Пламя свечи

1

Какое же это счастье — дышать воздухом Парижа! Натали опустила стекло и подставила лицо холодному влажному ветру, упруго врывающемуся на ходу в салон машины и несущему снежинки…

Таксист, пару раз взглянув на нее, недовольно заметил:

— Мадемуазель, вы меня простудите!

— Ах, простите, мсье…

Она подняла стекло, продолжая с жадностью вглядываться сквозь него во все, что попадало в поле ее зрения.

Такси уже давно миновало предместья и современные районы города. Сейчас оно мчалось по центральным улицам. Скоро, вот за тем поворотом, Натали увидит здание Гранд Опера, потом они свернут к набережной Сены, проедут мимо книжных развалов, минуют ее любимый китайский ресторан и попадут на маленькую тихую улицу…

Родной дом Натали, в котором она прожила с родителями почти двадцать лет, находился в самом центре Парижа. Всего несколько минут требовалось, чтобы дойти от него до Триумфальной арки и Лувра. Но из-за того, что там почти всегда толпились шумные разноязыкие туристы, Натали, чтобы не сталкиваться с ними по дороге в университет или на свидание, пользовалась одной ей известными переходами, сворачивая на боковые, более спокойные улочки.

Это было очень удобно — попасть в самую гущу городской жизни, не пересекаясь при этом с назойливой праздной публикой. Париж не раз сравнивали с Вавилоном. Иногда Натали ловила себя на мысли, что этот город имеет странную тайную власть надо всем остальным миром. Самые сильные и красивые мужчины стремились покорить его, прекраснейшие женщины съезжались сюда в поисках счастья. Рядом с длинноногими славянками по Елисейским Полям семенили изящные японки, гордо подняв головы, вышагивали красавицы-мулатки, нежно улыбались и покачивали фарфоровыми личиками китаянки… Центральный проспект Парижа был похож на подиум, где происходило вечное состязание в красоте, изяществе, моде.

Натали иногда казалось, что среди всего этого праздничного, почти карнавального разнообразия, элегантные парижанки как-то теряются. Но она ободряла себя тем, что никто и никогда не смог бы сравниться с ними в умении существовать вне времени и пространства и, более того, нести в себе вечную тайну женщины, способной повелевать мужчиной.

Она знала, что хороша собой. Но не так, как красотки на глянцевых обложках журналов — соблазнительно изгибающиеся, загадочно щурящие хищные глаза и блистающие жемчужными улыбками.

Во-первых, Натали не отличалась высоким ростом: всего метр и шестьдесят два сантиметра. Но это ее не огорчало, поскольку именно таков был рост Венеры Милосской. Во-вторых, природа сделала ее шатенкой, а не блондинкой, и она не сочла нужным ее корректировать. В-третьих, цвет глаз она имела вовсе не потрясающе голубой или зеленый, а всего лишь карий. В четвертых… Короче говоря, она была просто молода, очень элегантна и имела неповторимый, единственный в своем роде шарм француженки. И мужчины иной раз невольно оборачивались ей в след, чувствуя в ней настоящую женщину.

Впрочем, если бы она действительно нравилась им, то, наверное, давно б вышла замуж за какого-нибудь славного парня, а не носилась по свету в поисках смысла жизни. Натали думала об этом без боли. Это был просто факт ее биографии. Никто не мешал ей стать добропорядочной женой и иметь детей… Однако она сама от этого отказалась.

Теперь Натали после долгого отсутствия возвращалась домой. Четыре года назад она фактически бежала из Парижа, бросив родителей, друзей, университет и мужчину, который готовился стать ее спутником «в радости и в горе, болезни и здравии», ну и так далее…

Ей совершенно не хотелось думать об этом. К случившемуся уже нельзя было ничего ни прибавить, ни убавить от него. Но улицы Парижа за окном такси, люди, спешащие по делам, витрины кафе и магазинов, родное хмурое небо… — все заставляло ее сейчас вспоминать свою юность и первую неудавшуюся любовь.

Впрочем, работа в представительстве торговой фирмы в Марокко, где Натали достаточно быстро заняла место ведущего менеджера по продажам, научила ее действовать в соответствии с ситуацией и не поддаваться эмоциям.

Смешно вспомнить, как она начинала. За плечами у нее было три курса Сорбонны. В детстве она себя представляла известным искусствоведом, экспертом, который знает каждый мазок на картинах импрессионистов. Но ее занесло в совершенно иную область — торговли и менеджмента. Хотя, что и говорить, художественный вкус, знания, хорошая речь и начитанность не раз и не два помогали ей убеждать капризных клиентов в том, что предлагаемый им на невероятно выгодных условиях товар они не смогут найти ни в каком другом месте. И приобретенная, к примеру, ткань для портьер или обивка для кресел непередаваемо преобразит их дом.

