Переход

Глава 12

Вокруг не было ничего, кроме темноты, холода и тупой, никак не проходящей боли. Где-то рядом звучали голоса. Сначала они казались неразборчивым, едва слышным бормотанием, но вскоре звуки стали складываться в слова, фразы, обретать смысл. Потом вернулись ощущения — вернулись в обличье чьих-то твердых пальцев, которые взяли девушку за подбородок и развернули лицом вверх. Адельгейда поняла, что лежит на каменном полу, и от этого твердого ложа у нее затекло все тело.

— А Роланд не дурак… — лестно оценил увиденное смутно знакомый мужской голос, — или дурак, если зря терял время. Заодно и проверим…

Другой мужчина без особого интереса откликнулся:

— Ресс, нужна она тебе? В замке полно баб.

— Не таких, — снова расщедрился на сомнительный комплимент тот, кого назвали Рессом, — к тому же эта сучка кое-что задолжала герцогу Хорну. Синяк под глазом и большую любовь.

— Думаешь, твой отец просто так сказал, что даже волос с ее головы упадет только по его приказу? Наверняка он что-то задумал, это же не просто девка с улицы…

— Он велел мне разговорить ее? Велел. Остальное — моя забота. А ты уже третий час возишься, и все без толку!

В голосе говорившего прорезалось раздражение, но второй спокойно ответил:

— Я предупреждал, это не мое. С такой магией не всякий высший справится. Защита настроена на восприятие эмоций владельца, пресловутого свободного волеизъявления.

— Не читай мне лекций, скажи лучше, мы можем снять кольцо?

Адельгейда замерла, прислушиваясь. Судя по разговору, здесь только что творили заклинания, пытаясь разобраться с магией, защищавшей малую государственную печать. Приятная тяжесть кольца по-прежнему ощущалась на пальце, выходит, разобраться не удалось?

Тем временем маг задумчиво произнес:

— Я вообще ничего не вижу. Я все испробовал, но не могу даже нащупать эту проклятую защиту. Ее все равно, что нет…

— Может, и правда нет? — второй собеседник хохотнул, — Вот это был бы трюк — два с лишним века морочить всем головы этим кольцом. Не королевская семейка, а сборище аферистов!

— Не верится. Слишком серьезные люди говорили, что печать опасна. С другой стороны, никто ведь не проверял. Кстати, — маг неожиданно сменил тему, — леди очнулась и слушает нас.

— Тогда нечего притворяться!

Что-то звякнуло, и на пленницу обрушился поток воды. Адельгейда вскочила. Вернее, это ей так показалось, а на самом деле она с трудом приподнялась на локте, отфыркиваясь и отряхиваясь. Вода оказалась обжигающе ледяной, и она тоскливо подумала — где они взяли такую холодную, летом-то? Неужели магии не пожалели? И откуда-то пришла совсем уж отрешенная мысль: ну и лето выдалось…

С трудом пересилив головокружение, девушка села, прислонилась к стене и осмотрелась. Что-то было не так, мешало, и она быстро обнаружила причину — увесистые оковы на запястьях, соединенные цепью, пропущенной через кольцо в стене. Цепь оказалась длинной и, если не считать ее веса, движений особенно не стесняла, вот только шансы на побег сводила к нулю. Пелена перед глазами потихоньку рассеялась, Адельгейда разглядела, наконец, что ее темница — небольшое помещение без окон и с единственной дверью, рядом с которой в маленькой зарешеченной нише горел светильник. На полу валялись клочья соломы такого вида, будто их забыли здесь лет десять назад. Она догадалась, что по-прежнему находится в замке, и, судя по холоду и по размеру каменных блоков, из которых сложены стены, это подвал. Впрочем, кто его знает, этот замок. Роланд ни разу не говорил о здешних тюремных камерах, да и зачем они нужны в королевской резиденции?

Пленница взглянула на мужчин и одного узнала сразу — Ресс Экхарт, старший брат Дальенны, именно так он, помнится, назвался перед тем, как его кулак отправил Адельгейду в глубокий обморок. Второй был одет попроще и поглядывал скорее с профессиональным интересом — значит, это тот самый маг, что два часа бился над загадкой ее кольца.

Ресс присел рядом на корточки, заботливо убрал прядь волос с лица девушки и снова взял за подбородок, заставляя смотреть прямо на него.

— Очень мило, но пока придется тебя оставить. Отец заждался, хочет узнать, что мы тут накопали. Он будет разочарован.

Смотреть в холодные, пугающе непонятным весельем глаза тюремщика было жутко, к тому же попросту больно — сам заехал по лицу, а теперь хватает!

— Не трогайте меня, — глухо сказала она и попыталась отстраниться.

— Ого, — рассмеялся Ресс, — значит, трогать тебя — привилегия короля? Мне начинают нравиться королевские привилегии!

"Это не надолго", — подумала Адельгейда.

Он будто услышал ее мысли, прочитал по глазам, потому что вдруг ответил:

— На твой век хватит!

Младший принц Экхарт помолчал, задумчиво разглядывая избранницу Роланда, усмехнулся и встал, жестом велев магу следовать за ним. Когда снаружи лязгнул засов, девушка вздохнула и закрыла глаза. Ужас, который едва хватило сил спрятать от врагов, начал понемногу отступать. Ей дали отсрочку — может, на час, а может, на несколько минут. Маг возился со своими заклинаниями пару часов, еще какое-то время понадобилось, чтобы устроить пленницу в камере, стало быть, скоро рассвет, и ее друзья, возможно, уже недалеко от столицы. Всего лишь возможно, если не считать бесконечного множества других не менее вероятных событий — что им не удалось выбраться, не удалось узнать, где она, или случилось что-нибудь еще, о чем не хотелось даже думать.

Стараясь отвлечься от собственных страхов, она решила занять мысли не возможным, а уже состоявшимся ущербом. Левый рукав пониже плеча пропитался красным, но на самой ране кровь засохла, образовав темную корку. К левой стороне лица страшно было притронуться, и о том, как она теперь выглядит, Адельгейда подумала с грустной усмешкой — может, на нее, такую, и не позарятся? Обольщаться не стоило, но и изводить себя тревогой о том, что еще неизвестно, случится ли, тоже не лучший способ провести время.

Все оружие, разумеется, исчезло, причем вместе с ножнами. Только сейчас девушка сообразила, что еще не так — с нее сняли жилет со стальными пластинками. Может, магии мешал, а может просто стащили, когда обыскивали. Рубашка, штаны и сапоги остались на месте и, похоже, снять их и не пробовали, только карманы вывернули. Но и мысли, что чьи-то руки обшарили ее с головы до ног, хватило, чтобы задохнуться от стыда и унижения. А уж какими словечками сопровождался обыск, представлять было и вовсе тошно.

Холодная сырость подземелья быстро напомнила о себе мучительным ознобом. Адельгейда сгребла солому отовсюду, куда смогла дотянуться, и прилегла на вонючую охапку — все равно так лучше, чем на полу, тем более в насквозь промокшей рубашке. Хотелось пить, но пока еще жажда не казалась невыносимой. Боль в виске понемногу ушла, отпустив в блаженную полудрему.

Внезапный шум показался оглушительным, будто гром. Вырванная из сна лязгом открывшейся двери, пленница приподнялась и растерянно осмотрелась, пытаясь сообразить, сколько еще прошло времени. Ее теперь занимало лишь одно — время. А вот брат леди Дальенны считал, что времени у него предостаточно.

Мужчина задумчиво смерил взглядом притихшую на полу девушку и сказал:

— Я думал, что разговор у нас пойдет только о твоем колечке, но нашлась тема поинтереснее. Знаешь, какая?

Ответа он не услышал, но продолжил:

— Ты что-нибудь знаешь о замке Старая Застава?

Адельгейда решила не искушать судьбу и отрицательно покачала головой. Это было, в общем, правдой, кроме одного — она знала, что в замок с таким названием отправились Кассандра и Морис.

Ресс по-своему оценил почти наладившийся диалог:

— Ага, значит, ты не глухая. Продолжим. Недавно из этого замка пропала одна вещица. Семейная реликвия, если угодно. По слухам, ее украли двое, мужик и девка. А сейчас они присоединились к Роланду! И я хочу знать, кто они такие!

Адельгейда медленно закрыла глаза, чтобы не выдать нахлынувших чувств. Как много значили для нее эти раздраженные фразы! Роланд жив, и не только на свободе, но и действует открыто! И брат, и остальные, скорее всего, тоже!..

Пощечина такой силы, что, кажется, искры посыпались из глаз, вернула ее к реальности — полутемному каменному мешку и теряющему терпение мучителю.

— Не смей делать вид, будто меня здесь нет, стерва! Не захочешь говорить — послушаем, как ты умеешь кричать! Повторяю, кто эти двое? Девку зовут Кассандра, мужика — Морис, про это можешь не говорить! Кто они такие? Где Роланд их нашел? Ты же все время была с ним, ты не можешь не знать!

Кое-как отдышавшись, пленница тихо ответила:

— Наемники с востока. Профессиональные взломщики.

— Ложь! Вскрыть саркофаг не смогли даже… — на сей раз он не ударил ее, только замахнулся, заставив зажмуриться в ожидании новой вспышки боли, но передумал и опустил руку. Кто именно не смог вскрыть какой-то саркофаг, тоже умолчал, зато после недолгих раздумий сообщил:

— А мы сейчас, пожалуй, вернем сюда мага, и ты быстро вспомнишь правду. Сагрен! — рявкнул Экхарт, и дверь отворилась. В камеру вошел мужчина в воинском облачении — без доспехов, но в кольчуге и при оружии. Стало быть, не слуга, не посыльный, машинально предположила Адельгейда. Кто-то вроде адъютанта? Ресс не служит в армии, откуда у него адъютант? Значит, личная охрана.

— Ступай к отцу, там сейчас мастер Алорни, пригласи его сюда, скажи, что нужна помощь. Леди упрямится.

Тот, кого назвали Сагреном, скользнул безразличным взглядом по сидящей на полу девице и слегка поклонился. Не ей, разумеется, а господину.

— Да, милорд.

Пока ждали мага, принц Экхарт-младший молча мерил шагами камеру. Адельгейда тем временем думала о том, как все обернется, если они сумеют вырвать из нее правду. Она и представить себе не могла, что начнется, когда рвущееся к трону семейство узнает, кто на самом деле Кассандра и откуда она родом.

От звука открывшейся двери она вздрогнула, но, похоже, что-то не заладилось, Сагрен вернулся один. Что именно не заладилось, прояснилось быстро:

— Лорд Экхарт не позволил магу покинуть пост. Замок окружен, у нас почти нет магической поддержки.

— Тем лучше, — ухмыльнулся Ресс, — справимся сами, простыми и верными средствами. Позови Хорна, он… поможет разговорить эту стерву!

Дверь закрылась, став границей между миром живых и миром мертвых. Адельгейда почувствовала, как ее охватывает ужас, с которым она надеялась справиться, и теперь понимала, что не может.

Ресс опять присел рядом на корточки и заботливо поправил ей растрепавшиеся волосы, а она с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться. Да и отшатываться было некуда.

— Напоминаю, с чего все началось, — сказал он, — я хочу знать, кто эти двое, укравшие артефакт, и как они это сделали. И про колечко напоминаю, я не говорил, что оно больше не нужно. Можем с этого и начать — ты добровольно и безо всяких тайных сомнений снимаешь его с пальчика и вручаешь мне. Будем считать это нашей помолвкой!

Шутка так понравилась Рессу, что он рассмеялся, чрезвычайно довольный собой.

— Зачем вам кольцо? — спросила Адельгейда, — если Роланд в столице, кого вы сможете обмануть?

Не стоило напрашиваться на очередную оплеуху. Впрочем, в дополнение к рукоприкладству у ее тюремщика нашлись еще и слова:

— Не твоего ума дело! Надеешься, что Роланд скоро будет здесь? Может, и так, но тебе-то какая разница? Я сначала думал, что неплохо бы оставить ему твой труп, но теперь хочу устроить что-нибудь поостроумнее. Думаешь, он будет желать тебя, как и прежде, если ты останешься без носа и ушей? Или ему понравится гадать долгими зимними вечерами, кто из всего гарнизона отец его первенца?

Эффект был достигнут — невеста короля впала в оцепенение. В ее широко распахнутых серых глазах застыло такое горькое отчаяние, что, казалось, она готова сдаться, принять любые условия, чтобы… Чтобы что? В этом-то все дело, Ресс не просто добивается сведений, которые зачем-то нужны его отцу, он хочет причинить боль Роланду, отравить его победу смертельным ядом, и прекрасно знает, как это сделать. А это значит, что сейчас она умрет.

Мучитель коснулся ее мертвенно-бледной щеки, той, где синяков поменьше, стер пробежавшую слезу. Его пальцы переместились к ней на шею, скользнули ниже, добрались до шнуровки рубашки. И вдруг он увидел, как глаза пленницы наполнились ненавистью, и не поверил своим ушам, услышав:

— Убери руки!

— Вот еще, — ухмыльнулся Экхарт, оторвав дерзкую девку от стены и впечатав в пол под ее истошный вопль "Нет!!!".

Только кто же мог предположить, что с виду совершенно обессилевшая и запуганная девчонка способна на такое отчаянное сопротивление? Она выворачивалась, кусалась, как дикая кошка, и оковы на слишком длинной цепи ей нисколько не помешали — увесистыми "браслетами" она умудрилась огреть Экхарта по голове и, воспользовавшись моментом, пнула коленом — весьма удачно, судя по воплю, с которым он откатился в сторону. Но, разумеется, вернулся.

— И чего ты добилась, шлюха?!

