Особняк Лунного цветка (СИ)

Глава 18. Тот, кто был мил сердцу

Тонкое и быстрое лязганье ножниц рядом с моим ухом сопровождалось напевной мелодией, что разносилась по моей комнате, будто звон серебряных колокольчиков. Руки Анны порхали, подобно лёгким и невесомым крыльям бабочки, над моими неряшливо остриженными волосами, приводя их в порядок.

— У тебя били очень красивые волосы, — выдохнула девушка, выравнивая очередную прядь, что мягко опустилась на своё место, едва касаясь при этом плеча, — очень жаль.

Перед глазами заплясал образ моего собственного отражения в зеркале, с ножницами в руках и отрезанные пряди длинных волос, что упали на поверхность воды и по коже невольно пробежали неприятные мурашки. Выходит, часть меня, что помнила о произошедшем, пытается уберечь меня утерянных воспоминаний, но и противиться моей собственной воле не может. Осознание того, что моя личность могла расколоться на части вызывало чувство паники, стоило огромных усилий, что сохранить самообладание.

— Ничего, отрастут снова, — я выдавила из себя улыбку, — это всего лишь волосы.

Анна тяжело вздохнула, и продолжила напевать себе под нос нежную мелодию, будто пытаясь меня успокоить.

— Давно вы знакомы с Серафимом? — мой вопрос заставил её руки замереть на месте и понадобилось мгновение, после продолжительной паузы, чтобы девушка снова заговорила.

— При жизни я работала на него и, так вышло, что и после смерти, мы с ним часто работаем рука об руку. Жнецам тоже нужно иметь напарника, с кем можно поговорить время от времени. — Девушка склонила голову на бок и мягко улыбнулась. — Из-за определённых особенностей, он приближен к миру живых больше, чем многие из Жнецов. Потому, в огромном большинстве, ему доводилось забирать души детей и юнцов. На мой взгляд, это намного сложнее, чем работать со взрослыми душами. Дети дезориентированы намного больше, оттого и возиться с ними приходится дольше. Но, у него неплохо выходит.

От её слов поперёк горла встал горький комок.

— Но, как так вышло, что ты тоже стала Жнецом?

Анна горько усмехнулась, поправляя последнюю нужную прядь.

— В самый последний момент я предпочла сохранить жизнь девушке, которую хотел убить мой возлюбленный. Он был чудовищем, я знала это, но всё равно продолжала его любить. — В её словах остро ощущалась горечь, граничившая с нежностью. — Он похитил её, чтобы насолить своему заклятому врагу, хотел сделать ему безумно больно. Он затеял страшную игру, в которой его враг должен был погибнуть, зная, что его любимая женщина в плену. Я отпустила её, чтобы она смогла спасти его, но при этом…знала, чем это для меня закончится. Было легче самостоятельно лишить себя жизни, чем умереть от рук человека, которого я любила. Он не подарил бы мне лёгкую смерть. Я умерла бы в муках за то, что не подчинилась ему.

Её слова слетали с губ так легко и непринуждённо, будто она давно смиренно приняла то, что с ней произошло.

В памяти возникли слова, которые я ненароком услышала: "Он насиловал меня из раза в раз! Думаешь я могла поступить иначе?". Как можно было любить такого человека? За что? Или…быть может её сознание таким образом пыталось защитить её, так же, как и моё меня?

Девушка отступила на шаг назад, рассматривая результат своей работы.

— Тебе идёт, но всё же, — Анна склонила голову на бок, — коротковато вышло.

*******

— Как-то даже аппетит пропал с твоим присутствием, — скривил губы Даня, пристально уставившись на дворецкого, что сидел с нами за одним столом, изящно потягивая кофе из своей чашки и бегая глазами по строкам неизвестной мне книги. На нём красовалась кипельно-белая рубашка под чёрной жилеткой, с таким же чёрным галстуком…хотелось признаться, что белый цвет подходил его глазам намного больше, чем чёрный.

Анна молчаливо перебирала вилкой омлет, сидя на бывшем месте Ильи.

Было непривычно видеть этих двоих за завтраком, но странным образом, это грело душу.

— Давно пора было к нам присоединиться, — усмехнулся Сириус, — что Вас останавливало, детки? И, Амина, смелая причёска.

Я поёжилась от его реплики, но решила промолчать.

