Первые впечатления

Глава 19

– Стюарт, – сказала Иден в трубку, и в голосе ее звучала настоящая мольба. – Я тебя прошу – позвони Мелиссе. Пожалуйста.

За последний час она оставила на его автоответчике три сообщения, а сколько их было за минувшие два дня, Иден уже не могла бы сосчитать при всем желании.

К тому моменту как Мелисса проснулась, агенты ФБР уже погрузились в вертолет и улетели. Дом стал тих и пуст. Мелисса спустилась в столовую, и Иден мгновенно вновь превратилась в маму: она хлопотала, поглаживала по плечу, чмокала в макушку свое любимое дитя. Однако не так-то легко ей было забыть, что в течение нескольких дней она была не нянькой, а роковой женщиной, из-за которой готовы были сцепиться два потрясающих мужика.

Мелисса ныла, жаловалась, перечисляла свои многочисленные беды и обиды – скорее мнимые, чем настоящие, но оттого не менее горькие. Она оказалась не прочь поговорить и о своем детстве. И тут Иден узнала много интересного. Оказывается, она регулярно «бросала» дочь, оставляя ее на целый день в садике. «Я не хочу, чтобы такая же ужасная участь постигла моего ребенка, – говорила Мелисса. – Я хочу, чтобы у моего ребенка была нормальная семья, отец… неужели это так много? Я слишком хорошо помню свое несчастное одинокое детство. Иной раз мне казалось, что у меня нет не только отца, но и матери».

Иден слушала и даже кивала с сочувствующим видом, но это давалось ей весьма нелегко. Матери было больно слышать подобные речи, и она могла бы оправдаться, объяснить, что делала для Мелиссы все, что могла.

Но Иден знала, стоит ей открыть рот и начать оправдываться, и они с Мелиссой неминуемо поссорятся. Да и что толку спорить с Мелиссой, когда мать видит, что дочери страшно. Она боится предстоящих родов, боится, что муж не приедет за ней. Наверное, в какой-то момент Мелисса вообразила себя этакой романтической героиней и сбежала из Нью-Йорка в надежде, что ее герой, муж, последует за ней. Но пока никого на белой лошади – или на серебристой «ауди» – видно не было. Больше того, Стюарт даже не позвонил.

С каждым часом Мелисса накручивала себя все больше и больше. Ей надо было чувствовать, что она поступила правильно, уехав из Нью-Йорка. Она ведь делает это ради ребенка! Ей нужно быть уверенной, что ее малыш будет счастлив, что у него будет нормальное детство, что он не будет страдать так, как страдала его мама…

Иден сжимала губы. Ей было до слез обидно слушать такое, но она молчала. Кидала взгляд на большой торчащий живот дочери и молча выслушивала очередную историю про плохих матерей.

«Подожди, – не без злорадства подумала она, – вот я посмотрю на тебя, когда твой ребенок подрастет и скажет: «Я не буду этого делать, и ты меня не заставишь!» Ты тоже получишь свою долю материнского счастья». Может, нехорошо желать такое своей дочери, но Иден было так больно от всех этих горьких жалоб и упреков! Именно в тот вечер она и позвонила Стюарту. Иден жалела, что когда-то плохо думала о своем зяте, она раскаивалась и готова была сделать все, чтобы помирить молодых. «Я извинюсь перед ним, – думала Иден. – Скажу, что недооценивала его. Поклянусь, что он самый лучший зять на свете, пусть только приедет и заберет Мелиссу домой!» Она звонила в тот вечер раз пять. Но Стюарт так и не перезвонил. Иден набрала его телефон в шесть часов утра, но никто не взял трубку. После обеда, окончательно потеряв терпение, она позвонила человеку, который присматривал за домом. К этому моменту слезы и истерики Мелиссы так измучили ее, что она готова была заплатить Стюарту, лишь бы он приехал за женой. Может, отдать ему фальшивое сапфировое ожерелье? Или пообещать платить за квартиру?

Но Стюарт по-прежнему не подавал признаков жизни, зато перезвонил присматривающий за домом. Он сообщил Иден, что, по словам консьержа, два дня назад Стюарт отъехал от дома на такси рано утром, у него был с собой багаж – два больших чемодана. Иден повесила трубку и пошла к дочери. Теперь Мелисса занимала спальню Макбрайда, то есть гостевую комнату. Она валялась на кровати и ела засахаренные фрукты. Фантики усеивали ковер, словно грязные хлопья снега.

