Особняк Лунного цветка (СИ)

Глава 9. Мой Вредина

Я лежала на своей кровати, поджав колени к груди, а пальцы у моего лица невольно сжимали холодный металлический ключик от входной двери. Казалось, что такое положение подарит больше спокойствия и ощущения безопасности, но почему-то всё моё тело мелко дрожало: то ли от того, что оставшись на едине с собой я позволила себе расслабиться и дало знать сильное эмоциональное перенапряжение, то ли от безумно приятного запаха парфюма, что остался на моих ладонях. Я обернулась и посмотрела на мягкую игрушку, что сидела на соседней подушке.

В самый первый вечер в этом особняке от игрушки пахло так же. Выходит, дворецкий был в этой комнате и прикасался ко всем вещам в ней.

Серафим настырно не собирался покидать мою голову и от этого сердце в моей груди заходилось бешенным ритмом. Стоило огромных усилий оставаться на месте, а не бежать по особняку, чтобы снова прижаться к тёплой груди и вдохнуть этот запах, но уже на его владельце. Казалось, что я сходила с ума, мысли о нём становились навязчивыми и это могло стоить мне жизни.

А что, если убийца — это он? — промелькнула в голове мысль, но я быстро прогнала её прочь. Это слишком нелогично. Зачем Жнецу смерти убивать человека? Он должен забрать его душу, а не лишить жизни. Анна тоже…ей просто незачем нас убивать, но если вспомнить её слова:

«Каждый раз, когда вижу его, вспоминаю всё, что он со мной сделал!», возникает вопрос, о ком она говорила и не был ли этот кто-то сам Георгий. Могла ли она ему за что-то отомстить? За что-то, чего он не помнил. Что же случилось с Анной, что она наложила на себя руки, если следовать логике сказанных Серафимом слов?

Сердце в груди болезненно сжалось, когда перед глазами заплясал уродливый шрам на его запястье. Видимо, этот человек значил для него больше, чем сама жизнь. Где-то в груди зашевелилось неприятное чувство…а любил ли меня так кто-то? Больше себя…больше самой жизни. Да и способен ли ещё кто-то на такие чувства?

Все эти мысли огорчали и злили одновременно.

Я схватила подушку и с силой кинула её в стену, но немного промахнулась и попала в стоявший чуть левее книжный шкаф. От удара он слегка покачнулся, и с верхней полки на пол с грохотом упала записная книжка.

В это же мгновение в дверь нерешительно постучали.

— Амина? — раздался голос Даниила. — Мы можем поговорить?

Я покосилась на дверь, решая для себя стоит ли впускать в свою комнату парня, после всего, что случилось в особняке. Но, с другой стороны, он спас мне жизнь, когда кто-то пытался меня убить и он один из немногих, в чьей невиновности я полностью уверенна. Он не убивал Георгия. Физически не мог.

— Подожди секунду, — я подняла с пола подушку и бросила её обратно на кровать.

Ключ повернулся в замочной скважине и нажав на ручку я приоткрыла дверь.

Даниил стоял напротив, уперев руку в стену рядом с дверью. Его лицо казалось бледнее, чем обычно, а в глазах читалась смесь ясности с грустью и чем-то ещё, что я не могла распознать.

— Что случилось?

Он поднял на меня глаза, но казалось, что смотрел он куда-то сквозь.

— Я вспомнил кое-что, — его слова от чего-то заставили сердце забиться в разы чаще, — ты должна это услышать.

Я молча кивнула головой, ощущая странную растерянность и уступила ему дорогу.

Парень медленно вошёл в комнату потупив взгляд в пол и, хромая, направился в сторону стула, возле письменного стола.

Меня укололо чувство вины, в очередной раз.

— Не знаю, с чего начать, — парень тяжело вздохнул, прикрыв глаза, между бровей пролегла морщинка, а губы слегка скривились, — это всё…

Молча подняв с пола записную книжку, я села на край кровати и провела кончиками пальцев по выцветшей обложке, совершенно молча. От чего-то было страшно сбить парня с мысли.