Рывок за цепь был такой, что едва не сломал ей руку, оставив на коже кровоточащую ссадину. А потом снова удар, от которого в голове не осталось даже страха, только звенящий всплеск боли, застилающий глаза туман и вкус крови во рту. Треск раздираемой рубашки, настойчивые и пока безуспешные попытки стащить с жертвы штаны, потому что никак не удавалось расстегнуть пестрый поясок, заморский подарок отца, давнюю причину веселья брата — как же, "пояс верности", забавный обрывок тех времен, когда немедленная мучительная смерть не казалась желаннее жизни…

Маленькую камеру потряс грохот, такой сильный, будто дверь открыли увесистым пинком. От неожиданности Экхарт оставил в покое пояс и оглянулся. На пороге стоял Сагрен, снова один, без обещанного герцога.

— Где Хорн? — рявкнул принц, — нашел компанию поинтереснее?

— Да, милорд. Он мертв.

Неожиданное известие произвело такое впечатление на Экхарта, что он даже пропустил мимо ушей сарказм в голосе гонца. Он поднялся, забыв про Адельгейду, и она немедленно забилась в дальний угол камеры, кое-как стягивая на груди растерзанную рубашку.

— Его убила во дворе какая-то женщина, и я отродясь не видел, чтобы так странно убивали… Ворота открыты, королевские войска в замке, — продолжал Сагрен, — ваш отец немедленно зовет вас к себе.

— Замок большой, у нас есть гвардия, еще посмотрим, кто кого!

— Гвардейцы не станут воевать против короля.

— Вот как? А если они получат приказ?

— Командующий, может быть, и с нами, но только что я сам видел, как несколько офицеров пошли поговорить с ним по душам. Решение Совета — это одно, а мятеж — совсем другое. Рассчитывайте только на тех, своих, и надейтесь, что гвардейцы еще не пронюхали, кто затесался в их ряды.

— Ладно, — согласился Ресс, — сейчас приду. Закончу здесь одно дельце…

Он оглянулся на Адельгейду. Второй мужчина тоже посмотрел в угол и увидел дрожащую, перемазанную кровью девушку, которая сидела, обхватив скованными руками колени и безучастно смотрела на него поверх цепей полными слез глазами, даже не гадая, кто он — просто равнодушный зритель или еще один желающий "занять очередь".

— Лорд Экхарт велел передать, чтобы заложницу не трогали, — вдруг холодно сказал Сагрен.

— Я не собираюсь ее убивать.

— Милорд велел не прикасаться! — холода в голосе заметно прибавилось, и Адельгейда вдруг с робкой надеждой подумала, что, может быть, недооценила положение и возможности этого человека.

— Да как ты смеешь?! — взорвался Ресс, — забыл, с кем говоришь?

— Я служу вашему отцу, а не вам. И исполню его приказ.

Пальцы посланника недвусмысленно сжались на рукояти меча, но усугублять конфликт он не стал, лишь почтительно поклонился и напомнил:

— Милорд ждет!

Гулкие шаги стихли вдалеке, наступила тишина. Адельгейда сползла на пол и заплакала, уткнувшись в ворох соломы. Они ушли, но это лишь еще одна недолгая отсрочка. Человек по имени Сагрен назвал ее заложницей, а значит, ее не смогут попросту забыть здесь. Когда заговорщикам не останется ничего, кроме как нанести последний, подлый и бессмысленный удар Роланду, о ней вспомнят. Даже если Рессу не удастся сделать все, что он обещал, ее убьют безо всяких затей. Обыкновенная смерть вместо участи куда более гнусной теперь не так сильно пугала ее, причина горькой тоски была в другом.

Сколько времени она была рядом с Роландом, и не воспользовалась этими драгоценными днями, чтобы бесконечно повторять, как сильно любит его. Чтобы любить его, забыв обо всем, а особенно о правилах, таких серьезных и важных для борьбы за трон, и таких нелепых теперь, когда все, что ей осталось — это время, пока за ней не придут. Прости меня, милый, вместо радости я принесла тебе лишь боль…

Новые шаги в коридоре заставили сердце забиться в нарастающей тревоге, но теперь они почему-то казались удивительно легкими для вооруженных мужчин. Дверь снова приоткрылась. У Адельгейды отлегло от сердца — это была леди Дальенна, к тому же не одна, ее сопровождала немолодая дама. Дама осталась у входа, а принцесса медленно прошлась по камере, разглядывая новую претендентку на руку и сердце Роланда. Как ни удивительно, пленница даже обрадовалась ее приходу. Кому только не обрадуешься, если он пришел вместо Ресса Экхарта. Она собралась с силами и села, стараясь принять спокойный вид, а это не так-то просто, когда не знаешь, вытирать сначала слезы или кровь.

— Так вот на что он меня променял, — задумчиво произнесла бывшая невеста короля, глядя на соперницу с таким брезгливым недоумением, что та не стерпела:

— Его хотя бы можно понять, а на что его променяла ты?

Дальенна почуяла оскорбление, но достойного ответа не нашла, поэтому просто изящно подхватила темно-синий бархатный подол, наклонилась и хлопнула нахалку по щеке. Адельгейда не удержалась от нервного смешка. Неужели каждый в этом семействе решил отметиться у нее на лице? Тогда не помешало бы узнать, сколько еще родственников принцессы бродит неподалеку. А шлепок леди Экхарт по сравнению с оплеухами ее брата за удар можно и не считать.

— Миледи, поторопитесь, его высочество будет недоволен, если узнает, — поспешно напомнила пожилая дама, и тут стало ясно, что посетительниц сюда привело не только любопытство.

— Подержи ей вторую руку! — скомандовала принцесса, с удовлетворением услышав, как соперница вскрикнула от боли — элегантная туфелька придавила к полу и без того израненное запястье, наступив чуть повыше железного браслета, а ее хозяйка присела рядом и начала торопливо стаскивать с пальца мерзкой выскочки кольцо. У выскочки хватило наглости спросить:

— Что ты делаешь?!

Прозвучало глупо, но поверить, что Дальенна решилась на такую выходку, да еще и собственными, а не чужими руками, было попросту невозможно. Адельгейда вдруг страшно испугалась, и вовсе не за печать, которая попадет в руки заговорщиков, как раз это уже вряд ли имело значение, а за дурочку, которая так уверенно делала то, на что не отважились маги. Собственно, жизнь и здоровье этой особы ей были глубоко безразличны, но можно без труда угадать, на ком отыграются, если эти самые жизнь или здоровье пострадают. Она крепко сжала кулак, но леди Экхарт выхватила откуда-то узкий, остро отточенный ножик и пригрозила:

— Могу и палец отрезать!

И для убедительности надавила ногой посильнее.

— Не бери его, — пленница попыталась воззвать к осторожности, — разве ты не знаешь о защитной магии?

— Знаю, что вы с королем морочите всем головы!

Принцесса с довольным видом надела добытое кольцо на палец и смерила взглядом соперницу, любуясь, как та замерла в ожидании ужасного эффекта. И произошло действительно нечто крайне скверное — дверь распахнулась, в камеру заглянул Ресс. Брат принцессы успел облачиться в кольчугу, увешаться оружием, и теперь очень спешил. Увидев собравшихся, он рявкнул:

— Уходим быстрее! Что тебе здесь понадобилось?!

— Кольцо этой дряни теперь ни к чему!

Последнее, что успела увидеть Адельгейда — как у принца отвисает челюсть, а потом тишину подземелья прорезал истошный женский визг. Дальенна вдруг изогнулась и, как подкошенная, рухнула на пол. Ее отчаянные крики перешли в какой-то совсем непостижимый вой. Дама, которая пришла с ней, шарахнулась от бьющегося в конвульсиях тела и выбежала в коридор. Ресс, напротив, бросился к сестре, но когда прикоснулся, досталось и ему — вспыхнуло что-то вроде молнии, и он отлетел в сторону.

Крики оборвались внезапно, теперь оглушительной показалась тишина. Принцесса без движения лежала на полу, ее вытаращенные глаза даже после смерти сохранили выражение нечеловеческого ужаса. Кольцо элегантно поблескивало на сведенной судорогой руке. Похоже, злосчастная жертва собственной неосторожности пыталась в последний момент снять его, но не успела.

Негромкий звук, похожий на рычание, заставил ошеломленную Адельгейду отвлечься от созерцания от трупа. Встретив ненавидящий взгляд Ресса, она отодвинулась и вжалась в стену.

— Я ее предупреждала! — воскликнула она, видя, как брат склонился над телом сестры, а потом обернулся к пленнице.

— Дрянь! — прошипел он, поднимаясь на ноги.

Бежать было некуда, и она лишь успела закрыть руками лицо за мгновение до того, как все исчезло, взорвавшись невыносимой болью. Окованный железом сапог с размаху угодил ей в живот, заставив согнуться пополам и поперхнуться собственным криком. Яростные пинки сыпались со всех сторон, а потом раздался омерзительный треск, и она поняла, что от боли не может даже вдохнуть. Все поплыло перед глазами. Она не слышала топота многочисленных ног, не заметила, как вокруг оказались люди, лишь где-то на краю ускользающего сознания услышала свист вылетающего из ножен клинка и поняла — это всё. А потом что-то звякнуло об пол и прогремел незнакомый голос:

— Оставь ее, идиот!

Только один человек мог так говорить с братом ее высочества.

— Из-за нее погибла Дальенна!!! — не унимался Ресс, но ярость его отца оказалась куда сильней.

— А не ты ли сказал сестре, что защита кольца — чушь и выдумка?! Пошел, убирайся вон!

— Мы возьмем ее с собой?

Адельгейда не поняла, относится это к Дальенне или к ней, но гневный возглас лорда Экхарта все прояснил.

— Из-за тебя она не сделает и двух шагов, такая заложница нам не поможет! Уходим немедленно, они уже здесь!

Он бросил взгляд на дочь, полный горечи, и, опустившись на колени, закрыл ей глаза. Кто-то из сопровождающих мялся у двери, не осмеливаясь попросить господина поторопиться, но лорд Экхарт не стал задерживаться, лишь глянул на вторую девушку. Она лежала в углу и вроде бы дышала. Оставалось надеяться, что она протянет до прихода целителей, поскольку теперь, когда все пошло наперекосяк, шансы мятежного семейства на спасение слишком сильно зависели от ее шансов выжить.

Дверь слетела с петель, открывая дорогу дальше, в коридор, где вспыхнуло бело-голубое сияние.

— Портал! — коротко бросила Веллита, — Слишком мощный выброс энергии, выход будет далеко. Они пытаются сбежать!

Волшебница мчалась по тоннелю, попутчики прикрывали ее с двух сторон, но опасность если и таилась где-то поблизости, так только впереди. Редкие двери по сторонам не подавали признаков жизни, зато там, куда все так спешили, жизнь била ключом и даже старалась прицеливаться.

Длинный прямой коридор просматривался прекрасно, а простреливался еще лучше. Далеко, в самом тупике, стены озаряли неясные сполохи. Там же столпились люди, человек пять, не меньше. Свистнула стрела — близко, но мимо. Следом ударила ветвистая белая молния и с фонтаном искр, на зависть устроителям фейерверков, разбилась о щит, созданный Веллитой. Ага, стало быть, единственный уцелевший маг заговорщиков здесь. Морис хотел пальнуть наугад, но вовремя понял, что им ничего особенно не угрожает, а вот взять пару-тройку мерзавцев живыми было бы очень даже не лишним.

А потом случилось что-то невиданное. Стены вокруг, насколько хватало глаз, на мгновение подернулись серебристым маревом, в конце коридора ударила еще одна вспышка и раздался душераздирающий вопль. Внезапно наступила тишина.

— Маги установили блокаду, — шепотом сказала Веллита, — При этом обрубаются все открытые порталы, больше из замка никто не уйдет.

Чуть в стороне справа темнел еще один проход, за которым начинался небольшой сводчатый тоннель. Оттуда тянуло тухлятиной, хотя с виду запаху взяться было вроде неоткуда. Кассандра мельком осмотрела тоннель и не увидела ничего подозрительного, только несколько закрытых дверей в самом конце. Ими, пожалуй, стоило заняться, но позже, а пока нашлась забота и поважнее.

Они добрались до тупика и обнаружили, что сбежать заговорщикам все-таки удалось, хотя бы некоторым. Во всяком случае, в конце коридора остались только трое, а ведь в самом начале народу здесь было гораздо больше. Два потрепанных парня сжимали мечи, прикрывая третьего — мужчину средних лет. Важная птица, оценила Кассандра, и не только по золотому шитью на одежде. Высокий, мускулистый и поджарый, несмотря на далеко уже не юношеский возраст, мужчина без страха смотрел на приближающуюся троицу. Его волосы уже тронула седина, лицо изрезали морщины, но глаза оставались молодыми и ясными. А уж холодного высокомерия сполна хватило бы на десятерых. Он сохранял неподражаемое спокойствие, но его телохранители заметно напряглись, увидев, кто их настиг.

Больше всего охранников нервировала Веллита, особенно когда у нее на ладони сформировался сияющий белый шарик и снова исчез. И только потом они поняли, что раздраженная волшебница — еще не самое неприятное их сегодняшнее знакомство.

— Оружие бросаем? — буднично поинтересовалась Кассандра и, увидев, что ответ отрицательный, пожала плечами, — ну, нет — так нет!

Она дважды нажала на спусковой крючок и вопли телохранителей, схватившихся за простреленные ноги, заглушили почти бесшумные выстрелы. Больше не тратя внимания на свиту, она обратила взор на хозяина. Тот по-прежнему стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за происходящим даже не без интереса. Особый интерес у него вызвали красные ногти суровой незнакомки.

— Может, назоветесь, а, герой?

Мужчина смерил ее взглядом и промолчал, но за него ответила Веллита:

— Это лорд Экхарт.

Взгляд принца удивленно метнулся в сторону девушки, и, кажется, только сейчас он вспомнил, где ее видел раньше. Вот только тогда он не знал, что ей такое по силам — ловко проскользнув между лордом и охранником, сидящим на полу, дочка сгинувшего целителя склонилась над местом, где несколько минут назад в портал шагнул старший сын принца. К ее ладони прямо из пустоты потянулся тонкий светящийся след. Лорд Экхарт подумал, что это все равно ничего не даст. Даже если девчонка вычислит место выхода портала, там никого уже не будет. Что-что, а пути отступления продуманы как надо. Королевские маги со своей блокадой вмешались некстати, но такому ходу в любом случае нечего противопоставить.

