Первая жена

Глава 33. Что такое звездец и с чем его готовят

Артем

Я далеко не уехал.

Не смог.

Отъехал на несколько кварталов и тупо затормозил, припарковался в каком-то дворе.

Держу руки на руле и пытаюсь прийти в себя после всего, что мне сказала Майя. Но как после такого придешь в себя?

При таком раскладе она меня никогда не простит! Не то чтобы я заслуживал этого прощения, но…

Как мы дальше будем жить? Растить Нику?

Неужели единственное, что меня ждет в будущем, так это роль приходящего отца? И то если пустят, если разрешат.

Перед глазами плывет картина будущего, где Майя передает мне Нику по выходным. И я живу этими выходными, ведь больше нет ничего. Все, что мне останется, это наблюдать издалека, как любимая женщина растит дочек.

Как же я зачетно прошляпил собственную семью! Как талантливо!

А что будет, когда эта любимая женщина заведет себе нового любимого мужчину?

Майя — красотка. Вопрос времени, когда найдется ценитель.

И что? Я буду спокойно наблюдать, как кто-то ее окучивает? Целует, подарки дарит, забирает на ночь.

Я же не смогу! Я с ума сойду!

Либо его придушу, либо ее, либо себя. В общем, ничем хорошим не закончится.

Самое паршивое — я уже по ней дико скучаю. По ним! Я нужным им быть хочу, а не сбоку припеку, как сейчас.

Но по факту не нужен совсем. Она даже не позвонит мне, она…

В этот момент начинает вибрировать телефон. Хватаю его, смотрю, кто звонит, а там Майя.

Майя?!

Не верю своим глазам. Хочу ответить, но трубка выскальзывает из внезапно вспотевшей руки и ныряет между сидений. Как назло! И продолжает там вибрировать.

Кое-как достаю, перезваниваю.

И что я слышу…

— Артем, я потеряла нашу дочь! — стонет Майя в трубку.

Да так жалобно стонет, что я весь покрываюсь испариной. А когда до меня окончательно доходит смысл сказанных слов, холодею и забываю, как надо дышать.

В первую секунду даже не соображу, что предпринять.

— Что случилось? — хриплю в ответ.

— Она пошла тебя искать! — кричит Майя в трубку. — Артем, вернись, пожалуйста!

Услышав это, я резко включаюсь.

Завожу мотор и стартую с места.

На всей скорости мчу обратно, параллельно звоню в полицию.

Артем

Я нахожу Майю мечущейся по детской площадке.

Спешу к ней, хватаю за плечи, вглядываюсь в лицо:

— Толком мне расскажи, что случилось?

У Майи трясутся губы, но она сразу начинает рассказывать:

— Мы с Леной были на кухне, а она сбежала. Я весь двор обыскала, я голос почти сорвала, пока ее звала. Я не знаю, что делать!

Ее в буквальном смысле колотит.

— Спокойно, — чуть встряхиваю Майю, чтобы привести в чувство. — Сейчас сюда приедет полиция, будем искать.

Майя кивает, как китайский болванчик. Кажется, она готова согласиться на что угодно.

Через пару минут во двор и правда въезжают две полицейские машины.

Сотрудники полиции кратко опрашивают Майю и укатывают на поиски, закачав в свои гаджеты фото девочки.

— Скажи, куда вы тут успели сходить с Вероникой? — спрашиваю Майю, когда остаемся одни. — Она знает какие-то места?

— Только разве что супермаркет в паре кварталов, ей там очень понравилось, — вспоминает Майя. — Я им там покупала пирожные. Пойдем туда, я с тобой! А вдруг…

— Никуда ты не пойдешь, — строго на нее смотрю. — Будешь сидеть здесь у дома и в оба глаза наблюдать за площадкой. Вдруг вернется, а тут никого. Если увидишь, сразу звони мне.

Майя кивает, шмыгая носом.

Она сжимает в руке телефон и снова принимается судорожно оглядываться по сторонам.

Я же спешу в сторону, указанную ею.

Дохожу до супермаркета, показываю охраннику фото Ники. Но он ее не видел. Или не помнит.

— Прошу вас, осмотрите магазин!

Он соглашается, берет мою визитку, говорит с кем-то по рации, а я иду дальше.

Смотрю на часы.

Вероника пропала пятьдесят пять минут назад…

Пятьдесят пять минут на улице — это много или мало? Для взрослого ребенка — чуть. А трехлетке это может стоить жизни. Ее ведь может обидеть любой, совершенно любой! Она ведь даже дорогу сама нормально не способна перейти. Куда пошла дуреха маленькая?

Иду во дворы, оглядываюсь по сторонам, волнуюсь как никогда и ни о ком.

Такое чувство, будто из меня душу вынули.

Вот я дебил… Зачем я вообще уехал? Подержал полсекунды девчонку на руках и уехал.

Она обиделась, наверное. Или заскучала!

Бездумно брожу по дворам и корю себя за собственный тупизм. Только нашел девчонку и сразу потерял. Никогда себе не прощу!

Вдруг вижу, как вдалеке останавливается черный микроавтобус с тонированными стеклами. Останавливается он не просто так, а рядом с каким-то красным пятном.

Да это не пятно, это маленький ребенок.

Ника…

Ну да, она. В красной курточке, как сегодня днем на детской площадке, с двумя хвостиками.

Ее манят в машину. Шоколадку предлагают, что ли?

Откровенно манят!

Из машины выходит какой-то мужик…

Время для меня останавливается.

Я стартую с места на такой скорости, что кажется, сейчас порвутся жилы.

Бегу.

Нет.

Лечу.

И слышу:

— Иди сюда, девочка… Я тебя к маме отвезу. Ты же хочешь к маме?

К маме он ее отвезет, ага.

Ника пятится, а тот норовит поймать.

Уже откровенно рычит на девчонку:

— Сюда пошла, мелкая сучка…

Я подлетаю в тот момент, когда он уже хватает Нику за плечо.

Мужик слишком поздно меня замечает. Шарахается в сторону, но сбежать не успевает.

Я отдергиваю его от дочки за плечо и ору в ухо:

— Тебе кабзда!

В меня будто вселяется какой-то черт. Я беру его за шею и со всей дури впечатываю в его же микроавтобус. Его морда расплющивается об стекло, которое чудом не бьется. Получается хороший такой резкий звук удара тела об машину.

— Па-а-апа… — рыдает Вероника позади меня.

Я отвлекаюсь всего на секунду, поворачиваюсь к дочке. Но за эту секунду тип с разбитым лицом успевает юркнуть в машину, и та резко отъезжает. На водительском месте, оказывается, был еще один человек.

Повезло поганцу, что сбежал, иначе я его прибил бы, наверное.

Хватаю Нику на руки, а она принимается рыдать.

—Па-а-апа!

— Хорошая моя…

Глажу ее по голове, по спине в неловкой попытке успокоить. Кое-как и сам выдыхаю. Пока бежал к дочке, чуть сердце из горла не вылезло.

Поворачиваю с ней в направлении дома Майи.

— Куда идем? — спрашивает Ника, всхлипывая.

— Домой.

Давать пиздюлей маме за то, что профукала ребенка.