Папина копия, мамина строптивость

Глава 3. Мама раскрыла карты

Будильник взвизгнул, как раненый зверь, вырывая Настю из беспокойного сна. Комната казалась чужой, пропитанной тяжелым воздухом невысказанных слов и тайн. Обычно шумные птицы за окном сегодня молчали, словно сговорившись не нарушать царящую тишину.

Она выключила будильник, стараясь не разбудить маму. Ольга спала в соседней комнате, и Настя знала, что после вчерашней ссоры любой звук мог стать искрой, способной разжечь новый пожар.

Спала ли вообще? Настя тихонько встала с кровати, чувствуя, как ноют мышцы от неудобной позы. Всю ночь она проворочалась, то всматриваясь в темноту, то снова и снова доставая из-под подушки ту самую шкатулку.

Маленькая, деревянная, с выцветшими цветами, выгравированными на крышке. Она пахла нафталином и прошлым. Шкатулка, которая вдруг стала ключом к ее собственной истории, историей, которую от нее тщательно скрывали.

Шкатулка была под подушкой, и внутри нее — фотография. Его фотография.

Настя села на край кровати и достала шкатулку. Внутри, как и ночью, лежала фотография. Черно-белая, немного пожелтевшая от времени. На ней — молодой мужчина, незнакомый и одновременно до боли родной. Ее отец.

Она снова взяла фотографию в руки, как сотни раз до этого, будто в первый раз. Изучала его лицо, как карту, надеясь найти ответ на мучающий ее вопрос: почему? Почему он оставил их?

У него были такие же глаза, как у нее, — большие, серые, с чуть печальным взглядом. Такие же брови, немного нахмуренные, будто он всегда о чем-то думал. Такой же прямой нос и волевой подбородок. Она словно смотрела на свое отражение, только в мужском обличье.

Кто он? Каким он был? Что любил? Она почти ничего не знала о нем. Мамины рассказы были скупыми и уклончивыми, словно она боялась произносить его имя вслух.

Настя пыталась представить его жизнь, его мысли, его чувства. Она представляла, как он ходит по улицам, как разговаривает с друзьями, как смеется. Она пыталась представить, как он смотрит на нее.

Но все эти попытки были тщетны. Он оставался для нее загадкой, человеком из другого мира, с которым у нее не было ничего общего.

И эта загадка мучила ее, не давала ей покоя.

Ей хотелось узнать все о нем. Она хотела поговорить с ним, задать ему все мучающие ее вопросы. Она хотела увидеть его своими глазами, понять, почему он оставил их с мамой.

Она отложила фотографию и посмотрела в окно. За окном занимался новый день. День, который должен был принести ответы. Или хотя бы шанс их получить.

Настя встала, решительно задвинула шкатулку обратно под подушку и пошла в ванную. Холодная вода немного взбодрила ее, смывая остатки сна. Она посмотрела в зеркало. На нее смотрела девушка с серыми глазами, в которых горел огонек решимости. Девушка, которая больше не собиралась жить в неведении. Девушка, которая решила узнать правду, чего бы ей это ни стоило.

Она знала, что разговор с мамой будет сложным, болезненным. Но она не могла больше ждать. Она должна была узнать правду, даже если эта правда окажется горькой.

Настя вышла из ванной и направилась на кухню. Там ее ждала мама. И правда.

Ольга стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле, и казалась особенно хрупкой и уязвимой. Вчерашняя ссора оставила свой отпечаток, повиснув между ними невидимой стеной.

Настя села за стол, стараясь не шуметь. Она смотрела на маму и чувствовала, как в ней борются два противоположных чувства: любовь и обида. Она любила свою маму больше всего на свете, но не могла простить ей то, что она так долго скрывала от нее правду.

Ольга поставила перед Настей тарелку с овсянкой и чашку горячего чая. "Ешь," — сказала она тихо, не поднимая глаз.

Настя взяла ложку и начала машинально есть, не чувствуя вкуса. В голове крутились слова, которые она должна была сказать, вопросы, которые она должна была задать. Но горло словно сдавило, не давая произнести ни слова.

Ольга села напротив, взяла свою чашку и начала медленно пить кофе. В кухне повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь тихим позвякиванием ложек и чашек.

