Плач волчицы

Глава ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Лорел проснулась от начинающейся головной боли… Глаза. Она чувствовала на себе чей-то взгляд. Из темноты на нее смотрели глаза. Но лицо разглядеть было невозможно. Она только знала, что ей знакомо это лицо…

Нет, это был только сон. Она села на кровати и медленно оглядела комнату. Но возникшее чувство тревоги не проходило. Шел дождь. На оконных с теклах были принесенные ветром капельки дождя. Погода менялась, Там, где должен быть рассвет, небо было еще серым.

Она провела рукой по лицу. Головная боль давила ей на глаза, от этой боли она зас.гонада. Лорел не знала, сколько она проспала. Час, может быть, и два. Вид скомканных простыней и одеяла свидетельствовал о ее беспокойном сне. Сделанные ею заметки были разбросаны.

Поморщившись от горького вкуса, оставленного сном, она усилием воли заставила себя встать, собрать бумаги и поднять ручку. Она поднимала листки по одному, следуя от одного листа к другому. Затем отыскала среди смятого постельного белья свои очки, надела их и руками попыталась разгладить челку. Механизм в ее мозгу с огромным скрипом пришел в движение, пытаясь уловить и отшлифовать всю информацию.

Болдвин, Купер, Леон, Росс. Все страницы испещрены именами и вопросами. Факты, чувства, подозрения. Законный суд не принимает чувства и подозрения. Уж это она знала даже лучше многих.

Она подошла к окну, снова мысленно перебирая свои бессвязные замечания. И вдруг это не Джек. Сердце вздрогнуло от простоты вывода, несмотря на очевидные факты против него — двуличие, способность внезапно появляться и исчезать в любое время, его прошлое, его профессия. Она поглубже спрятала эти мысли обратно в себя и представила на секундочку, что делает сейчас Джек. Жалеет ли он о тех вещах, что рассказал ей, хочет ли он так же сильно, как она, почувствовать, как знакомые руки обнимают его?

«Как давно ты знакома с ним? Неделю?»

Бог мой, неужели это так. Ей казалось, что это намного дольше. Минуты и часы прошедшей недели каким-то образом удлинились, увеличились, оказались плотно заполнены переживаниями, потребностями и страхами. Казалось, что это навсегда, но в то же время этого никогда не было достаточно.

Ни к чему не ведущие рассуждения. Он не хотел ее, не хотел даже установления каких-либо отношений. Он хотел одиночества и самоистязания… Он хотел поиграть в комнатное животное, а затем вернуться домой в свою; одиночку. А ей самой нужно было время, чтобы излечиться от старых ран. Ей нужно было установить свой мир. Ей нужен был новый старт, а не мужчина с прошлым.

Вдохнув свежего, очищенного дождем утреннего воздуха, чтобы слегка облегчить головную боль, Лорел разложила по столу заметки, отперла и распахнула двери, как делала уже сотни раз в своей жизни.

Из ее, горла вырвался вопль, и она отскочила в глубь комнаты прежде, чем осознала, что же именно она увидела. Прижав руку к сердцу, которое бешено стучало, она с усилием заставила себя вглядеться, заставила себя осознать то, что она увидела. На наружной двери висело обмякшее мертвое тело хлопковой змеи — водяного щитомордника.

— Я, черт возьми, полагал, что вы наблюдаете за ней, помощник шерифа Прютп, — проревел Кеннер. Худой молодой человек с посеревшим лицом, стоявший перед комнатой Лорел, выглядел так, будто размышлял о возможности прыгнуть со второго этажа.

— Да, сэр, я наблюдал, сэр — ответил он, безуспешно пытаясь проглотить комок в горле. Его кадык подпрыгивал, тогда как глаза метнулись на тело змеи. Святой Боже, всем было известно, что он ненавидел змей. Кеннер ведь захочет, чтобы он снял ее и затем упаковал в качестве вещественного доказательства. Она казалась добрых четыре фута длиной.

— Я заступил в четыре утра, сэр, и я клянусь, что ничего не видел. Я следил за домом, как ястреб.

Кеннер развязно подошел к двери, нагнулся и слегка щелкнул змею пальцем пониже головы. Она слегка дернулась, показав кремового цвета щитки на внутренней стороне шеи, и шлепнулась вниз, ударившись о дерево с глухим стуком.

Офицер слегка посерел… Кеннер нахмурился:

— Чертов… мальчишка. Вы приехали в четыре. Майер с уехал домой. Вы оба стояли…

Несмотря на бледность, немного краски появилось на щеках шерифа.

— Но ничего не происходило. Мы ничего не слышали.

С рычанием Кеннер с силой ткнул своего подчиненного пальцем в грудь.

— Что-то же происходило, а вы, черт побери, не слышали, — прорычал он.

