Пари с дьяволом

Глава 3

Дарси уже успела выйти на улицу, когда Эйден догнал ее. Резкая боль пронзала его ногу с каждым шагом, но он твердо решил не доставлять ей удовольствия и не подавать виду, как ему больно идти. Черт бы побрал ее длинные ноги и быструю походку! Если она вознамерилась убить его еще до захода солнца, то ей скорее всего это удастся.

– Куда мы идем? – спросил он сквозь стиснутые зубы.

– Назад на рынок. У меня с утра маковой росинки во рту не было, и я голодна.

– Кажется, на углу впереди есть неплохой ресторанчик – я его заметил по пути сюда. Может...

– Идите туда, если вам хочется, – буркнула Дарси. – Я буду на рынке, так что разыщете меня, если сможете.

– Вы всегда такая вредная? Или только ради меня стараетесь показаться хуже, чем есть?

Дарси резко остановилась, в ее глазах полыхнуло яростное пламя.

– К несчастью, мы скованы одной цепью, Террел! – прошипела она, ткнув его кулаком в грудь. – И единственный способ избавиться друг от друга поскорее – это найти человека, которого вы ищете. Я бы хотела разыскать его до темноты. Итак, вы можете, конечно, шляться по ресторанам и подолгу изучать меню с изысканными блюдами, но я не намерена терять время. Мне хочется, чтобы вы как можно быстрее исчезли из моей жизни.

Не успел Эйден и слова в ответ сказать, как Дарси ушла прочь. Он молча смотрел ей вслед, оценивая свои возможности. Конечно, гордость не позволила бы ему идти за ней. И зачем только Мик О'Шонесси навязал ему это существо? Отчего Патрик Галахер не вышел вперед и не настоял на том, чтобы самому сопровождать давнишнего приятеля? Одному Богу известно, сколько дней и ночей ему придется провести в компании Дарси О’Киф, и это вовсе не радовало его. Она, значит, желает, чтобы дело было поскорее сделано? Кто бы знал, как он мечтает о том же! Если он хочет хотя бы в этом году провести Рождество дома, то ему стоит поторопиться и ускорить поиски. Тряхнув головой, Эйден направился вслед за Дарси и догнал ее в конце квартала. Некоторое время они шли молча.

– Почему вы говорите правильно и без ирландского акцента, как все местные жители? – спросил Террел наконец.

Эйден задал это вопрос не потому, что его интересовал ответ, просто он понимал: чем скорее они заговорят о чем угодно, тем скорее начнется беседа о грядущей охоте.

– Это долгая история, Террел, и мне не хочется тратить на нее время. – Она бросила на него короткий взгляд и чуть замедлила шаг. – А теперь не были бы вы так любезны сообщить мне имя человека, которого ищете. Думаю, мне будет легче отыскать его, если я буду знать, как его зовут.

Пульс Эйдена усилился – это происходило всякий раз, когда речь заходила о его недруге.

– В Ливерпуле он называл себя Джеймсом Пакером, в Эдинбурге – Лаэмом Стюартом, в Дублине – Джозефом Райаном.

– А вам известно его настоящее имя?

– Нет, – солгал Эйден. И чтобы его слова звучали более правдоподобно, он добавил: – Похоже, он им вообще не пользуется.

– Как же он выглядит?

– Высокий, около шести футов. На вид он весит около двухсот фунтов, возможно, чуть больше или чуть меньше – в зависимости от того, как у него идут дела и как он питается.

– Ха! Такое описание подойдет большинству мужчин в Чарлстауне и трем четвертям бостонцев. Какого цвета у него глаза, волосы? Он блондин или брюнет?

– Он меняет внешность так же часто, как и свое имя. Но глаза у него темные – как у вас. И, предвосхищая ваши дальнейшие расспросы, хочу добавить, что у него нет шрамов или еще каких-то особых примет, о которых мне было бы известно.

– Его можно назвать профессиональным мелочевщиком?

– Кем-кем? – изумленно переспросил Эйден.

– Вором, специализирующимся на краже бриллиантов, – пояснила Дарси, дивясь его невежеству в этих вопросах. – Этот человек профессионал по краже бриллиантов?

