Плачь, детка, плачь (СИ)

13. Ты мне изменил, Мейсон?

Мейсон

Я только что кончил в другую женщину, Эмилия.

Я только что изменил тебе.

Я целовал ее. Ласкал и сжимал ее грудь.

И я чувствовал ее оргазм вокруг меня.

Я самый большой подонок на Земле, теперь это официально.

Я ужасно себя чувствую, когда возвращаюсь в дом. Такое ощущение, что в моем желудке огромный камень, который не дает мне дышать. Ты лежала там, наверху, и спала, пока я был в другой. Черри все еще на пляже. А я после этого просто встал и ушел, не сказав ни слова.

Я так погружен в свои мысли, что замечаю, что кто-то сидит в гостиной только после того, как уже вошел в нее. На секунду появляется страх, что это папа. Но становится легче, когда вижу, что это просто чертов придурок.

Он выглядит иначе, чем в прошлом году. Как-то больше не похож на долбаного педика. Но в его глазах пылает старая добрая ненависть, когда он встает и смотрит на меня. Мои волосы все еще растрепаны ее пальцами, и кожа покрыта ее потом.

Он напряжен. Его мышцы угрожающе подергиваются, и выглядит он гораздо более брутальным, чем я его знаю. У него щетина на лице и черные круги под глазами, а волосы растрепаны. Это ты их взъерошила, Эмилия?

Я прекрасно видел, как он смотрел на тебя в последние дни, и не взорвался лишь потому что был отвлечен. В присутствии Черри я не могу взрываться.

— Ты все-таки это сделал? — хрипло спрашивает он.

— Райли, что ты хочешь от меня? — раздраженно отвечаю я.

Он медленно подходит ко мне, Эмилия.

— Чего я от тебя хочу? — он поднимает одну бровь вверх, потом замахивается и с силой бьет меня в живот, в котором и так уже лежит камень. И я позволяю этому случиться. Следует еще два удара, а я даже не поднимаю руку для защиты или атаки, потому что заслужил это, Эмилия, и мы оба это знаем.

— Если ты еще раз причинишь ей боль, Мейсон, то больше никогда не сможешь никого трахнуть. Причем во всех смыслах этого слова. — Он проходит мимо меня и, грубо толкая меня плечом, уходит через крыльцо по лестнице вниз, к морю.

***

Моя голова сейчас взорвется, Эмилия.

Я не сплю всю ночь и не возвращаюсь к тебе в комнату. Вместо этого я час отмывался в душе, а потом выкурил пачку сигарет на веранде. Теперь сижу здесь на ступеньках, оперевшись локтями на колени, и смотрю на восход солнца, как часто делал с ней раньше. Ее здесь нет, потому что она знает, что мы натворили дерьмо. Наверное, поэтому она и спряталась наверху. Бутылка джина все еще стоит под пальмой, а летний ветер уничтожил наши следы. Но когда я смотрю, все еще вижу нас, там, внизу, на песке. Как смотрел ей в глаза и, казалось, находил в них ответы на все вопросы, медленно двигаясь внутри нее. Медленно, Эмилия. Не жестко и быстро. Кажется, я тону. Мне хочется разорвать проклятие, которое лежит на мне. Оно началось с вишнево-красных губ и вишнево-рыжих волос, и не знаю, чем закончится. Бл*дь, Эмилия! Почему мне кажется, что наше время истекло? И я в этом виноват. Уничтожил все, что нашел в тебе. И вдруг все это кажется ошибкой. Но при этом все казалось таким правильным, когда я находился внутри нее. Не было ни ненависти, ни ревности, ни обиды, ни влечения к кому-то другому. Это было просто… я даже не могу описать.

Бл*дь!

Выбрасываю последнюю сигарету на песок и встаю. Мой зад болит от длительного сидения. Я устал, но не могу уснуть, потому что мой мозг не прекращает работать.

Дерьмо, Эмилия.

Я трахнул другую.

