Плачь, детка, плачь (СИ)

29. За что я люблю тебя, Эмилия

Мейсон

Ты разрушила мой мир, Эмилия, потому что не пришла ко мне в подвал прошлой ночью. До шести утра я лежал и думал о том, как близко ты была. Я должен был просто ворваться в ту комнату и забрать тебя, но, возможно, мне стоит начать уважать твою волю. Что касается тебя, Эмилия, есть только одно правило: никто не угрожает моей девочке. Даже когда ты не со мной, я хочу знать, что с тобой все в порядке. А этот сумасшедший наверху такой же непредсказуемый, как и я, и, поскольку он не любит тебя, я ему не доверяю.

Я готов на все, чтобы вернуться в прошлое и стереть все те моменты, когда я причинял тебе боль, но он причинит тебе еще больше боли, чем я, и он не собирается извиняться, не собирается чувствовать угрызения совести и не собирается сдерживаться, потому что он психопат. Мне это не нравится.

С первого взгляда даже не замечаешь насколько хорошо он скрывает свою жестокость, и это нравится мне еще меньше. Такие самые опасные, Эмилия. Но я видел, как мой отец смотрит на него, и знаю, что он это понял. У отца нюх на такие вещи, ему достаточно перекинуться с кем-то парой слов, и он уже знает.

Я до сих пор время от времени читаю старый папин дневник. Он просил меня отдать его, но я не отдал, и он больше никогда его не просил.

Эмилия, ты знаешь, что моя мама — единственная, кто может контролировать монстра внутри него? Монстра, которого он передал мне.

Ты знаешь, что мой отец убил бы мою маму, если бы она не была его?

Она либо с ним, либо ни с кем.

Знаешь, почему он был таким тихим все эти годы? Потому что моя мама боролась с ним каждый день, пока не приручила этого монстра.

Эмилия, он запер ее в подвале — и я немного ненавижу его за это. Но она все равно не ушла от него.

Он сломал ее, потом склеил из обломков — и все равно она осталась с ним.

У нее было столько возможностей уйти, но она так и не воспользовалась ни одной из них. Ты знаешь, что мой отец все время, пока она не была с ним, занимался расследованиями и шпионил за ней? И все же она вернулась к нему, когда узнала, добровольно!

Он любит ее так сильно, что ударил меня, своего собственного сына, по лицу за то, что я случайно причинил ей боль. Она для него священна, и он никогда не переставал любить ее, что бы она ни делала.

Думаю, именно так я отношусь к тебе.

Я думаю, это и есть настоящая любовь.

И я думаю, что все испортил.

Я не смог поступить так, как мой отец, потому что не могу контролировать себя так, как он. В конце концов, я намного моложе и злее. Как будто его монстр внутри меня в два раза сильнее. И поэтому, сколько бы он меня ни бил, он никогда не отпускает меня. Неважно, сколько дерьма я натворил.

Он знает, что я чувствую.

Он знает, на что я готов пойти ради тех, кого люблю. И именно этого он боится. И я тоже.

Я встаю, не сомкнув глаз даже на минуту. Уже 9:30 утра, и я слышу шаги за окном. Я забыл, на что это похоже. Раньше для меня это было нормально. Я засыпал под шаги отца, когда он уходил на работу, и просыпался под шаги матери, когда она возвращалась домой после обеда. И всю ночь я ждал твоих шагов, малыш.

Слышу голоса за дверью и хлопанье входной двери.

— Звони мне и навещай почаще, Эмилия, — говорит мама. Просто услышав твое имя, я испытываю потрясение. Я заставляю себя оставаться здесь, потому что не знаю, выдержу ли я, если увижу, что ты уезжаешь с другим мужчиной. Я могу сломаться, как это случилось с Райли. Я чувствую напряжение отца на всем расстоянии между нами. Он ждет моего появления. Но я прикуриваю косяк, сажусь у окна, так, чтобы меня не было видно в тени, и жду.

— Если что-то случится, звони мне, что угодно, в любое время, и звони только мне, никому больше, — говорит папа. Он немного любит тебя, Эмилия, и мне это нравится. Нелегко проникнуть в его сердце, но если ты это сделал, то остаешься в нем навсегда.

— Буду, — отвечаешь ты моему отцу. Твой голос такой чертовски расстроенный, и я ненавижу это. Это неправильно, что ты уезжаешь. Твое место здесь — со мной и моей семьей, и я невольно дергаюсь.

Блядь!

Я уже выхожу.

Я слышу, как хлопает дверца машины, Эмилия, и понимаю, что опять опоздал, потому что, когда поднимаюсь наверх, ты уже уехала.