Прютп сжал губы, несмотря на желание поморщиться.

— Да, сэр, — пробормотал он, чувствуя себя несчастным.

— Упакуй эту змею как вещественное доказательство и, черт возьми, не касайся больше ничего. Если ты смажешь хоть один отпечаток пальца, я впихну эту змею тебе в глотку. Ты понял, Прютп?

— Да, сэр. Очень хорошо. — Воображаемая картина удержала его от усмешки.

Кеннер резко отошел и повернулся к Лорел. Она сидела на кровати в джинсах и той же майке, в которой спала. Каролина стояла около нее, завернувшись, в шелковую робу белого цвета, со свирепым выражением, напоминая тигрицу, детенышу которой грозит опасность. Мама Перл, появившаяся в красном халате, разместила свое могучее тело на стульчике, который был полностью скрыт под ее формами.

— Вы, конечно, ничего не слышали, ничего не видели? — спросил Кеннер.

Лорел ответила, заставив себя встать:

— В четвертый раз — нет.

Она ничего не видела, ничего не слышала. Она проснулась от ощущения этого взгляда. Она почувствовала мурашки по коже.

Каролина скрестила руки и стала расхаживать около кровати, ее губы сошлись в тонкую линию, выражая неодобрение. Она кинула острый, мрачный взгляд на Кеннера.

— Это невыносимо, шериф. Моей племяннице досаждает какой-то психопат, и ваша служба не может сделать даже так, чтобы она была в безопасности внутри запертого дома?

— Дом находится под наблюдением, мисс Чандлер.

— Похоже на то, что убийца наблюдает за ним лучше, чем ваши сотрудники.

Кеннер метнул взгляд на Прютпа, —который почти позеленел, неумело возясь с длинным упругим телом мертвой змеи, затем он перевел взгляд дальше. Дальше, минуя балкон, двор, на тот дом, который занимал Джек. Бодро. Дом мертвой блудницы. Это было очень легко — наблюдать за передвижением, затем проскользнуть в сад, взобраться по лестнице. И обмотать мертвую змею за ручку двери — как это сделал убийца в книге «Кровь расскажет».

Прошлой ночью он внимательно изучил произведение Джека Бодро. После того как он познакомился с персонажами болезненного или испорченного человеческого воображения, не составило труда представить его в роли убийцы….

— Это больше не повторится, мадам, — проворчал он. Он закончил разговор, с Каролиной и направился в сторону помощника шерифа Уилсона, человека, который был создан для службы, но не отличался быстротой. Пойди посмотри, дома ли Бодро. Я хочу немного потолковать с ним.

— Почему?

Вопрос, заданный Лорел, утонул в коротком взгляде глаз шерифа.

— А почему бы и нет?

«Потому что я его знаю. Потому что я спала с ним». Эти ответы не разубедили бы шерифа.

Он вышел из комнаты большими шагами вместе со своим подчиненным, оставив несчастного Прютпа бороться со змеей и с содержанием собственного желудка.

Мама Перл встала с маленького туалетного стульчика и подошла к Лорел, чтобы похлопать по руке.

— Пойдем-ка вниз в кухню, Дорогуша. Я дам тебе чаю и бисквитов с медом.

— Прости, мама Перл, — ответила она, подходя к шкафу, чтобы найти одежду. — Я должна поехать в город в суд.

Брови Каролины резко сдвинулись.

— Лорел, ты не можешь этого сделать! Ты не имела возможности отдохнуть от одного ужасного потрясения до другого! Оставайся дома, — настаивала она, обнимая племянницу за плечи, как бы удерживая ее.

Внезапно у нее перехватило дыхание.

— Оставайся со мной, дорогая моя, — с трудом прошептала она. — Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты оказалась замешана в это. Я не хочу потерять и тебя тоже.

Лорел перевела взгляд с тетушки на дверь, туда, где висела змея в виде петли, и дальше на помощника шерифа Прютпа, который, свесившись с балкона, недостойно вел себя — его рвало прямо на красные клематисы.

— Я уже замешана в это, тетя Каролина, — мягко сказала она. — И есть только один путь, чтобы выбраться.

Джек проснулся от тяжелого стука в голове и тяжелого стука во входную дверь. Ему хотелось бы избежать и того и другого. Шум в голове был прощальным привет том от изрядного количества «Старого турка». Стук в дверь исходил от здоровенного помощника шерифа П9 имени Уилсон, человека, лишенного привлекательности и чувства юмора. Этот Уилсон и приволок его в город для разговора с шерифом Кеннером.

И теперь он сидел на прямом стуле, казавшемся антикварным предметом времен инквизиции, пристально глядя через стол на безобразную ухмылку Кеннера.

— Вы хотите пригласить адвоката?

