Осень отчаяния

Глава 54. Сладкий ноябрь

В Москву Тимоха возвращался с Ликой, и они предложили захватить Пашу с Ингой. Яна снова осталась дома. А Паша с Ингой согласились и, словно пьяные, притащились к Тиму во двор. Они обнимались и целовались всю дорогу. Постоянно хохотали над абсолютной глупостью. Паша не понимал, почему ему всё время так смешно, он давно уже не ощущал такого внутреннего подъема. Погода была словно созданна для прогулок: сыро, холодно и мелкий моросящий дождь.

Инга захватила орхидеи, всё время улыбалась и нежно обнимала букет. А когда Паша крепко сжал ладошку Инги, она вдруг серьёзно на него посмотрела:

– Паш, я должна тебе признаться. Я не хожу ни с кем за ручки, потому что у меня постоянно потеют ладони, – Инга смутилась. – Об этом никто не знает, но, когда я думаю об этом, они потеют ещё сильнее.

Паша лишь расхохотался:

– Мне абсолютно пофиг! Но откровенность за откровенность. Тоже тебе признаюсь: у меня так потеют ноги, что я постоянно таскаю с собой сменные носки.

– Дурак! – Инга толкнула его в плечо. – Мне правда жутко стыдно.

– Я, вообще-то, серьёзно! Целых три пары, показать? – приподнял бровь Паша. – Так сильно потеют, что даже пришлось в море влезть в кроссах, чтобы ты об этом не узнала.

Теперь Инга рассмеялась, а Паша обнял её, а потом подхватил и перекинул через плечо, а руку положил на попу:

– Если ты переживаешь за потные ладошки, то мне ещё очень удобно ходить с тобой так.

Всё так же смеясь они встретили Тима и Лику около машины. Паша обычно сразу же плюхался на переднее сиденье, но в этот раз моментально перебрался назад к Инге. У Тимохи всё ещё были «эти дни»: он хмурился и хандрил, но уселся на пассажирское сиденье. Лика даже не улыбнулась, увидев обнимающихся Пашу с Ингой, наоборот, посмотрела на них с какой-то грустью, поздоровалась сдержанно. А вот Паша сверкал улыбкой:

– Лика, ликуй! Твоя мечта сбылась: больше не буду к тебе приставать.

И Паша обрадовался, что при виде Лики не дрогнул ни один нерв, не появилось привычного трепета и саднящей боли: Лика больше не ранила. Паша освободился и теперь был заполнен до краёв другой любовью: светлой, одухотворяющей и взаимной.

Целовать себя в дороге Инга не дала, но зато они обнимались и шушукались, как заговорщики, постоянно хихикали. Потом Инга начала рассказывать про свою мать, как та только поступила в институт и встретила отца, а через полгода залетела, страдала токсикозом, завалила сессию и её выгнали, не дали взять академ, а через пару лет отец сбежал от них, и вся их жизнь пошла по наклонной. Затем Инга пристально посмотрела на Пашу и тихо-тихо проговорила:

– Если ты меня бросишь, я тебя убью!

Паша расхохотался, прижал к себе крепче и прошептал на ухо:

– Я тоже тебя люблю!

– Я сказала убью, а не люблю. Ты плохо слышишь?

– Всё я слышу правильно.

Потом Паша начал припоминать историю знакомства своих родителей, поделился с Ингой:

– У меня у родаков, знаешь, какой прикол. У меня и маму, и отца зовут Саша. Они, видимо, меня поэтому назвали Пашей, ни капли фантазии. Причём, у меня мать старше отца, кажется, года на четыре. Она юрист, а отцу нужно было оформить наследство после смерти дяди тут, и он приехал из Хабаровска, а документов, что ли, не хватало: в общем, затянулось дело на несколько месяцев, а мама как раз его дело вела, помогала ему во всём, так и сошлись. И он остался здесь ради неё.

– А у меня отца звали Геной, и он настаивал, чтобы в моём имени присутствовала буква “Г”, и как я рада, что мама придумала что-то оригинальнее Гали. Так что от отца мне остались лишь три “Г”: в имени, фамилии и отчестве.

Паша с Ингой хоть и тихо, но болтали без умолку, а вот Лика с Тимом за всю дорогу перебросились лишь парой фраз. Когда Лика довезла их до дома, то опять посмотрела на Пашу и Ингу с тоской, а на ТимьЯна она всегда смотрела, умиляясь. Неужели она ревновала Пашу или ей так не нравилось, что он теперь с Ингой?

Тимоха пошёл домой, а Инга остаться у Паши отказалась, аргументируя завтрашними парами. Но расстаться они всё никак не могли, даже когда Паша проводил Ингу домой, они ещё долго стояли целовались и обнимались.

И этот ноябрь Паше запомнится навсегда: целый месяц он утопал в любви.