– Скажи, Стюарт был дома, когда ты уезжала? – спросила Иден.

– Нет. – Казалось, вопрос матери Мелиссу позабавил. – Он уехал в командировку в Лос-Анджелес.

– И сколько он там должен пробыть? – Как же хочется ее отшлепать!

– Неделю.

– Неделю? Минутку. То есть он даже не знает, что ты здесь? Не знает, что ты ушла от него?

Мелисса попыталась лечь на бок, но живот не позволил такой вольности, и, поерзав, она осталась лежать на спине.

– Мама, ты меня что, совсем не слушала? Я не собиралась и не собираюсь уходить от Стюарта. Но он не может не знать, что меня нет дома. Он всегда звонит мне, как только приезжает в отель. А раз я не отвечаю на звонки – значит, меня дома нет, то есть я ушла. Не от него, а из дома! И между прочим, ни на минуту об этом не пожалела. Мне очень понравился Арундел. А дом такой большой и совсем не кажется старым. Думаю, нам стоит переехать к тебе. Правда, это будет здорово? Ты сможешь видеться с внуком каждый день, смотреть, как малыш растет.

Иден бросилась вон из комнаты. Она не сказала ни слова – просто боялась, что если разожмет губы, то крик, который метался внутри, будет уже не удержать. Дрожащими руками набрала номер. Почему же Стюарт не проверяет сообщения? Ах да, наверняка думает, что это делает жена. Значит, через домашний телефон она зятя не достанет. Но не мог же он уехать от жены, находящейся на последних сроках беременности, и не оставить ей возможности связаться с ним. А если начнутся роды? Где-то должен быть телефон для экстренной связи!

Иден хотела спросить у дочери, но вовремя одумалась. Мелисса не даст ей номер. Скажет, что телефона муж не оставил – Иден достаточно хорошо знала собственную дочь, чтобы быть в этом уверенной. Мать пребывала в таком смятении и расстройстве, что, не испытывая ни малейших угрызений совести, обыскала сумочку дочери. Но телефона не нашла.

Тогда она прошла в кухню, налила себе бокал вина. Подумав, прихватила бутылку и вышла на улицу. Воздух оказался прохладным, и Иден поежилась. Просто поразительно, как радикально жизнь человека может измениться в невероятно короткие сроки. Несколько недель назад она жила в одной квартирке с дочерью и была вполне довольна таким положением вещей. А если бы не зять, так и вообще была бы счастлива.

Но последние две недели Иден вела совершенно необычную для себя жизнь. Жизнь вдали от Мелиссы и вечного материнского долга. И дни ее были наполнены замечательными и интересными событиями. И все это время рядом с ней были двое мужчин. Двое! Симпатичные мужчины, которые смотрели на нее так, словно она – самая желанная в мире награда победителю. Это немного пугало, но было чертовски здорово!

И вот теперь все опять изменилось. Она сидит в саду одна, пьет вино – одна. Иден разглядывала в лунном свете свой замечательный красный грузовичок. Рядом под навесом теснились горшки с рассадой – около трехсот горшков, и каждое растение, каждый цветок требовал, чтобы его посадили в почву. И посадить их нужно как можно скорее, однако сегодня Иден нянчилась с Мелиссой и у нее не нашлось времени выйти в сад и заняться делами. Или, вернее, тем, чем ей больше всего хотелось заняться.

Она допила бокал и налила еще. «Ну вот, – грустно думала Иден, – похоже, я уже напиваюсь в одиночку. Наверное, со стороны я выгляжу жалко».

Нужно составить какой-то план, попытаться представить себе будущее. Когда Стюарт наконец вернется… И тут по краю сознания Иден скользнула пугающая мысль: а что, если он не вернется? Что, если зять прекрасно слышал все ее сообщения, но не имеет намерения бежать за капризной Мелиссой? Если это так, то можно считать жизнь конченой: вскоре она станет бабушкой-мамкой-нянькой, а эти радости, как Иден прекрасно знала, занимают все двадцать четыре часа, дарованных сутками. Вспомнив о пеленках и необходимости приучать ребенка к горшку, Иден быстро отхлебнула вина. Нужно было взять с собой телефон и попытаться еще раз позвонить Стюарту. А может, раздобыть телефонную книгу и попробовать обзвонить все отели Лос-Анджелеса? Интересно, сколько их там может быть?

