Откровения

ГЛАВА 10

— Ты уверен, что все будет в порядке?

Блисс оглядела грязный гостиничный номер. Она никогда не бывала здесь, внутри. Дилан всегда настаивал, чтобы они встречались в вестибюле гостиницы «Челси». Гостиница знавала лучшие времена. Она пришла в упадок и обветшала — один из памятников старого Нью-Йорка, с литературным и скандальным прошлым. Именно в «Челси» свихнувшийся от героина Сид Вишес якобы заколол Нэнси Спанджен, а Дилан Томас умер от алкоголизма. Именно «Челси» вдохновила Сида Вишеса на написание «Сары» («Сидя дни напролет в гостинице "Челси"»...), и здесь же Аллен Гинсберг создал некоторые свои поэмы.

Блисс обошла комнату и взглянула сквозь щели в жалюзи на дождливую улицу. В первую ночь, когда Дилан вернулся к ней, она была потрясена и счастлива видеть его. Она так и не поверила до конца, что он действительно умер, но то, что Дилан жив, до сих пор ее потрясало.

В ту ночь Блисс умоляла юношу остаться с ней, но он настоял на этой гостинице. Он заявил, что на окраине чувствует себя в большей безопасности, и его бросало в дрожь от одной лишь мысли о том, чтобы провести ночь в каком-нибудь из тех роскошных пятизвездочных гостиничных номеров, в которых его держал взаперти Совет, пока шло расследование по делу о смерти Эгги Карондоле.

В ту ночь, когда он вернулся, Блисс хотела быть рядом с ним, ощущать прикосновение его тела. Теперь, зная, что Дилан вампир, как и она сама, а не простой парень из Красной крови, которого она может выпить досуха, Блисс ощущала куда большее родство с ним. До исчезновения Дилана у них был... не то чтобы настоящий роман — скорее флирт. Вот-вот должно было что-то начаться... Блисс до сих нор помнила вкус кожи Дилана и ощущение от прикосновения его рук.

Но Дилан не выказывал никакого желания вернуться к тому, на чем они остановились. Хотя он никогда не отвергал ее впрямую, у девушки было ощущение, что от нее романтически отказались. В ту первую ночь она попыталась обнять Дилана, а он нетерпеливо сжал ее в объятиях и тут же отпустил, как будто прикосновение к ней вызывало у него отвержение. Он требовал, чтобы они сейчас же разыскали Шайлер и схватились с ней, и Блисс не один час отговаривала Дилана от его плана. Они поспорили, и Блисс привела его в эту гостиницу, где он и прятался с тех самых пор...

В этом грязном, вонючем номере. У них что, совсем не убирают? Почему они допускают такое? Кипа газет высотой по пояс, валяющиеся вокруг пустые банки, пепельницы, забитые окурками.

— Извини за бардак.

Блисс пристроилась в уголке клетчатого дивана, покрытого листами воскресной «Таймс». Внезапно она почувствовала себя очень уставшей. Она ждала его обратно, она так долго мечтала об этом — и вот он здесь, но все совсем не так, как она себе воображала. Все не так, не так, не так! Он пытался причинить вред Шайлер. Он пытался причинить вред ей самой.

Тут Дилан, словно бы догадавшись, о чем она думает, произнес:

— Блисс, я не понимаю, что на меня нашло. Ты же знаешь, я бы никогда... никогда...

Блисс холодно кивнула. Ей хотелось верить Дилану, но ее сознание до сих пор ныло от того, с какой силой обрушилась на него воля юноши. Как он мог поступить так с ней — ударить ее ножом? Мысленным, да — но от этого не менее острым.

Дилан уселся на диван рядом с нею и привлек девушку к себе. Что это он делает? Теперь что, собирается поцеловать ее? Теперь он хочет, чтобы они были вместе? Хотя приложил все усилия, чтобы внушить ей, будто не желает того?

Надо ей было согласиться с Шайлер и Оливером. Дилан опасен. Он изменился. Может, он извращен? Может, он превращается в Серебряную кровь? Ведь он же забрал Эгги. После той встречи в «Одеоне» они посадили Дилана в такси, на заднее сиденье, а Блисс быстро, шепотом обменялась мнениями с Шайлер и Оливером.

— Ему нельзя быть одному.

— Я останусь с ним, — пообещала Блисс.

— Будь осторожна. Он изменился.

— Он не в себе.

— Я знаю, — призналась Блисс.