Он молчал, видимо подбирая получше слова. Но с каждой новой секундой мне становилось всё тревожнее.

Помотав головой, я открыла записную книжку и глаза зацепились за строчку, написанную знакомым подчерком:

«26 октября. Мне трудно писать об этом. Меня разрывает на части от боли. Его больше нет. Я не смогла спасти его….»

В глазах начало мутнеть и дышать стало тяжело. Это чувство дежавю, щемившее сердце…

— Амина? — взволнованный голос Даниила доносился будто издалека. — Ты в порядке?

«Даня. Мой Вредина. Его больше нет».

— Амина! — и всё погрузилось во тьму.

*******

Заведённые за спину руки саднили от стянутой на запястьях кабельной стяжки. Голова казалась очень тяжёлой, веки то и дело норовили закрыться, но я из последних сил боролась с накатывавшим на меня сном.

Как так могло получиться? Ведь, казалось, я была так осторожна, но всё равно попалась.

Сердце в груди забилось так быстро и отчаянно, будто было способно всё исправить, но в конечном итоге лишь надрывалось зазря. А где-то рядом с ним трепетало чувство сожаления.

— Простите, — тихо сорвалось с губ, — я была слишком самоуверенна. — Слишком. Думала только о карьере, совершенно наплевав на чувства двух дорогих сердцу людей.

— Егор, — при воспоминании о молодом мужчине, который так радушно принял меня в свою жизнь, понимая риски, сердце в груди отчаянно заныло и, мне кажется, если бы оно имело голос, то запросто бы закричало или застонало от отчаяния. — Он защищал меня, боролся против системы. Помогал. И его тёплые руки не раз утешали меня. А просил только об одном…не писать новых статей. Но, я не послушала. Сделала всё по-своему. И теперь сижу в каком-то подвале, с перевязанными за спинкой стула руками. — А Даня, — я хлюпнула носом и склонила голову вниз. Он, наверное, с ума сходит и сбился с ног разыскивая меня. Мой глупый лучший друг.

Перед глазами всплыли воспоминания того, как отчаянно он отговаривал меня сдавать в редакцию новую статью, в которой я раскрыла союзников группировки «Буэр» и имена их теневых конкурентов, тех самых, что убили брата отца Егора. Тем самым я подставила под удар не только Егора, но и Даню, потому что именно он передавал статью, а соответственно и связан со мной напрямую.

— Какая же я дура, — прошептала я, прикусив губу.

— Мягко сказано, — послышался сдавленный шёпот. Я обернулась на голос и почувствовала, что сердце в груди пропустило удар: из-за угла неподалёку на меня смотрели знакомые светло-голубые глаза, пепельно-белые волосы были растрепаны, будто парень не считал нужным приводить их в порядок. Так неряшливо и в тоже время мило. На тонких губах играла кривая, но в тоже время тёплая улыбка.

— Вредина, — улыбнулась я, не веря своим глазам.

Парень кратко кивнул головой, смотря куда-то за меня и обернувшись я замерла, готовая разрыдаться в любую секунду: за колонной из металлических бочек стоял Егор с парой мужчин, которые скорее всего являлись его подчинёнными. В его глазах читались трепет, тревога и решимость.

— Ты должен злиться на меня, — пищал мой внутренний голос, — почему ты смотришь на меня с такой нежностью?

От этого сердце заныло ещё больше.

Они пришли…оба пришли, чтобы спасти меня из западни, в которую я сама себя загнала.

Егор кивнул головой мужчинам за своей спиной, и они скрылись, но в это же самое время:

— Маров, — этот голос… Я вздрогнула всем телом от ужаса. Мне был знаком его владелец.

— Как я и думал, — на мои плечи легли холодные руки, заставив меня замереть, — столо поймать девчонку, как ты сам пришёл. Я так рад нашей встрече!

Медленно, будто на автопилоте я обернулась, но глаза отказывались воспринимать лицо человека, который стоял за моей спиной. А видела только карие глаза, которые горели безумством.

— Егор, выходи, подлый трус! — пропел парень, противно хихикая, будто пародируя кадр из советского мультфильма, но в опошленной безумством интерпретации. — Будь хорошим мальчиком.

