Пламя страсти

40

— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила Венеция, входя в кухню. — А впрочем, не буду скрывать. Мне нужен совет.

Лидия повернулась к ней. В окно она видела, как Хэзард широким шагом направился к реке.

— Поссорились?

— Если бы все было так просто!

Венеция коротко описала все то, что случилось с ними за последние несколько месяцев. Лидия долго молчала, покачивая головой.

— Но ведь Хэзард все-таки за тобой приехал, — сказала она наконец.

— Не за мной. Он приехал за своим ребенком.

— Он просто себя в этом убеждает. — Лидия могла распознать любовь, когда видела ее, и понимала, что Хэзардом движут отнюдь не только отцовские чувства.

— Но он даже не подходит ко мне.

— Это вполне объяснимая осторожность. Он ведет себя как волк, однажды попавший в капкан.

— Вы так думаете? А вот я не уверена, что Хэзард еще любит меня. В поезде мне пришлось просто устроить сцену, чтобы он со мной поговорил.

— Нет, он тебя любит.

Венеция улыбнулась и прижала ладони к мгновенно вспыхнувшим щекам. У нее стало теплее на душе.

— Если он меня еще любит… — прошептала она.

— И не сомневайся в этом, дитя мое. Он смотрит на тебя так… В общем, я еще ни разу не видела, чтобы Хэзард так смотрел на женщину.

— А вы давно его знаете?

— Мы познакомились, когда ему было лет пятнадцать. Он приходил со своим отцом и отрядом индейцев, когда мы торговали на Паудер-ривер. Обычно абсароки редко встречались в тех местах, но они услышали, что у Джоэла есть хорошие часы с репетиром. Хэзард даже тогда выделялся в толпе юнцов. Абсароки — самые красивые люди на равнинах, но Хэзард был все-таки чуть выше остальных, чуть красивее, а одет так, что можно было умереть на месте. Ни одно племя не может соперничать с воинами абсароков, когда они надевают свой боевой наряд. От мальчика просто невозможно было отвести взгляд.

— Неужели вы это помните? — удивилась Венеция. — Через столько лет?

— Конечно, помню. Хэзард купил у нас свои первые часы и просиял этой своей неподражаемой улыбкой. Потом мы несколько лет его не видели. Говорили, что Хэзард женился, потом его жена умерла. А затем он снова появился на Паудер-ривер года четыре спустя — с подстриженными волосами, уже одетый как белый. Хэзард попросил Джоэла помочь ему добраться до Бостона: его отец хотел, чтобы он учился в университете для белых. Мальчик был очень несчастлив, когда уезжал: он ведь очень был привязан к своей земле и к многочисленным родственникам. А потом Хэзард каждый год навещал нас по дороге в университет и обратно. Однажды он так спокойно сказал, что любит нас, потому что доверяет нам. Хэзард не добавил больше ни слова, но я-то знаю, что всем остальным белым он не слишком доверяет.

Венеция кивнула, пытаясь представить себе Хэзарда в пятнадцать или в восемнадцать лет.

Лидия чистила фасоль к ужину, ее проворные руки так и летали.

— Я ему говорила, что все ваши проблемы можно решить, — заметила она. — Уж я-то знаю! За все эти годы у нас с Джоэлом возникало множество проблем, но как только мы с ними справлялись, мы тут же забывали о них. — Лидия пожала плечами. — По-моему, самое главное в браке — это как можно быстрее забывать все плохое.

— Это не наш случай, — вздохнула Венеция. — И никогда так не было. У Хэзарда слишком много обязанностей, потому что он вождь своего клана. А потом еще эта горнорудная компания, которая хочет отобрать у него прииски, и Янси, самый опасный из всех… У нашего союза слишком много врагов.

— Что ж, в моем доме вы можете забыть обо всем этом. Во всяком случае, на одну ночь.

Лидия подмигнула Венеции, и та улыбнулась в ответ:

— Это было бы замечательно!

— Мужу и жене очень трудно дуться друг на друга, когда они спят в одной постели.

— А что, если Хэзард не захочет?

— Сегодня захочет! — уверенно заявила Лидия. — А теперь давай займемся печеньем. Хочешь его сама приготовить? Мужчины часто привыкают именно к тому печенью, которое делает жена.

Венеция покраснела до корней волос.