Я трахался с Черри. И почему-то я не могу понять, кому с кем изменил, потому что ты должна знать, Эмилия, часть моего сердца всегда будет в ее маленьких, с красными ногтями, ручках. Ты — мой яд, она — панацея.

Я — тьма, твоя уродливая сторона. А она — мой свет, моя прекрасная сторона.

Мне потребовалось много времени, чтобы забыть ее, Эмилия. И когда мне это в какой-то степени удалось, появилась ты. Такая сломленная. Такая уязвимая. Такая восхитительная. Но рядом с неправильным человеком. Я знал, что должен владеть тобой. Чувствовать тебя. Я должен был узнать, кто ты и кем хочешь быть. Хотел обладать тобой и подчинить себе всю твою волю.

Бл*дь, Эмилия!

Я не могу без тебя. Наверное, никогда не смогу тебя отпустить. Это моя самая большая слабость. Мне это нужно, Эмилия. Немного света. Немного спокойствия. Немного меньше стресса. Немного меньше ревности. И было так легко получить все это у нее, а не искать у тебя.

Я бегу, Мисси рядом со мной, и становлюсь все быстрее и быстрее. В какой-то момент уже не знаю, смогу ли когда-нибудь перестать бежать.

БЛ*ДЬ!

***

Эмилия

Тебя нет, когда я просыпаюсь, Мейсон. Матрас рядом со мной холодный. Ты отсутствуешь уже некоторое время. И под этим я имею в виду не только нашу постель. Последние дни были не так уж плохи. Но все равно был этот взгляд, каждый раз, когда она находилась с нами в одной комнате. Это напряжение, которое передалось мне. Боже, Мейсон, я что-то вроде бездны. Я почувствовала колющее чувство в желудке еще до того, как встала с кровати. Больше всего мне бы хотелось просто уйти, потому что все кажется таким неправильным. Я бессильна и даже не знаю, в чем именно. Похоже, что-то изменилось с тех пор, как мы сюда приехали. Особенно со вчерашней ночи, потому что, видимо, тебя здесь не было.

Где ты был, Мейсон?

Почему ничего мне не сказал?

Мы ведь всегда проводим ночи вместе. Ночи принадлежат нам.

Я встаю и надеваю свое свободное красное платье. Оно легкое, а на улице жарко. Это платье, которое было на мне, когда мы с Райли приехали к вам сообщить о нашей помолвке. Иногда кажется, что это было в другой жизни.

Босиком спускаюсь вниз. На кухне совсем тихо. Это такое утро, когда с кем-то расстаешься. Как будто тебя только что бросили, ты проснулась и осталась одна. Понимаешь, что это был не сон. Как утро после пьянки. Как и то неприятное спокойствие, которое возникает, когда в комнате есть что-то, чего не должно быть.

Я сглатываю и мотаю головой, чтобы прогнать эти мысли.

Еще очень рано. Солнце только что взошло. Оно пылает на горизонте ярким оранжевым цветом и отражается на спокойном бирюзовом море.

Через окно вижу Райли, стоящего на террасе. Он одет в свободные пижамные штаны и без рубашки. Его волосы — сплошной беспорядок. В руке он держит чашку с кофе и опирается предплечьями на перила.

Меня тянет к нему, Мейсон, несмотря на то, что ты против. Но тебя здесь нет, а мне страшно находиться одной.

Поэтому выхожу на улицу. Райли не оборачивается, когда говорит:

— Ты хорошо спала, принцесса? — раньше он часто называл меня так. Тогда я всегда чувствовала себя особенной. Райли — первый и единственный мужчина в моей жизни, который когда-либо заставлял меня чувствовать себя так. До того, как случилось все это дерьмо с тобой, Мейсон. До того, как я стала неблагодарной и опрометчивой. До того, как я стала лгуньей и обманщицей.

Смотрю на его позвоночник, загорелую кожу и широкие плечи.

— Райли, я вообще просила у тебя прощения? — спрашиваю его.

В изумлении он поворачивает ко мне голову, и я вижу глубокие тени под его глазами. Кудри падают ему на лоб. Он выглядит так, как выглядит всегда, когда только что проснулся.