Серафим скептично изогнул бровь, бросив равнодушный взгляд на Сириуса поверх книги, в то время как Анна его просто проигнорировала.

— Агнцев становится меньше, — он сделал глоток кофе и поставил чашку на блюдце, — значит и работы меньше.

— Ах ты, — вскипел Даня, — ублюдок! Да я тебя…

— Хватит ссориться, — парировала я, посмотрев сначала на одного мужчину, затем на другого.

Серафим держался отстранённо и молча опустил взгляд в книгу, что раздражало Даню ещё больше.

Будто маленькие дети…

Дарья выглядела поникшей, а под её глазами пролегли тёмные круги, будто она и не спала вовсе прошлой ночью.

Я покачала головой прогоняя прочь ненужные мысли. В воздухе чувствовалось неприятное напряжение: казалось, будто каждый из присутствовавших пытался отгородиться от остальных невидимой стеной. Убийца всё ещё находился среди нас и мы понятия не имели, кто это мог быть.

— Я могу помочь, если требуется, — Серафим поднял на меня глаза, полные тепла и благодарности.

— Я ценю твой порыв, — его губы изогнулись в улыбке, — но не стоит. Я справлюсь.

— Но…

— Тебе стоит позаботиться о себе. Особенно с рукой в таком состоянии.

Дарья перевела взгляд на мою руку, что лежала на коленях и её глаза расширились он ужаса.

— Что произошло?

Даня в миг оказался рядом со мной и присев на колени, взял меня за руку.

— Как это произошло? Почему не сказала? — в его голосе слышались нотки тревоги и горечи.

И что мне им ответить? Что моё отражение в зеркале прошлой ночью пыталось вскрыть мне вены и обрезало волосы? Они скажут, что я совсем съехала с катушек.

— Поранилась ножницами, когда пыталась сама постричь волосы, — лож нелепо сорвалась с губ и, казалось, совершенно никого не убедила.

Даня лишь тяжело вздохнул, покачав головой и поглаживая моё забинтованное запястье.

*******

Оранжерея встретила меня всё тем же сумрачным великолепием и тихим шумом дождя над стеклянным куполом.

Я медленно прошлась по каменным дорожкам и дойдя до чёрной металлической лавочки, улеглась на неё на спину, устремив взгляд в тёмное, просвечивавшееся сквозь прозрачное стекло небо. Оно было иссиня-чёрным, зловещим, готовым в любую секунду затрещать по швам от очередной серебряной трещины молнии. Казалось, что моё сознание было похоже на это небо: непроглядная тьма, и лишь утерянные воспоминания блуждали сами по себе, будто имели собственный разум, прятались, путались, смешивались и это ужасно пугало и раздражало.

Именно за этими потерянными воспоминаниями крылась разгадка, так же, как и у остальных постояльцев особняка. И в тот момент я ощущала это как нельзя остро.

Моё отражение в зеркале, что говорило со мной, если задуматься, это часть меня, что борется с пробелами в памяти, отчаянно пытается заполнить их. Но, что-то мне подсказывает, что эти самые воспоминания не будут простыми.

Я протянула вверх руку, в глупой попытке прикоснуться к чёрное бездне и отчего-то вспомнился чёрный пиджак дворецкого. Такой же чёрный. Как сама ночь.

Серафим.

Он знает ответы на мои вопросы. Но, быть может, я неправильно их задаю и оттого он не может на них ответить? Я должна попробовать ещё раз. Попытаться понять, вспомнить и покинуть эти ужасные стены как можно скорее.

Преисполненная решимостью, я медленно спустилась по лестнице и направилась в кабинет дворецкого. Казалось, что особняк замер, притих, будто зверь, что готовился к прыжку, чтобы напасть на свою жертву. В это же самое мгновение, будто прочитав мои мысли, стены противно заскрипели и с потолка прямо передо мной сорвалась огромная хрустальная люстра, рассыпавшись на миллионы осколков, соприкоснувшись с полом.

Едва ли успев отступить назад и прикрыв лицо руками, я замерла, ожидая чего-нибудь еще и пытаясь побороть ужасную дрожь в теле. Шаг. Всего один шаг и я оказалась бы под ней… И тогда, пиши — пропало.

Втянув в лёгкие побольше воздуха, а затем, шумно выдохнув, я прислонилась спиной к стене и медленным, приставным шагом обошла место бедствия.