«План, мне нужен план, – сказала себе Иден. – История с ожерельем и шпионами закончена, и нужно подумать о своем будущем». Неужели она все испортила дурацкой выходкой? Неужели Брэддон не простит ее? А она даже не успела с ним сегодня поговорить.

Иден допила второй бокал и заставила себя остановиться и не наливать третий. Конечно, у нее мелькнула малодушная мысль – если хорошенько напиться, то проблемы забудутся хоть ненадолго. Но она отвергла ее как недостойную. И ведь что странно, ей не хватало не только Гренвилла, но и Макбрайда. За эти дни Джаред стал… кем? Пожалуй, другом. Да, Джаред Макбрайд оказался хорошим другом. А Брэддон… Иден совершенно не хотелось оставлять их отношения в фазе дружеских, она очень рассчитывала на большее.

Вздохнув, она встала и почувствовала, что голова у нее немного кружится от выпитого вина. Иден постояла, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух. Голова прояснилась, и она вернулась в дом. «Завтра позвоню Гренвиллу и буду умолять его простить меня», – решила она. Правду ему говорить, конечно же, нельзя – ни один нормальный мужчина не воспримет с пониманием историю, которую она стала бы рассказывать об их с Макбрайдом дурачествах.

И все равно – нужно обязательно найти Гренвилла и поговорить с ним. «Я так и сделаю, – решила Иден. – Придумаю какую-нибудь милую сказку, чтобы заставить его поверить мне. Я сделаю все, чтобы он меня простил». Она вошла в спальню, добрела до кровати и, упав на покрывало, заснула, как была – в одежде.

Человек, дежуривший снаружи, тихо сказал в переговорное устройство:

– Объект отправился на покой. Надо сказать, выпила она немало.

Он хмыкнул и сунул рацию в карман. Сделав шаг назад, человек прислонился к столбу, служившему опорой розовой арке, и приготовился к долгому ожиданию. Но эта ночь кончилась для него быстро – кто-то накинул веревку ему на горло и задушил так быстро, что агент не успел подать сигнал тревоги.

– Нет, – твердо повторил Билл. – Не может быть и речи о том, чтобы ты вернулся к работе над этим делом. То, как ты воспринял смерть оперативного агента – слишком тяжело, – показывает, что ты пристрастен, потому что увяз в личных отношениях. Значит, я не могу рассчитывать на твою непредвзятость. Ты не сможешь принять верное решение.

– Ты имеешь в виду, что я убью любого, кто попытается тронуть женщину, оказавшуюся невинной жертвой чужой игры? Тут ты прав.

Билл оставался невозмутимым. Он сидел, откинувшись в кресле, сложив на животе руки, и смотрел, как Джаред меряет шагами комнату. В конце концов он не выдержал:

– Может, ты все же прекратишь психовать и сядешь? За твоей подружкой хорошо присматривают.

Джаред плюхнулся в кресло и свирепо уставился на босса.

– Что именно ты называешь «хорошим присмотром»? Ты забыл, что вчера ночью кто-то убил агента буквально у порога ее дома?

– Это происшествие подтверждает наши подозрения: женщина каким-то образом связана со шпионской сетью. Что-то она все-таки знает, но тебе не удалось узнать, что именно. Однако, – взглянул он в глаза Джареду, – по-моему, ты пополняешь свою коллекцию сведений о мисс Иден Палмер и после отъезда из Арундела.

– Читаешь мою личную почту и прослушиваешь телефон? – Макбрайд сверкнул глазами.

– Естественно. Так что нового ты узнал?

Макбрайд вскочил и отошел к окну, усилием воли подавив желание опять начать метаться по комнате. Он не мог успокоиться с того момента, как узнал, что враг нанес удар так близко к Иден и ее дочери. Джаред буквально потерял контроль над собой и готов был собрать людей, оружие и рвануть в Арундел. Может, он так бы и сделал, чтобы своими руками убить… если бы он знал кого. Это самое странное и самое страшное: два агента погибли, работая над этим делом, а у ФБР по-прежнему нет даже намека на то, что именно происходит в Арунделе и его окрестностях. Единственная зацепка – все непонятные события как-то связаны с мисс Палмер и ее домом. Макбрайда вынудили покинуть поместье, и он с неохотой попрощался с Иден и постарался создать у нее впечатление, что дело закрыто и слежка за домом снята. Но на самом деле камеры внутри и снаружи дома по-прежнему ведут круглосуточное наблюдение, и агенты посменно дежурят у дома. Каждое слово, каждый жест Иден и ее дочери фиксируются на пленку. Джаред сам просмотрел некоторые пленки, прослушал записи. Ничего нового он не узнал, но решил, что, останься он в доме, сказал бы этой Мелиссе пару ласковых – жутко избалованная девица и все время достает мать.