— Я не умею готовить…

— Господи, девочка! — воскликнула Лидия. — Как же ты надеешься удержать его, если не умеешь готовить? Мужчины могут говорить что угодно о похоти и любви, но хорошая еда приручает их куда быстрее, чем шелковая ночная рубашка каждую ночь. Смотри внимательно, детка, и я покажу тебе, как делать самое лучшее печенье к западу от Миссисипи.

Венеция смотрела, слушала, что-то рассказывала о себе, а потом попробовала сама месить тесто и нарезать кружочки. Наконец Лидия осталась довольна.

— Очень хорошо. Тебе просто надо почаще этим заниматься, и у тебя все получится. А теперь иди вымой руки и наведи красоту. И выкини ты это черное платье! Моя Эбби приблизительно твоего роста — в отца пошла. В твоей комнате осталась пара ее платьев. Ничего модного, конечно, но все-таки куда лучше, чем черное. Я уверена, твой папа не обиделся бы на тебя: родители всегда больше всего на свете желают счастья своим детям.

Венеция ушла переодеваться, и очень скоро вернулся Хэзард. Он снова мог держать себя в руках, его волосы блестели и были еще влажными после купания.

— Я и забыл, как здесь хорошо! — с улыбкой сказал он Лидии.

Пожилая женщина улыбнулась в ответ.

— Я рада, что тебе нравится. Веревочные качели, которые ты повесил, все еще там. Мои внуки их обожают.

— Нет ничего приятнее, чем в жаркий день прыгнуть с качелей прямо в воду.

— Это точно. Садись и выпей лимонада. Я почти закончила.

Когда несколько минут спустя Венеция появилась на кухне, глаза Хэзарда расширились от изумления.

— Надо же, те самые цветочки, которые я безуспешно искал для тебя в Даймонд-сити! Тебе идет.

— Спасибо.

Венеция присела в реверансе и улыбнулась. Комплимент обрадовал ее. Теперь Хэзард казался не таким напряженным, он больше улыбался, легче разговаривал с ней.

— Нам надо приобрести для тебя такие платья. Я опять забыл, из чего они?

— Из ситца, — Венеция закружилась, открывая босые ноги.

— Верно, ситец. Мы можем такие купить, как ты думаешь, Лидия?

— Зачем же покупать? Возьмите платья Эбби.

— Что скажешь, Венеция?

Хэзард невольно залюбовался ею. Босоногая, с распущенными волосами, в ситцевом платье с желтыми цветочками, Венеция казалась совсем другой. Словно не эту женщину он увел из особняка мадам Рестел четыре дня назад.

— Только если Лидия возьмет себе мой жемчуг. Вряд ли мне когда-нибудь еще придется его надеть.

— Господь с тобой, детка! — запротестовала Лидия. Она видела великолепное ожерелье на Венеции, когда они с Хэзардом переступили порог ее дома, и сразу поняла, что это целое состояние. — Просто возьми эти платья и мое благословение в придачу. А теперь к столу. Хэзард выглядит так, словно может проглотить быка.

Хэзард ел, как мужчина, проведший две недели впроголодь. После ужина они все втроем уселись на заднем крыльце и наблюдали, как сумерки сменяются темнотой. Лидия и Хэзард вместе вспоминали разные забавные истории из жизни семьи Бэйли. Венеция слушала, и за эти два часа на крыльце она узнала о прошлом Хэзарда больше, чем за все то время, что прожила месте с ним. Рядом с ней сидел не величественный вождь племени, а обычный человек, с плеч которого сняли огромную тяжесть. Он просто отдыхал здесь в сельской местности на берегу Миссури и наслаждался закатом.

Когда пришло время укладываться спать, Лидия безапелляционно заявила:

— Под моей крышей, Хэзард, вы с Венецией можете забыть о ваших проблемах. Ты будешь спать с женой в гостевой комнате, а если попытаешься сбежать, то я тебя просто запру!

Хэзард собирался спать в карете или на сеновале. Услышав слова Лидии, он пристально посмотрел на нее и вдруг снова почувствовал себя подростком. Миссис Бэйли всегда имела над ним власть. Пока он молча раздумывал, как ему поступить, Лидия добавила, поднимаясь во весь свой могучий рост:

— И не думай, что я не смогу тебя заставить, Хэзард! Я на тридцать фунтов тяжелее, и у меня многолетний опыт.

Хэзард понял, что ее не переспорить, и неожиданно легко улыбнулся.

— И у тебя до сих пор отличный удар левой, которому я всегда завидовал?

— Именно так! И я не побоюсь опробовать его на тебе.