– Нет.

– Нет... Конечно, нет, – вздохнула девушка. – Иначе дело было бы относительно простым. – Сделав три шага, она спросила: – А что именно он украл, Террел? Что за ценные вещи, если из-за них вы охотитесь за ним по улицам Ливерпуля, Эдинбурга, Дублина и Чарлстауна?

Еще одна ложь без запинки слетела с его уст:

– Он стащил фамильные украшения, имеющие большую ценность – как материальную, так и сентиментальную.

– У вас больше денег, чем здравого смысла, Террел, вам это известно?

– Меня не интересует ваше мнение на этот счет, О'Киф, – заметил мужчина. – Вам платят за то, чтобы вы искали человека, а не высказывали свои суждения о целесообразности поисков.

Дарси взглянула на Эйдена, и в ее глазах опять полыхнул тот яростный огонь, который он уже видел. Вдруг кто-то окликнул ее:

– Доброе утро, Дарс! Хочешь позавтракать?

Оба обернулись – это был уличный торговец пирожками. Остановив свою тележку, старик почтительно снял шляпу и по очереди поклонился обоим. Воздух мгновенно наполнился таким божественным ароматом свежеиспеченного хлеба и мяса со специями, что у Террела заурчало в животе.

– И тебе доброе утро, Джек, – отозвалась девушка. – Очень хочу. Сегодня, кажется, пирожки со свининой?

Эйден вышел вперед:

– Дайте нам два, пожалуйста.

– Вижу, у тебя новый приятель, Дарси, – улыбнулся старик, открывая крышку ящика с пирожками. – Кажется, я не встречал его в наших краях.

– Я бы представила его тебе, да только он тут долго не задержится, так что и знакомиться с ним не стоит, – заявила Дарси.

– Эйден Террел, – сказал мужчина, протягивая старику руку.

– Джек Трегун, – отозвался тот, вытирая ладонь о фартук, прежде чем ответить на рукопожатие. – Я торгую пирожками. Самыми вкусными и свежими во всем Чарлстауне. Утром, днем и ночью. Жена подносит их мне, едва испечет. Можете мне поверить, эти вынуты из печи не больше десяти минут назад.

Краем глаза Эйден увидел, как Дарси безуспешно пытается влезть в правый карман левой рукой.

– Оставьте себе ваши деньги, мисс О'Киф, – спокойно проговорил он. – Я заплачу за еду.

– Я сама в состоянии расплатиться, – мрачно вымолвила она.

Старик переводил взгляд с Эйдена на Дарси, и Эйден решил, что настал подходящий момент выяснить их отношения.

– Если вы позволите, мистер Трегун, мы оставим вас на минутку, – извинился Террел. – Мы скоро вернемся, так что заверните, пожалуйста, нам пирожки, если не трудно.

Едва он отвел Дарси на такое расстояние, чтобы старик не мог расслышать их слов, девушка тут же вырвала у него руку и раздраженно произнесла:

– Я не хочу быть у вас в долгу, Террел! Я буду честно отрабатывать свое жалованье и вежливо благодарить вас, когда денежки согреют мой карман. Но больше вы на меня ни цента не истратите.

– Давайте во всем разберемся, О'Киф, – остановил ее Террел взмахом руки. – Я не заинтересован в том, чтобы вы чувствовали себя обязанной мне. Вы на восемнадцать месяцев отстаете от меня в поисках этого человека, и я терпел ваши нахальные расспросы только потому, что должен был сообщить вам самую необходимую информацию о нем.

Кстати, по мне что подцепить чуму, что работать с вами – одно и то же! – продолжал он. – Что бы там ни говорил Мик О'Шонесси и как бы ни навязывал он мне ваше общество, я откажусь от работы с вами в тот момент, когда сочту нужным! Я без труда найду человека на ваше место. – Он приподнял бровь. – А теперь, если вы не хотите возвращаться к Мику, чтобы рассказать ему о том, как вы потеряли его деньги, я предлагаю вам засунуть куда-нибудь подальше вашу гордость, или что там еще заставляет вас вести себя, как помойная крыса.