Билл все еще ждал ответа, и Джаред понял, что босс и его люди не сумели отследить все действия, предпринятые им в свое личное время. Должно быть, защитные системы, установленные на телефон и компьютер, все же справляются с попытками проникновения.

– Что там про Огайо? – спросил босс, чтобы подтолкнуть агента.

– Огайо… Да, там живет Уолтер К. Ранкел.

– Позволь мне угадать. Это папаша капризной дочурки.

– Да, – кивнул Джаред. Похоже, Билл тоже внимательно слушал рассказы Иден. – Иден сказала, что он был старшим дьяконом в приходской церкви, куда ходила ее семья. Я сделал пару звонков, навел кое-какие справки и собрал о нем основные данные.

– Ну и?..

– Приблизительно через четыре года после того, как родители выгнали Иден из дома, в приходе случился большой скандал. Человека, который изнасиловал Иден, застали с другой девочкой.

– Опять изнасилование?

– Нет. Похоже, там все было по взаимному согласию, просто она была слишком молода. Но в полицию не обращались, и до суда и ареста дело не дошло. Ранкел вернулся к жене и детям. Но как только девушка достигла совершеннолетия, они опять сошлись. Жена дьякона собрала вещички, взяла детей и уехала в Калифорнию. Они развелись, и Ранкел сразу же женился на девчонке. К тому моменту она была уже на седьмом месяце беременности.

– Ты полагаешь, что Иден в курсе этих событий?

– Нет, она ничего не знает. И не хочет знать. Покинув родной город, она оставила его навсегда.

– И что теперь Ранкел? Счастлив с молодой женой?

– Он бросил жену, как только ей исполнилось двадцать. Она забрала ребенка и вернулась к родителям.

– Однако. – Билл удивленно покачал головой. – И что поделывает Ранкел теперь?

– Он больше не дьякон. Работает продавцом в магазине ковров. Теперь все в городе знают, что он собой представляет, и стараются держать дочерей подальше от него.

– А родители мисс Палмер?

– Они умерли.

Билл некоторое время задумчиво листал документы, разложенные на столе, потом сказал:

– Ты считаешь, что Ранкел не может иметь к происходящей в Арунделе чертовщине никакого отношения, так? А что, если он надумал шантажировать мисс Палмер? Лично я уверен, что она готова заплатить, лишь бы удержать его на расстоянии от дочери и внука.

– Я думал об этом, но Ранкел уже много лет никуда не выезжал из города. Кроме того, я проверил его телефон – он не звонил в Северную Каролину. По-моему, он вообще забыл про Иден. А о существовании Мелиссы даже не подозревает.

Некоторое время Билл с интересом разглядывал Джареда, потом спросил:

– И что ты собираешься с ним делать?

– Случай с Иден единственный, когда он прибег к насилию… во всяком случае, единственный известный.

– Смотрел записи о нераскрытых изнасилованиях?

– Да. Их три. – Джаред кивнул, губы его дрогнули в улыбке, смахивающей на оскал. – Я просмотрел дела и не исключаю, что это его работа.

– Они сохранили ДНК?

– Да. – Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, затем оба понимающе кивнули. Иден решительно отказалась выдвигать обвинение и проходить через судебное разбирательство. Но возможно, другие жертвы согласятся довести дело до суда.

– Займись этим, – сказал Билл.

– Уже.

– Хорошо. Что у тебя еще?

– Почему ты не сказал мне, что Тесс Брустер не умела рисовать?

– Я знал, что ты сам докопаешься. А скажи я – ты бы все равно не услышал. Когда агент Макбрайд находится рядом с мисс Палмер, он видит и слышит только ее одну.

Джаред исподлобья взглянул на босса; во взгляде его было предостережение.

– Может быть, теперь ты хочешь мне что-то рассказать? – спросил он.

– Могу только повторить то, что ты уже знаешь. Тесс не писала тех картин, но она отнесла их в багетную мастерскую.