— А он мне нужен? — ответил Джек, приподнимая бровь».-Меня в чем-то обвиняют?

— Нет. Мне следует вас в чем-то обвинять?

Ну, это смотря в чем, подумал он. Бог мой, он был виноват во многом. Он выудил сигарету из нагрудного кармана рубашки и, еще не зажав ее губами, спросил:

— Вы ловите, наверное, массу идиотов с помощью этого вопроса.

— Нескольких.

Он зажег спичку и глубоко затянулся с той жадностью, которая знакома только бывшим курильщикам, бросившим это занятие.

— Где вы были сегодня примерно в четыре утра? — В своей кровати, спал мертвым сном.

— Интересный выбор слов.

Джек вопросительно пожал плечами.

— Это верно. В словах — вся моя жизнь.

— Да уж, — фыркнул Кеннер. — Я читал кое-какие из ваших бестселлеров, Джек. «Это скажет кровь», «Дьявольские иллюзии». У вас больное воображение.

— Я просто делаю свою работу, — бойко ответил Джек. Он потер рубиновую запонку большим и указательным пальцами и искоса, взглянул на Кеннера. — Так вы просадили целых шесть долларов за удовольствие прочесть их?

— Я взял их в библиотеке.

— Ох! — Он поморщился. — Никакого почтения с вашей стороны.

И вновь Кеннер пришпоривал его, следуя своему плану:

— С вашей стороны весьма рискованно заимствовать идеи из своих же собственных сочинений.

От опасения Джек вздрогнул, как от удара сапогом в живот. Бог мой, пусть это не повторится, не надо еще одной мертвой девушки. Он сел прямее и оставил сигарету в тонкой пепельнице на столе.

— О чем вы говорите?

Кеннер положил локти на стол и подался вперед, сжав зубы и прищурив глаза.

— Я говорю о том, как проскользнуть в Бель Ривьер в то время, как помощники на мгновение отвлеклись, и повесить мертвого щитомордника на ручку двери спальни Лорел Чандлер.

Бее возможные сочетания гнева и страха происходили в Джеке, он рывком поднялся на ноги, заставив стул со скрежетом отодвинуться по линолеуму. Гнев был из-за того, что кто-то делал это с Лорел, с его женщиной. Не имело никакого значения, что он, не имел никакого права считать ее своей. На этом уровне, который лежит глубже здравого смысла, это уже было сделано. И был еще страх за нее. Убийца играл с ней. Очевидно, что игра еще не закончена. И следом за этим возникло чувство вины, что тот, кто действительно свихнулся, позаимствовал это из его книг.

Ничего в этих чувствах не было хорошего. Ссутулив плечи, он зашагал по безрадостной коробке — комнате для допросов, проводя руками по телу, как бы стараясь освободиться от этого. Что ему нужно, сказал он самому себе, так это свалить к черту из этого города на время. Уговорить уехать Лорел, пока убийца не будет за решеткой.

Он остановился перед двусторонним зеркалом и пристально уставился на свое отражение, думая, кто бы мог стоять и наблюдать за ним по другую сторону.

Кеннер следил за ним неотступно холодным взглядом, стараясь уловить каждый нюанс выражений и движений.

— Вам не случилось быть в постели с кем-нибудь, кто мог бы поручиться за ваше местонахождение?

Джек повернулся к нему лицом, брови надвинулись на глаза. «Я не сделаю ничего такого, что может повредить Лорел».

Слово «лжец» потом прозвучало у него в голове, но он проигнорировал это. Он изгнал ее из своей жизни для ее же блага, чтобы не причинять больше боли. И, черт возьми, он уже ее потерял. Он подумал о змее, и это вызвало у него желание пойти к ней, обнять и защитить на веки вечные. Но он не мог этого сделать. И не будет. Ничей он не белый рыцарь.

Что-то глухо застучало в дверь, прервав ход его размышлений, затем он услышал спор, достаточно громкий, чтобы понять, о чем он.

— А мне плевать на то, что сказал шериф Кеннер. Мистер Бодро имеет право на защиту.

— Но, мадам…

— А не хотите… Это мадам… Шериф… Я знаю, как попасть в участок, я знаю, как действует закон. А теперь отоприте двери.

Дверь со стуком открылась, и здоровяк Уилсон, выглядевший помятым и застенчивым, просунул голову в комнату.

— Вы позволите, шериф Кеннер?

Кеннер уже не сидел на своем месте, он курил. Он подошел к двери и, что-то ворча, надавил ручку двери, лишь чудом не прихлопнув голову Уилсону.

— Ну в чем там дело, помощник? — Он сплюнул эти слова сквозь зубы, как пыль. — Вы что, не можете удержать одну чертову юбку, чтобы она не села мне на голову хотя бы в течение пяти минут?