— Егор, не нужно! — крикнула я во всё горло.

— Молчи, дура, — резкий удар перевернул стул на грязный пол и в плече отозвалась тупая боль. Я стиснула зубы, чтобы не закричать и зажмурила глаза.

— Амина! — Егор сделал шаг, вытянув руки вперёд, одна из которых сжимала пистолет. — Это только наши с тобой разборки. Оставь её. — он медленно опустил оружие на пол. — Видишь, я безоружен.

Мужчина позади меня истерично засмеялся и звук его голоса отзывался в моей груди диким ужасом, который сжимал в тиски бешенное сердце.

— Какой послушный щеночек, — безумец переступил через меня и медленно направился в сторону Егора, спрятав руки за спину, — на колени.

Тон его голоса изменился: насмешливые нотки исчезли, уступая место холодности и жёсткости.

Мышцы лица Егора дрогнули, а во взгляде читалась злость и ненависть, а по его щекам заходили желваки.

— Ну же! — повысил голос безумец, схватив Егора за волосы и резко потянув вниз. — К ноге!

— Нет… — заскулила я, наблюдая за тем, как мой любимый мужчина, медленно, но при этом не теряя достоинства опускался на колени. К горлу подкатил горький ком отчаяния и сожаления и в этот же момент я почувствовала, как моих рук кто-то коснулся.

— Он выигрывает нам время, — послышался тихий шёпот у меня за спиной, — тише.

Я прикусила губу, пытаясь побороть дрожь и взять контроль над собственным телом, но получалось ужасно. Казалось, что ужас сковал меня настолько, что я полностью перестала себе принадлежать.

— Что может быть прекраснее, — усмехнулся безумец, — чем лицезреть, как твой заклятый враг стоит перед тобой на коленях.

Послышался глухой удар, пронзивший тишину. Я подняла глаза и побледнела: по подбородку Егора потекла бордовая струйка. Но он продолжал молчать.

— Быстрее, — шикнул Даня, потянув меня за уже свободную руку, — уходим.

На копошение обернулся безумец и его лицо перекосило от отвращения.

— Твари, — резким движением он схватил с пола пистолет, но прицелится его не дал рывок в сторону. Егор повалил мужчину на пол, нанося резкие и точные удары по лицу.

— Бегите!

Мы сорвались с места, выжимая из ног всё возможное и направляясь в сторону лестницы, которая вела к металлической двери. Выход. За спиной доносились удары и ругань, это походило на сражение животных, ужасное, душераздирающее, выворачивавшее душу на изнанку.

— Сволочи! Твари! — рычал мужчина, сквозь зубы, — Я всё равно прикончу вас всех!

В следующее мгновение Даня резко притянул меня к себе, заключив в объятья.

— Что ты… — договорить не дал глухой звук выстрела, от которого Даня вздрогнул.

И в это самое мгновение всё вокруг будто замедлилось. Сильные руки ослабили хватку, и я почувствовала, как парень медленно начал оседать на пол.

«Стук»-глухо выдало сердце.

— Даня… — тихо сорвалось с губ, а за его спиной раздался дикий хохот, схожий с лаем гиены.

— Я прихлопнул сопляка! — хохотал безумец. — Прихлопнул! — после чего резкий удар прекратил ужасный хохот и на пол рухнуло оружие, а затем и тело мужчины.

«Стук».

«Стук, стук».

— Даня… — на полу за его плечами растекалось гранатовое пятно, пугающе быстро, — Даня…

Его руки мелко дрожали, а из груди вырывался страшный хлюпавший звук, за которым последовал глухой кашель.

В полном оцепенении я наблюдала за тем, как тонкие губы окрашивались в алый цвет, а по подбородку поползла рубиновая дорожка.

— Ни за что бы не подумал, — прохрипел он, усмехнувшись, — что умру в подвале.

— Не говори, — пальцы сжимали ткань его свитера до скрипа, — береги силы. Скорая, нужно вызвать…

— Вьюнок…, - очередной приступ кашля.