— Мы кое-кого здесь ищем, — сказала Кассандра.

Понимающая улыбка тронула губы принца. Он снова оглядел женщину и коротко бросил:

— Ну так ищите.

— Дамы не обидятся, если я буду груб? — спросил Морис.

Его не очень интересовало, что это — неуемная спесь аристократа или какая-то гнусная игра, но отказ милорда от сотрудничества он не оценил. Дамы обещали не обижаться, и Морис железной хваткой вцепился в шитую золотом одежду заговорщика.

— Где девочка, мразь?

— Которая? — блеснул насмешливыми глазами принц, — Здесь побывало столько шлюх, что мне всех и не упомнить.

Напрасно он так, флегматично подумала Кассандра. Она давно заметила, что Морис очень нервно реагировал на тех, кто обижает слабых, да еще не просто обижает, а находит в этом загадочный повод для гордости. Ну не любил он таких, и все тут. А кулаки у ее принципиального друга — врагу не пожелаешь встречи.

— Напрасно ты так, — подтвердил принципиальный друг, отправляя принца в полет на свидание со стеной.

Морис хорошо знал эту породу, а уж здесь, да еще и при громких титулах, она, похоже, расцвела пышным цветом. Такие вытворяют любые мерзости, зная, что их драгоценное самолюбие все равно под защитой, потому как все тут благородные и будут играть с ними в честь и достоинство по правилам, даже если в итоге отрубят голову под барабанную дробь и аплодисменты публики. А некоторым очень даже полезно иной раз не головы с помпой рубить, а вульгарно надавать по морде. Чтобы жизнь балладой не казалась.

Кассандра чуть посторонилась, когда принц приземлился на четвереньки и утер кровь с подбитого носа. Надо отдать должное, держался родственник достойно, она даже залюбовалась. Прыти у него заметно поубавилось, а жизнь явно казалась чем угодно, только не балладой, но до переговоров он так и не снизошел, только с усилием, придерживаясь за стенку, поднялся на ноги и презрительно бросил:

— Невеста короля — это дело короля, не так ли? Ему я и буду отвечать, а не его безродным наемникам!

И тут лорд Экхарт услышал звонкий смех, эхом разлетевшийся под сводами коридора. Не оскорбительный и уж тем более не истеричный, обыкновенный веселый смех человека, услышавшего что-то очень забавное.

Он поднял голову и увидел, что смеялась женщина с красными ногтями, которая до этого лишь созерцала, как ее спутник общается с пойманным заговорщиком. Теперь она лениво, как кошка от нагретого солнцем крыльца, отлепилась от темной стены и подошла поближе. Игриво провела по груди принца неизвестно где подобранным прутиком, придвинулась еще чуть-чуть, так, что он даже почувствовал ее дыхание. В ее прозрачных зеленоватых глазах играло совсем не доброе, странное любопытство, а от внимательного взгляда малодушно хотелось спрятаться, как от нацеленного арбалета. Женщина улыбнулась, блеснув белоснежными, безупречно ровными зубами.

— Гордый, стало быть, с кем попало не дружите… — ласковый шепот раздался у самого его уха, — Знаете, любезный принц, жизнь — очень хрупкая штука. И счастье хрупкая штука. А уж гордость ваша и вообще — тьфу!

Прутик мерзко хрустнул, сломавшись в ее пальцах.

Перейти от слов к доказательствам Кассандра не успела. Закрытую и даже запертую на слегка проржавевший засов дверь из тех, что остались в начале тоннеля, как будто вспороли гигантским консервным ножом, отчего она послушно развалилась, впустив сначала мага, а потом и Роланда. С ним были десятка два солдат. Мгновение — и король увидел, с кем ему довелось встретиться. Кассандра так и не поняла, что это — чудеса местной психологии или воспитательный эффект мордобоя, но лорд Экхарт под взглядом того, кого ему так и не удалось прикончить, сначала склонил голову, а потом опустился на колени. Роланд выглядел спокойным, но она знала, что это убийственное, отчаянное спокойствие — всего лишь хорошо спрятанная ярость и смутный, печально знакомый страх, и срыв может случиться в любой момент. Вдруг показалось, что король сейчас убьет пленника, но окровавленный клинок замер у горла принца.

— Где она?

Лорд Экхарт поднял глаза и тоже почувствовал, что его жизнь висит на почти невидимом волоске.

— Там, в самом конце… — он коротко кивнул в сторону зловонного коридора.

Он больше ничего не сказал, а Роланд ничего не спросил. Одарив врага холодным, как зимний ветер, взглядом, он развернулся к арке, коротко велев двоим охранять высокородного пленника.

Лорд Экхарт чуть заметно вздохнул. Король сдержал эмоции в самый первый момент — значит, есть надежда, что и впредь так будет, даже если лично старшему принцу это уже не поможет. Но вот женщина с повадками шлюхи и глазами убийцы и ее наглый дружок никуда не ушли, а на оставленную охрану им было наплевать. Обладательница красных ногтей рывком поставила принца на ноги, поразив неожиданной, совсем не женской силой, снова приперла к опротивевшей стене и спросила:

— Она жива? Отвечай, или до конца своих недолгих дней будешь петь фальцетом!

На сей раз лорд Экхарт, то ли опешив от хамской угрозы, то ли оттого, что встреча с королем уже состоялась, не стал ломаться и сразу ответил:

— Не знаю.

Он не врал, его мучительница сразу это поняла, и все-таки не удержалась, ласково шепнула ему на ухо:

— Еще кое-что, мой гордый принц… Из этой вашей Старой заставы мы увезли не только побрякушку. Око за око, дружок. Вы нам не сказали про девочку — мы вам не скажем про мальчика…

Догадка напугала лорда Экхарта до оцепенения. Кассандра увидела, как и без того не блещущий оптимизмом заговорщик стремительно бледнеет, и подумала — в конце концов, она не виновата, что тоже неплохо умеет это делать — бить без промаха по самым больным местам.

Тело превратилось в комок боли, любое движение казалось непосильным. На правый бок будто плеснули расплавленным металлом, при каждом вдохе обжигавшим легкие. Адельгейда с трудом перевернулась на спину, в надежде, что так станет легче, но ничего не изменилось. Зато холод больше не мешал, он лишь притуплял боль, успокаивал, как и тишина, такая желанная, умиротворяющая. Теперь она не одна, ее оставили с мертвой Дальенной, но это соседство не тревожило. В этом мире живые гораздо опаснее мертвых. Тишина обманчива, пройдет еще немного времени, и мучители снова будут здесь.

На сей раз они вошли бесшумно, как призраки. Их было двое, в руках они держали взведенные арбалеты, большие, мощные, из таких легко пробивают самые прочные доспехи. С необычайной отчетливостью Адельгейда разглядела серебристый блеск наконечников стрел и поняла — пришли добить. Она отрешенно подумала о том, станет ли ей еще больней, или новая боль растворится в прежней и она не заметит разницы?

А потом арбалеты опустились, призраки подались в стороны, пропуская кого-то еще. Этот человек не задержался у тела Дальенны, хотя принцесса лежала ближе к выходу, он прямиком устремился к Адельгейде и опустился рядом на колени. Из-за боли, слабости и слез, застилающих глаза, она никак не могла разглядеть его лица и понять, что это — сон или бред. Потому что невыносимая, полная ужаса реальность не могла стать настолько прекрасной. Но для сна все было слишком настоящим — его руки, осторожно коснувшиеся ее, его голос, отдающий какие-то приказы, даже запах — стали, крови, пота. Жизни и надежды.

Роланда сопровождали солдаты из гарнизона замка Эсперенс не только потому, что король не сомневался в их преданности, но и потому, что они могли узнать свою молодую госпожу и помочь найти ее. Поэтому когда король увидел странные, вытянувшиеся лица тех, кто открыл перед ним дверь камеры, он помертвел от невыносимого предчувствия. И прямо у входа наткнулся на распростертое тело хорошо знакомой девушки, которая Адельгейдой никак не была. Но вдумываться, отчего умерла Дальенна, совершенно не хотелось, он уже видел, что они оказались здесь обе — женщины, одну из которых он никогда не боялся потерять, а без другой жизнь казалась падением в бесконечный черный колодец.

— Целителей сюда, быстрее! — скомандовал Роланд.

Его настоящая, единственная избранница была жива, но он сначала никак не мог понять, узнает ли она короля. Судя по тому, как исцарапанные пальцы слабо, но все-таки пожали его руку, узнала. Он хотел обнять свою любимую, унести из этого отвратительного места, но, не зная, как серьезны раны и не грозит ли ей опасность прямо сейчас, боялся, что сделает только хуже. Ее рубашка была вся в крови, да еще и разорвана. Разорвана. Остальная одежда, можно считать, в порядке, но это еще ничего не значит. Роланд мысленно пообещал, что найдет скотов, сотворивших с ней такое, и заставит горько пожалеть о каждом мгновении ее страданий. Но это не спасало от невыносимой горечи. Насилие ранит не только тело, но и душу, и не хотелось думать, сколько времени пройдет прежде, чем он снова увидит ее улыбку. Как оказалось, всего ничего. Адельгейда будто разгадала его мысли, ее прояснившиеся глаза вдруг засветились радостью, а улыбка вышла неожиданно торжествующей. Она хотела что-то сказать, но закашлялась, и ее лицо исказилось от нового приступа боли.

Роланд тоже не успел ничего сказать. В камере появился лекарь и деликатно, но решительно потеснил его возле своей новой подопечной. Мага король узнал — на помощь будущей королеве прибыл глава кафедры целительства из Академии. Собственно, этот человек сегодня вошел в замок вместе с королевскими войсками, так что теперь прибыл по приказу в считанные минуты. Веллита чувствовала себя как скромная ученица рядом с мастером, но тоже сделала свое дело — под воздействием ее заклинания железные браслеты на руках Адельгейды распались на части. А потом седой маг и юная волшебница склонились над полубесчувственной девушкой. Судя по их лицам, все складывалось не так уж безнадежно.

Веллита, понимая душевное состояние своего короля и — она давно не боялась говорить это — своего друга, осторожно тронула его за руку:

— Все будет хорошо. Ничего непоправимого не случилось, она поправится…

Он плохо расслышал ее слова, отрешенно глядя, как целитель приподнял край рубашки его невесты и обнажил на боку кроваво-синий след (след чьего-то сапога, след ноги какой-то мрази, осмелившейся коснуться королевы!). Адельгейда вдруг закрыла глаза и замерла на полу, только дыхание выдавало, что она жива.

— Что происходит? — забеспокоился король.

— Ничего страшного, она спит, иначе будет слишком больно. Тут два ребра сломаны, еще одно треснуло, сейчас вернем кости на место, закрепим, и тогда ее можно унести.

Ладони целителя мягко коснулись раны. Девушка вздрогнула и застонала даже в беспамятстве. На коже прямо поверх кровоподтека соткалась серебристая, чуть мерцающая сетка.

— Забери печать, — шепнула Веллита Роланду, воспользовавшись свободной минутой, и незаметно подтолкнула его в сторону принцессы.

Чей-то плащ уже набросили на труп, сбоку из-под покрывала выглядывала только рука с блестящим колечком. Смертей сегодня было более чем достаточно, удивляться вроде нечему, но почему-то от мысли, что ему придется прикоснуться к мертвой Дальенне, Роланду стало тошно. Пришлось пересилить желание просто скомандовать убрать ее подальше, оставив все, как есть, сказать, что он потом разберется. Неровен час, пострадает кто-нибудь еще, с такими вещами не шутят. Он снял с холодеющей руки золотую побрякушку и спрятал в карман.

Известие о том, что невеста короля жива и лишь не очень тяжело ранена, облетело замок со скоростью ветра. Кое-кто из подоспевших придворных даже попробовал сразу заручиться расположением будущей государыни и незамедлительно выразить свое почтение, но сделать это никому не удалось. Ее апартаменты стерегла многочисленная стража и маги, связываться с которыми никому не хотелось. Но еще у короля и его избранницы появились новые знакомые, слишком похожие на близких друзей. Некоторые сочли и это обстоятельство требующим пристального внимания.

Когда Морис обнаружил Кассандру, по пути едва не столкнувшись с каким-то красным, до паники смущенным типом, его подруга цеплялась за занавеску в приступе гомерического хохота. Один придворный интриган успел предложить "госпоже, особо приближенной к его величеству" немалые подношения за успешное проталкивание своего брачно-земельного договора через королевскую канцелярию. Морис легко вообразил, что могла присоветовать бедолаге Кассандра насчет проталкивания, и вскоре вытирал слезы той же занавеской. Отсмеявшись, он спросил, кивнув на дверь, за которой оставили Адельгейду:

— Там действительно все в порядке?

— Да, и вот что занятно. Ее не изнасиловали, даже не покалечили и вполовину так, как могли бы.

— Повезло.

— Да, но повезло очень вовремя.

Морис удивился:

— Думаешь, кое-кто здесь жаждет отпущения грехов?

— Похоже на то. Этот тип, который нам подвернулся, принц Экхарт-старший, он ведь ждет допроса? Надеюсь, Роланд разрешит нам поучаствовать? Там все и узнаем…

Король не успел далеко уйти, так что нагнали его легко, и Кассандра тихонько попросила:

— Можно нам с тобой? Любопытно глянуть, как работают наши здешние коллеги, да и на родственника поближе посмотрю. А если он вдруг упрется — можем помочь, у нас есть свои методы для таких… упертых.

Увидев, какие лица при этом стали у короля и, что самое бесстыдное, у Мориса, она возмутилась:

— Что вы так смотрите? Я отродясь никого не била на допросах!

В королевском кабинете почти ничего не изменилось с той самой ночи, когда Роланд побывал здесь в последний раз. Даже сгоревшие свечи в канделябрах никто не заменил, а шторы, которые когда-то задернула Веллита, так и остались закрытыми. Лишь теперь кто-то из прислуги торопливо отодвинул их в стороны, впустив в комнату свет солнечного дня.