В груди нарастало беспокойство и чувство дежавю. В прошлый раз, когда особняк сходил с ума, Серафим был в опасности и, если следовать этой логике, мне нужно поторопиться.

Перед глазами возник зловещий образ открывшейся на его запястье раны, от чего моя собственная заныла ещё сильнее.

Добравшись до нужной двери, я нетерпеливо постучала.

— Серафим? — в ответ тишина.

Я надавила на дверную ручку, и она поддалась без сопротивлений, впуская меня в кабинет, который встретил меня кромешным мраком. Единственным источником освещения были вспышки молнии, что врывались в незашторенные окна.

Я развернулась и выжимая из собственного тела всё возможное направилась в кухню.

Особняк, тем временем издавал истошные скрипы и казалось, будто внутри стен кого-то заперли. Было сложно поверить в то, что этой махиной управляет всего одно существо. В голове не укладывалось, как такое вообще было возможно, но ведь и Жнецов смерти быть не может. Но, тем не менее, двое из них находились среди нас.

Кухня встретила меня закрытой на замок дверью. Видимо, с момента смерти Георгия Серафим в самом деле стал запирать её, чтобы тот самый, кто убил адвоката и трусишку не стащил ещё что-нибудь.

Я остановилась в панике перебирая варианты, куда бежать, чтобы найти мужчину, который то и дело ускользал от меня, будто песок между пальцев и не найдя ничего подходящего я, наугад, отправилась в гостиную.

Над моей головой раздавался гул, будто на втором этаже особняка кто-то беспокойно измерял пространство шагами. Быть может, остальные живые постояльцы не могли найти себе место от сумасшествия особняка.

Тем временем по стенам ползли трещины, будто живописные зигзаги, но в то же время исчезали, будто раны, что заживали с грандиозной скоростью.

— Серафим?

Тишина.

— Чёрт, да что же… — слова замерли на губах при виде стремительно растекавшейся лужи крови вокруг лежавшего на животе тела.

От шока я отступил на шаг назад и потеряв на мгновение равновесие осела на пол, судорожно хватая ртом воздух, в то время как за моей спиной снова пронзительно и противно заскрипела стена, а стёкла в оконных рамах тревожно зашатались.

— Нет, нет, нет… — сорвалось с моих губ, в то время как бледное лицо, полностью лишённое эмоций, с едва заменными чёрными трещинками у глаз никак не на меня не реагировало, — ты не мог.

В висках запульсировала боль, сдавливая голову в стальные тиски, давя на глаза, а чувство дежавю сжало грудь.

— Ты не мог меня оставить, — медленно, будто в замедленном фильме я подползла к неподвижному телу и нерешительно коснулась его щеки, забрызганное маленькими гранатовыми точками, — пожалуйста, открой глаза…

В ответ тишина.

Истерично всхлипнув, я прижалась щекой к его плечу, сжимая ткань его некогда белой рубашки. Из глаз брызнули слёзы, которые разбивались о плотную ткань чёрной жилетки, не оставив после себя и следа. Сердце в груди билось в бешенной дроби и казалось, что ещё немного и оно разорвётся на части, не выдержав давления и боли, что так неистово раздирало изнутри.

— Даже обидно, — послышался у меня за спиной насмешливый и в то же время холодный голос, — над моим толом ты там не убивалась.

Я замерла. Этот голос…я слышала его раньше.

— Разве тебе не было меня жаль? Чем это ничтожество лучше меня?

Осознание пришло незамедлительно. Этот голос…я слышала его в одном из своих ночных кошмаров. В том самом, в котором был убит Даня.

Медленно я обернулась и мои глаза расширились, будто при виде призрака. Призрака, что не должен был стоять за моей спиной.

— Илья?

Он выглядел иначе: от прежней хрупкости не осталось и следа, она сменилась надменной решимостью и чрезмерной самоуверенностью, которая от него прямо фанила. Худые плечи были гордо расправлены, карие глаза насмешливо сощурены, а тонкие пальцы играючи сжимали нож, испачканный в крови.

— Ты же….

— Погиб? — усмехнулся Илья, скривив губы, будто в приступе отвращения. — Малышка, мы находимся внутри западни, которая диктует свои правила. Одно из которых: «Если душа сама причинит себе вред, она не погибнет».