– Тогда где же она взяла акварели? – Джаред опустился на стул. – Не могла же она их купить!

– Я не знаю, где она их взяла, но почти уверен, что в мастерскую она их отдала, чтобы спрятать.

– Спрятать от посторонних глаз, чтобы вернуться за ними позже.

– Она хотела, чтобы мы их забрали. Отправила в агентство квитанцию. – Билл показал бумажный квадратик.

– Квитанция? И ты ничего мне не сказал?

– Я не сразу ее нашел. Она была подколота к рапорту с другой стороны…

Джаред смотрел на своего босса, раздумывая над его словами. Вот так не заметить документ? Это слишком маловероятно. Либо босс лжет, либо опять чего-то недоговаривает.

Меж тем Билл уткнулся носом в бумаги и, не глядя на Джареда, сказал:

– Я отстраняю тебя отдела. Два агента убиты, а мы так ничего и не узнали.

– Какие меры предпринимаются для защиты мисс Палмер? – спросил Макбрайд.

– Мы просто наблюдаем за ней. Она ничего не знает о том, что вчера убили еще одного агента. В настоящий момент ее единственная забота – разыскать зятя, чтобы уговорить его приехать в Арундел и забрать Мелиссу домой.

– И где этот зять?

– Он занят.

– Понятно. Вы удерживаете парня на расстоянии, чтобы он не смог поехать к жене. Не хотите, чтобы он спугнул тех, кто придет за жертвами. Вы размахиваете перед носом убийц наживкой – двумя беззащитными женщинами, одна из которых к тому же на последних сроках беременности.

– Если бы ты не расслюнился, а расколол эту бабу, нам не пришлось бы этого делать.

– Иден ни черта не знает! – рявкнул Макбрайд. – Ничего такого, что заставило бы Эпплгейта скрывать ее имя.

– Я в этом не уверен. Ты меня не убедил. – Билл положил перед собой новую папку с делами, давая понять, что разговор закончен. – Если узнаешь что-нибудь новенькое – дай знать, – сказал он.

– Непременно, – отозвался Макбрайд, покидая кабинет босса. В коридоре он некоторое время постоял, прикрыв глаза и усиленно шевеля мозгами. Нужно срочно узнать, кто написал те акварели. И еще нужно… Джаред вернулся к себе и сказал секретарше, что плохо себя чувствует и его не будет на месте неделю, а может, и две.

Секретарша понимающе улыбнулась:

– Желаю хорошо провести время. Если будет что-то уж очень срочное, я позвоню вашей маме, чтобы она с вами связалась.

– Договорились, – кивнул Макбрайд, прошел в свой кабинет, забрал из ящика стола пару пистолетов и обоймы к ним и покинул здание.

Иден потребовалась вся ее храбрость и сила воли, чтобы заставить себя одеться, сесть в машину и отправиться на встречу с Брэдом. Ее кидало то в жар, то в холод, от надежды к страху и обратно. Что, если Брэддон даже не захочет ее видеть?

А если он прикажет выдворить ее из офиса и никогда не пускать туда впредь? «Но это же глупо, – уговаривала она себя. – Мы взрослые люди. Познакомились меньше месяца назад, и у меня нет перед ним никаких обязательств. Он не имеет права ожидать от меня верности. Господи, что я несу!» И тут же она расстроилась окончательно, потому что вспомнила о бывшей жене Гренвилла, которая была ему неверна.

– Но я ему не жена! – сказала Иден громко и решительно, чтобы придать себе уверенности. – И я ему не изменяла!

Она свернула на дорожку, ведущую к административному зданию.

Сегодняшнее утро, проведенное с хнычущей Мелиссой, далось Иден нелегко.

Материнский долг требовал, чтобы она осталась дома и жалела дочь. Так бывало в детстве – стоило Мелиссе хоть чуть-чуть заболеть, и Иден оставалась дома и нянчилась с девочкой. Именно поэтому она не могла подолгу удержаться ни на одной работе.

«Вы прекрасный работник, – говорили ей наниматели. – Но вы слишком часто отсутствуете на рабочем месте».

И сейчас Мелисса сидела за столом и как маленькая девочка ковыряла кашу в тарелке и грустно смотрела на мать, требуя, чтобы ее пожалели. Но Иден сказала:

– Мне нужно идти, милая. У тебя есть номер моего телефона, номер врача, а вот телефон больницы. Если что-то произойдет, дай мне знать.