Да, вот так… А начала она с должности продавца и небольшой зарплаты. Бежала от своей, расписанной по пунктам благополучной парижской жизни, и поклялась себе ни при каких обстоятельствах не обращаться за помощью к отцу, обескураженному решением дочери уехать за тридевять земель.

Натали грустно улыбнулась, вспомнив, как ее невозмутимый отец невольно схватился за левую сторону груди, когда она заявила, что отправляется в Марокко и будет работать в Касабланке продавцом в магазине тканей. Бедный папа! Он молча опустился на диван и скорчил такую страдальческую гримасу, что непокорная дочь не выдержала, подлетела к нему, бросилась в ноги и стала умолять простить ее за дурной характер и за все те неприятности, которые им с мамой еще предстояло из-за нее пережить. Родители тогда были не просто удивлены ее поступком, а пребывали в шоке…

Какое счастье, что всего через несколько минут она сможет повиснуть на шее у отца, обнять мать. Как же не хватало ей их обоих в далекой жаркой стране!

Такси мягко подкатило к воротам дома. Сердце Натали сжалось. Ей вдруг подумалось, что за время ее отсутствия мать и отец постарели. Когда четыре года назад она внезапно круто меняла свою судьбу, это обстоятельство как-то совсем не принималось ею в расчет. Сейчас же ей стало так жаль родителей, что на глаза едва не навернулись слезы…

Она взяла чемодан, любезно извлеченный таксистом из багажника, расплатилась и подошла к двери, с правой стороны которой на стене белела как всегда кнопка звонка. Наверное, родители еще в халатах пьют кофе в маленькой гостиной — самой домашней комнате во всем доме.

В детстве Натали любила прибегать к ним туда по утрам. В этот момент они были еще окутаны негой недавней взаимной ласки, тайными полуулыбками, тихим смехом. Девочка видела, как отец, беря что-нибудь со стола, незаметно касался руки матери. Ей казалось, что они принимали участие в какой-то удивительной, волнующей игре. Ужасно хотелось, чтобы и ей разрешили поучаствовать в ней, но даже заикнуться об этом она не решалась. Ее детское сердце чувствовало тайну любви.

Став постарше, лет с двенадцати, Натали уже стеснялась утреннего ритуала родителей и появлялась в маленькой гостиной, только если взрослые сами звали ее. Когда ей стукнуло шестнадцать, детское восприятие мира резко изменилось, родители начали ее раздражать, поскольку продолжали вести себя как молодые и плохо скрывали страстное влечение друг к другу. Позже она им эту слабость простила, потому что сама начала испытывать то же самое, и с подобным состоянием ей было очень непросто справиться…

Натали никому не сообщила ни номера своего рейса, ни времени прибытия на аэродром. Родители, конечно, ждали ее, но не знали, когда именно появится их дочь. И вот теперь она, стоя на пороге отчего дома, вздрагивала от предвкушения встречи и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, доставая из сумки ключи.

Это ерунда, что только одним живым существам присущ особенный, индивидуальный запах. Каждая вещь в этом мире обладает неповторимым ароматом или отвратительно воняет.

В родительском доме пахло свежим хлебом, пряностями, натертыми полами, на которых играли солнечные зайчики, мягкими подушками в гостиной, маминой косметикой и папиным табаком.

Натали немного постояла, закрыв глаза и втягивая в себя дух родного жилища, а потом решительно переступила через порог.

Отец и мать почти одновременно появились перед ней, озадачив тем самым, к кому первому из них ей кинуться. Как же она по ним соскучилась!

Родители тоже несколько растерялись. Перед ними стояла их дочь… Но как мало походила эта молодая, уверенная в себе женщина на ту угловатую, порывистую девушку, которая несколько лет назад заявила, что будет теперь вести самостоятельную жизнь и больше не нуждается в их поддержке… Ни материальной, ни моральной!

Через некоторое время, наполненное волнением, суматохой, глупыми вопросами, неуклюжими ответами, охами и вздохами, семья перешла в маленькую гостиную. Теперь можно было спокойно рассмотреть друг друга и обсудить предстоящие дела.

Формальным поводом для ее возвращения домой послужило намеченное на завтра бракосочетание Луизы, кузины Натали. Поэтому первым делом следовало решить с родителями, как подготовиться к данному приятному событию. Во всяком случае, это обстоятельство позволило ей не распространяться пока насчет собственных жизненных планов. Дело в том, что Натали сама не знала, что же, собственно, намеревается делать дальше.