Голос, Лорел прорезался через щель в двери, подобно ножу.

— Нарушение гражданских прав — это очень серьезно, шериф. Я предлагаю вам открыть дверь во избежание риска того, что я действительно вцеплюсь вам в волосы — или что там у вас еще осталось.

Джек прикрыл рот рукой, скрывая улыбку. Она была просто как факел — в этом не было сомнения. Ей не следовало терять на него время, но он ничего не мог с этим поделать, как только удивиться ее терпению. Черт возьми, ей не занимать ни силы, ни храбрости. Большинство женщин в подобной ситуации спрятались бы дома. Они-то уж, конечно, не пришли бы ему на помощь после того, что он наговорил, подумал он, и его улыбка внезапно исчезла.

— Мне не нужен адвокат, ангел мой, — сказал он, как только Кеннер отступил и позволил ей войти в комнату.

Она бросила на него взгляд, который превращает лучших мужчин в пепел.

— Мисс Чандлер, — Кеннер начал говорить жестким, костяным голосом, — я говорю с мистером Бодро о произошедшем с вами случае. Это противоречие в интересах.

— Нет, в том случае, если я считаю, что он не делал этого, — заявила Лорел.-Кроме того, это ведь не допрос под стражей, не так ли? — Ее брови приподнялись над дужками очков, ожидая, что Кеннер опровергнет это заявление. — Никаких обвинений не предъявлено. В случае, если это приведет к противоречию в интересах, я советую мистеру Бодро поискать другого представителя.

Не обращая внимания на то, хочет ли кто-либо из мужчин ее присутствия, Лорел прошагала через всю комнату к столу и взяла тот стул, который выглядел относительно комфортабельным — стул Кеннера. В глубине души она знала, что хотела бы быть здесь из-за Джека, но самой себе она сказала, что в действительности делает это для Саванны. Чем больше она сможет узнать о том, что происходит, тем больше у нее шансов раскрыть это дело и тем скорее оно может отложиться и проясниться в ней.

Кеннер сердито посмотрел на нее, на Бодро, откровенно желая, чтобы ему предложили сесть обратно на его место, но затем принял решение. Он взял неудобный, жесткий стул, который стоял у стены, поставил его в конце стола и водрузил ногу в ботинке на его сиденье.

Джек лениво сел на тот же стул, который занимал и раньше, и взял дымящийся окурок своей сигареты большим и указательным пальцами. На мгновение он встретил взгляд Лорел и попытался угадать, о чем она думает. Она не вздрогнула, не моргнула, не улыбнулась. Вокруг ее голубых, как озера, глаз были легкие лиловые тени и какая-то уязвимость в губах. Она не подала ему никакого знака — кроме впечатления того, что он сделал ей очень больно, а она была чертовски горда, чтобы согнуться под этой тяжестью.

Кеннер засопел и грубо прочистил горло, покопавшись пальцем в нагрудном кармане своей униформы и выудив сигарету как раз из-за своего значка.

— Итак, у вас нет алиби на это утро? — повторил он. Выдохнув струйку дыма, Джек бросил взгляд на шерифа.

— Невинным людям не нужно алиби.

— А есть ли у вас алиби на ночь среды с десяти вечера до двух часов ночи?

Этот вопрос задел Лорел сильнее, чем Джека. Ночь в среду. Значит, это время смерти Саванны. Где-то от десяти до двух. В полночь. Это ночь смерти. Она почувствовала озноб и удержалась от того, чтобы обхватить себя руками — или чтобы посмотреть на мужчину, сидящего за столом напротив нее, и пожелать его объятий.

Ночь среды с десяти до двух. Она пришла домой после ужина с Вивиан около девяти и рано отправилась в постель, поскольку тетушка Каролина была где-то с друзьями, а Мама Перл увлеклась телевизионным сериалом. И что-то резко пробудило ее в середине ночи.

О Боже, неужели она как-то почувствовала это? Неужели она как-то ощутила тот момент, когда ее сестра покинула этот мир? Мысль оставила ее с ощущением потрясения и слабости.

Кеннер нарочно проигнорировал внезапную бледность Лорел Чандлер. «Если она не переносит жары, ей не следует входить в кухню». Он все время смотрел на Джека и задал вопрос еще раз.

«Выл на луну, — подумал Джек. — Глядел на берег озера». Что он и делал большую часть вчерашнего дня. Думал, вспоминал, наказывал себя. В одиночестве.

— Где вы были? — снова спросил Кеннет.