— Черт! — шиплю я и запускаю пальцы в волосы, наблюдая, как белый джип становится все меньше и меньше. Твой запах все еще витает в воздухе.

Черт!

Я ненавижу видеть, как ты уходишь каждый раз, сначала с Райли, потом в этом чертовом доме на пляже, и теперь снова. Это когда-нибудь прекратится? Но я знаю, что на этот раз пойду за тобой.

Тяжелая рука ложится на мое голое плечо, и я, не оборачиваясь, понимаю, что это мой отец.

— Все еще? — спрашивает он.

— Всегда, — и я знаю, Эмилия, что именно это он всегда говорил моей маме.

Мы делаем глубокий вдох.

— Мне нужно ехать в Нью-Йорк, папа.

— Та же девушка, другой парень, тот же город, ты, должно быть, действительно любишь ее.

Он тяжело вздыхает.

— Я выбью для тебя отпуск.

Я немного удивлен, потому что он не спорит.

— Я тоже ему не доверяю, — и он разворачивается, и уходит в дом.

***

Нью-Йорк пахнет помойкой.

И дымом, и мусором.

Все спешат, бегут за вещами, которые им не очень-то и нужны. У всех стресс. Ни у кого нет времени. Все думают только о себе. И никто не замечает, что происходит вокруг. Они заперты в своем собственном пузыре. Это идеальное место для того, что я задумал.

Потому что какое-то время тебе не следует меня видеть, детка.

Я должен быть осторожен.

Я просто не могу ворваться в твою жизнь и растоптать все, что тебе дорого, или то, что делает тебя той, кто ты есть. По крайней мере, поначалу.

Я должен думать.

Моя первая мысль — судьба нас разыгрывает, потому что прямо через дорогу от дома, где живет твой псих Сет, находится ветхий, крошечный, старый мотель. После бесконечного перелета я регистрируюсь и настаиваю на номере с видом на окно Сета. Какое счастливое совпадение. Отцу даже не пришлось помогать мне с наличными. Я оставил Мисси у родителей и взял с собой только самое необходимое. Я не планирую оставаться здесь надолго, только до тех пор, пока не верну тебя.

Я оглядываю здание, но не вижу никакого движения. Мой телефон говорит, что ты там. Даже если я разбил дисплей, твой телефон работает нормально. Ты отправила сообщение доктору Дэниелсу два часа назад, Эмилия. Ты хочешь встретиться с ним.

Мы можем встретиться? — спрашиваешь ты, но ответа нет. Похоже, он не заинтересован в том, чтобы встретиться с тобой.

Я протискиваюсь в этот чертов мини-душ, в котором постоянно меняется горячая и холодная вода. Видишь, на какие жертвы я иду ради тебя, Эмилия.

На этот раз я полетел. Я не смог бы пережить еще 12 часов в машине, даже без отца.

Когда я возвращаюсь в комнату с полотенцем на бедрах, то сразу же снова бросаю взгляд на окно. Дверь ударяется о кровать, когда я ее открываю, точно так же, как дверь в моем кабинете в ФБР бьется о стол, потому что там очень тесно. Неужели мой отец делает это специально?

Жарко. Кондиционера нет, а мотель находится на улице с интенсивным движением в течение всего дня, поэтому горячие испарения проникают через окно.

Все очень громко. И пахнет помоями. Как ты это выдерживаешь, Эмилия? Я надеюсь, что ты останешься здесь и не решишь уехать в общежитие. Тогда все это будет напрасно. Тогда мне придется поступить в твой колледж и учиться, чтобы защищать тебя, а я этого очень не хочу. Я уже учился в колледже, который еле-еле закончил.

Я не могу тебя увидеть, хотя у этого эксгибициониста нет ни штор, ни жалюзи, и я могу заглянуть прямо в квартиру супер-хипстера. Мой телефон вибрирует и показывает новое сообщение на твоем телефоне. Доктор Дэниелс: Ты можешь зайти в 16:00, потом я заканчиваю.

Ох, Эмилия, я так зол. Я хочу пойти прямо к твоему Уильяму Дэниелсу и разбить ему лицо, но я не могу. Это было бы безрассудством. И теперь мне всегда приходится думать, прежде чем что-то делать. Забавно, что в последнее время, когда мне нужно подумать, у меня в голове всегда звучит голос моего отца. Он говорит что-то вроде: Подумай о последствиях своих действий, если ты сделаешь это. Ты же не хочешь напугать ее, Мейсон. У тебя остался только один шанс, Мейсон. Если ты все испортишь, я сам оторву тебе яйца, Мейсон.

Мне нравятся мои яйца там, где они есть, Эмилия.