Настя решила зайти издалека. "Как спалось?" — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал естественно.

Ольга пожала плечами. "Нормально," — ответила она коротко.

"В школе сегодня контрольная по алгебре," — продолжила Настя, пытаясь завязать разговор.

Ольга кивнула. "Удачи," — сказала она.

Настя вздохнула. Это было бесполезно. Она не могла больше тянуть время.

Она отложила ложку и посмотрела маме в глаза. "Мам," — начала она, — "Я хочу поговорить о папе."

Ольга замерла. Ее лицо стало напряженным, в глазах появилась тревога. Она отвернулась к окну, словно пытаясь избежать зрительного контакта с Настей.

"Не сейчас, Настя," — сказала она тихо. "Я не хочу об этом говорить."

"Но я должна знать!" — воскликнула Настя. "Я имею право знать! Это моя жизнь!"

Ольга вздохнула. "Я понимаю, Настя. Но это очень болезненная тема для меня. Я не знаю, смогу ли я тебе все рассказать."

"Пожалуйста, мам," — умоляюще сказала Настя. "Я просто хочу знать правду. Все остальное я переживу."

Ольга помолчала несколько минут, словно собираясь с мыслями. Затем она повернулась к Насте и сказала: "Хорошо. Я расскажу тебе все, что знаю. Но ты должна пообещать мне, что не будешь меня перебивать и будешь слушать до конца."

Настя кивнула. "Обещаю," — сказала она.

Ольга сделала глубокий вдох и начала свой рассказ. "Твой отец был очень красивым и талантливым человеком," — начала она. "Он был художником, писал замечательные картины. Мы познакомились случайно, в парке. Он рисовал мой портрет."

Ольга улыбнулась, вспоминая те дни. "Мы быстро полюбили друг друга. Нам казалось, что мы созданы друг для друга. Мы проводили вместе все свое время, гуляли по городу, ходили в кино, читали книги. Это было самое счастливое время в моей жизни."

"А потом?" — спросила Настя, затаив дыхание.

Ольга помрачнела. "А потом все изменилось. Он стал замкнутым, отстраненным. Он перестал рисовать, перестал со мной разговаривать. Я не понимала, что происходит."

"А потом ты узнала, что беременна?" — спросила Настя.

Ольга кивнула. "Да. Я сказала ему об этом, надеясь, что это изменит его, что он обрадуется. Но он отреагировал совсем не так, как я ожидала."

"Что он сказал?" — спросила Настя.

Ольга замолчала, словно не решаясь произнести эти слова вслух.

"Он сказал, что не готов к ребенку," — прошептала она. "Что он не хочет связывать себя обязательствами. Что он хочет быть свободным и независимым."

Глаза Насти наполнились слезами. "И что, он просто ушел?" — спросила она, стараясь сдержать рыдания.

Ольга кивнула. "Да. Он ушел. Просто собрал свои вещи и ушел. Не сказав ни слова."

Настя смотрела на маму, словно видела ее впервые. Перед ней сидела не просто женщина, воспитывавшая ее в одиночку, а женщина, преданная и растоптанная любимым человеком. Женщина, которая всю жизнь носила в себе эту боль, стараясь защитить от нее свою дочь. Но, как оказалось, защита превратилась в клетку, лишившую Настю возможности узнать свою историю.

"Но почему ты мне никогда не рассказывала?" — сорвалось у Насти, словно крик души. "Почему ты скрывала от меня правду? Я имела право знать! Это моя жизнь!"

Ольга вздрогнула от этих слов. Она подняла глаза на Настю, и та увидела в них боль и отчаяние. "Я не хотела, чтобы ты знала," — прошептала она. "Я не хотела, чтобы ты страдала. Я хотела защитить тебя от этой боли."

"Защитить? А ты не подумала, что мне тоже больно? Что я тоже хочу знать, кто мой отец? Почему он нас бросил? Что со мной не так?" — голос Насти сорвался на крик.

Слезы градом катились по ее щекам, обжигая кожу. Она чувствовала себя преданной, обманутой. Ей казалось, что вся ее жизнь была ложью, искусно спрятанной за заботой и любовью матери.

"Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя неполноценной," — продолжала оправдываться Ольга. "Я хотела, чтобы ты росла счастливой и уверенной в себе. Я думала, что так будет лучше для тебя."

"Лучше? Лучше жить во лжи? Лучше придумывать сказки про папу-космонавта, чтобы не слышать насмешки одноклассников? Лучше ненавидеть себя за то, что я не такая, как все?" — Настя уже не могла сдерживать свои эмоции. Она вскочила со стула и начала метаться по кухне, словно загнанный в угол зверь.

"Я не знала, что тебе так тяжело," — прошептала Ольга, роняя голову на руки. "Я думала, что ты уже забыла про него. Я думала, что тебе все равно."

"Как я могла забыть? Как мне могло быть все равно, если он — часть меня? Если у меня его глаза, его нос, его кровь?" — кричала Настя, захлебываясь слезами. "Ты лишила меня возможности узнать его! Ты лишила меня возможности полюбить его! Ты лишила меня возможности быть счастливой!"

Ольга подняла голову и посмотрела на Настю полными слез глазами. "Я знаю," — прошептала она. "Я знаю, что совершила ошибку. Я просто боялась. Я боялась, что ты возненавидишь меня, если узнаешь правду."

"Я никогда не смогу тебя возненавидеть," — прошептала Настя, немного успокоившись. "Но я никогда не смогу тебе простить то, что ты скрывала от меня правду."

В кухне повисла тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями обеих женщин. В воздухе витали обида, гнев, разочарование и боль. Каждая из них была по-своему права и по-своему виновата. И каждая из них знала, что после этого разговора их жизнь уже никогда не будет прежней.

Настя понимала, что ей нужно время, чтобы переварить услышанное, чтобы прийти в себя. Она молча вышла из кухни и направилась в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Ольга осталась сидеть за столом, сжимая в руках чашку остывшего кофе, чувствуя, как рушится мир, который она так долго и тщательно строила.

Настя захлопнула дверь своей комнаты, словно отгораживаясь от всего мира. Она рухнула на кровать и уставилась в потолок, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Слова матери эхом отдавались в голове, причиняя невыносимую боль.

Разочарование захлестнуло ее с головой. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Не такого равнодушия, не такой безысходности. Она думала, что после этого разговора станет легче, что она, наконец, узнает правду и сможет двигаться дальше. Но все оказалось гораздо хуже. Мать рассказала, но это не приблизило ее к отцу, а лишь создало между ними еще большую пропасть.

Она почувствовала обиду, липкую и разъедающую, как кислота. Обиду на мать, которая скрывала от нее правду, лишив ее возможности узнать своего отца. Обиду на отца, который бросил их, не подумав о последствиях. Обиду на весь мир, который так несправедлив к ней.

Но, сквозь пелену обиды и разочарования, в душе Насти зародилось новое чувство — решимость. Если мать не хочет ей помогать, она справится сама. Она найдет своего отца, чего бы ей это ни стоило.

Настя встала с кровати и подошла к окну. За окном ярко светило солнце, заливая комнату теплым светом. Этот свет словно придавал ей сил и уверенности.

Она обернулась и посмотрела на свою комнату. На столе лежали учебники, тетради, книги. Все, что связано со школой, с обычной жизнью. Но теперь у нее появилась новая цель — найти своего отца. И она сделает все возможное, чтобы ее достичь.

Она сядет за компьютер и начнет искать информацию в интернете. Она пойдет в библиотеку и будет читать старые газеты и журналы. Она поговорит со всеми, кто мог знать ее отца. Она не остановится ни перед чем, пока не узнает правду.

Настя знала, что это будет непросто. Ей придется столкнуться с трудностями, разочарованиями, отказами. Но она не испугается. Она сильная. Она пережила многое в своей жизни. И она переживет и это.

Она посмотрит в зеркало, улыбнется своему отражению и скажет: "Я найду тебя, папа. И я узнаю правду."

И в этот момент Настя почувствовала, что она больше не одна. С ней была ее решимость, ее вера в себя и ее непоколебимое желание узнать свою историю. И с этим она сможет преодолеть все.