— Не стоит, — говорит он, кивком подзывая меня к себе. — Иди сюда, посмотри.

Делаю глубокий вдох. Соленый воздух освежает мои мысли, и я становлюсь возле него. Так близко, чувствуя его тепло, касаясь нашими обнаженными плечами.

— Разве это не идеально? — тихо спрашивает он. Непонятно почему, возможно, потому что я такая сломленная, кладу голову ему на плечо, как делала уже тысячи раз. Возможно, потому что хочу быть такой же сильной, как он, такой уверенной и такой же… счастливой?

— Это прекрасно, — тихо соглашаюсь я, а потом ничего не говорю, даже когда он обнимает меня за талию и прижимается щекой к моей макушке. Не знаю, как долго мы так стоим. Такое ощущение, что маленькую вечность, как тогда, прежде чем стало так чертовски запутано с тобой. Знаешь, Мейсон, я начала становиться лучшим человеком, прежде чем познакомилась с тобой. Райли вытащил меня из этой глубокой черной дыры, которую я называла своей жизнью. А ты толкнул меня обратно, еще глубже, чем было.

— Что, мать вашу, вы там делаете? — устало и взбешенно рычишь ты позади нас. Мое сердце начинает биться, как сумасшедшее. Я сама не знаю, чем мы тут занимаемся, но прекрасно понимаю, как это на тебя действует.

— Дерьмо.

Рывком отрываюсь от Райли и разворачиваюсь. Ты стоишь в пяти шагах от нас, ноздри раздуты, руки сжаты в кулаки. Твои глаза кажутся другими. Ты хочешь подойти ко мне и схватить, твоя рука уже в воздухе, но вдруг широкая спина Райли возникает между нами. Теперь мое сердце вовсе перестает биться.

— Нет! — рычит он так мрачно, как в Нью-Йорке, когда мы поругались, и он приказывал мне. — Убери от нее свои руки!

Ты поднимаешь брови, как будто ослышавшись. Кладу руку на плечо Райли, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.

— Райли, пожалуйста, все в порядке.

Он смотрит на меня, проверяя, действительно ли все в порядке, потом делает шаг назад, и я прохожу мимо него. Как только нахожусь в пределах досягаемости, ты грубо хватаешь меня за руку и тащишь в дом. Ты не произносишь ни слова, но твоя хватка говорит сама за себя. Пока ты тащишь меня через весь дом, я как будто в трансе.

В нашей комнате ты швыряешь меня на кровать и спрашиваешь:

— Ты трахаешься с ним?

— Где ты был сегодня утром, Мейсон? — монотонно отвечаю я, чувствуя, как что-то внутри меняется, Мейсон. Это не хорошо. Мой вопрос на несколько секунд выбивает тебя из колеи, но потом ты мотаешь головой.

— Я не должен перед тобой отчитываться! — рявкаешь ты.

— Но это должна делать я, Мейсон? — мой голос дрожит. Я до сих пор не уверена, но слова вылетают из моего рта прежде, чем могу что-то изменить. Ты снова замираешь и смотришь на меня так, будто ослышался.

— Я спросил, трахаешься ли ты с ним, Эмилия, — тихо, но настойчиво повторяешь ты.

— Нет, конечно, я же с тобой, Мейсон, и уже тысячу раз говорила, что люблю тебя. Я изменила кому-то один раз в жизни, потому что по уши влюбилась в тебя. Но тебя я бы никогда не предала, — говорю я, глядя тебе в глаза. Но ты отводишь свой взгляд. Почему ты не смотришь на меня?

— Мейсон? — мой пульс отдается в ушах. Грохочет во лбу, переходя в виски. С трудом выдавливаю слова, как будто онемев. Ты до сих пор не смотришь на меня, руки сжаты в кулаки.

— Мейсон! — громче повторяю я. — Ты мне изменил, Мейсон?

Ты смотришь мне в глаза и говоришь:

— Нет.

С этим разворачиваешься и выходишь из комнаты.