Ты пишешь ответ: хорошо. К чему такая спешка, Эмилия?

Твоя гордость уязвлена тем, что он заставил тебя ждать так долго. Ты ни на секунду не задумываешься о том, что у него мог быть пациент. Потому что ты убеждаешь себя, что это твоя вина. Что ты всегда виновата, если кто-то теряет интерес, не находит тебя сексуальной или плохо к тебе относится. Даже если ты прошла терапию, а ты прошла достаточно, ты просто не можешь избавиться от некоторых вещей. Ты стала такой уверенной и сильной, Эмилия, но я все еще вижу ту хрупкую девушку с болью в глазах, которая сидела передо мной когда-то. Такую невинную. Именно эту версию тебя я люблю больше всего. Та версия, которая отпугивает всех остальных, потому что они не знают, как с ней справиться.

Мне нужно составить список людей, от которых нужно избавиться, которые не годятся для тебя, Эмилия. И я собираюсь сделать это в строгом соответствии с дневником моего отца. Он поступил точно так же. Не убивая никого, он избавился от всего, что было нехорошо для мамы, и в твоей жизни есть вещи, которые нехороши для тебя. Но давай начнем с малого и будем двигаться постепенно.

Во-первых, доктор Дэниелс…

Я роюсь в чемодане в поисках пары трусов-боксеров и надеваю их, после чего перекидываю полотенце через плечо и открываю окно, чтобы покурить. Я сажусь на подоконник и глубоко затягиваюсь сигаретой; у меня нет с собой травы из-за долбаной службы безопасности аэропорта, но ничего, я просто достану немного позже. Здесь, в Нью-Йорке, дилеры на каждом углу.

Заметив краем глаза движение, я поворачиваю голову к окну Сета — и вот ты, детка. Только вчера ты уехала, а я улетел за тобой в ту же ночь. В Нью-Йорке девять часов утра, но ты, Эмилия, похоже, только что встала. На тебе только трусики и обтягивающий белый топ без лифчика. Волосы уложены в беспорядочную прическу, и ты трешь глаза, держа в руках телефон. Неужели ты проснулась два часа назад, чтобы написать этому неудачнику, а потом снова заснула? Неужели?

Ты нервно бегаешь по квартире. Почему ты так нервничаешь, Эмилия?

Внезапно ты подходишь к окну и толкаешь его вверх. Ты опираешься на подоконник обеими руками и судорожно вдыхаешь и выдыхаешь. Я хмурюсь. Мне не нравится, как ты бледна, Эмилия.

Бурно жестикулируя, за тобой идет Сет в одних трусах-боксерках, Эмилия. Он обращается к тебе и, похоже, он в ярости. Даже на расстоянии я вижу, как он напряжен, как и я перед тем, как сорваться. Я так крепко сжимаю сигарету между большим и указательным пальцами, что она ломается. Я должен быть осторожен, Эмилия. Я вот-вот ворвусь туда, сорву балку с его потолка и обмотаю ее вокруг его головы или подвешу его на ней и буду использовать как грушу для битья. Ты кричишь на него, что для меня непривычно. Ты никогда так не делаешь, детка. Я не знаю, как бы я отреагировал, если бы ты когда-нибудь сделала это со мной, но я хочу это выяснить.

Стоя лицом к лицу, ты сердито смотришь на него. Даже отсюда я вижу, как неровно ты дышишь. Ты не боишься его. Ты вообще чего-нибудь боишься, Эмилия? Когда ты проходишь мимо него, он хватает тебя за запястье и тянет назад. Он держит твою руку между вами, и вы некоторое время смотрите друг на друга, но он не отпускает ее. Вместо этого он что-то шипит в твой адрес, что заставляет тебя опустить взгляд. Мне это не нравится, Эмилия. Это Эмилия, которую я знаю, но она вся моя. Я должен оберегать ее, а не какой-то болван, который ее не ценит.

Он сильно дергает тебя за запястье, отчего твои глаза снова вспыхивают. Когда он продолжает шипеть на тебя, ты медленно киваешь. Затем он внезапно отпускает тебя так, что ты, споткнувшись, отступаешь на два шага назад. Черт, Эмилия! Я с трудом сдерживаю себя. Я не могу остановиться. Из более чем восьми миллионов человек — восьми миллионов — почему ты выбрала его? Почему ты выбрала меня?

Он исчезает и оставляет тебя одну. Ты сползаешь по стене у окна, — я все еще вижу тебя там, — прислоняешься головой к стеклу и закрываешь глаза.

Черт, Эмилия.

Ты плачешь.