– А если у меня начнутся роды? – Мелисса в негодовании спрыгнула с высокого стула, и тарелки на столе жалобно звякнули.

– У тебя еще живот не опустился, – сказала Иден, надевая кардиган. – Полагаю, до долгожданного события еще недель шесть. – Иден быстро поцеловала дочь и выскочила из дома.

И вот теперь она паркует машину на стоянке у административного здания в «Королеве Анне». Сердце Иден тревожно колотилось. Очень ли зол Брэддон? И как он, интересно, выражает свою злость?

Иден шла к зданию и чувствовала, что коленки у нее дрожат, а ладони предательски влажные. «Если не найду Брэддона здесь, поеду к нему домой», – решила она. Она уже заезжала в офис адвоката в центре Арундела, но там не было его машины, а значит, и его самого тоже.

Иден вошла в здание, без труда нашла кабинет Гренвилла и постучала. Ответа не последовало, тогда она подергала дверь, но офис был безнадежно заперт. Иден почувствовала на себе чей-то взгляд. Быстро оглянувшись, сквозь приоткрытую дверь соседнего кабинета она увидела Минни. Та отвернулась, как только поняла, что посетительница заметила ее.

– Минни, – позвала Иден, искренне обрадовавшись возможности получить хоть какую-то информацию.

Она вошла в кабинет Минни и наткнулась на такой холодный и неприветливый взгляд, что застыла в дверях, не рискуя идти дальше.

– Что-то случилось? – спросила Иден, с ужасом подумав, что, если и Гренвилл встретит ее таким же взглядом, она просто убежит, даже рта не раскрыв, чтоб оправдаться.

– Случилось? – Голос Минни был убийственно спокоен. – Вы развлекались с моим парнем нагишом в болоте и теперь спрашиваете, что случилось?

– Что?! – Иден от удивления забыла, зачем пришла.

– А вы думали, он принадлежит вам? Уверены, что здесь все и вся принадлежит вам?

Иден попыталась собраться с мыслями. Она сделала глубокий вдох и сказала как можно спокойнее:

– Я была уверена, что Джаред Макбрайд принадлежит исключительно самому себе. К тому же я не была голой. И он тоже был одет. Наш грузовичок завяз в грязи, мы пытались вытолкнуть его, но болото засасывает и удержаться на ногах сложно. Вот и все.

– А я слышала кое-что другое.

– Минни, уверяю вас…

– Не стоит! – Минни смотрела на гостью, не скрывая неприязни. – Я думала, что вы другая. И ведь я вам специально рассказала историю про жену Брэда, чтобы предупредить. Он не вынесет еще одной измены.

– Минуточку! – Иден выпрямилась, и губы ее сжались. Да, у нее не было сил возражать своей дочери, но эта молодая особа – совсем другое дело. Что это она себе позволяет? – Во-первых, я не являюсь ничьей женой, и потому речи об измене идти не может. А во-вторых, это не ваше дело – что у меня с Брэддоном и с Джаредом.

– Ах вот как! Значит, вы думаете, что можете приехать в наш город и вести себя как вздумается? А люди, искренне любящие Брэда, будут смотреть, как вы разбиваете ему сердце?

– Минни, – мягко сказала Иден, – я не сделала ничего такого, за что мне может быть стыдно. Ничего предосудительного. И тот, кто думает иначе, просто имеет грязное воображение.

– Не замечала прежде за Брэддоном привычки к грязным фантазиям, однако он думает именно так.

– Брэд думает, что я…

– Он думает, что вы недалеко ушли от его жены, вот! Вы причинили ему боль, Иден, сильную боль. Когда он застал вас в объятиях другого мужчины, он тут же сел на самолет, и с тех пор от него нет никаких известий. А еще знаете, что он сделал? Он позвонил моей матери.

Мать Минни? Та женщина, с которой у Гренвилла был роман? У Иден заныло сердце.

– А, не понравилось? Вижу, вы помните, кем для Брэда была моя мать. Конечно, он на ней никогда не женится, но она не хочет этого понимать и продолжает надеяться. Я пыталась ее образумить, но она и слушать не стала. А я попала меж двух огней. Я должна покрывать грешки Брэда и сохранять лояльность, потому что он мой работодатель, а мать требует, чтобы я шпионила за ним и докладывала о каждом его шаге. Если бы не дочь, о которой надо заботиться, я давно сбежала бы из этого города!