— Ладно, будем считать, что ты сумела меня напугать, Лидия. — Он добродушно улыбнулся Венеции и склонился в учтивом поклоне: — Не пора ли нам пройти в опочивальню, дорогая жена?

— Я с удовольствием.

Венеция с готовностью положила руку на протянутую руку Хэзарда и робко улыбнулась. Когда его пальцы сомкнулись, как это бывало сотни раз, она почувствовала себя чуть спокойнее.

— Будут ли еще какие-нибудь инструкции, Лидия? — с озабоченным видом поинтересовался Хэзард. — Мне бы не хотелось разочаровать тебя.

— Хм… — Лидия уселась обратно в качалку и раскачала ее. — Ты не нуждался в моих инструкциях еще в то время, когда мы с тобой только познакомились. А теперь прочь отсюда!

— Слушаюсь, мэм, — негромко ответил Хэзард и отсалютовал ей свободной рукой.

Когда они вошли в спальню, Хэзард тут же отпустил руку Венеции, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Приношу свои извинения, если прямота Лидии поставила тебя в неловкое положение, — сказал он таким тоном, каким оправдываются за сумасшедшего родственника перед новыми знакомыми.

— Меня это совсем не смутило, — Венеция оперлась на резную спинку кровати и посмотрела прямо в глаза Хэзарду. — На самом деле Лидия мне кажется очень милой.

— Признайся, это была твоя идея? — довольно сухо поинтересовался Хэзард.

Венеция нахмурилась.

— Я никогда не собиралась насильно затаскивать тебя в постель! Чтобы справиться с мужчинами, существуют более изощренные способы. Но не бойся, я не стану на тебя покушаться. Только лечь нам все-таки придется вместе — иначе мы обидим Лидию, а она была так добра к нам обоим. Как бы мне хотелось иметь такую мать! — вздохнув, добавила Венеция.

Она оттолкнулась от кровати и подошла к окну, чтобы скрыть предательские слезы. «Все могло быть совершенно иначе, — размышляла Венеция, теребя бахрому на шторе. — Как страшно, что моя мать думает только о том, как бы любой ценой заполучить деньги отца…» Впервые в жизни Венеция по-настоящему поняла, чего была лишена с детства. Тепло Лидии, ее доброта оставили в душе Венеции горькое чувство потери.

— Кстати, о матерях, — с непонятным раздражением спохватился Хэзард. — Я, пожалуй, еще раз проверю дорогу. Нам нужно выехать до рассвета.

К его возвращению Венеция уже лежала в постели в огромной ночной рубашке Лидии. Сквозь задернутые занавески в комнату все-таки проникал ясный свет луны.

— Все в порядке. — Хэзард отстегнул пояс с кобурой. — Карета стоит в амбаре. К счастью, у Лидии достаточно земли, так что соседей рядом нет.

Он присел на край кровати и начал раздеваться. Венеция наблюдала за ним и думала, как изменился Хэзард. Ей казалось, что она совсем не знает этого молчаливого сурового мужчину, которого называет своим мужем…

Хэзард почувствовал ее взгляд и обернулся.

— Спокойной ночи, — сказал он начисто лишенным всяких эмоций голосом и нырнул под выстеганное вручную одеяло.

Они оба лежали молча на широкой кровати, каждый на своем краю, но не могли забыть о присутствии друг друга. Тишина была неспокойной, словно чьи-то невидимые пальцы нервно барабанили по одеялу. Хэзард заложил руки за голову, разглядывая оклеенный обоями потолок, но жилка на шее отчаянно билась, выдавая его. Он как никогда остро ощущал близость Венеции и не был уверен, удастся ли ему вообще заснуть.

А Венецию охватило отчаяние, она потеряла последнюю надежду на примирение, и горькие слезы подступили к ее глазам. Она лежала совсем близко от человека, которого любила, но при этом никогда еще не чувствовала себя такой несчастной и одинокой. Ей не удастся вернуть Хэзарда, он ее не любит… Слезы медленно катились по щекам, капали на подушку. Хэзард просто сказал: «Спокойной ночи» — и ни слова больше. Словно они были лишь случайными знакомыми, каким-то странным образом соединенными судьбой.

Венеция почувствовала, что не может больше быть сильной. Ей было слишком больно. Она так долго делала вид, что ей все нипочем, и вот теперь ее силы иссякли. Несколько недель Венеция сражалась с Миллисент и Янси за свое наследство, за ребенка, за свою собственную жизнь — а теперь вдруг устала бороться, устала от разрывающих душу страданий. Она не могла больше с прежней уверенностью смотреть на мир, сознавая, что ей не к кому прислониться, что даже Хэзарду она уже не нужна.