– А я и есть помойная крыса, – насмешливо проговорила Дарси. – И Мик не лгал. Никто не знает улицы города лучше, чем я. А потому я чувствую себя здесь хозяйкой. Так что вы, конечно, можете нанять на мое место кого угодно, мистер Террел. Этот человек будет вам кланяться и стелиться у вас под ногами, но он и близко не подведет вас к тому вору, которого вы ищете.

Господи, до чего же эта женщина самоуверенна! Не успел Террел и слова молвить, как Дарси добавила:

– Я буду сама платить за себя, потому что не принимаю милостыню – ни от вас, ни от кого другого.

– Вовсе это не милостыня, – возразил Эйден. – Если хотите, это нечто вроде реальной оценки ситуации. Да-да! Мои карманы будут поглубже ваших. Если ваши окажутся пустыми, то так же пуст будет и ваш желудок. А мне ни при каких обстоятельствах не захочется слушать, как в нем... урчит от голода. Не хотелось бы мне, чтобы ваше внимание привлекали лавочки с пирожными, когда нужно будет, чтобы оно сосредоточилось на том задании, за которое я плачу вам хорошие деньги.

– Я заплачу...

– Тогда возвращайтесь к Мику О'Шонесси! – оборвал ее Террел.

От злости Дарси заскрежетала зубами.

– Черт! Дайте Джеку ваши деньги, и займемся наконец делами!

Торжествуя, Эйден отвесил ей легкий поклон и вернулся к Джеку с его тележкой.

– Не дай Бог она увидит вашу улыбку, молодой человек, – прошептал Джек, пока Террел расплачивался за пироги. – Гордость – единственное, что есть у этой девочки.

У Эйдена был большой соблазн сказать Трегуну, что Дарси О'Киф придется потратить большую часть этой своей гордости, пока она будет заниматься его делом, но что-то подсказало ему, что эти слова окажутся не по нраву торговцу. Вместо этого Террел пробормотал в ответ невнятную благодарность и направился назад к Дарси.

– Эй, мистер Террел! – окликнул его Джек. Эйден обернулся:

– Что такое?

– Дарси – хорошая девочка с большим сердцем. Не вздумайте обидеть ее, или вам придется отвечать за это передо мной или перед любым жителем Чарлстауна.

Эйдена охватила ярость.

– Вам не о чем беспокоиться, мистер Трегун, – заверил он старика.

Дарси сидела на одном из двух пустых бочонков, стоявших под навесом у какого-то обветшалого дома. Вручив девушке сверток с пирогом, Эйден пристроился на втором бочонке. Несколько минут оба молча жевали, не говоря ни слова, и тишина прерывалась лишь шорохом разворачиваемой бумаги.

Решив наконец, что может во второй раз прибегнуть к той же уловке, Террел спросил:

– А почему у вас нет ирландского акцента, О'Киф, и вы очень правильно говорите?

Помолчав, Дарси ответила:

– Из-за моей матери. Она из простой семьи. Ее родные выбросили приставку «О» из фамилии О'Райли и наняли учителей, которые помогли им избавиться даже от намека на ирландский акцент и научили хорошей речи. Почему-то это казалось им самой важной вещью на свете. Мама хотела быть уверенной, что моя речь отличается от обычного уличного жаргона.

Эйден присовокупил эти сведения к тем, которые уже получил о ней. Но просто для того, чтобы убедиться в своей правоте, спросил на всякий случай:

– А что эти Райли думают о вас?

– Они вообще обо мне не думают. – Дарси пожала плечами. – Впрочем, полагаю, вы уже об этом догадались, не так ли?

– Резонный вывод. Только что-то не могу представить себе порядочную женщину, которая позволила бы своей дочери зарабатывать на жизнь воровством. Это же сводит на нет все ее усилия, направленные на то, чтобы подняться хоть на несколько ступеней вверх по социальной лестнице.

– Совершенно верно, – согласилась Дарси. – А вам известно что-нибудь о том, какие надо предпринимать усилия для того, чтобы совершить это восхождение?

– Надо сказать, мне ничего такого делать не приходилось, – признался Террел, – все было сделано еще до моего рождения. Так что моя единственная обязанность в жизни состоит в том, чтобы сохранять и приумножать богатства, накопленные моими предками.