– Минни, мне жаль, – начала Иден. – Я не думала…

– Ну конечно. Никто никогда не думает и не хочет сделать другому больно. Вам просто нравится, когда за вами бегают мужики, да? Одновременно два таких мужика – что может быть лучше!

– Думаю, я наслушалась достаточно. – Рассерженная, Иден повернулась к двери.

– Скатертью дорога. Здесь таких не ждут. Шлюхой была – шлюхой и осталась.

Иден медленно повернулась и взглянула в глаза Минни. Личико секретарши было искажено злостью и гневом, в ней с трудом угадывалась та миловидная девушка, которая встретила Иден в этом здании всего несколько дней назад. Дальнейший разговор был бесполезен – Минни ничего не услышит, ее заботят только собственные проблемы. Иден повернулась и вышла.

Когда дверь за ней закрылась, Минни опустилась на стул. Ее душила злость. Из-за предательства этой шлюхи рухнули все ее планы на будущее. Теперь Брэд не женится на Палмер. У него было достаточно проблем с первой женой, об адюльтере которой сплетничал весь город, и Гренвилл не захочет второй раз попасть в такое же положение. Да и Джаред… Минни чувствовала, что он тоже ее предал. Она-то думала, что у них что-то получится, он так на нее смотрел, ничего, правда, не говорил определенного, но ведь как смотрел! А оказалось – все притворство и в городе он находился только из-за Иден. Минни не очень поняла, почему он оставался рядом с этой Палмер, знала только, что это как-то связано с ее неприглядным прошлым. Он что-то расследовал и уехал, как только докопался до того, что ему было нужно. И вот теперь Минни опять у разбитого корыта. Она не получит Джареда, и ей не достанется хорошенький маленький домик. Она по-прежнему будет служить экономкой у Гренвилла и жить в этом его отвратительном мавзолее викторианских времен.

Ярость душила ее, не давая пролиться слезам, которые принесли бы облегчение. Минни опустила голову на руки и то ли рычала, то ли стонала от разочарования и обиды. Сейчас ей больше всего на свете хотелось сделать так, чтобы всем остальным участникам этой истории было так же плохо, как ей самой.

И вдруг у Минни возникла одна мысль. Что там Иден рассказывала за обедом про человека, который изнасиловал ее? Он был старшим дьяконом в их церкви. Минни вскочила и кинулась к шкафу, где хранились документы. Нашла папку Иден. Гренвилл попросил ее заполнить анкету, чтобы официально оформить на работу. Так, где тут место рождения? Ага, вот – городишко в Огайо. Минни схватила телефон. Один звонок в администрацию города, и она легко узнала название «прелестной церкви», расположенной в указанном районе. Потом позвонила пастору и спросила, не может ли он найти в документах, кто был старшим дьяконом в 1976 году.

– Мне и искать не надо, – ответил священник. – Вы не первая, кто интересуется этим вопросом. Того человека звали Уолтер К. Ранкел.

Минни не стала спрашивать, кто еще разыскивал дьякона – ей было плевать.

– А мистер Ранкел еще жив? – с замиранием сердца спросила она.

– Вполне. Работает в магазине ковров. Если хотите, я дам вам номер его телефона.

– Да-да, я буду вам очень благодарна. – Теперь Минни улыбалась, но, если бы он увидел эту улыбку, он не был бы столь безмятежен.

Через пару минут Минни уже набирала номер Фаррингтон-Мэнора. Как и все в Арунделе, она прекрасно знала, что к Иден приехала дочь и что дочь эта ждет ребенка.

– Мисс Иден Палмер? – спросила Минни голосом деловой секретарши. – У меня есть сведения, которые вас интересовали.

– Сведения? – Голос Мелиссы звучал сонно.

– Сведения об отце вашей дочери, полученные на ваш запрос, – продолжала Минни.

– Об отце? – медленно переспросила Мелисса, осознавая смысл фразы. – Отец неизвестен.

– Но я могу передать эти сведения только самой мисс Иден Палмер. Вы Иден Палмер?

Секундная пауза, и голос Мелиссы зазвучал увереннее:

– Да, я мисс Палмер. Я вас слушаю, говорите.

– У вас есть под рукой бумага и ручка, чтобы записать адрес и телефон?

Мелисса чем-то погремела и наконец сказала:

– Да, все есть. Диктуйте.