Главным персонажем прибывшей процессии был лорд Экхарт. И если он когда-нибудь мечтал о величественной свите, то получил ее сполна — громыхающий железом конвой и в самом деле смотрелся впечатляюще. Принц не сопротивлялся, и не только потому, что приказы, касающиеся его судьбы, исходили лично от короля. Он успел заметить, как тепло общается Роланд с этими странными Морисом и Кассандрой. К тому же король не в том настроении, когда помнят о церемониях, и в случае сопротивления вполне может поручить строптивого пленника этим двоим. А они церемониться не станут вовсе, просто отволокут преступника куда надо, хоть за шиворот, хоть за ноги.

Принц пытался собраться с мыслями, побороть растерянность и панику. Здравый смысл требовал сопротивляться — это затянет разбирательство, на котором и самым неразговорчивым быстро развязывают язык, а задержка даст возможность старшему сыну скрыться понадежнее. Но покорность лорда Экхарта вдохновлялась двумя весьма противоречивыми обстоятельствами, одним из которых было древнее правило, гласившее, что вассал, предавший своего правителя и уличенный в этом, не должен лгать и изворачиваться. Единственное, что остается после такого позорного поступка — смирение и раскаяние. Но еще его не отпускал тайный навязчивый страх попасть в руки жуткой парочки, которая не постесняется сделать его унижение принародным и совсем уж невыносимым.

Он понял, что допрос произойдет очень скоро, и участвовать в нем будет сам Роланд — иначе почему знатного заговорщика не только не отправили в городскую тюрьму, как полагалось, но даже, в виде исключения, не упрятали в одну из камер в подвале. Несколько помещений самого тюремного вида в замке остались с очень давних времен, но еще несколько месяцев назад о них помнил разве что главный управляющий в силу своих прямых обязанностей — знать о замке все. Несколько комнат приспособили для хранения хозяйственного инвентаря, а остальные, за ненадобностью, пустовали. Пустовали, правда, лишь до тех пор, пока не пригодились новым претендентам в хозяева.

Заговорщики, обнаружив такой строительный изыск, сразу нашли ему применение. Сначала чтобы насовсем упрятать двух гвардейцев и лакея, услышавших лишнее, да еще одну уличную девку — ну, увлекся кто-то из парней, пришиб ненароком, с кем не бывает? Не оставлять же тела посреди замка и, уж тем более, не вывозить наружу, когда вокруг столько обладателей не в меру любопытных глаз и богатого воображения. И, наконец, вчера ночью старинную камеру заняла постоялица поизысканней. Не стоило поручать ее Рессу, но лорд Экхарт был уверен — на девицу, которая один раз уже пошла на смерть (не могла она не знать, на что идет, отправляясь на охоту за придворным магом), обыкновенные разговоры-уговоры не окажут ни малейшего воздействия. А Ресс умел убеждать. Кто же знал, что эмоции возьмут верх над здравым смыслом? Кто же знал, что Дальенна… Дальенна…

Принц закрыл глаза, не давая надзирателям подглядывать еще и за его чувствами. Надзирателей оказалось много, тот, кому Роланд поручил это дело, даже переусердствовал. В просторном королевском кабинете расположился десяток солдат во главе с офицером, и это были не гвардейцы. Бойцы из отряда Золотого Сокола, узнал пленник. Странно, однако, сегодня распределяются обязанности. А вот еще кое-кто прибыл сюда как раз для исполнения своей работы. Двое мужчин в серой форменной одежде, один постарше, с аккуратной седой бородкой и цепким, внимательным взглядом, другой совсем молодой, но тоже явно не без опыта этой самой работы, расположились за столом короля. Не в кресле с гербом, разумеется, а на стульях сбоку. Они раскладывали бумаги и иногда переговаривались вполголоса, давая указания третьему — секретарю. Лорд Экхарт думал о том, что эти люди — дознаватели из Невидимой стражи, такие неприметные только с виду. На самом деле это лучшие сыщики в королевстве, их на всю страну не более сотни. В столице, как он знал, их служит человек двадцать.

Отбирали стражей тщательно, а учили серьезно, причем у претендентов приветствовались как способности к магии, так и умение безо всякой магии распутывать самые изощренные головоломки. Зато и репутация у Невидимых была соответствующая. В том, что слухи об их неподкупности возникли не на пустом месте, лорд Экхарт недавно убедился сам. Кому-то из его соратников пришла в голову благая идея, что неплохо бы в поисках скрывшегося короля заручиться содействием ребят из этой команды — и успех, мол, гарантирован. Был бы гарантирован, если бы после опрометчивого предложения заговорщикам не пришлось убирать собственного посредника, чтобы не в меру ушлые сыщики не докопались, откуда дует ветерок измены.

Сюда пришли сразу двое, тот, что старше — мастер розыска, а молодой, судя по медальону — маг. Принцу даже польстило такое вниманием. С другой стороны, и дело у них не о краже побрякушек из ювелирной лавки. Пока внимание ограничилось тем, что главному заговорщику вытерли кровь и чем-то смазали следы побоев наглого громилы по имени Морис, которого они, похоже, нисколько не осуждали. Но перед этим до унизительности тщательно обыскали пленника, а потом усадили в кресло напротив стола и приковали руки к подлокотникам легкими браслетами, лишившими его всякой возможности причинить вред себе или другим.

Размышления лорда Экхарта прервал приход короля. Встать с кресла пленник не смог, поэтому, в отличие от остальных, остался сидеть. Роланд выглядел спокойным и даже умиротворенным, недавней ярости не осталось и в помине. Значит, лично для него сегодняшний день и в самом деле обошелся малой кровью. А следом в приоткрытую дверь ввинтилась эта мерзкая девка, уже принаряженная в здешнее платье, но все равно чужая и странная. Как нелепо, тоскливо подумал принц, он так хотел узнать от девчонки, которая теперь-то уж наверняка скоро станет королевой, что за Кассандра такая появилась в свите Роланда. И вот теперь его желание сбылось сверх всякой меры — эта особа с чудовищным упорством навязывала ему свое общество. Ее дружок, от кулаков которого до сих пор сводило челюсти, вскоре заявился тоже.

Солдаты покинули кабинет по приказу короля — на допросе могло прозвучать такое, чего не следовало знать случайным людям. Остальные расположились поудобнее. Роланд занял свое привычное место, Кассандра и Морис пристроились на диванчике у окна, не претендуя на главные роли. Дознаватели о чем-то доложили королю, и тот разрешил приступать к работе. Секретарь немедленно взялся за перо.

Сыщики начали издалека. Лорд Экхарт для приличия заупрямился, но это продлилось недолго и закончилось после того, как молодой маг подошел поближе и произнес заклинание. Кассандра с удовлетворением заметила, что сопротивление сразу ослабло, а разговорчивости прибавилось. Принцу пока почти не задавали вопросов, лишь слушали, как он пространно повествует о том, с чего все началось и что из этого вышло. Ничего необычного, и уж тем более ничего нового во всей этой истории не было. Цели и средства оказались старыми, как мир и однообразными до скуки. Принц рассказывал о подкупах, убийствах, угрозах, потихоньку проясняя много странных событий, случившихся за последние месяцы.

— Кто? Имена всех, кто имел к этому отношение…

Он начал перечислять, начав, как ему и предложили, с тех, кто готов был поддержать заговорщиков в любом случае, потом перешел к тем, кто выступил бы с ними при условии, что о смерти Роланда будет достоверно известно, а закончил теми, кто поддержал бы клан Экхартов только в законной борьбе за трон.

— Во сколько вам это обошлось? — вмешался в допрос Роланд, — Хотелось бы знать, почем нынче мои приближенные.

Он назвал. Кассандра не знала здешних "расценок", но, судя по уважительно поднятой брови короля, выходило, что если кто-то и согласился его предать, то хотя бы "за дорого". А кое-кто не согласился — и тоже вышло дорого.

Допрос шел своим чередом, ближе к концу добрались до событий последней ночи. Лорд Экхарт и сам не сразу узнал, как общался его сын с леди Эсперенс. Последние часы в замке в роли хозяина, а не пленника он провел совсем в другом месте, но именно на этом этапе повествования он почувствовал себя особенно неуютно под холодным, презрительным взглядом короля. Впрочем, об этих часах он и сам мог рассказать много интересного. О том, что случилось помимо так и не сложившегося разговора между Рессом Экхартом и Адельгейдой. Пару раз магу пришлось усилить воздействие, чтобы развязать язык принцу по каким-то особо пикантным вопросам, а потом процесс застопорился. И застопорился он на простом вопросе — вы рассказали обо всех? Выходило, что не обо всех. И не обо всем.

— Сильная защита, я не могу сломать, — растерянно признался маг, как будто сам больше всех удивился такому обороту дела, — поднажму сильнее — и он будет доживать свой век растением.

Перспектива превратиться в растение не оставила принца равнодушным, но мелькнувшая в его глазах паника свидетельствовала и о том, что ничего поделать он не может. Он скривился от боли, когда под ладонью мага на мгновение полыхнул свет, и чуть слышно вздохнул с облегчением — его оставили в покое.

— Возникло затруднение? — спросил король.

— Да, милорд, и весьма неожиданное… Не думал, что они используют круг истины, нужно быть виртуозом, чтобы поставить такой блок. Он установлен извне, очень сильным магом, и, скорее всего, не одним. Все вроде бы просто, в момент, когда круг замыкается, никто из тех, кто его образует, не может солгать остальным, кто участвовал в заклинании. Но потом не сможет и рассказать никому, кроме этих остальных, о чем шла речь.

Кассандра что-то зашептала Морису на ухо. Он кивнул, отцепил от брючного ремня коробку-аптечку, с которой сегодня не разлучался целый день и, покопавшись, нашел искомый предмет. Кассандра зажала находку в руке и подошла к королю. Изобразила положенный реверанс, наклонилась поближе и тихо сказала:

— Роланд, скажи честно, тебе этот тип очень дорог?

— Ты с ума сошла? — он даже растерялся от такого нелепого предположения

— Просто спросила. А что с ним будет потом?

— Верховный суд вынесет смертный приговор.

— Тогда без разницы, ему все равно крышка?

— К чему это ты клонишь?

— Его надо колоть, нельзя так оставлять, даже если угробим. Иначе он утащит в могилу кое-что поважнее всего, что уже сказал. У нас есть одно средство, не знаю, сработает ли, но можно попробовать.

— Ну, поговори с ними… — Роланд чуть заметно кивнул на дознавателей, — я не против.

— А если расколем, ты понимаешь, что он может сказать?

Он задумчиво потер пальцами щеку и произнес:

— Невидимые не выдают тайн, никогда. Да и заговорщик может быть не в себе после всей этой розыскной магии, в крайнем случае, спишем на бред и галлюцинации.

— Чьи?

— Ну ты и язва!

— Служу отечеству!

Кассандра разговаривала со здешними коллегами, не особенно понижая голос, поэтому пленник вполне мог слышать, в чем дело. И радости ему это не доставило. Растительную перспективу никто не отменял, а если особенно повезет, он попросту не переживет эксперимент, затеянный дознавателями и этой девкой, которую все называли герцогиней.

— Представления не имею, как работают ваши методы, — вещала тем временем Кассандра перед благодарной аудиторией, — но если я правильно поняла, не получается заставить его рассказать кое-что, от вашей магии его защищает чья-то другая магия. Раз больше ничего не сделать, остается узнать, защитит ли магия от химии. Вам решать, я не поручусь за исход.

Роланд снова посмотрел на пленника и кивнул.

— Действуйте.

Лорд Экхарт не увидел в глазах короля мстительного удовольствия, но жалости или снисхождения тоже не было. Разве что усталость и желание поскорее закончить с разбором этой мерзкой истории. И тогда принц снова заговорил.

— Ваше величество, умоляю, ответьте! Что с моим сыном?

Он не торговался, он просил как о милости — перед тем, как умереть или стать умалишенным, услышать свой приговор до конца. Роланд в милости не отказал:

— Ресса Экхара найдут и арестуют, при сопротивлении убьют на месте. Это все.

— Я о другом сыне, — принц с тревогой покосился на "герцогиню", — Райн не сделал ничего плохого, он даже не знал…

А теперь Роланд удивился, будто его заподозрили в чем-то крайне непривлекательном.

— Думаете, я расправлюсь с мальчиком за то, что он ваш сын? Это скорее ваша манера, Экхарт. К тому же у Райна нашлись заступники…

Он не стал уточнять, кто защитил младшего сына главного заговорщика, такой, что даже король считается с его мнением. На сцену снова вышла Кассандра. Она аккуратно сняла что-то вроде прозрачной упаковки с тонкого длинного предмета и крепко вцепилась принцу в плечо. Он вздрогнул, почувствовав, как прямо сквозь одежду ему в руку вонзилась игла. Боль прошла почти сразу, и внезапно время замедлило ход. Гулкие удары сердца стали громче голосов в комнате, навалилось тошнотворное ощущение, несравнимое даже с магией, заставлявшей говорить правду. Как сквозь толстое одеяло он услышал нелепый вопрос женщины, адресованный непонятно кому — где здесь мусорное ведро? В комнате как-то быстро стемнело, хотя еще несколько минут назад за окнами царил солнечный полдень. А потом наступила ночь…

— Эй, просыпаемся! — Кассандра щелкнула пальцами у самого уха пленника.

Принц медленно открыл мутные покрасневшие глаза и сначала никак не мог сфокусировать взгляд. Наконец ему это удалось — на фигуре герцогини, что стояла напротив. На прежних местах обнаружились и остальные — Роланд, дознаватели, Морис. Значит, прошла вовсе не вечность, а только минута.

Кассандра одним движением развернула стул задом наперед (даже, кажется, не заметив его тяжести), боком уселась перед заговорщиком, закинув ногу на ногу и сцепив пальцы на резной спинке, и на всякий случай поставила в известность:

— Вы знаете, что врать мне на допросе — плохая примета? Потом обычно портится здоровье!