— Он был со мной, — мягко сказала Лорел, сердце тяжело билось у нее в груди. Она видела свет в его окне. Наверное, было уже два или даже позднее, но он не отвечал, а она не хотела позволить ему повесить убийство Саванны на него. Джек не мог убить Саванну. Он не мог жестоко убить женщину, а затем проливать слезы, думая о жене и ребенке, которых он потерял. Он не мог убить Саванну и затем прийти домой и до зари заниматься любовью с ее сестрой.

Она взглянула на него. Его лицо было бледной, ничего не выражающей маской, шрам на его щеке казался серебряным в резком флюоресцентном свете.

— Он был со мной. И мы были вместе. Всю ночь. Вздох. Кеннер воткнул в зубы сигарету. Леди адвокат и есть алиби. Все ли здесь чисто? Он рассматривал ее долго, в молчании, пытаясь уловить ложь в легком розовом оттенке ее щек. Она любила свою сестру. Кеннер снова повернулся к Бодро:

— Это правда?

— О, — растягивая слова, проговорил Джек, заставляя углы рта раздвинуться в самодовольной улыбке кота, облизывающегося на сметану. — Я не из тех мужчин, которые целуют, а потом рассказывают об этом.

— Наглец вы, вот вы кто, — буркнул Кеннер, и его понесло. Он уставился на Бодро. — Я ничего так не ненавижу, как наглецов. Бедный маленький Каин понабрался учености и закончил колледж. Вы полагаете, что это делает вас большим явлением? Вы думаете, что если кучка каких-то уткоголовых в Нью-Йорке платит вам за то, чтобы вы писали это барахло, это делает вас лучше остальных? Я скажу, что вы по-прежнему наглая маленькая болотная крыска.

Лорел наблюдала, как Джек сжал челюсти в ответ на оскорбление, и поняла, что Кеннер задел более чувствительную струнку, чем остальные.

— Эта убийственная характеристика как-то связана с этим случаем, шериф? — резко спросил он. — Или же вы просто получаете порцию ежедневных удовольствий.

Кеннер не сводил глаз с Джека.

— Я скажу вам, в какой связи она находится с этим случаем. Я получил мертвую женщину с листком из одной из книг Джека Бодро в окостеневшей маленькой руке. Я получил мертвую змею, висящую на ручке двери, точно так же, как в одной из книг Джека. Что же еще к этому добавить, а, адвокат?

— Это… — заявила Лорел. — Он должен быть дураком, чтобы раскрывать себя таким способом.

— Или гением. Что вы скажете, Джек? Вы считаете себя гением?

Джек зажег новую сигарету и закатил глаза, откинувшись на стуле.

— Ради Бога, Кеннер, вы насмотрелись слишком много фильмов с Клейтоном Иствудом.

— Вы когда-нибудь связывали женщину, чтобы заниматься с ней любовью?

Он не отводил глаз от Кеннера, избегая даже взгляда на Лорел.

— Мне не приходилось заставлять женщин ложиться со мной в постель.

— Нет, конечно, но, может быть, вам нравится делать это именно так. Некоторым мужчинам нравится.

— Говорите о себе, — сказал Джек, слегка щелкнув по пепельнице. — Это вы носите наручники на ремне. Я совершаю насилие только на бумаге. Спросите у любого, кто меня знает.

Глаза Кеннера блеснули…

— Мне бы следовало спросить у вашей жены, но вышло так, что она тоже умерла.

— Вы сукин сын.

Одним рывком Джек поднялся со стула и швырнул сигарету на пол, чтобы она прожгла дырку в линолеуме. Ярость возникла в нем и бурлила, подобно пару, прожигая его изнутри насквозь через кожу. Он отдал бы все за возможность безнаказанно оторвать Кеннеру голову. Руки крепко сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели.

Кеннер холодно улыбнулся, отступил на шаг-два, на всякий случай.

— Какой у вас взрывной характер, Джек, —заметил он.

Губы Джека сложились в презрительную усмешку.

— О… Кеннер. Я пошел отсюда. — Не глядя по сторонам, он рванулся из комнаты для допросов.

— Вы знаете, как обращаться с людьми, шериф, — сказала Лорел, задев Кеннера по дороге к двери.

— И убийца знает, — пробормотал он, когда та выходила.

Лорел последовала за Джеком через боковую дверь, не замеченная никем из репортеров, столпившихся вокруг участка. Она догнала его на дорожке, проходившей по краю парка к северу от полицейского участка, где тень от листвы дуба предлагала защиту от удушливой жары. Солнце окончательно испарило всю влагу, оставшуюся после дождя. Из-за этого парк был пуст, кондиционированный воздух оказался предпочтительнее жары. Когда она торопливо шла по дорожке, пот выступил у нее под грудью и под мышками.

Джек внезапно остановился и направился к ней, она резко остановилась, ее глаза расширились от свирепого выражения его лица.

— Какого черта ты это сделала? — требовательно спросил он.