– И как же вам удается это, Террел? – поинтересовалась Дарси, вытирая жирные пальцы о штанину.

– Я зарабатываю деньги, занимаясь торговлей. Все главные операции совершаются в Сент-Киттсе. А потом я трачу деньги на товары, которые призваны производить впечатление на людей.

– Похоже, тот человек, которого вы ищете, здорово досадил вам? – предположила Дарси.

– В общем, да, – кивнул Эйден. Не многое он знал о Дарси О'Киф, но уже понял, что у этой женщины острый ум и очень внимательный, все примечающий взгляд. Ничего не проходило мимо ее внимания. Террелу совсем не хотелось, чтобы она вникала в темную суть этой истории, так что ей не стоило знать слишком много.

– Но ведь Сент-Киттс – британское владение, – заметила она, – а в вашей речи не слышится английского акцента. Вы говорите скорее как южанин из Виргинии или Мэриленда.

Правильность ее догадки произвела на него впечатление.

– Мой отец был родом из северной Виргинии, но в юности он переехал в Сент-Киттс. Там создано нечто вроде колонии, состоящей из бывших патриотов. А я – гражданин Америки.

Удовлетворенная его ответом, Дарси кивнула, а потом подтянула к себе свои длинные ноги и села на бочке по-турецки.

– Послушайте, Мику наплевать на то, что будет, когда вы найдете этого человека, а вот мне хотелось бы знать, что вы намереваетесь с ним сделать.

– А вот это в самом деле вас не касается, О'Киф. – Дарси повернулась к нему лицом, и Эйден поспешил добавить: – Я сказал это не потому, что хотел нагрубить вам. Просто чем меньше вы обо всем этом узнаете, тем лучше для вас же, поверьте мне.

– Жизнь многому научила меня, Террел, и сейчас интуиция подсказывает мне, что вы многого недоговариваете. По-моему, дело вовсе не в украденных драгоценностях, – заявила девушка.

По спине Террела поползли мурашки, но он заставил себя улыбнуться.

– Какая вы наблюдательная, даже удивительно, – заметил он. – Вы узнаете все, что вам нужно знать. А то, чего не нужно... – он замялся на мгновение, – не узнаете.

Откусив кусочек пирога, Дарси внимательно посмотрела на Эйдена.

– Что ж, – начала она через несколько минут, – если вы не считаете мои расспросы слишком навязчивыми, поведайте мне, что вам известно об этом человеке. Может, у него есть какие-то особенные пороки? Какие-то особые черты, зная о которых мы сможем сузить круг поисков?

Чуть передвинувшись, Эйден ответил, тщательно подбирая слова:

– Время от времени он сильно напивается.

– Так поступает большинство чарлстаунцев и две трети бостонцев, – возразила Дарси. – Может, он оказывает предпочтение какому-то одному напитку и в рот не берет других?

– Понятия не имею...

– Господи, Террел! У меня нет ни малейшего желания играть с вами в светские игры, особенно в «Двенадцать вопросов»! Дело пойдет быстрее, если вы расскажете все, что знаете, и позволите мне самой сделать выводы.

С одной стороны, ее самоуверенность пугала его, а с другой – он видел реальную опасность, которой она им обоим грозила. Эйдену даже пришло в голову отдать девушке все деньги, что были у него при себе, и отослать ее восвояси.

– Он молод, ему всего двадцать лет, – заговорил он вместо этого. – Наполовину англичанин, наполовину француз. Прекрасно говорит на обоих родных языках и много путешествовал по Европе. – А потом, выразительно глядя прямо в глаза Дарси, добавил: – Но для наших поисков важнее всего знать, что человек этот получает удовольствие от жестокости.

Ее глаза чуть прищурились.

– Насколько же далеко зашла его болезнь? – задумчиво спросила она. – Должна оговориться, Террел, и добавить, что я не собираюсь слишком подробно изучать это дело. Знаю, что в нем много темных уголков, но у меня нет ни малейшего желания заглядывать в них. Я буду охотиться с вами, но дальше этого дело не пойдет.