Принц ничего не ответил, просто сидел молча, даже не пытаясь побороть мучительную слабость и нахлынувшую тоскливую апатию. Свой допрос герцогиня начала странно — спросила, как его зовут, откуда он родом, уточнила кое-что из того, о чем говорилось раньше. Старший дознаватель стоял рядом и удовлетворенно кивал, выслушивая ответы.

— Теперь спрашивайте, о чем хотели, — разрешила Кассандра.

Сыщик не замедлил воспользоваться предложением.

— Кто участвовал в заклинании "круг истины"?

— Я, мастер Алорни, мастер Наро из Забытого города, лорд Халтор.

— Лорд Халтор — это маг, убитый сегодня ночью леди Эсперенс?

— Да.

— Что вам сказали в круге истины?

— Цель.

— И какова же цель?

— Вернуть утраченное. Леди Экхарт, моя дочь, смелая и мудрая королева, займет место трусливого захватчика и явит стране истинное величие. Все — ради этого.

— Дальше!

— Я должен ждать помощи, что бы ни случилось.

— Чьей помощи?

— Мастер Наро доставит источник силы, который поможет нам победить…

— Дальше!

— Больше ничего.

У обоих дознавателей едва не отвисли челюсти. Роланд будто невзначай прикрыл лицо ладонью, пытаясь не подать виду, что чуть не засмеялся.

— И это все? — возмущенно буркнула Кассандра, — надо было тратить ценный препарат, чтобы услышать, как этот хмырь обзывается?

Больше беседовать с заговорщиком стало не о чем, как ни пытались собравшиеся мастера своего дела подвигнуть его еще на какое-нибудь откровение. Король велел позвать стражу для сопровождения пленника, сыщики собрали исписанные секретарем листы и откланялись. Морис нацелился следом, а Кассандра осталась еще на минуту, когда к ней подошел Роланд поблагодарить за помощь.

— Слушай, а это правда, что твоя покойная невеста была такая великая и мудрая? — не утерпела она.

— В жизни не слышал большей нелепицы! Девица как девица, но до гениальности ей было как до звезд. Я уж не стал при ее отце… Ох!

Последнее относилось уже не к Дальенне. Судя по звукам голосов за приоткрытой дверью, в большой приемной у кабинета собралось немало народа. Роланд понял, что легко не отделается. Да, он сам велел уведомить о своем возвращении министров и доставить их в замок — докладывать, о чем положено, но только теперь почувствовал, как сильно устал и сколько, должно быть, накопилось дел. Придется напоминать подданным, что сегодня его величество не расположен к их многословию.

Кассандра тут же ускользнула, на прощанье пожелав удачи. В дальнем углу кабинета осталось стоять кресло, где сидел во время допроса лорд Экхарт, и Роланд подумал, что надо бы приказать убрать отсюда этот лишний предмет интерьера. Подальше. А еще лучше — выбросить. Хоть принц лишь догадывался, как беседовал его сын с Адельгейдой, но, повинуясь силе розыскной магии, рассказал и о догадках. Да и другие дознаватели успели поболтать с очевидцами-охранниками, угодившими сначала в плен, а оттуда прямиком в цепкие объятия стражей порядка. Сыщики не замедлили уведомить Роланда, чьи рукам и ногам обязана кровоподтеками его невеста. То, что услышал король, вызвало у него сильнейшее желание развесить эти руки и ноги на кольях посреди городской площади.

Впрочем, украсить собой какой-нибудь столичный квартал Рессу Экхарту не грозило. Уже много лет на землях Диасты в этом смысле все делалось просто и без затей — голову с плеч и дело на дальнюю полку в судебном архиве. Затеи весьма тошнотворного свойства, конечно, тоже случались, но давно, еще до того, как один из прежних королей упразднил такие зрелища. Этот выдающийся монарх отличался сильнейшим пристрастием к чистоте и порядку, поэтому запретил "поучительные примеры" в виде выставленных напоказ частей тела казненных преступников, справедливо полагая, что зловонный эффект напрочь забивает воспитательный. Не все его потомки оказались такими чистюлями как лично, так и в масштабах страны, но однажды отвергнутая традиция не вернулась. В конце концов, преступникам и в самом деле без разницы, выставят их отрубленную конечность на площади или зароют в отдаленном лесочке, а дышать городским воздухом после "реформы" стало не в пример приятнее.

Роланд знал, что теперь жизни Адельгейды ничего не грозит, но когда ее вынесли из подвала и целители приступили к работе, Кассандра выгнала из комнаты всех лишних. И, конечно, только у нее хватило нахальства посчитать лишним короля. Вернее, не короля, а его покрытую пылью и забрызганную чьей-то кровью одежду, а уж кровавые разводы на доспехах Ламарена вообще сошли за полнейший криминал. Наследница появилась откуда-то сзади, как всегда бесшумно, и привлекла всеобщее внимание, кулаком постучав барону по бронированному плечу:

— Благородные господа, вы бы хоть переоделись! Считайте, что здесь больница, вход в грязных железках и сапогах запрещен! У вашего величества, поди, шмоток — целый склад, вот и поделитесь с товарищами!

Роланд улыбнулся. Уж теперь-то даже у целителей и придирчивой "герцогини" не найдется причин, чтобы преградить ему путь к любимой. А пока любимая спит, королю предстоял первый после долгой отлучки рабочий день.

Найти Мориса и перекусить — такой план составила для себя Кассандра на ближайшие полчаса. В том смысле, что Морис — отдельно, а перекусить — отдельно. Хотя цапнуть нахала для порядка тоже не помешает, он успел куда-то сбежать за те считанные минуты, когда она задержалась в кабинете. А оправдываться наверняка будет тем, что с прошлого вечера ничего не ел.

Кассандра оставила Роланда в кабинете, осажденном жаждущими королевского внимания государственными мужами, не то министрами, не то советниками, или как они здесь называются. И даже посочувствовала, представив, сколько дел и забот они захотят взвалить на плечи вновь обретенного правителя. Но, судя по тому, что она уже видела, управлялся он со своими приближенными ловко и привычно. Пожелав Роланду побыстрее раздать всем сестрам по серьгам и тоже передохнуть, Кассандра отправилась в свое первое мирное путешествие по королевскому замку. Она не стала просить провожатых, благо, утром побегать здесь пришлось достаточно. Да и ни один встречный, если что, не откажется помочь герцогине Лорандевайс.

В парадных залах кипела жизнь. Множество слуг старательно мыли полы и окна, вытирали пыль, вешали на место занавески. Непонятно, откуда в замке появилось сразу столько людей, но кто-то любезно пояснил любознательной чужеземке, что по приказу короля и за счет казны по такому случаю на помощь тем, кто уцелел и тем, кто вернулся, позаимствовали прислугу из ближайших домов. Разумеется, сегодняшняя уборка влетит казне в копеечку и, как выяснилось вскоре, не только уборка. Но ведь не зря говорят, что богиня победы не жалует скупердяев, и если платить приходится лишь деньгами, можно считать — повезло.

Самая тяжелая и грязная работа, за которую вовсе не собирались платить, досталась, как водится, военнопленным. Те, кто не погиб при штурме и вовремя сдался, теперь вытаскивали во двор тела убитых и складывали в крытые повозки. А заодно смывали кровавые лужи и собирали с пола отрубленные части тел, при виде которых служанки бледнели и падали в обморок.

Кассандра помнила, как обыскивали захваченных в плен — ни секретных документов, ни устрашающих амулетов при них не обнаружилось, а вот золоченые подсвечники и серебряные ложки сыпались дождем. Как оказалось, для всех, кто с оружием в руках служил заговорщикам, возможность слегка (то есть не доводя дело до выноса мебели и не покушаясь на сокровищницу) пограбить замок была чем-то вроде премии, доплаты к основной цене найма. То, что растащили драгоценные безделушки, а бархатные шторы пустили на портянки — это еще понятно. Но кому понадобились отвоеванные в последний момент полведра хрустальных подвесок с люстры, так и осталось выше всякого разумения.

Пленники среди всеобщего оживления опознавались сразу не столько по растерзанному, сколько по унылому виду. В очередной зал Кассандра вошла в разгар уборочных работ и даже подумала — наверное, при виде разгромленного замка, измученных слуг и изрядного количества захваченных наемников, лично поспособствовавших и разгрому, и мучениям, Роланду пришла в голову благая идея, что общественно-полезный труд чрезвычайно важен для нравственного исцеления. Или король попросту разозлился за учиненный бардак и пристроил к делу всех виновных, чтоб знали. На запястье у каждого "уборщика" позвякивал браслетик, отчего хмурые мужики выглядели как особенно циничная пародия на экзотических танцовщиц. В чем практическая польза браслета, оставалось загадкой, но раз нацепили их пленникам маги, значит, при попытке побега польза сразу станет видна, слышна и, возможно, даже забрызгает стены.

Надзиратель, стражник из городского гарнизона, присматривал за ходом работ и вежливо — все-таки в зал вошла благородная дама — подгонял особо нерадивых.

— Хватит ломаться, бездельники! Шевелитесь, не мне же трупы таскать!

Он подмигнул появившейся в дверях служанке. Девица с синяком под глазом важно прошествовала мимо и как бы невзначай, а на самом деле с очень даже мстительным видом уронила увесистую латунную ступку на ногу одному из пленных. Ушибленный истошно заорал. Значит, заслужил, скажи спасибо, что не на голову, подумала Кассандра, не собираясь вмешиваться в конфликт. Она поманила довольную девицу пальцем. Та немедленно подскочила и сделала реверанс перед фальшивой герцогиней.

— Где тут у вас кафе?

Глаза служанки округлились, пришлось уточнить:

— Ну, ресторан, столовка? Куда мог отправиться благородный лорд по имени Морис насчет пожрать?

— О, лорд Морис, — радостно воскликнула девчонка, — я проводила его на кухню. Показать госпоже дорогу?

— Показать, — кивнула госпожа.

Судя по всему, Морис успел и в этих краях произвести неизгладимое впечатление. Интересно, чем он так очаровал прекрасную обладательницу фингала? Сказал, что фиолетовый цвет ей к лицу? Но разглашать столь интимные подробности красотка не торопилась.

Под застенчивое молчание служанки они прошли несколько залов и свернули в помещения, похожие на комнаты для прислуги. Во всяком случае, гораздо более скромные в сравнении с покоями, которые остались за спиной. Кассандра была не прочь перекинуться парой слов со своей провожатой о том, как тут проводили время заговорщики. Вдруг что интересное всплывет, да и просто любопытно познакомиться со здешними обитателями не из тех, которые носят (или размечтались носить) корону. Но представительнице простого народа, похоже, и в голову не приходило, что можно запросто поболтать с благородной госпожой. Она лишь молча открыла большую дверь, из-за которой доносился шум голосов и текли такие запахи, что желудок начинал требовательно колотить в хозяйский живот, напоминая о самых неотложных надобностях.

За дверью было что-то вроде огромного обеденного зала, но, уж конечно, не для придворных. В неярком свете ламп, свисавших с закопченного потолка на длинных цепях, шустро сновали прислужницы с подносами, и можно было поклясться, что вид у них совершенно счастливый. Пожалуй, радость этих женщин в возрасте от барышень до бабушек крылась в очень простой причине. Наконец, несмотря на обилие народа, никто не швырялся объедками и бутылками, не задирал раздатчицам юбки и не хватал "за места", по крайней мере, без позволения.

Длинные деревянные столы стояли в несколько рядов, за ними сидели солдаты, которые участвовали в штурме и теперь остались свободны от караулов, королевские курьеры (их Кассандра уже узнавала по сине-зеленой форме), оруженосцы знатных господ, сражавшихся вместе с королем, и прочая разношерстная публика. А над огнем в трех здоровенных очагах поварята только и успевали поворачивать вертела, унизанные дичью и целыми поросячьими тушками.

Из разговоров вокруг стало ясно, что это Роланд велел, не скупясь, обустроить и накормить всех своих сегодняшних помощников, да еще и заплатить за минувший бой жалованье за месяц в счет расходов казны. Тем более, этим людям еще предстояло задержаться в Алуа на несколько дней, а жизнь в столице никогда не баловала дешевизной.

Морис нашелся там, где и ожидалось — поближе к еде, то есть к очагу с будущей новой порцией мяса и двери на кухню, откуда то и дело выносили наполненные блюда и кувшины с вином. Рядом с ним за столом сидели оба дознавателя, те, что допрашивали лорда Экхарта. Полицейский и Невидимые стражи быстро нашли, о чем поговорить, Кассандра застала своего друга за вдохновенным, почти что в лицах, пересказом очередной байки:

— Завелся как-то в нашем городке сексуальный маньяк. Ничего особенного, все, так сказать, естественно, без летальных исходов и развешивания кишок на ветках… Ну, отловили засранца, оказалось — заезжий псих, считал, что он человек-кот, а тут март, как на грех…

Сыщик-маг довольно ухмыльнулся и нацелился было рассказать историю из жизни здешних маньяков, но тут заметил "герцогиню". Оба Невидимых вежливо поднялись из-за стола, даже Морис, чтобы не выбиваться из рядов галантных кавалеров, оторвал себя от скамьи. Старший поприветствовал даму, как будто не видел ее полчаса назад:

— Доброго дня, миледи!

— И пусть за ним последует добрая ночь! — Кассандра тоже не теряла времени зря, осваивая здешние "ритуальные фразы", предписанные хорошим тоном.

— Наконец-то, моя драгоценная госпожа, — без тени ехидства сообщил Морис, — вас называют собственным именем!

Кассандра едко улыбнулась в ответ. Когда-то, будучи не вполне трезвой, она разболтала, что в прежние годы сослуживцы наградили ее прозвищем Миледи, и Морис уже успел поведать об этом новым знакомым. Но юмора Невидимые не поняли.