Лорел вздернула подбородок.

— Я знала, что Кеннер тебя допрашивает. Я не могла представить себе, что ты назовешь адвоката, кроме как для того, чтобы выяснить, не посадит ли он в тюрьму принца Альберта, — сказала она саркастически.

— Я говорю не о том, — дорогая, — сказал он, грозя пальцем перед ее носом. — Но если уж мы говорим об этом, я, черт подери, могу сам о себе позаботиться.

— О, это как раз то, что я так люблю, — сказала Лорел, растягивая слова и закатив глаза. — Изъявление благодарности.

— Я буду благодарен, если вы не будете совать свой маленький хорошенький носик в мои дела.

Она сжала руки в кулаки и уперлась ими в бока.

— О, забудем о том, что ты следовал за мной через все это, вмешиваясь во все! Кроме того, это и мое тоже, Джек, — сказала она, ткнув себя указательным пальцем в грудь. — Это моя сестра умерла. И ее убийца за это заплатит, пусть даже мне придется поймать его своими руками.

— А что, если это я ее убил? Ты только сейчас дала, мне алиби.

— Ты не делал этого, — жестко заявила она, стараясь сморгнуть слезы разочарования и злясь, что они появились.

— Откуда ты это знаешь? — потребовал Джек. — Ты ничего не знаешь о том, где я был в ту ночь.

— Я знаю, где я провела половину той ночи, и я была не с убийцей!

— Потому что мы занимались сексом?

Она размахнулась и ударила его кулаком по руке так сильно, как только могла.

— Мы занимались любовью, и ты не должен называть это по-другому. Мы занимались любовью, и ты это знаешь.

Он знал это. Она отдалась ему без остатка, и он взял ее и сохранил в памяти каждое мгновение. Он знал, что той ночью она была всем тем, что он когда-то желал, и испуг от этого знания пронзил его до мозга костей.

— Почему ты солгала Кеннеру? — требовательно спросил он.

— Потому что ты не ответил ему.

— Почему?

— … И Кеннер, и Данжермон хотят повесить эти убийства на тебя, если им это удастся…

— Почему ты солгала, Лорел? — настаивал он, движимый желанием, которое ужасало его, чертовски хорошо зная, что ему не следует желать этого ответа. Две половины боролись в нем, терзая и толкая друг друга, — та часть его, которая «желала», и та, которая «знала лучше». Его грудь вздымалась от напряжения. — Мисс Закон и Порядок, — усмехнулся он. — Мисс Справедливость для всех, почему вы солгали?

— Потому что я люблю тебя, — выкрикнула она, подойдя вплотную к нему.

— О… — резко сказал он, отшатнувшись от нее, он сжал руками талию, затем положил их на голову и повернулся на месте, думая, как бы убежать. Внутри его забились страх и отчаяние. Любовь! Боже, это то, чего он избегал более всего на свете. То единственное, чего он всегда втайне желал, но никогда не заслуживал, та единственная вещь, которая могла быть самым большим источником боли. Лорел предлагала ему это. Нет. Она швырнула ему ее в лицо, как вызов, подзадоривая его принять.

— Да, я действительно рада этому, Джек, — Лорел отодвинулась назад, его реакция обожгла ей лицо, как пощечина. Она вздохнула и провела рукой под носом. — Мне надо было влюбиться как раз сейчас. Мне действительно нужно было влюбиться в человека, который посвятил свою жизнь самоистязанию.

— Так брось это, — жестко посоветовал Джек, эти слова резанули его по сердцу так же глубоко, как и Лорел. — Я никогда не предполагал дать тебе больше, чем просто хорошо провести время.

— О да, это было разумно, — вздохнула Лорел, изо всех сил борясь со слезами, ее голова клонилась как от ударов. — Я тебе не верю, — заявила Лорел, пытаясь ухватиться за это неверие и — удержать его. Я не верю, что ты был со мной только по этой причине.

Он прищурил глаза и посмотрел в сторону, показав ей свой орлиный профиль.

— Вы не можете отрицать очевидного только потому, что оно вас не устраивает, адвокат, — холодно сказал он.

— Скажи мне, что это в книжке, — потребовала она, глядя на него сквозь слезы. Она схватила его за руку и безуспешно пыталась его развернуть. — Посмотри мне в глаза, Джек Бодро, скажи, что это книга и я тоже в книге. Ты не можешь быть со мной одновременно таким жестоким и таким нежным.

Однажды Джек подумал, что она должна быть отвратительным игроком в покер, потому что он мог увидеть в ее глазах все, что она чувствует, но сейчас она заставляла его блефовать с большей силой, чем любой из партнеров, когда-либо сидевший против него за столом. И будь все проклято, если он сможет это сделать. Он не мог посмотреть в это искреннее и прекрасное лицо и сказать, что он всегда только использовал ее.