Венеция плакала тихо, не давая рыданиям вырваться наружу, но в какой-то момент Хэзард услышал, что она плачет, и, судя по всему, плачет уже давно. И тут оказалось, что ее слезы — единственное, чего он не может вынести. Его сердце не выдержало: Венеция была несчастна, и он больше не мог оставаться равнодушным. Хэзард колебался только мгновение, потом обнял Венецию и прижал к себе, чувствуя ее теплые слезы на своей обнаженной груди.

Когда Хэзард обнял ее, впервые за несколько недель, Венеция заплакала еще горше. Теперь ее защищали его крепкие руки, и ей вдруг открылась правда во всей своей удивительной простоте. Она оказалась настолько удивительной, неоспоримой и пугающей, что Венеции на мгновение стало страшно. Потому что она вдруг отчетливо поняла, насколько сильно она нуждается в Хэзарде, насколько важна для нее его любовь и насколько пуст для нее мир без него…

— Что случилось, биа? — произнес бархатный, взволнованный голос. Его длинные пальцы перебирали ее волосы с бесконечной нежностью, теплые губы касались виска. — Расскажи мне!

Венеция не могла ответить — она задыхалась, как ребенок, который слишком долго плакал. Хэзард ждал, обнимая ее ласково, но не слишком крепко. После долгих недель, лишенных тепла и нежности, ему хотелось сжать ее в объятиях, раствориться в ней, но он боялся причинить ей боль.

Наконец Венеция успокоилась, положив голову на плечо Хэзарда.

— Я устала, — очень тихо призналась она.

— Я знаю, принцесса. Последние дни стали для тебя адом.

Хэзард уголком простыни вытер ей глаза. Они были совсем близко друг к другу, и в глазах Венеции было такое беззащитное выражение, что у Хэзарда защемило сердце.

— Я не хочу быть сильной, — прошептала она и снова заплакала. — Я больше не могу…

Хэзард все понял — слишком тяжелое бремя неожиданно легло на плечи Венеции, ей пришлось взвалить на себя больше ответственности, чем могла вынести молодая женщина.

— Тебе незачем постоянно быть сильной, принцесса. Каждый иногда сдается или падает. Ты отлично со всем справлялась, просто на тебя навалилось слишком много. Тебе пришлось заботиться о себе, о нашем ребенке, противостоять угрозам Янси… Это я должен был сражаться с ним вместо тебя! Но ты больше не одна: я здесь, с тобой. Отдохни, не думай ни о чем. Положись на меня. Я позабочусь о тебе и о ребенке.

— Правда? — выдохнула Венеция, боясь поверить тому, что услышала, опасаясь, что слова останутся только словами. Но она отчаянно надеялась, что с ней говорил сейчас настоящий Джон Хэзард Блэк — честный, открытый, спокойный.

— Правда, — ответил он. — Мы с тобой часто не понимали друг друга, но все позади. — Хэзард прогнал прочь мрачные мысли. — Я больше не хочу об этом вспоминать. Ты сказала, что не хочешь быть сильной, а я, биа-кара, не хочу все время исполнять свой долг. Я ничего не могу с этим поделать, я люблю тебя! И даже если я должен буду потерять мой дар предвидения, мой клан и мою душу, мне достаточно того, что у меня останешься ты.

— Я буду твоей до тех пор… пока ели не пожелтеют, — Венеция употребила выражение абсароков, которое означало «навсегда». — Только никогда больше не покидай меня! Никогда…

— Обещаю. — Хэзард приподнял ее, коснулся губами ее губ, а потом судорожно глотнул, чтобы скрыть подступившие слезы. — Это наша первая ночь вместе. Нам предстоит долгое волшебное путешествие. Я справлюсь с любыми врагами, принцесса, если ты будешь рядом со мной.

— Я…. О Джон, я так тебя люблю! Я уверена, что мы справимся.

В ее глазах появился прежний живой блеск, и Хэзард вдруг почувствовал, что совершенно счастлив.

— Конечно, мы справимся, красавица. Когда мы с тобой вместе против всего мира, разве мы можем проиграть? — И хотя ему от всей души хотелось поверить в то, что он сказал, здоровый скепсис заставлял его задуматься, не сошли ли они оба с ума. — Но сегодня нам незачем сражаться с драконами. Эта ночь принадлежит только нам двоим!