Перед Кассандрой поставили чистую тарелку и разложили приборы. Выбор на столе превосходил все ожидания, чем она и воспользовалась. Пока молодой маг зачарованно смотрел, как чужеземка с аппетитом впивается белыми зубами в сочную куриную ножку, его старший товарищ снова завел мудреную беседу с Морисом. Вернее, Морис начал первым:

— Нам пришлось прокатиться по вашей стране, повидали мы достаточно. Всякое, конечно, бывает, но и не так уж плохо, народ не жалуется. Во всяком случае, на короля. А здесь и вообще красота.

Дознаватель согласно кивнул.

— Его величество достойный наследник своего отца.

— Тогда зачем они это сделали? Ну, принц Экхарт и его семья? На что надеялись?

— Тщеславие и жажда власти лишают разума.

Кассандра согласно кивнула, не рискнув заговорить с набитым ртом. Еще как лишают, только успевай звать санитаров и кроить смирительные рубашки. Но вовсе не обязательно омрачать такую милую вечеринку такими грустными мыслями. И она с невыразимой грацией подала прислужнице знак, во всех мирах означавший одно: "Принеси мне выпить!".

Первой мыслью Адельгейды было, что она все-таки умерла — так невероятно, почти мгновенно, кошмар сменился покоем. Последние минуты в подвале остались в памяти смутно, как в полусне. Сначала появились люди, вроде бы даже маги, они что-то сделали, и боль отступила. Но вслед за болью ускользнуло и сознание, она лишь запомнила Роланда, как он нашел ее, а потом наступил провал.

Теперь она лежала уже не на полу. Ложе казалось мягким и уютным, нежное белье обволакивало измученное тело долгожданным теплом. Ушибы и ссадины снова болели, но не сильно, можно и потерпеть. Вот только каждый вдох давался как-то странно, будто справа чуть пониже груди ей прикрепили увесистый кусок железа. Тревога холодной змейкой скользнула по сердцу — что-то произошло, стало не так, как прежде, и это блаженство, возможно, лишь очередной обман, уловка измученного рассудка, отчаянная попытка спрятаться, пусть даже в собственном бреду. Как же не хотелось возвращаться из сладкого забытья к ужасу и бессилию, в холодный каменный мешок подвала! Но ни холод, ни подвал не давали о себе знать, напротив, новые ощущения и звуки становились все живей и отчетливей. Снова, как в прежнее пробуждение, Адельгейда услышала смутно знакомые голоса. Где-то рядом негромко разговаривали и даже хихикали, весело и искренне. Оставалось только открыть глаза и окончательно поверить в чудо.

Девушка моргнула, не сразу сообразив, что свет в комнате не яркий, а совсем наоборот, мягкий, спокойный. И прямо над ней, и вокруг, нависали тяжелые складки золотистого, как мед, и золотом же расшитого бархата. Неслыханно роскошный балдахин кровати держался на светлых витых колоннах, легкий полупрозрачный полог был задернут с двух сторон, а сбоку, с той стороны, где она лежала, невесомая кисея была отодвинута. Возле кровати в кресле сидел Алекс, не просто живой и невредимый, а такой спокойный и умиротворенный, что сомнений не осталось — или это восхитительный, несбыточный сон, или все и в самом деле закончилось. Он держал руку сестры в ладонях, и теперь она заметила, что ее запястье аккуратно перевязано. На второй руке повязки не было, только синяки.

— С возвращением, — шепнул брат и улыбнулся.

— Где мы? Что случилось? — растерянно спросила Адельгейда.

— Все хорошо…

— Все лучше некуда, — подтвердила Веллита, бесшумно появившись за спинкой кресла.

— Но будет еще лучше, — это уже Кассандра явила себя благодарной публике.

Их довольный вид красноречиво свидетельствовал, что они нисколько не грешат против истины. Алекс коротко рассказал обо всем, что пропустила его сестра. Невероятные новости сыпались одна за другой, не давая опомниться. Замок взят штурмом, заговорщиков больше нет. А когда оказалось, что Адельгейду нужно отнести из подвала в удобную и безопасную комнату, Роланду ничего не пришло на ум, кроме собственной спальни, поскольку королевские покои в первую очередь проверили на предмет ловушек и прочих неприятных сюрпризов. К тому же здесь сохранилась хотя бы видимость порядка. Личные апартаменты короля простояли закрытыми все время, пока заговорщики были в замке, всеобщий разгром их почти не коснулся.

Кровать находилась на возвышении, если судить по тому, как появлялись в поле зрения все, кто приближался к ложу. И постамент не отличался теснотой, во всяком случае, место для удобного мягкого кресла (для особых посетителей, которым, очевидно, считался Алекс) нашлось без затруднений. Вот только Адельгейде кое-кого не хватало в этом чудесном пристанище. Она осторожно спросила:

— А… где Роланд?

— Дежурит за дверью, — махнула рукой Кассандра, — восторженные подданные вызвали на бис.

Увидев недоумение на лице сестры, Алекс перевел:

— Раздает указания по всяким неотложным делам. Сейчас его позовут.

Где-то негромко хлопнула дверь. Возле кровати неожиданно стало пусто, будто каждый нашел себе срочное дело как предлог оставить короля наедине с невестой.

Роланд, измотанный и усталый, но тоже без единой царапины, присел рядом на край кровати. В первое мгновение у Адельгейды не хватило сил сказать хоть что-нибудь. Она почувствовала, как от невозможной, почти невыносимой радости к горлу комом подступили до смешного запоздавшие слезы. Едва только он склонился поближе, обнял ее, как она порывисто обвила его обеими руками, все еще с трудом веря, что может коснуться своего любимого, его волос, губ, снова почувствовать его тепло. От неосторожного движения вернулась боль, но эта досадная мелочь не могла отравить сладостного упоения, от которого кружилась голова и все несчастья мира казались далекими и нестрашными.

Он шептал ей что-то ласковое, успокаивающее, но Адельгейда уже и так знала, что минувшее пройдет, исчезнет, как мимолетный дурной сон.

— Прости, что так долго… — услышала она и погладила его по небритой щеке, прошептала:

— Они боялись… Если бы ты знал, как они боялись, что ты вернешься… А потом разбежались, как мыши…

— Забудь о них… Смотри, что я тебе принес!

Он прикоснулся губами к ее покрытой ссадинами руке, а потом достал из кармана возвращенное кольцо и снова одел на палец невесте. А чтобы помочь быстрее забыть о плохом, сначала осторожно, а потом почти как в прежние времена поцеловал Адельгейду, и средство для забвения оказалось лучше некуда — в эти минуты она не захотела бы вспоминать не то, что заговорщиков, но и свое собственное имя. Одно огорчало — никогда еще проклятая слабость не казалась настолько невыносимой, никогда еще не было так обидно, что Роланду скоро придется уйти, оставив даму на попечение сиделок. А она не могла удержать его, не могла даже голову поднять с подушки.

— Надеюсь, твой брат не станет придираться по мелочам? — вдруг спросил Роланд.

— О чем ты?

— Ты все-таки оказалась в моей постели до свадьбы!

Адельгейда засмеялась, хотя делать этого не стоило — больно.

— Мы ему ничего не расскажем…

Самый нежный и восхитительный поцелуй повторился. Вообще-то в комнате собралось немало посторонних, но Роланд, похоже, вспомнил старинное и уже немного подзабытое правило — если кого-то смущают поступки короля, путь отвернется и не мешает королю. Но, разумеется, непременно найдется тот, кого не смущают. Кое-кто, кого не смутит даже вмешаться в личные королевские дела, и этот кое-кто не замедлил о себе напомнить.

— Время пить лекарство! — оповестила Кассандра.

Герцогиня Лорандевайс не считалась главной ответственной за лечение королевской невесты, но неистребимая привычка тянуть одеяло на себя сказывалась. На самом деле главной была специально присланная Академией волшебница — леди Аламин, благообразная седая дама с добрейшей улыбкой и точно выверенными движениями человека, привыкшего мастерски латать и не такие раны. Вместе с наставницей прибыла девчонка-студентка, которую лишь уже приобретенный профессионализм спасал от благоговейного ступора всякий раз, когда она приближалась к будущей королеве и, о небо, совершенно не спешившему прощаться королю. Зато она быстро нашла общую тему для разговора с Веллитой. Молодые целительницы шептались за спинами у старших и позвякивали склянками.

Королю пришлось убраться с кровати, но он все равно не ушел, только пересел в кресло. Магичка и практикантка в четыре руки подсунули еще одну подушку под спину Адельгейде, отчего она оказалась почти сидящей на кровати без особых неприятных ощущений, и подали бокал, в котором плескалась мутноватая, ничем на первый взгляд не примечательная жидкость. Разве что пробегающие вверх со дна золотистые искорки вызывали у всех любопытство, а у Кассандры еще и воспоминания о газировке. Микстура не только на вид, но и на вкус оказалась далеко не сахар, будто ее сварили из охапки лежалого сена и в отвар плеснули уксуса. Увидев, что напиток не вызвал у пациентки неземного блаженства, леди Аламин извинилась:

— Не очень приятно, зато ускорит заживление ран, госпожа…

Адельгейда собралась было сказать, что она не в претензии, но тут снова влезла Кассандра. Выкопав из своего аптечного арсенала белую пилюлю в прозрачной упаковке, она сообщила:

— Да уж, ребра срастаются медленно, известная неприятность. Это вам не руки-ноги. У нас на этот случай тоже кое-что изобрели. Глотаешь такую вот красавицу — и через пару недель твои косточки забудут, что их ломали!

Таблетку она вручила леди Аламин, на всякий случай проинструктировав:

— Лучше пусть глотает завтра. Не хватало еще, чтобы достижения вашей цивилизации подрались с достижениями нашей, да еще и у больной в желудке!

От гнусного полезного зелья в сон потянуло совсем неудержимо. Адельгейда сначала кое-как умудрялась участвовать в разговоре, затеянном у ее кровати, когда собравшиеся стали предаваться воспоминаниям о сегодняшних приключениях. Но потом усталость взяла верх и девушка незаметно заснула. Лишь напоследок успела удивиться, откуда у всей честной компании столько сил. Ладно целительницы из Академии, но ведь и брат, и Веллита, и Роланд на ногах уже вторые сутки, и какие сутки — другим бы впечатлений на целую жизнь хватило. Снова магия, наверное…

Магии на самом деле было всего ничего. Веллита лишь немного смягчила мучительную усталость, навалившуюся к вечеру на ее друзей, позаботилась, чтобы им до поры до времени не досаждали неприятности вроде головной боли или самовольно закрывающихся глаз. В счет будущего, предупредила она, на следующее утро им предстояло спать и спать, пока измученное тело не возместит свое. Чем оно, собственно, и занималось, сообразил Роланд, когда открыл глаза и увидел, что по-прежнему сидит в кресле возле кровати. Он плохо помнил, когда успел заснуть, но с тех пор, как все разошлись, минуло уже несколько часов. За окнами царила глубокая ночь, свет в спальне погас, только в дальнем углу, возле стола, за которым листала книгу недремлющая леди Аламин, горели свечи.

Роланд не знал, что его разбудило, вырвало из череды ярких, беспорядочных снов, наполненных отражениями картин и событий минувшего дня. Тепло и тишина, уютный полумрак и первая за долгое время спокойная ночь взывали, умоляли вернуться обратно в царство грез. Но что-то случилось здесь, и через мгновение король понял, в чем дело. Адельгейда застонала, ее лицо исказилось, как от боли, она будто пыталась заслониться от чего-то пугающего, мучительного, преследующего ее. Волшебница, хоть и сидела далеко, тоже это почувствовала, бесшумно встала и подошла к кровати. Легонько проведя ладонью над головой девушки, она прошептала:

— Я подумала, ослабело заклинание, притупляющее боль, но с магией все в порядке. Это просто сон.

— Догадываюсь, что ей снится…

Роланд снова сел на кровать и осторожно погладил Адельгейду по щеке, поправил на подушке свернувшиеся золотистыми змеями косы. Спать хотелось немилосердно. Он с трудом подавил зевок, и это не укрылось от целительницы.

— Вам не стоит здесь оставаться, милорд, — мягко посоветовала она, — я глаз с нее не спущу.

— Куда же я денусь посреди ночи?

Как ни глупо это выглядело, но за всей сегодняшней суматохой король, уступив спальню даме, совсем забыл позаботиться о собственном ночлеге. Конечно, не составит труда поднять на ноги слуг, и подходящая комната найдется в считанные минуты. Но затевать поиски не хотелось.

— В конце концов, это моя кровать, — решил Роланд, чем немало ошарашил волшебницу.

Однако она ничего не сказала, только сделала реверанс и вернулась на свое место за столом, старательно пряча понимающую улыбку.

Король скинул сапоги и забрался на просторное ложе (которое Кассандра обозвала странным словом "полигон" и отвесила не вполне пристойную шутку по поводу восьми человек, которые на нем легко поместятся). Спать поверх покрывала и в одежде — может, не вершина комфорта, но после ночевок в лесу и полного отсутствия ночевки накануне Роланду и сеновал показался бы сказочной роскошью.

Он придвинулся к Адельгейде, коснулся губами ее щеки и шепнул, что он здесь, рядом, и больше никому не позволит обидеть ее. Что мерзавцы, осмелившиеся омрачить даже ее сон, исчезнут навсегда, и не только из снов. Непонятно, как, но спящая девушка заметила его присутствие, приникла к нему, и успокоилась, когда нашла его руку и сжала горячими пальцами.

Роланд никогда еще не чувствовал себя таким счастливым. Он думал, что потерял ее, и теперь всегда будет помнить, как и любой, кому довелось испытать подобное, как беззащитно перед неумолимой судьбой все, что наполняет светом его жизнь. Просто помнить, но и этого довольно.

Он отодвинул с подушки длинную косу и прилег поближе. Теперь Адельгейда спала тихо и безмятежно, и Роланд почувствовал, как неудержимо закрываются глаза, как отступает круговерть мыслей. Случившееся сегодня — лишь начало. Он никому не позволит думать, что можно безнаказанно посягнуть на его трон или королеву, вывернет наизнанку всю эту историю, вытащит из потаенных углов на самый яркий свет, сколько бы грязи ни пришлось пролить. И, если угодно, крови. Никакой расправы, никакой мести, только холодное, неотвратимое правосудие, за каждую жизнь, отнятую у тех, кто был ему дорог и верен, за каждую рану. Он может позволить себе эту роскошь — правосудие. Так легко быть справедливым и беспристрастным, когда сердце не разрывает боль, когда в душе воцарился мир.