Перед глазами возник образ лежавшего на полу тела со шпилькой для волос, торчавшей из шеи. Выходит, этот ненормальный сам её себе в шею вогнал? Зачем? Чтобы подставить меня? К ни го ед. нет

— Но, мне крайне жаль, что ты не рада меня видеть. Я рассчитывал на другое, — он направил на меня нож, — отойди от этого ублюдка, я не закончил с ним. Он недостаточно страдал.

Я не двинулась с места, закрыв собой Серафима и смотря безумцу прямо в глаза, на что тот раздражённо фыркнул.

— Всё такая же дерзкая.

— Ты убил Даню, я помню это, — я сжала зубы, борясь с собственным страхом и ужасом, что сковал моё тело, — но отнять Серафима я тебе не позволю.

— Серафима? Ты серьёзно? — гостиная зазвенела от противного смеха. — Ты так и не вспомнила его истинное имя? Вот умора!

От звука его голоса по коже пробегали противные, липкие мурашки, но спустя мгновение Илья замолк и сверкнув глазами бросился на меня, направив лезвие в район моей груди. От страха я зажмурилась и пискнула, ожидая вспышки боли, но её не последовало, вместо этого послышался сдавленный и глухой стон.

Я открыла глаза и сердце в груди выдало глухой удар: передо мной стояла фигура в окровавленной белой рубашке и порванной чёрной жилетке. В бок мужчины вошло острое и сверкающее лезвие ножа, а руки сжимали безумца в обороне.

— Ублюдок, — проскрипел Серафим, — второй раз разрушить её жизнь я тебе не позволю, — его дыхание было прерывистым, сквозь сжатые зубы.

Резким движением Илья вогнал лезвие глубже, заставив Серафима вздрогнуть, но его руки всё так же сжимали его запястье и плечо.

— Остановитесь…, - сорвалось с моих губ, — не нужно…

Тело пробивала мелкая дрожь, а ужас полностью сковал движения, будто на мгновение я стала живой каменной скульптурой, не имевшей возможности сдвинуться с места.

— От чего же, — хитро улыбнулся Илья, — в прошлый раз ты так красиво отдал за неё жизнь, — его слова эхом пронзили моё сознание, — мне понравились представление! Сын главы мафиозной организации покончил с собой, чтобы спасти свою драгоценную невесту….как трогательно…и глупо. Но я оценил.

В это же самое мгновение недостающий фрагмент, что не давал мне покоя столько времени встал на своё законное место и картинка сложилась воедино.

— Егор…, - выдохнула я, ощущая, как по щекам новым потоком потекли горячие слёзы.

Боль пронзила грудную клетку, будто в неё вогнали тупой и ржавый гвоздь, растикаясь по телу, пульсируя и сжимая сердце.

Мужчина тяжело выдохнул и собрав последние силы оттолкнул от себя безумца.

— Позже, — его голос звучал низко и хрипло.

Всё это время…я чувствовала связь между нами, буквально ощущала кожей, что этот мужчина мой. Часть меня. Как я могла забыть…

— Что здесь… — в гостиную ворвался Даня и его глаза тут же сощурились при виде Ильи, — так и знал, что ты не мог просто так сдохнуть.

Позади него замерла Дарья, прикрыв рот ладонью, будто пытаясь остановить немой крик, а в её глазах читался неподдельный ужас.

— Ты…. — всхлипнула она, — ты убил…

— Да! — Илья восторженно раскинул в стороны руки и победно рассмеялся, вскинув подбородок. — Именно под моим чутким руководством оркестр смерти играл так безупречно! Я убил почти каждого из вас своими руками! А если не своими руками, то дёргал за нужные ниточки. Я прирождённый кукловод! А вы все — мои куклы!

В этот же момент послышался звук разбившегося стекла, сопровождавшегося рассыпавшимися из-за головы Ильи осколками. Лицо безумца перекосило, и он начал медленно оседать на колени, пока не рухнул полностью лишённый чувств, а позади него стояла Анна, сжимавшая в руках горлышко от бутылки.

Девушка тяжело дышала, а на губах играла странная улыбка.

— Боже, как же давно я хотела это сделать!

На моё плечо легла прохладная рука, заставив меня вздрогнуть.

— Нам лучше уйти, — Сириус легонько потянул меня за локоть, — ты видела достаточно. Хватит.

— Но…

— Амина, иди, — холодно отрезал Егор, — Сириус, уведи её.

И я, подобно безвольной кукле, позволила вывести себя из гостиной.