Венеция ласково потерлась щекой о его плечо.

— Скажи правду: если бы не Лидия, ты бы остался со мной сегодня ночью?

Это был вопрос женщины, которая хочет узнать, любят ее или нет. И в то же время в этом вопросе была вся Венеция — она никогда не шла окольным путем.

Мгновение Хэзард молчал, потом покачал головой, но его объятия стали крепче. И Венеция поняла, Что, если вождь говорит «нет», мужчина отвечает «да».

— Я никогда не писала той записки, Джон, — прошептала она.

Лучше бы она этого не говорила. Хэзард почувствовал, что в нем снова вспыхнул гнев. Он мог укротить своих мрачных демонов, но забыть был не в силах. Хэзарду очень хотелось поверить ей, но память услужливо воскрешала сухие строчки на белой бумаге.

— Я же сказал: все в прошлом, — напряженно ответил он, пытаясь прогнать прочь сомнения. — Я не хочу говорить об этом.

— Я тебя сейчас ударю, если ты будешь вести себя так по-мужски снисходительно!

Венеция всегда остро реагировала на несправедливость и уже готова была перейти от слов к делу, но Хэзард легко перехватил ее кулачок.

— У меня есть идея получше, — улыбнувшись, прошептал он. — Но я обещаю, что ты потом сможешь разобраться с моей мужской снисходительностью, — его язык пробежал по ее пухлой нижней губе, — если, конечно, у тебя еще останутся силы.

— А ты не подумал о том, что договариваешься с кошмарной женщиной, обладающей извращенным умом, которая пыталась убить тебя?

Хэзард ласкал губами ее шею.

— «Извращенный» — это звучит интересно, — легко выдохнул он, и у Венеции по спине побежали мурашки. — Я все-таки попытаю счастья с тобой, моя дьявольски красивая принцесса! — Его темные пальцы расстегивали пуговицы ночной рубашки. — Сладкой смерти в твоих объятиях я буду только рад. — Покончив с последней пуговицей, он стянул рубашку с плеч Венеции. — Я чертовски по тебе скучал! Ты хоть понимаешь, как давно мы не были вместе?

Освободившись от рубашки, Венеция в который раз задала себе вопрос: откуда у мужчины, обученного воевать, такие бархатные руки?

— Слишком давно, — вздохнула она и поцеловала его так, словно вот-вот наступит конец света. Когда ее язык оккупировал его рот, его руки сомкнулись вокруг нее, прижимая ее все крепче, зарываясь в ее волосы, выдавая отчаянное неутоленное желание.

«То, что происходит теперь между нами, превыше всего, — это абсолютно неизбежно». А еще он думал о том, что даже если у них нет надежды, сейчас это не имеет значения. Он обнимал ее с радостью и огромной нежностью. Венеция была его женой, и не существовало дороги назад. Сияющая весна озарила его душу, прозябающую в зимнем холоде.

Он робко вошел в нее, словно был неопытным мальчиком, и так медленно двигался в ее влажном теплом лоне, что Венеция запротестовала.

— Джон, прошу тебя!.. — негромко воскликнула она, выгибаясь ему навстречу, чтобы вобрать его в себя как можно глубже.

— Я не хочу причинить тебе боль, — прошептал Хэзард.

— О, Джон, пожалуйста! Ты не причинишь мне боли. Я умру, если не почувствую тебя… Джон, пожалуйста!

И в следующее мгновение она глубоко удовлетворенно вздохнула, потому что Джон Хэзард Блэк сдался и сделал то, чего ему хотелось с той самой минуты, как он увидел свою жену в Нью-Йорке. Он погрузился в ее тепло.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо. Это была его женщина.

Венеция изо всех сил вцепилась в его плечи, словно боясь, что Хэзард сейчас исчезнет. Он был ее любовником, ее другом, ее мужем. Ей нужно было все его внимание, и она его получила!

Намного позже, когда Хэзард лег с ней рядом, он шутливо сказал:

— Я и забыл, какая ты требовательная, киска. Но не волнуйся, это всего лишь передышка, биа…

Простыни на кровати сбились. Они оба были мокрыми от пота.

— Жалуешься? — усмехнулась Венеция.

Он повернул голову и взглянул на нее. На щеках Венеции играл румянец, кудрявые волосы рассыпались в беспорядке… Эта женщина была неотразима, и она принадлежала ему!

— Неужели я выгляжу таким идиотом? — произнес Хэзард с медленной улыбкой.