— Свяжите его, — будто издалека послышался голос Егора, — глаз с него не сводить.

Сильные руки осторожно отодвинули меня в сторону.

— Не смей умирать, — Егор аккуратно приподнял Даню за плечи, — как минимум до момента, пока я не верну тебе долг.

— Долг?

— За спасение моей женщины.

Перекинув руку Дани через своё плечо, Егор помог ему встать, фактически полностью приняв на себя его вес.

— Так будет быстрее, — мужчина повернулся ко мне и в его глазах безумно глубоких и чистых читалась боль и тревога, — Амина — в машину, мне нужно, чтобы по дороге в больницу, ты зажимала рану и сохраняла его в сознании. Быстро!

Его холодный тон и чёткие команды привели меня в чувство, но тело продолжало двигаться будто на автопилоте.

— Даниил! — звонкая пощёчина пронзила пространство вокруг, но Даня на удар никак не отреагировал.

— Времени нет.

*******

Я сидела на полу в полумраке больничного коридора, уставившись на свои ладони, испачканные кровью.

Тело будто пребывало в оцепенении, так же, как и разум, и только в памяти время от времени всплывали недавние события: подвал, рыжеволосый безумец, выстрел, мой лучший друг истекавший кровью…

Воспоминания сменялись одно другим, давя на сердце, которое казалось, разрывалось на части от страха за жизнь человека, по другую сторону двери операционной.

— Молю тебя, — срывалось с губ тихое обращение, — прошу спаси его и сохрани. Молю от всей своей эгоистичной души.

Я вздрогнула всем телом от осторожного касания тёплых рук к моим ладоням, но подняв глаза не сразу смогла понять, кто сидел передо мной на присядках. Молодой мужчина поставил возле меня стаканчик с кофе, вытащил из упаковки влажное полотенце и взяв в руки мою ладонь, начал медленно протирать от крови один палец за другим. Его движения были плавными и осторожными, но в то же время чётко выверенными.

— Егор, — я выдавила из себя улыбку, — зачем ты…

— Знал, что не захочешь отходить от операционной, — тихо ответил он, не поднимая глаз, — нужно привести тебя в порядок.

К горлу подкатил горький ком, а глаза застлала солёная дымка.

— Прости, — прошептала я, дрожащими губами, — прости меня, это всё я…

— Тише, — мужчина подался вперёд, и нежно коснулся лбом моего лба, — я давно простил.

— Но ты должен злиться…

— Я злился, — Егор нежно смахнул с моей щеки слезинку, — пока не узнал, что этот ублюдок похитил тебя. Злость сменилась страхом.

Он замолчал, зажмурив глаза, будто мальчик, который увидел нечто невообразимо страшное. В тот момент он казался таким уязвимым, будто его самого можно было в любую секунду сломать по щелчку пальца.

— Знаешь, я не помню, когда в последний раз так боялся за кого-то. Разве что, в детстве, когда ещё жил в приюте.

От удивления я уставилась на него во все глаза.

— Ты этого не знала, — он нежно улыбнулся, — выходит, ты не такой уж и хороший журналист. Меня усыновила семья Маровых в возрасте восьми лет, это тщательно скрывалось. Я рос единственным ребёнком и постепенно забыл, какого это, когда сердце болит о ком-то ещё, кроме себя.

Егор отстранился и продолжил протирать мои руки от ржавых разводов.

— Да и, быть может, я просто не любил до этого никого так сильно, — он вложил в мои ладони стаканчик кофе.

Я молчала, совершенно сбитая с толку: мужчина, который с первых дней казался холодным и неприступным смотрел мне в глаза в ожидании на признание, которое лилось из глубины его сердца.

— Знаю, что сейчас неподходящий момент и ни к чему тебя не обязываю.

— Я тоже тебя…

Договорить мне не дала женщина, вышедшая из операционной.

— Вы родственники Ветрова Даниила?

Лицо женщины было непроницаемым, совершенно невозможно было определить, какие эмоции она испытывала.

— Всё верно, — отозвался Егор.

— Примите мои соболезнования.