Эйден вздохнул с облегчением:

– Наконец-то мы хоть в чем-то пришли к согласию.

– А почему вы решили, что он в Чарлстауне? – спросила Дарси. – Почему бы ему не быть, к примеру, в том же Бостоне? Что могло удержать его от поездки в Нью-Йорк или Филадельфию?

Наконец-то она задала вопрос, на который можно было дать простой ответ!

– Деньги, – объяснил Эйден. – Он прибыл пароходом в Чарлстаун. У него нет денег на дальнейшее путешествие. Так что он здесь.

Кивнув, Дарси вернулась к своему пирогу.

– Вам лучше перевезти вещи в мою квартиру. Эйден едва не подавился.

– Прошу прощения? – недоуменно переспросил он.

– Этот ваш человек вращается в темных кругах и, без сомнения, привык держаться в тени. Если он ускользал от вас трижды, значит, он очень осторожен и все время начеку. Поэтому мы тоже должны быть такими же бдительными, как и он. Если нам станет что-то известно о его местонахождении, вы должны будете мгновенно отправиться в его логово, иначе он опять сбежит.

– Для дела будет неплохо, если я сниму нам соседние номера в отеле, – заявил молодой человек.

– Мы с матерью живем в приличном доме, Террел, – ледяным тоном заметила она. – Там не бывает пьяных драк, вы не встретите там проституток или крыс.

Господи, как, оказывается, легко задеть ее гордость! Если бы только он так не нуждался в ее помощи...

– Я не имел в виду чего-то предосудительного и вовсе не хотел вас обидеть, – вздохнул Эйден. – Я попросту внес предложение, которое, по моему мнению, могло бы оказаться более приемлемым для нас обоих, потому что если я поселюсь в вашем доме, то это может вызвать сплетни и повлиять на вашу репутацию.

Дарси удивленно приподняла брови:

– Неужто вы всегда были рабом условностей?

– Отвечу вопросом на вопрос: а вы что же, всегда не обращали на них внимания?

– Послушайте, Террел, я вообще-то не против того, чтобы учитывать мнение окружающих, но в данном случае, кажется, слишком многое поставлено на карту. К тому же люди, которые будут добывать нам информацию, не принадлежат к сливкам общества, а потому им едва ли захочется болтаться у всех на виду перед вашим отелем, вы так не считаете? И если вы хотите, чтобы они разыскивали вас, то вам надо находиться в каком-то таком месте, куда они готовы будут прибыть в любую минуту. Не то чтобы мы с мамой жили в какой-нибудь халупе, но наше жилище, конечно же, недостаточно респектабельное, чтобы отпугивать воров всех мастей.

– Но, послушайте, у меня есть возражения по поводу...

– Оставьте ваши возражения при себе, – перебила его Дарси. – Надо думать о наших реальных возможностях. Если уж я готова пойти на некоторые уступки, то, без сомнения, вы тоже не должны сопротивляться.

Эйден прислонился к стене здания. Он в жизни не встречал женщины, которая хотя бы отдаленно напоминала ее.

– Вы очень странная девочка, – промолвил он, не узнавая собственного голоса.

– Мне, между прочим, уже двадцать два, Террел, – заявила она. – Так что те времена, когда меня можно было называть девочкой, давным-давно канули в Лету.

Неужто она всего на шесть лет моложе его?!

– Двадцать два? – изумился Эйден. – Да вам не дать больше семнадцати!

– Интересное замечание. Если дело и дальше пойдет так же, вы, того и гляди, признаетесь, что моя одежда стала производить на вас большее впечатление, чем раньше.

Ни в чем он не собирался ей признаваться – в особенности если этого можно было избежать.

– А вы знаете какого-нибудь человека, которого можно было бы отправить с поручением? – спросил Террел, желая сменить тему разговора.

– Знаю нескольких, – отозвалась Дарси. – А уж кого из них выбрать, будет зависеть от важности поручения.

– Кто-нибудь должен передать записку моему слуге, в которой я попрошу его перенести мои вещи в ваш дом.

– Так у вас даже слуга есть? – насмешливо переспросила она. – Вот уж не подумала бы, что вы пользуетесь услугами лакея!