Наступила ночь, и если бы кто-то мог посмотреть на Алуа с высоты полета птиц по-настоящему видящим взглядом, то сквозь темноту узрел бы целую радугу ярких, искренних чувств, охвативших город, который лишь сначала мог показаться спящим.

Это было радостное оживление, несмотря на то, что рассвет еще только осторожно намекал на свой грядущий приход. Оно пульсировало под крышами из красной черепицы, как невидимое горячее сердце. Самые ушлые трактирщики, не дожидаясь утра, пинками выгоняли на работу зевающих служек и кухарок — расставлять побольше столов, готовить с изрядным запасом угощение для завтрашних посетителей. А в самом модном веселом доме недремлющая хозяйка под шум еще только затихающего веселья бодро составляла на утро список поручений для прислуги — купить побольше вина, развесить цветочные гирлянды, обновить коврик у порога…. Все видели, что король привел с собой целую армию, и пусть сегодня (вернее, уже вчера) его солдаты занимались тем, за что им платят, в ближайшем будущем платить начнут уже они сами — за еду, выпивку и ласку.

Это был страх, перед которым стали равны тюремные стены и особняки под серебристыми крышами. Те особняки, чьи гордые владельцы боялись взглянуть в глаза королю, запятнав себя если не изменой, то касательством к ней, и теперь ждали, что им придется разделить участь своих сообщников, уже сменивших роскошные покои на городскую тюрьму.

Это было горе потерь, потому, что даже скоротечная схватка за власть — все равно война, а на войне льется кровь. Пусть при штурме не погибло и двух десятков солдат короля, потери кажутся ничтожными только если глаза закрыли не твоему другу, ученику или наставнику.

Это была печаль Райна Экхарта, коротающего время без сна в покое и безопасности особой комнаты в жилом корпусе Академии. Комнаты, запертой снаружи. И тоскливая безысходность, затопившая сердце его отца, не сумевшего сомкнуть глаз совсем в другой комнате, холодной и мрачной, но тоже запертой не изнутри.

Это было безмятежное счастье, которое наполнило сны короля и осторожно закралось в сны его невесты, прогоняя кошмары и тревоги.

И полное недоумение Кассандры Экхарт, которой никак не удавалось во всем разобраться.

Кассандра смотрела в темноту под сводом балдахина и слушала, как королевский замок медленно погружался в тишину. Еще раздавались редкие команды, из дворика за окнами заканчивали увозить тела погибших, но в общем все напоминало ей то усталое затишье, когда "объект" уже захвачен и победители только начали отдыхать и перевязывать раны, еще не вполне осознавая ни своих потерь, ни того, что можно заслуженно отпраздновать грандиозный успех.

Она вздохнула. Игра оказалась слишком похожей на жизнь. Собственно, разница для нее всегда была главным образом в том, что в жизни лилась настоящая кровь. И она знала многих, для кого разницы не было вовсе, тех, кто в ее мире переставлял фигуры на доске. Или думал, что переставляет — до своего самого последнего мгновения.

Этот странный мир, в который она вошла с насмешкой и черным омутом равнодушной, безнадежной пустоты в сердце, был чужим и не вполне понятным. И все же с некоторых пор — симпатичным. Она искренне радовалась, что Адельгейда осталась жива и, в общем, невредима (уж Кассандра-то отлично знала, что получить десяток ссадин и пару сломанных ребер при таких обстоятельствах — значит, до неприличия легко отделаться). Ей казалось трогательным и милым, что уставший, вымотанный за минувшие безумные сутки король не завалился спать при первой возможности, а остался рядом со своей невестой.

Как ни удивительно, у нее появился новый дом, найти который она не надеялась, да, в общем-то, и не хотела. Но в доме творилось что-то неладное. Что-то не сходилось во всей этой истории, не выстраивалось в привычную, безупречную цепочку причин и следствий. Странная, наивная попытка сбросить с трона короля. Затевая подобное, обычно рассчитывают на некие обстоятельства, которые помогут, оправдают переворот, надеются на чью-то поддержку — армии, знати, толпы, а с учетом здешних особенностей — возможно, магов. И если верить своим глазам, у семейства ее не слишком законопослушных родственников был единственный шанс на успех, погибни Роланд в результате хорошо спланированного покушения. Но как только дошло до открытого противостояния, и без того не слишком изящная конструкция заговора рассыпалась от первого удара. Дело, цена которого — голова, затеяли так поверхностно, небрежно и нелепо, что начинало походить на дурацкую аферу. Она вспоминала допрос старшего Экхарта и думала о том, что он, конечно, не Бонапарт, но, в конце концов, и не полный же идиот. Тогда в чем дело? Что-то было в его словах, такое, чего никто не услышал, ниточка, которую стоило только нащупать и потянуть…

…Белый особняк на берегу океана, похожий на маленький дворец. Внизу шумят волны, полуденное солнце заливает ослепительным светом ступени лестницы. На верхней ступеньке оставили посылку в яркой упаковке, на карточке имя получателя — имя хозяйки сказочного дворца. Кассандра недоуменно взглянула на сюрприз и ее кольнула тревожная мысль — как кто-то смог сюда попасть, минуя систему охраны, самую лучшую и надежную? Кто-то из друзей, из тех, кому проход разрешен?..

…Треснула обертка, шуршащим ворохом соскользнула на пол гостиной. Тяжелый запах, что вполне понятно — коробка измазана кровью, и внутри там не только кровь. Всего лишь обрезки плоти, тронутое разложением, мертвое мясо, но она была отлично знакома с анатомией и знала — без этих "обрезков" жить человек не сможет. Как и предупреждали.

Кассандра стиснула зубы, не поддаваясь, не уступая ледяной, страшной волне, готовой прорвать плотину ее разума, здравого смысла, неверия в то, что это всерьез, что это не сон. В дальнем шкафчике, среди вещей, оставшихся от прежней службы, она нашарила анализатор. Что-то стеклянное от ее неловкого движения упало вниз и беззвучно разлетелось осколками на плитах пола, но она не заметила хруст под ногами. Она видела только прибор, самый совершенный, самый быстрый, который сейчас подтвердит, что это дурная шутка, просто подонки, затеявшие опасную игру с ее семьей, на сей раз зашли слишком далеко. На экране мелькали цифры, выстаивались цепочки ДНК, опознавая злосчастного обладателя обрезков. Бывшего обладателя. Обладателей.

Ей показалось, что синее небо за окнами сделалось черным, как будто кто-то повернул рубильник и выключил свет. Вдруг сделалось невыносимо больно, вокруг исчез воздух, потому что она никак не могла вдохнуть, чтобы хоть попробовать бороться. А потом пришла спасительная мысль — бороться больше не нужно, потому что наступил конец света. Потому, что это конец.

Она не помнила, сколько прошло времени, часов или дней, когда этот человек появился на пороге. Уже наступил рассвет — возможно, рассвет следующего дня. Или следующего за следующим. Она узнала своего нежданного гостя, того самого, кто уже навещал ее.

— Я предупреждал, вам грозит беда. Мне жаль. Но опасность все еще сильна.

— Уже нет.

— Ваша сестра, мать и отчим… Пока их не тронули, но не забывайте… Вы должны довериться мне, поехать со мной. Тогда никто не сможет им угрожать…

— Кто вас прислал?

— Вы узнаете об этом в свое время. И не думаю, что пожалеете.

Вкрадчивый голос, убедительные слова. А еще он ее боится. Не подает виду, его самоконтролю можно позавидовать, но она заметила тень беспокойства, почуяла страх, как его чуют звери. Что же он знает о ней такого пугающего? Что-то, чего не знает даже она сама?

А дальше все, как водится — обещание золотых гор и спасения души. А где про положенную долю мирового господства? Конечно, и это тоже, как же иначе. Хоть целый мир…

— А еще вы сможете найти тех, кто сделал это… Обещаю, сможете…

Его нетерпение пересилило даже страх и подернулось раздражением. Вот же она, путеводная ниточка, стоит только поймать ее. Ловите скорее, не упустите случая. Ну же! Хватай нитку, тварь!

Взмах ресниц, сухие бесстрастные глаза, в которых он не сумел разглядеть перекрестие прицела. Ее странный вопрос, который можно было списать лишь на помрачение рассудка:

— Вы любите Шекспира?

— Что?..

— Может быть, вы даже умеете играть на флейте?

— Нет, но причем тут?..

— Тогда почему вы решили, что сможете…

Короткое, почти неуловимое движение, как росчерк. И стук упавшего на пол тела. Тогда почему ты решил, что можешь играть с Тенью, придурок? Эти игры еще никого не доводили до добра. Никого. И все, что она может сделать для тех, кто ей дорог — исчезнуть. Сбежать. Как можно дальше, чтобы их разделял целый свет. Целая жизнь…

Кассандра вдруг поняла, что воспоминания ранят не так сильно, как прежде. Боль никуда не ушла, но она уже не мешала, не застилала рассудок. Возможно, жить с этим бременем попросту стало привычкой.

Она помнила, чем закончилось ее бегство. Но тогда она думала, что выбрала самый надежный способ, раз снова и снова переживать эти бесконечные, невыносимые дни уже не хватало сил. А какой был бы подарок неведомым "доброжелателям" — известие, что она переселилась в мир иной… В иной мир!

— Проклятье! — не сдержалась Кассандра и села на кровати.

Отодвинув лежащую поперек руку Мориса, она вскочила, плеснула в лицо водой из умывальника и стала торопливо одеваться. Поверх брюк и куртки, уже очищенных от пыли и крови, накинула здешнее одеяние, наконец устроившее ее — не слишком длинную темную тунику, перехваченную поясом в талии. Такие одевали женщины — боевые маги, находясь на службе, и она успела присмотреть подходящий фасончик на будущее еще во время штурма замка. Движений наряд не стеснял, походил на платье, да и здешних обитателей удивлял гораздо меньше, чем ее собственная одежда.

Возглас и шорохи разбудили Мориса. Он поднял голову, недоуменно моргая спросонья, и уставился на неугомонную возлюбленную.

— Хочу еще раз потолковать с Экхартом, — объяснила Кассандра причины бессонницы.

— А, внезапный ночной допрос — эффективный метод, — одобрил Морис, — только не забудь, что иголки под ногти — это негигиенично. Мало ли, где он ими скреб, своими ногтями…

— Ты пойдешь?

— Да ну его! Спать хочу…

Морис умиротворенно глянул вслед подруге, когда та тихо прикрыла дверь снаружи, и снова уткнулся в подушку. По некоторым причинам он взял за правило не оставлять ее надолго без присмотра, но теперь был уверен — она и в самом деле пошла допрашивать преступника, а не прыгать с башни или глотать яд. "Ваши крокодилы — вы и спасайте", — лениво подумал он, вспомнив старую поговорку, и отправился досматривать какой-то исключительно приятный сон.

Кассандра совсем не хотела спать, она шагала по ночному замку в поисках знакомой лестницы в подвал. В главных залах все еще кипела работа. Похоже, управляющий решил, что для него дело принципа — привести все в порядок за одну ночь. Нарядный коридор сделал поворот и привычно превратился в коридор обыкновенный, безо всяких художественных изысков. Изящные плафоны, озаренные изнутри светом явно магического происхождения, сменились подвесными лампами, от которых тянулся запашок горящего масла. Может быть, это именно из-за него прямо над окнами виднелись решетки для вентиляции. Стражники стояли и здесь. Кассандра представления не имела, сколько караульных обычно охраняют эти хоромы, но сегодня их оказалось в избытке. К тому же, о стыд и срам, день черного позора для королевской гвардии — покои Роланда и место заточения лорда Экхарта по-прежнему стерегли солдаты барона Ламарена. Следствие только началось, и хотя король не думал обвинять всю свою стражу в измене, но, что называется, осадок остался. Сегодня на караул попали только те гвардейцы, чья верность и невиновность не подвергались сомнению.

Два бравых красавца в блестящих доспехах застыли по сторонам двери. Хоть и стояли эти двое на задворках замка, а не на главной лестнице у всех на виду, все равно даже не шелохнулись при виде женщины, не скосили глаза, в которых бликами отражался свет ламп. У, Сокол, изверг, подумала Кассандра, развел тут, видите ли, дисциплину, а у самого прозвище как у вождя краснокожих!

Мысленно посочувствовав воякам и удержавшись от соблазна одобрительно похлопать ближайшего по плечу (они так забавно бренчат, если стукнуть!) она прошла мимо. Обнаруженная поблизости лестница привела как раз туда, куда и требовалось — в подземелье. На сей раз в мрачноватом тоннеле было гораздо светлее, чем утром. Золотистые, с виду совершенно невесомые шарики под потолком — еще одна разновидность магических светильников, здешняя достопримечательность и невиданная роскошь для подвала, даже королевского, озаряли длинный коридор мягким светом. В глубине, почти в самом тупике, теперь поселился лорд Экхарт.

Охранники заметили посетительницу издали. Кроме караульных у двери камеры, еще двое сидели в углу за столом — вооруженный до самых зубов офицер и какой-то тип в штатском (Кассандра уже заметила, как здесь одеваются штатские — оружие и прочее железо не выставляют напоказ, а скромно прячут под одеждой). Этот второй не иначе как маг, предположила она, на случай, если сбежавшие заговорщики попытаются вызволить своего вождя более изощренным способом, чем обычное нападение. Еще утром никакой мебели здесь не наблюдалось, значит, притащили для удобства. В кружках на столе что-то дымилось, посередине красовался чайник и нарезанный увесистыми кусками пирог с мясом.