Любить Ингу было легко: она без всяких предубеждений могла остаться на ночь у Паши. И они, действительно, не высыпались: их совместные ночёвки не были созданы для сна. Оба по утрам зевали, но довольные и счастливые, потом подкалывали друг друга весь день. Оставаясь наедине, они всегда накидывались друг на друга. И Паше всё равно не хватало их близости, он готов был заниматься сексом с Ингой целыми сутками: по ночам устраивать страстные пожары, а по утрам утопать в податливой нежности. А когда расходились, то Паша не мог сосредоточиться ни на чём, мечтал скорее оказаться рядом с Ингой, на ней и в ней. После близости всегда лежал какое-то время, как мёртвый, с закрытыми глазами и приходил в себя, прислушивался к пульсирующему по всему телу блаженству, настолько ему было хорошо, что он не двигался и не разговаривал, а Инга всегда смеялась:

– Я у тебя тоже нашла кнопку выключения.

– Дай мне пять минут, и я снова включусь.

Любить Ингу было легко: если они расходились, то всё равно постоянно переписывались. Инга всё время шутила, даже пыталась специально рассмешить Пашу, хотя он и без этого постоянно смеялся. Он любил юмор Инги, правда её подколки теперь стали мягче. Да и она вся стала рядом с ним другой: будто все иголки разом опали, а на смену им пришла нежность и страсть. Инга словно ёжик, которого Паша развернул и теперь мог наслаждаться мягким животиком.

Любить Ингу было легко, потому что она была самой красивой, со сводящим с ума запахом, с самой нежной кожей, с самой обожаемой улыбкой и самыми глубокими глазами. А за её светящийся игривый взгляд Паша продал бы душу. И ни на кого бы её не променял. Он целовал её ноги, гладил бёдра – Инга просто млела, когда он касался её ног, это точно была её кнопка выключения. Паша обожал всё её тело, ведь у любимой девушки всё любимое, и не уставал ей это повторять, потому что она иногда стеснялась своей наготы и постоянно норовила прикрыться. Приходилось настаивать, усыпать её комплиментами и поцелуями, и в очередной раз доказывать, какая она совершенная, и как Паша её постоянно хочет.

Любить Ингу было легко за её откровенность и прямолинейность. Она не стеснялась говорить обо всём: рассказывала про своих бывших и про первый сексуальный опыт, узнала, что он был влюблён в Лику и постоянно его подкалывала. Они часто устраивали споры кем быть лучше: спортсменом или технарём. Это вообще стало их личным противостоянием. Инга не сглаживала углы, говорила в лоб, и Паше это нравилось. Он, в свою очередь, тоже не стеснялся нести абсолютную чушь, делиться дурацкими идеями, и Инга не смотрела на него, как на придурка, а поддерживала и смеялась вместе с ним. А самое главное, что Паша не боялся быть собой: он мог даже о своей боли поговорить с Ингой, рассказать, что его тревожит. Она понимала его и принимала, и что больше всего поражало Пашу: Инга его любила такого. Она искренне интересовалась его жизнью, ТикТоком, соревнованиями и тренировками. Дико возмутилась, когда он заявил, что поедет на сборы в середине декабря.

– Вообще офигел уехать на неделю? А как же я? Возьми меня с собой!

И Паша тоже не представлял, как выдержит неделю без Инги.

Инга даже как-то попросила Пашу раздобыть фотографию его мамы и потом поставила ему на стол в рамочку. Это было одно из последних совместных фото: Паше на снимке недавно исполнилось тринадцать, и они ходили в кинотеатр. Он запомнил этот момент, мама тогда сказала: «Ты уже начал меня обгонять по росту, надо сфотографироваться, пока не сильно вымахал». Инга его едва узнала на снимке:

– Ты такой худой, обросший и темноволосый! Другой человек просто.

– Я всегда был худым, только в старших классах набрал мышечную массу, когда под крылом у семьи Тимохи жил. А когда мама ушла, то за год вытянулся почти на двадцать сантиметров, а волосы у меня были длинные до десятого класса, мне девчонки на гимнастике в лагере даже брейды плели.

Паша с грустью посмотрел на снимок и нахмурился:

– Плохая идея!

– Хорошая! Слушай, из памяти ты её никогда не вытравишь, так храни самые хорошие воспоминания, чтобы хотя бы не так болело. У Тёмы вообще мать погибла, когда ему девять было. Я ему на холодильник её фотографию прилепила. Ему помогло, словно он её и не забывал. Паш, это часть тебя, но поверни ты это другой стороной, хорошей.

– Не вижу в этом ничего хорошего.