— Что мы собираемся делать?

— Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда что-нибудь придумывали.

Оливер. Он всегда был оптимистом.

И вот теперь она сидела в этой грязной, вонючей комнате, с парнем, которого когда-то любила так сильно, что за несколько месяцев его отсутствия у нее изболелось сердце.

Дилан сбросил куртку. Это была нейлоновая светло-бежевая ветровка, из тех, что продают в больших розничных магазинах того типа, где в одном проходе можно купить и верхнюю одежду, и белье. Блисс смутно припомнила, как запихивала окровавленную кожаную куртку в мусор. Что с ней сталось? Ее сожгли.

Дилан легонько коснулся ее руки; Блисс напряглась.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Ей хотелось рассердиться, но вместо этого на нее нахлынуло возбуждение. Дилан так отличался от тех парней Красной крови, что были у нее! Мими была права: когда ты с кем-то себе подобным, кровь в жилах начинает течь иначе.

Юноша ткнулся носом ей в щеку.

— Блисс...

Он произнес ее имя так нежно, так интимно... Его теплое дыхание касалось ее уха.

— Останься со мной, — попросил Дилан.

И прежде чем она успела хотя бы вяло возразить, он ловко сманеврировал, и вот уже они лежат на диване, ноги Блисс — под ногами Дилана, бедра их соприкасаются; Дилан запустил пальцы ей в волосы, а ее ладони скользят по его груди — при всей его худобе мышцы парня приобрели твердость, какой прежде не было.

Потом его язык скользнул ей в рот... и это было так сладко... Блисс чувствовала, как по щекам ее текут слезы, а Дилан осушает их поцелуями... О господи, как она по нему скучала!.. Он причинил ей боль — но, может, причинить тебе боль способны лишь те, кого ты любишь?

Дилан неловко задрал край ее блузы, и Блисс помогла ему снять ее. Он зарылся лицом в ямку у нее между ключицами — а потом отпрянул, словно обжегшись.

— Эта вещь по-прежнему у тебя! — воскликнул Дилан, отодвинувшись как можно дальше, и забился в дальний угол дивана. — Палмо Диаболос... — произнес он на языке, которого Блисс не понимала.

— Что? — переспросила Блисс.

У нее все еще голова шла кругом от его поцелуев. Она все еще была пьяна от его запаха. Девушка взглянула туда, куда он указывал.

Ожерелье. Проклятие Люцифера. Изумруд, висящий на цепочке у нее над сердцем. Вещь, которую она так и не вернула в отцовский сейф. Вещь, которую она привыкла носить не снимая. От сознания, что эта вещь при ней, Блисс делалось спокойнее. Прикасаясь к камню, она чувствовала себя... лучше. Безопаснее. И более самой собой.

Дилан был потрясен.

— Я не могу тебя целовать, когда у тебя на шее эта вещь.

— Что? — Блисс сунула голову в ворот блузы.

Юноша по-прежнему смотрел на нее с таким видом, словно она пыталась его отравить.

— Ты носила его все это время. Вот почему я не мог... Я знал, что есть какая-то причина.

Потом Дилан забормотал нечто непонятное. На другом языке. На сей раз он походил на китайский.

Блисс натянула блузу обратно. Это неслыханно! Она чувствовала себя круглой идиоткой. Ладно, она, может, и пообещала Шайлер с Оливером, что присмотрит за ним, но не похоже, чтобы он оставался источником опасности. Он знает, что Шайлер — не Серебряная кровь. Кроме того, он уже достаточно большой, чтобы самому о себе позаботиться.

А она определенно не намерена оставаться здесь ни секундой дольше. Блисс изнемогала от унижения. Она не могла понять, как же он к ней относится на самом деле. Дилан метался из стороны в сторону. То он сдирает с нее одежду — а секунду спустя отскакивает с таким видом, словно в жизни не видал ничего отвратительнее ее тела. Хватит с нее этой игры! Надоело!

— Ты уходишь? — спросил Дилан, когда девушка собрала свои вещи и направилась к двери.

— И немедленно.

Юноша печально взглянул на нее.

— Когда ты уходишь, я скучаю по тебе.

Блисс кивнула, как будто Дилан отпустил какое-то нейтральное замечание насчет погоды. Пускай отрабатывает свой печальный взгляд и сексуальный голос на ком-нибудь другом! А она хочет лишь, чтобы ее оставили в покое.