что там было?

– Там было написано: «1 ноября в 3 часа в «Арлекино». А.». Я так понял, что ему какая-нибудь девица назначила свидание. Я еще спросила его, кто такая эта А., и он ответил, что это какая-то Настя...

– Настя, Анастасия... Вполне может быть...

Монахов встал.

– Я пьян, я едва стою на ногах... А может, мне все это приснилось? Скажите, я сплю? Где мой сын?

– Мне очень жаль... – Наталия тоже поднялась, подошла к нему и взяла его за руку. – По-дурацки все получилось... Вы извините меня, Бога ради, что я немного использовала вас... Расспрашивала о Литвиновой...

– Что? – Он посмотрел на нее, как на привидение, но потом, очевидно, вспомнив что-то, закачал головой: – Да-да, Ира Литвинова... В вас говорило не просто любопытство... Вы самая настоящая садистка... Сначала вы говорили мне об Ирочке, чтобы помучить меня, а потом захотели посмотреть, как я буду реагировать на смерть сына? Да кто вы такая, чтобы ставить надо мной такие эксперименты?

– Вы ошибаетесь... И если вы в чем-то не уверены, то спросите лучше у Сары... Она вам все объяснит, кто я и чем занимаюсь...

– Вы упиваетесь чужим горем... Уходите, я не могу вас видеть...

Она видела, как у него трясутся руки, и сама почувствовала озноб.

– Я могу отвезти вас в морг...

– А что прокуратура? Они знают о том, что случилось? – Он быстро трезвел, его уже колотила дрожь, а говорил он отрывисто, словно челюсти ему сводило судорогой.

– Прокурор Логинов ждет вас внизу, в машине...

Он поднял голову и с удивлением взглянул на нее:

– Игорь Валентинович? Вы уж простите тогда меня... Я уже совсем ничего не соображаю...