– Найди! Знаешь, я разыскала своего отца год назад в соцсетях. Написала ему, предложила встретиться, а он мне ответил, что у него нет дочери. Прикинь! Я всю жизнь хотела прыгнуть выше головы, чтобы он обо мне узнал, доказать, что я крутая, и он бы кусал локти, что бросил нас тогда. А сейчас думаю, наоборот, хорошо, что в моей жизни нет этого человека с большой буквы “Г”.

Через две недели Инга даже познакомила Пашу со своей матерью, позвала его в гости, правда, покрасила его волосы предварительно в зелёный цвет. Сказала, что хочет шокировать мать, но та сразу распознала руку дочери, посмотрела на Пашу скептически:

– Инга, ты, что ли, эксперименты ставишь? Зачем изуродовала такого хорошенького мальчика?

Мать Инги оказалась длинноволосой блондинкой, выглядела эффектно, гламурно, намного моложе своих лет. Она с Ингой смотрелась чуть ли не подружкой-ровесницей. Зато по лицу сразу было ясно, что она любительница индустрии красоты: наращенные ресницы, татуаж бровей, филлеры в губах. Паша усмехнулся, Инга рассказывала, какая её мать – противница татуировок, но сама не гнушалась искусственной, нарисованной красоты. Общего во внешности у них было мало, разве только глаза, и неуловимые черты лица, но Инга словно специально старалась быть непохожей на свою мать.

Правда, знакомство не задалось. Мать Инги оказалась довольно стервозной, резкой, и говорила о дочери, лишь критикуя и придираясь, всё время фыркала и рассказывала, какая та раздолбайка: не помогает по дому и не убирается в комнате. Иногда её мать даже флиртовала с Пашей, и Инга всё терпела, не грубила в ответ. Но Паша замечал и чувствовал, как сильно поведение матери ранит Ингу, и не мог этого вынести, и под конец начал даже огрызаться в ответ и защищать Ингу.

– Ой, Паша, с Ингой тебе будет тяжело. Предупреждаю сразу. Она, как вы там говорите: траблмейкер. Но возврату эта девочка не подлежит.

– А я сильный и вообще люблю всё тяжёлое. Даже музыку слушаю только тяжёлую, потому что она пробирает до самой глубины. И Ингу люблю исключительно за это. Лучше неё никого не встречал!

А про себя подумал, что и сам бы не отдал Ингу на растерзание родительницы. По сравнению с ней Инга просто милейший божий одуванчик.

Её мать чуть склонила голову, а Инга улыбнулась, в её глазах блеснули слёзы, и она крепко сжала под столом Пашину ладонь.

Как-то у них осталась ночевать Яна, и после тренировки девчонки ждали их в квартире. Инга написала: “Тебя ждёт сюрприз!” Она встретила Пашу в прямом коротком платье с глубоким вырезом, сделала яркий макияж, уложила волосы. Смотрелась шикарно и очень соблазнительно. Она покружилась перед ним.

– Паш, смотри, какое платье себе купила! Как тебе? Хочу его выгулять, пошли куда-нибудь?

– Шикарное платье, снимай быстрее!

И под смех и возмущение Инги просто стянул его с неё, в очередной раз доказывал собственными методами, какая она красивая. Инга попыталась его притормозить:

– Ты бы поел. Мы приготовили твою любимую карбонару.

– Тебя я хочу больше, чем есть. – Даже голодный Паша не отказался бы от Инги.

И только удовлетворив похоть, лежал и гладил мягкие волосы Инги. Она приподнялась на локте, заглянула в лицо:

– Хочешь, скажу тебе самые важные слова?

Паша хмыкнул, он ни разу не слышал от Инги признания в любви, но она рассмеялась:

– Пойдём, я тебя покормлю!

– Я тоже тебя люблю! – со смехом крепко обхватил её и положил на себя.

– У тебя опять проблемы со слухом?

– Я всё слышу правильно.

Инга потом сползла и легла перпендикулярно, головой Паше на грудь, он продолжил разглаживать пальцами её волосы.

– Паш, а ты счастлив?

Почему-то он помедлил, пытаясь осознать, что вложить в понятие счастья, раньше никогда не думал об этом. Если счастье – это секс с любимой девушкой, то он очень даже счастлив.

– Да. Наверное.

– Что-то не слышу уверенности.

– Счастлив, счастлив…

– Неубедительно. Я вот очень счастлива! Я поняла, что мне для счастья достаточно влюбиться! А тебе?

– Не знаю.

– Ну подумай!

– Мне для счастья нужна ты!

Инга рассмеялась, а потом замолкла и тихо добавила:

– Паш, тебе точно нужно найти твою маму. Я не могу видеть, как ты из-за неё страдаешь.

– Я не страдаю, – ответил он, наверное, слишком резко, чем выдал себя. – Всё нормально. Я о ней и не вспоминаю.

– Нашёл кого обманывать. Ладно, я постараюсь найти её для тебя, я очень хочу, чтобы ты был счастлив.