При виде заглянувшей на огонек дамы мужчины встали, и офицер сразу узнал ее. Это была та самая иноземная герцогиня с невозможным именем и еще более невозможными повадками. Сегодня днем у королевских покоев она не только представилась, но и машинально, будто по привычке, взмахнула у него перед глазами бумагой, из которой следовало, что она герцогиня и есть, как будто он осмелился бы усомниться. Одно слово — иностранка.

Кассандра приветственно взмахнула рукой:

— Не возражаете, если я поболтаю с нашим мятежным другом?

Она показала на запертую дверь.

— Как вам угодно, — разрешил офицер.

Еще утром охрана получила указание — эта женщина может, если пожелает, увидеться с лордом Экхартом. Она вроде бы допрашивала его каким-то своим способом и теперь присматривала за результатом. По внешнему виду принца, когда его привели сюда, вряд ли кто-то заподозрил бы, что его сильно поколотили, но двигался он медленно и смотрел тоскливо. Впрочем, главному заговорщику было от чего взгрустнуть и без допросов — головы-то на плечах все равно считай уже нет, так, вопрос времени.

В тишине щелкнул замок, скрипнула дверь камеры, и охранники чуть не подпрыгнули от истошного вопля гостьи:

— Заррраза!!!

Она бросилась внутрь, мужчины устремились следом. Но преступник вовсе не сбежал, как подумали переполошившиеся стражи. Лорд Экхарт по-прежнему лежал на койке, где его и оставили много часов назад, вот только на матрасе растеклось кровавое пятно, да и на пол накапало уже изрядно.

Причина кровопролития обнаружилась без труда. Не теряя ни минуты, Кассандра сорвала с себя узкий поясок, который стягивал тунику на талии, и поспешно закрутила его принцу повыше локтя, не забыв попутно высказать охране все, что думает. Думала она много и цветисто, и по большей части не совсем понятно, но в конце концов сменила гнев на милость и со вздохом спросила:

— Тут хоть врач поблизости есть? Тот, который целитель?

Целителем по совместительству оказался дежуривший в коридоре боевой маг. Ну да, умеет "мочить" — умеет и лечить, не очень логично рассудила Кассандра, но на сей раз угадала. Она отошла в сторону, чтобы не мешать, пока тот что-то колдовал над заговорщиком, вознамерившимся сбежать от королевского правосудия радикальным, но не оригинальным способом.

— Взгляните, миледи!..

Пока маг перевязывал принца, офицер выудил из складок одеяла то, чем пленник умудрился порезать себе руку. Кусочек стекла, завалился, наверное, между камнями пола, а его высочество не поленился, нашел. И дверь, как назло, паршивая — ни глазка, ни окошка, чтобы заглянуть, проверить, что делает заключенный.

— Красивый был бокал, — Кассандра повертела на ладони тонкий осколок с остатками золотистого узора.

Ладно, чего уж тут ругаться. Родственник жив, а эти парни все-таки солдаты, а не надзиратели, откуда им знать, на какие фокусы способны изощренные преступные умы. Роланд сам виноват, мог бы посадить лорда Экхарта на цепь в камере, где держали Адельгейду, так ведь нет. Король решил, что если упрятать принца туда, где погибла Дальенна, это будет слишком смахивать на мелкую месть, и велел освободить соседнюю камеру, в которой уже много лет валялось старое столовое барахло. Барахло-то убрали, а вот осколочек проглядели.

— Ну что, жить будет? — спросила Кассандра у мага.

— Будет, куда он денется. Вовремя вы появились.

— За это меня и не любят… Но я все-таки с ним поболтаю, ладно? Надеюсь, милорд переживет эту пытку?

Маг усмехнулся и пожал плечами:

— Если попробует не пережить — зовите, мы тут, в коридоре.

Посетительница села возле койки на табуретку, принесенную охранником. Роланд и в самом деле не унижался до мелких пакостей пленнику. Во всяком случае, принца не заставляли сидеть на цепи или спать на полу. Правильно, решила Кассандра, пакостить врагу — так по-крупному, например, разрешить герцогине Лорандевайс навещать его.

Принц не произнес ни слова, но и без слов было ясно, что ночной визит не вызывает у него ни малейшей радости. Эта гадина не дала даже умереть тихо, без барабанного боя и чтения приговора на каждом перекрестке. Она ему с самого начала не нравилась, а сейчас еще больше. Красивая, хоть и на любителя (любитель дрыхнет, поди, а ей, видите ли, не спится), спокойная, с этой своей непременной гнусной усмешкой. Длинная серебряная шпилька засела в янтарно-рыжих волосах. Принц почему-то с легкостью представил, как твердая рука с красными ногтями вгоняет эту острую безделушку в чье-то горло. Лорд Экхарт с самого начала чувствовал в этой женщине что-то странное. Что-то знакомое, смутное, неправильное, то, чего не может, не должно быть.

Она дождалась, пока дверь закроется за последним караульным, привычно закинула ногу на ногу и негромко сказала:

— Глупо. Не стоило этого делать, если не умеете. Рана закрылась бы сама, много крови так не вытечет, не верите — спросите у доктора. Ну, в смысле, у мага…

Лорд Экхарт ничего не ответил. Кассандра понимала его чувства. Досаду, отвращение, и еще, пожалуй, стыд. Невыносимый стыд оттого, что мучительное решение расстаться с жизнью оказалось самой бестолковой неудачей среди всех его неудач. А уж от навязчивой гостьи принца вообще, пожалуй, тошнит. И ведь не поверит, что она не чувствует к нему ни ненависти, ни особой неприязни, только любопытство. И даже жалеет его. Он как будто в считанные часы постарел на десяток лет, и теперь, на тюремной койке среди холода, темноты и пятен собственной крови казался таким отчаянно одиноким и потерянным, что даже не верилось, кем он был совсем недавно. Только скидок на жалость никто не обещал, пусть не надеется.

Помолчав, Кассандра продолжила:

— А вот не тронуть невесту короля — совсем не глупо. Уж не знаю, пожалели вы ее или просто догадались, что из этого выйдет, но ход неплохой. Иначе Роланд не спал бы сейчас в обнимку со своей суженой, а вывернул наизнанку и вас, и всю страну, чтобы найти каждого по имени Экхарт и выставить его голову на шесте.

Пленник по-прежнему безмолвствовал. Кассандра добавила безо всякой надежды на ответ:

— Ну и повадки у вашего старшенького. Сами воспитывали? Гордитесь, наверное.

И неожиданно услышала:

— Не горжусь…

Она пожала плечами.

— Мило.

Принц понял, что просто так эта стерва не уберется и сидеть здесь ей не надоест, поэтому снова подал голос.

— Что вам нужно?

— Задать вопрос. Честно, только один. Уточняющие и наводящие не в счет. Ответите, и я уйду.

— Спрашивайте.

— Про королеву — это чья была часть?

— Что?

— Ну, чья реплика? В этом вашем круге?

Манера выражаться у гостьи была странная, но принц вопрос понял и ответил:

— Мастера Наро.

— А, старый знакомый. И что же он сказал? Только дословно, без вольного пересказа!

— Женщина из дома Экхарт, наследница древней крови, знающая дорогу к звездам, займет место потомка узурпатора.

— Ваша дочь знала дорогу к звездам?

Лорд Экхарт досадливо поморщился и пояснил недалекой приземленной собеседнице, к тому же иностранке:

— Дорога к звездам — это символ, означающий величие и славу. Так всегда говорят в этой стране.

Собеседница не пожелала усвоить урок краеведения:

— Как же, символ. Дорога как дорога… Сдается мне, вас провели, банально обманули. И даже, уж простите, подставили.

— В круге истины нельзя солгать.

— Разве вы не знаете, великий интриган, что не солгать и сказать правду — это не одно и то же? Объясняли мне маги, как действует круг — ерунда, сплошной формализм, обойти даже проще, чем наш допотопный детектор…

— Кто вы такая?

Принцу надоело слушать оскорбительную бессмыслицу и ничего не понимать. Хотя не так уж он не понимал. Кассандра заметила, он чувствует что-то, пытается вспомнить, не встречал ли ее прежде, но воображение у главы семейства оказалось не таким смелым, как у младшего сына. Она улыбнулась и негромко сказала:

— Вам и правда хочется узнать? У нас так много общего… — она оттянула вверх рукав куртки и показала тонкий шрам на запястье, — Наверное, это наша с вами семейная черта — вечно пытаемся сбежать в самый неподходящий момент…

— Кто вы?!

— Разве вы не знаете? Кассандра… ммм… так и знала, что забуду… в общем, светлейшая герцогиня Лорандевайс.

Принц, явно позабыв, кто кого здесь допрашивает, начал проявлять настойчивость, так что гостья решила — пора и честь знать. Задавать вопросы она любила, а отвечать кому попало — увольте. Она заботливо поправила скомканное одеяло, прикрыв кровавое пятно на матрасе, который поменяют в лучшем случае утром, и встала.

— Не надо больше этого… — она чиркнула себе пальцем поперек руки, — Все сделают за вас и, уж поверьте, гораздо профессиональнее. Доброй ночи, милорд, и пусть за ним последует добрый день.

Понял ли бывший заговорщик ее злую шутку, так и осталось загадкой. Он неотрывно вглядывался в озаренное тусклым светом лампы лицо женщины, как будто боялся упустить даже мгновение из времени, отпущенного ему, чтобы видеть ее и запечатлеть в памяти. Потому что остаток ночи, пока сон не сморит ослабевшего пленника, он будет вспоминать, где уже видел эти черты. И Кассандра могла поспорить, что вспомнит.

Вернув стражникам табуретку и пожелав не скучать, Кассандра поднялась наверх. Ей почему-то казалось, что в камере лорда Экхарта она пробыла всего ничего, но в замке за это время успели угомониться даже самые трудолюбивые слуги, в залах воцарилась блаженная тишина. Не сказать, чтобы воцарилась и темнота, неизменные светильники, наполненные сияющей магией, потускнели, но не погасли, спасая желающих побродить по ночным покоям от опасности заплутать в темноте. Спать по-прежнему не хотелось, свою положенную порцию сна Кассандра уже получила в избытке. Зато любопытство и какой-то опьяняющий азарт, ощущения, казалось, выжженные из ее души однажды и навсегда, влекли, звали вперед. Вот только куда?

Караульные не отличались разговорчивостью, поэтому с восьмым по счету партизаном Кассандра не стала церемониться, ласково поскребла ногтем тепленькое железное плечо и проворковала:

— Ну хоть ты ответь, сладкий мой, не молчи печально! Где башня короля Элвера?

— Два поворота налево и пятьдесят ступеней вверх! — процедил таки стражник.

То ли он считать не умел, то ли ляпнул наугад, но ступеней вместо пятидесяти оказалось не меньше трех сотен, и все по спирали. В нижней, самой широкой части башни, на лестнице обнаружилась единственная дверь, вернее, дверца, если судить по размерам, принятым в замке. Старая библиотека. Разумеется, запертая. А ведь именно эту дверь когда-то вышибли те, прежние заговорщики двух-с-лишним-вековой давности. Уж не отсюда ли отчалил папа Элвер в свое затянувшееся путешествие к звездам?

Лестница привела на самый верх, на большую площадку, окруженную каменной оградой почти в человеческий рост. Сквозь узкие ровные проемы (память предположила, что это бойницы, но без особой уверенности) виднелись огоньки внизу, в одном из многочисленных двориков замка, часовые на стенах, а дальше открывался вид на город, смутный, обозначенный в ночной темноте только редкими огоньками в окнах да факелами на улицах. Здесь, на площадке, тоже прохаживался стражник, ни он, ни "герцогиня" не возражали против общества друг друга.

Раньше, до перехода, Кассандре часто снились сны о незнакомых местах, в которых она точно не могла побывать, о городе, будто явившемся из далекого прошлого, но какого-то другого, очень странного прошлого. Выдуманный мир звал и манил, и вот кто-то отпер двери снаружи, чужой мир стал реальностью, сам ворвался в ее жизнь, не спросив разрешения. Событие, достойное кортежа с эскортом в психушку.

Кассандра уселась поудобнее в каменном проеме. Даже в ночи, в темноте, среди всеобщего сна она чувствовала над замком восхитительную, ни с чем не сравнимую ауру радости, как будто впитывала ее силу.

Ауру? Впитывала? Что за бред!

Возможно, когда-нибудь потом здесь станут праздновать минувший день как День победы. А она всегда больше любила ночи победы. Прохладный воздух врывается в легкие, бездонное черное небо и звезды, такие яркие, невозможные, ни на что не похожие чужие созвездия зовут знакомыми, но почти стершимися из памяти голосами…

Здравствуй, принцесса!…

Привет, папа!..

Так, не хватало еще тени отца Гамлета для полного счастья!

— Здесь таких отродясь не видели!

— Что?! — Кассандра не ожидала от стражника разговоров, и тут сообразила, что про Гамлета сказала вслух.

— Я говорю, леди, что никаких теней здесь не встречал! В смысле — привидений.

— Повезло…

Эта лестница и эта башня. И этот город. Он никогда не приходил в ее сны таким, как она увидела его сегодня утром, близким и полным жизни. Король Элвер не любил выезжать из столицы. И на столицу предпочитал любоваться отсюда, а не с городских улиц. Да и не любовался он вовсе, если верить слухам. Хорошо, если вообще помнил, что она у него есть. А между тем королю невредно почаще обращать взор на собственные земли и поменьше мечтать о чудесах Зазеркалья, а то недалеко и до беды. Только ведь все это — дела и делишки темного прошлого, чужого прошлого, верно? Или не верно?

Ночной ветер из темноты шептал о силе, звезды пророчили исполнение желаний, камень холодил ладони и напоминал, напоминал, напоминал… Это было странное чувство, ни с чем не сравнимое, неведомое, тревожное и приятное. Она здесь вовсе не незванная гостья. Ее приглашали, звали настойчиво, без пощады. Ей застолбили теплое местечко, и не только у камина. Ну и ладно. Как будто невидимый зверь нетерпеливо ударил хвостом, выпустил когти и снова спрятал, сладко потянувшись в свете звезд. Поиграем?..