— Мне, это не нужно, — грубо сказал он, отстраняя ее.

— Нет, тебе нужно, не правда ли, Джек, — сказала Лорел наступая, в то время как он отступал в тонкую траву. — Ты будешь рад сидеть в своем замусоренном доме, терзая себя в течение еще пятидесяти лет или до тех пор, пока у тебя не откажет печень или какой-нибудь еще важный орган. Это легче, чем пытаться найти что-то лучшее, нечто более радостное.

— Я не заслуживаю ничего лучшего.

— А я заслуживаю? — потребовала она. — Ты назвал меня самонадеянной? А как же ты осмелился считать, что знаешь, что лучше для меня? И ты просто дурак, если берешь на себя вину за чью-то слабость. Эви нужна была помощь. Она могла ее получить. Другие могли попытаться ей помочь. Не все держится на твоих плечах, Джек. Ты — столп, поддерживающий вселенную.

— О Боже, хватит этого! — рявкнул он, всплеснув руками в раздражении. — Ты берешься за любое дело так, как будто тебя направил Господь Бог. Ты берешь на себя ответственность, ты берешь на себя вину. Ну так вот, у меня есть для тебя новость, дорогая: я не хочу быть одним из твоих великих свершений. Вон из моей жизни!

Лорел стояла и гордо наблюдала за ним чуть в стороне, настолько оглушенная болью и неспособная к ярости, что, казалось, не могла сделать ничего, кроме как напрячь мускулы, пока ее не затрясло от этого.

— Черт, — прошептала она, когда две слезинки выкатились у нее из глаз и поползли по щекам. Стена самообладания дала небольшую трещину, и немного гнева выплеснулось наружу.

— Черт, черт, черт тебя побери, Джек Бодро! — проворчала она, выдыхая.

Совершенно не думая о последствиях, она повернулась и с размаху ударила кулаком по жесткой коре дерева, ободрав кожу на костяшках пальцев, которая болью пошла вверх по руке. По крайней мере, это лучший вид боли, чем та, что жгла ей грудь.

Она его любила.

Глупо, неосторожно полюбить такого человека, как Джек Бодро, человека, который поклялся не брать на себя никакой ответственности, кроме той, которая будет его убежищем до могилы. Он оттолкнул ее обеими руками, а она все еще любила его.

— Черт тебя возьми, Джек, — прошептала она. Моргая, чтобы избавиться от слез, она подняла руку и пососала косточки пальцев, пытаясь обдумать, что же делать дальше. Есть многое другое, о чем ей необходимо думать больше, чем о разбитом сердце. Она должна идти домой и собраться с мыслями. Побыть некоторое время с тетушкой Каролиной, в то время как она, еще раз перебрав в уме улики и теории, попытается создать портрет убийцы. Не только потому, что она не верила, что кто-то еще может совершить такое, но потому, что обязана была сделать это по долгу службы и любви к сестре, которая дала ей приют и заботилась о ней.

Данжермон ждал ее стоя у «БМВ» тети Каролины. Его коричневый, цвета кофе, жакет был расстегнут. Руки засунуты в карманы брюк. Но если в его внешности не было ничего особенного, то в настроении — было. Лорел почувствовала в нем напряжение, оно звенело в воздухе вокруг него, подобно электричеству.

— Ты меня удивляешь, Лорел, — проговорил он, его взгляд был острым и жестким, как луч лазера.

Слово «удивляешь» переводилось как «разочаровываешь», но Лорел не особенно интересовало, что Стефан Данжермон о ней думал в том или другом случае. Это был выбор, сделанный для нее Вивиан, а не ею самой, и она имела с ним дело, чтобы угодить матери. Никак не прокомментировав это, она сунула руку в сумку, чтобы вынуть оттуда ключи.

— Ты солгала, — решительно сказал он.

Она не позаботилась спросить его, как именно он узнал о том, что произошло в комнате для допросов, она была истцом и сама стояла по другую сторону двустороннего зеркала. Она посмотрела на него, надев маску игрока в покер.

— Я была с Джеком в ту ночь, когда умерла Саванна.

— Но не всю ночь, — настаивал он. — Я почувствовал колебание в твоем голосе, легкое, но оно было. А реакция? Бодро был удивлен, что ты стала лгать из-за него. Я думал, что ты была туристкой. Правосудие с помощью книги.

— Джек не убивал Саванну, — сказала она, выбирая нужный ключ и сопротивляясь желанию попятиться от Данжермона. Как обычно, он стоял на полшага ближе, чем нужно, заполняя ее личное пространство, заставляя ее слишком сильно почувствовать, что он мужчина.