По непонятной причине ее слова задели Эйдена.

– В моем мире много внимания уделяется подобным условностям, О'Киф, – сказал он. – Ради бизнеса я вынужден многое терпеть. Я играю по определенным правилам и должен оправдывать ожидания людей, с которыми вынужден иметь дело. Правда, только по необходимости.

Похоже, она задумалась над его словами, во всяком случае, улыбка погасла на ее лице.

– Что ж, раз уж вы такой любитель правил и условностей, то я хочу сообщить вам некоторые – те, что вам придется соблюдать, пока вы будете жить в нашем доме. – Она подождала, пока он согласно кивнет. – Как я уже говорила, я живу с мамой. Часто ее сознание уносится куда-то далеко, и мама делает и говорит вещи, которые кажутся людям бессмысленными, однако для нее они важны и понятны. Но поскольку ее поступки и слова не причиняют никому вреда, мы позволяем ей делать и говорить все, что ей заблагорассудится – лишь бы она была счастлива. Я не потерплю, если вы будете смеяться или подшучивать над ней. Она этого не вынесет.

За то короткое время, что они были знакомы, она уже дважды защищала свою безумную мать. Эйден спросил себя, знает ли Мэри О'Киф, какого страстного и горячего заступника имеет в лице своей дочери. Взглянув на Дарси, он кивнул.

– Только скажите мне, отчего это вы все время говорите «мы»?

– Бриди О'Шонссси, дочь Мика, остается с мамой, когда я отсутствую в течение нескольких дней. А миссис Мэлоун, вдова, живущая внизу, приходит к ней, если меня нет дома вечером. – Она задумчиво вздохнула. – Есть еще кое-что... Бриди знает, как я зарабатываю на хлеб и уголь. Может, известно это и миссис Мэлоун, правда, она никогда не говорила об этом. Но мама считает, что я работаю в порядочной семье – нянькой и учительницей. Так что я попросила бы вас держать язык за зубами и ничем не выказывать своего удивления, когда я буду плести маме всяческие небылицы о своей мнимой работе.

– Нянькой и учительницей? – переспросил Эйден, недоуменно оглядывая ее потрепанную куртку и потертые штаны. – И она верит в эти сказки?

– Мы стараемся преподнести это так, что верит, – спокойно ответила девушка. – Если так будет для вас понятнее, то считайте, что это в некотором роде напоминает ваши условности, без которых вы жизни не мыслите. Мы придумываем неопределенные истории, которые вполне могли бы быть и правдивыми. К примеру, такого рода историю придется придумать для мамы и соседей, когда я буду объяснять, что вы делаете в нашем доме. Кстати, у вас есть какие-нибудь предложения на этот счет?

– Может, использовать ту же легенду, которой прикрываетесь вы? – предложил Террел. – Мы скажем им, что я – новый учитель, который тоже нанялся на работу к вашему же нанимателю. Приехал совсем недавно и мне негде жить. Вы пожалели меня и предложили мне крышу над головой – до того времени, пока я не найду себе жилья.

– По вашему виду не скажешь, что вас кто-то – я или другой человек – может пожалеть, – заметила Дарси, смерив его взглядом с головы до ног.

– Внешность обманчива, О'Киф, – справедливо возразил на эти слова Террел.

– Ну и каким же предметам вы могли бы обучать детей? – поинтересовалась она. – Мою мать нельзя недооценивать. Да, ее разум часто блуждает где-то, но у нее бывают и неожиданные минуты просветления.

– Думаю, я с легкостью могу говорить о математике, географии, ботанике и химии. Кстати, просто из любопытства...

– Языки, чистописание, рисование и хорошие манеры, – ответила Дарси на незаданный вопрос.

– Хорошие манеры? – оторопел Эйден. Представив себе Дарси О'Киф, обучающую кого-то хорошим манерам, Террел едва сдержал смешок, так и рвущийся наружу.

Дарси наградила Эйдена высокомерным взглядом, который, по ее мнению, должен был поставить его на место, но увидев, что это ей не удалось, она быстро продемонстрировала ему грубый жест, который не могла бы сделать ни одна настоящая леди. Это вмиг отрезвило насмешника.