Я так зол. Когда он выходит из дома, я слышу голос отца, который говорит мне, что будет, если я не возьму себя в руки, потому что я пойду за ним и буду бить его морду в каком-нибудь переулке, пока кость в его носу не проткнет мозг, а потом меня посадят за решетку за то, что я оставил отпечатки пальцев. И все это из-за тебя, Эмилия. Я всегда это знал. Но тогда все будет напрасно, и я никогда не верну тебя.

Так что я буду сидеть здесь и смотреть, как ты плачешь. Черт. Я не знал, что такое боль, пока не увидел ее на твоем лице, и я ничего не могу сделать, кроме как наблюдать издалека, как я делал это с Райли. Ты даже не знаешь этого, но я все еще здесь, детка. Я всегда рядом, если я тебе нужен.

Я достаю свой телефон и пишу тебе в Инстаграме, потому что ты не заблокировала меня там.

Привет…

Я наблюдаю за тем, как ты смотришь на мигающий телефон, который все еще держишь в руке. Вздохнув, ты поднимаешь и смотришь на него. Ты удивленно поднимаешь брови, ненадолго закрываешь глаза и застываешь. Ты поджимаешь губы и пишешь ответ.

Что тебе нужно, Мейсон?

Ты пишешь грубо, хотя у тебя все так же хреново, как у маленькой разбитой девочки, которая сидела на полу в моем подвале.

Я хочу знать, как ты, Эмилия.

Я сейчас очень занята, Мейсон. Я в метро, а здесь дурдом, так что выкладывай. Чего ты хочешь? Я уверена, что ты пишешь не просто так. Больше никаких обнаженных фотографий.

Ты откидываешь голову назад и дышишь через рот, сжимая пальцами телефон.

В какую игру ты играешь, Эмилия?

Ты всегда так делала?

Детка, мне достаточно твоих обнаженных фотографий в моем телефоне. Я хочу знать, как ты, Эмилия. Честный ответ.

Ты немного улыбаешься. Я вижу это.

С каких это пор тебя волнует, как у меня дела?

Ты идешь на кухню и включаешь кофеварку. Пока ты это делаешь, ты почти не отрываешь глаз от экрана. Ты умираешь от желания получить от меня ответ.

Если бы я позволил себе задуматься над подобными вопросами, мысль о том, как ты мне дорога, стала бы слишком реальной. Теперь я спрашиваю в последний раз: Эмилия, как у тебя дела или мне приехать в Нью-Йорк и надрать тебе задницу, чтобы ты ответила?

С чашкой кофе ты сидишь на подоконнике, детка. Чтобы ты меня не видела, я отхожу в сторону, хотя это маловероятно, учитывая все окна и людей. Ты вздыхаешь, и тонкий топ плотно облегает твои изгибы без лифчика. Ты вытягиваешь свои длинные загорелые ноги на подоконнике, как кошка, нежащаяся на солнце. Ты прислоняешься головой к стене.

Ты понимаешь, что все видят тебя такой, какой я вижу тебя сейчас? Нравится ли тебе это? Ты такая же, как мама, Эмилия? Неужели я влюбился в свою мать? Мне противно об этом думать, но разве не все так или иначе это делают? Находят в своих партнерах отца и мать? Я похож на твоего отца, Эмилия, или он на меня?

Я в порядке, Мейсон, а как ты? Ты действительно собираешься вести со мной светскую беседу? Меня окружают примерно два миллиона человек, которые хотят прокатиться на метро.

Ага, думаю я, пока ты делаешь глоток кофе и прикуриваешь сигарету, Эмилия. Однако меня это забавляет, детка, как любит говорить моя мама.

Я не отвечаю, потому что ты не была честна. Если ты не будешь честна, то не получишь никаких ответов, Эмилия.

Ты сидишь и смотришь на свой телефон, словно пытаешься его загипнотизировать. Мне не нравится, что ты куришь, потому что это вредно для тебя, но меня немного заводит то, как ты сидишь и куришь, ожидая моего ответа.

Ты выдерживаешь ровно минуту, прежде чем написать ответ, но на этот раз в WhatsApp, где ты снова меня разблокировала.

? — пишешь ты.

А я отвечаю:

!

Я улыбаюсь, когда вижу, что ты смеешься. Мне нравится смешить тебя. Почему я не делал этого чаще?

Ладно…

Ты печатаешь.

Я чувствую себя дерьмово, это было очень дерьмовое утро. Сейчас я сижу на подоконнике, пью кофе и курю сигарету. Я должна быть на занятиях, но я здесь, смотрю на уродливый мотель через дорогу и на все эти уродливые мусорные баки у двери Сета.

Пришли мне свою фотографию.