— Откуда ты знаешь? — мягко спросил он. — Это инстинкт? А ты узнаешь убийцу, если посмотришь ему в глаза, Лорел?

Она уставилась на него, припомнив ощущение взгляда на себя из ее сна. Глаза без лица. Воспоминания понемногу возвращались.

— Возможно.

— Так же, когда ты знала, что подсудимые в округе Скотт были виновны? Инстинкт, но никаких улик. Тебе нужны улики, Лорел, — настаивал он. — Без улик тебе никто не поверит.

— Обвинения отклоняются, мисс Чандлер… нет достаточных улик… Вы не справились со своей работой, мисс Чандлер… Вы ее провалили.

Голоса раздавались в ее голове, принося с собой напоминание того стресса, того отчаяния.

— Вы один из тех, кто будет заниматься этим случаем, если Кеннеру удастся произвести арест, — спокойно сказала она. — Может быть, вам следует позаботиться о том, чтобы найти какие-то улики самому, чем беспокоиться о том, что делаю я или не делаю.

Он ничего не сказал, пока она открывала дверцу «БМВ». Затем она обошла ее якобы для того, чтобы положить на сиденье сумку. Создавая приятное расстояние и барьер из металла между ним и собой.

— Ну разве это не шок, — сказала она, поворачиваясь к нему снова.

Он чуть-чуть улыбнулся, и эта странная улыбка заставила напрячься все ее нервы.

— О, я над этим работаю, Лорел, — мягко сказал он, его зеленые глаза блеснули, как будто он один был обладателем чудесной тайны. — Я полностью убежден, и у меня будет достаточно улик, чтобы добиться обвинения. Более чем достаточно.

Он позволил этому заявлению на мгновение повиснуть в воздухе, затем так плавно и быстро переменил тему, что Лорел подумала, что только чудом не вышла из равновесия.

— Ты пойдешь со мной поужинать сегодня вечером?

— Нет, — ответила она, потрясенная тем, что он мог считать, что она допускает такое. Но потом смягчила отказ известием, поняв, что вопрос был задан автоматически.

— После всего происшедшего ты — я уверена — поймешь, что я не в состоянии это сделать.

— Ну конечно, — пробормотал он, залезая во внутренний карман жакета, чтобы достать длинную тонкую сигару. Он вставил кончик сигары в устройство, которое носил в кармане, и отрезал его ровно и тщательно.

— Я все понимаю. Ты потеряла сестру. Главный подозреваемый — твой любовник…

. — А как насчет Болдвина? — резко спросила Лорел, странное ощущение паники зашевелилось в ней. Как насчет?…

— Он недостаточно интеллигентен, — резко ответил Данжермон, оборвав ее и взглядом, и словами. Его глаза под темными дугами бровей были яркими и горящими, как драгоценные камни. — Он просто жулик со скверным характером и манией величия. И ты действительно можешь поверить в то, что он совершал бы преступление за преступлением и никак не выдал себя?

— Я считаю, что имеется достаточно улик, чтобы подозревать его…

— Тогда на тебя не следует обращать внимания, Лорел. — Он незаметно покачал головой, его глаза не отрывались от ее глаз. — Ты меня разочаровываешь, — прошептал он.

Медленно, почти чувственно он вставил сигару в губы. Лорел наблюдала странную завороженность, смутную нервозность. Он засунул руку в карман брюк и вытащил оттуда не ребристую золотую зажигалку, а коробок спичек. Коробок спичек цвета крови.

Лорел увидела только отдельные элементы черных букв, на коробке в промежутках между его тщательно ухоженными пальцами, в то время как он предавался блаженству раскуривания сигары, но она почему-то не чувствовала потребности узнать название этого бара. Стук сердца отдавался в горле, в голове. Мерзкое ощущение возникло в ней, она крепче сжала пальцами край дверцы автомобиля.

— Это замечательный убийца, Лорел, — сказал он мягко, ненавязчиво. — Замечательный, осторожный, сильный. Необходима незаурядная сила, чтобы его разоблачить. Сила ума, сила воли.

Лорел ничего не оказала. Ее глаза были прикованы к коробку. Ее мозг уже нашел решение. Но этого не может быть. Этому должно быть объяснение. Он взял это из предметов, конфискованных К'еннером.

Или же он был убийцей и хотел, чтобы и она это знала. Данжермон с отсутствующим видом затянулся сигарой, вертя коробок спичек в пальцах, подобно факиру.

— Маскарад, — пробормотал он, — место, где никто не является таким, каким выглядит. Все мы носим маски, не правда ли, Лорел? — спросил он, приподнимая бровь. — Вся штука в том, чтобы узнать, что же под маской.

Он засунул коробок обратно в карман и зашагал прочь, дымок сигары, пахнущей вишней, струился за ним подобно магической ленте.