Я только что встала, Мейсон.

Я отчетливо слышу ворчание в твоих словах.

Вот почему ты должна прислать ее мне.

Ты снова ухмыляешься. У тебя покраснели щеки, Эмилия?

Ты закатываешь глаза и вздыхаешь, но затем быстро поправляешь волосы, стираешь пальцем макияж под глазами и натягиваешь топик еще ниже, Эмилия! Ты обязательно сделаешь десять фотографий и пришлешь мне одну. Мне нравится, что ты хочешь выглядеть красиво для меня.

Это будет мой новый фон, детка.

Пишу я, и твоя улыбка стоит того, чтобы быть таким искренним.

С каких это пор мы вообще разговариваем, Мейсон?

Спрашиваешь ты, и я вынужден с тобой согласиться. За все это время мы ни разу не разговаривали.

Да, мы никогда особо не разговаривали, ты права, но мы делали много других замечательных вещей, Эмилия.

Ты ерзаешь по подоконнику, Эмилия, и грызешь ноготь. Я тебя нервирую?

Помнишь, как я трахал тебя на работающей стиральной машине, а ты должна была вести себя очень тихо, потому что мама была в соседней комнате?

Я немного поиграю с тобой, детка, позволь мне это сделать.

Ты закрываешь глаза и откидываешь голову назад.

Ты снова чувствуешь меня внутри себя, Эмилия?

МЕЙСОН!

Пишешь ты возмущенно большими буквами и посылаешь смущенный смайлик. Я дьявольски ухмыляюсь и печатаю:

Или тот случай на вечеринке, когда ты надела то облегающее платье и я заставил тебя трижды кончить на заднем сиденье моей машины.

Ты ужасен.

Ты знаешь, что я люблю твою задницу, Эмилия? ЭТО НАВСЕГДА.

Ты не часто говорил мне, что тебе что-то во мне нравится. Так что нет, я не знала.

Я говорю тебе сейчас. Я. Люблю. Твою. Задницу.

И твои глаза.

И твои губы, когда ты зажимаешь их между зубами.

И то, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я не смотрю.

И как ты всегда боялась прижиматься ко мне, потому что знала, что мне это не нравится. Но я не спал, Эмилия, когда ты это делала. И я никогда ничего не говорил.

И мне нравится, как блестят твои глаза, когда ты хочешь что-то сказать в ответ, но не решаешься.

И мне нравится, когда ты открываешь себя, чтобы показать мне, как ты сломлена, потому что я знаю, что ты никогда не покажешь этого никому другому.

Мне нравится, что ты всегда кусаешь ногти, когда что-то от меня скрываешь.

Мне нравится, что ты не умеешь лгать, и мне нравится, что я знаю, что ты никогда не предашь меня и не подведешь, что бы ни происходило между нами.

Когда ты жила с нами, с Райли, я всегда с нетерпением ждал, когда вернусь домой и первым увижу тебя.

И мне нравится, что ты краснеешь, когда я говорю что-то, что заставляет тебя чувствовать себя неловко, например, что я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

И мне нравится, что в ту ужасную ночь, когда потерял тебя, я все еще видел любовь в твоих глазах.

И мне нравится, что одного твоего прикосновения достаточно, чтобы я снова вернулся на землю.

И мне нравится, как ты улыбаешься, когда я вхожу в комнату, и быстро отводишь взгляд, чтобы я этого не заметил.

И мне нравится, как ты смотришь на меня, когда я полуголый. И даже тогда ты думаешь, что я этого не вижу. Я вижу все, что ты делаешь, Эмилия.

Мне нравится, что независимо от того, сколько людей было вокруг нас, я всегда чувствовал твое присутствие. Твои глаза всегда следовали за мной, как и мои глаза — всегда за тобой.

Мне продолжать?

Я нажал кнопку «Отправить», хотя мог бы продолжать этот список бесконечно. Ты читаешь его, всхлипываешь и закрываешь рот рукой. Ты не ожидала этого, не так ли? Я знаю, что ты слишком потрясена, чтобы ответить прямо сейчас.

Я так сосредоточился на тебе, что испугался не меньше, чем ты, когда Сет вошел в комнату и увидел, что ты плачешь на окне. Он, наверное, думает, что это из-за него, потому что подходит к тебе и целует тебя.

Он кладет обе руки на твои щеки, Эмилия. Мне это не нравится.

И ты, наверное, так боишься, что он узнает, почему ты на самом деле плачешь, что оставляешь свой мобильный телефон и ведешь его к матрасу в лофте. Потом ты раздеваешься, но я отворачиваюсь, потому что не могу смотреть на это снова.

Блядь!