К счастью, ее отец и мать тоже считали, что не следует торопить события. Дочь, по их мнению, должна осмотреться, понять, что произошло за время ее отсутствия, узнать все новости. В общем, освоиться. Так что их первый за долгий срок совместный завтрак прошел без лишних вопросов. В беседе за столом родители старательно обходили тему отъезда дочери в Марокко и уж тем более не обсуждали причины, которые ее к этому побудили.

Натали была вполне счастлива, но через какое-то время поняла, что привыкла к одиночеству и ей хочется немного побыть наедине с собой. Поцеловав родителей, она поднялась в свою комнату, чтобы разобрать вещи, принять ванну и собраться с мыслями.

Она любовно погладила корешки своих книг и великолепных альбомов по искусству, ожидавших ее возвращения на полках шкафа, уткнулась носом в плюшевого мишку, с которым делила постель в детстве… В комнате все было, как и прежде. В отсутствие хозяйки сюда заходили, чтобы только вытереть пыль. И Натали вдруг поняла, что для родителей она так и осталась ребенком, которого нужно опекать и баловать. Они до сих пор до конца так и не осознали, что их дочь выросла. Надо было бы выйти замуж, чтобы отец и мать имели возможность переключиться на внуков. Но за прошедшие четыре года ей так и не встретился мужчина, с которым она готова была бы разделить жизнь как говорится в радости и горе.

Ей следовало бы догадаться о том, что Жан-Люк Морель обязательно появится на свадьбе ее кузины. Видимо, в глубине души она надеялась, что Луиза и ее родители не пригласят его или же у него самого хватит совести вежливо отказаться от приглашения. Впрочем, он скорее всего тоже не ожидал ее здесь увидеть. Возможно, никто не удосужился сообщить ему, что после четырех лет отсутствия Натали Жофре вернулась домой.

На венчании она его не заметила. Но когда молодожены и гости вышли и остановились на ступеньках собора, Натали стала озираться в поисках автомобиля своих родителей. Тут-то ей и бросилась в глаза фигура Жан-Люка, внезапно возникшего словно из-под земли буквально в нескольких шагах от нее.

Мужчина был высок, темноволос, не красавчик на первый взгляд, но, несомненно, привлекателен. Резкие черты лица, крупный нос, твердые очертания рта — все это трогало женские сердца. И вот теперь он стоял почти рядом, недоуменно уставившись на нее. В его серо-стальных глазах мелькнуло смущение.

Блондинка, опирающаяся на его руку, делала это так, будто имела полное право прижиматься к нему столь откровенно и крепко. Натали машинально отметила, что у нее бело-розовый цвет лица, детские пухлые губы и круглые невинные глаза. Все это делало ее похожей на куклу. Натали же терпеть не могла таких женщин. Они казались ей целлулоидными.

— Привет, Натали, — произнес наконец Жан-Люк низким хрипловатым голосом. — Молодец! На этот раз ты успела на свадьбу.

Двоякий смысл этих слов был для нее настолько очевиден, что она растерялась и не нашлась сразу, что ответить. Ее хватило лишь на ответное приветствие.

— Натали? — Кукольная женщина взглянула на нее, круглые голубые глазки выразили изумление, а покрытые розовым лаком ноготки еще крепче вцепились в рукав пиджака ее спутника.

— Вам что же, не нравится мое имя? — Она не могла оторвать взгляд от раздражающе загадочных глаз Жан-Люка.

— Ну, что ты! У тебя чудесное имя, — ответил он вместо блондинки.

И сразу же, словно очнувшись, представил дам друг другу. Его спутницу звали Соланж де Бирон. Он умудрился познакомить их так, что Натали почувствовала физически, как больно жалят его ехидные слова.

Затем Соланж протянула ей руку и пожала кончики пальцев, пролепетав:

— Очень рада.

Натали состроила вежливую гримасу, в свою очередь демонстрируя изысканность светских манер:

— Я тоже о-очень рада!

Во взгляде Жан-Люка загорелся нехороший огонек, уголки рта опустились. Всем своим видом он выражал сомнение в искренности услышанных им слов. Ему слишком хорошо были известны повадки Натали.

Соланж вдруг наморщила лобик, и ее лицо озарилось улыбкой понимания.

— Вы, наверное, дочь делового партнера Жан-Люка?! — воскликнула она.

Он не дал Натали ответить.

— Да, она дочь Жака…

Его серые глаза принялись вновь придирчиво изучать ее с головы до ног. Взгляд заскользил сначала по роскошным волосам Натали и лицу с высокими скулами, потом заметался, ощупывая ее фигуру под тонким шелковым платьем со вставкой на груди, затем сполз вниз, к бедрам, и постепенно добрался кончиков туфель на высоченных шпильках…

— Отлично выглядишь, — признал он.

И она с удивлением заметила, что его глаза повлажнели, а взгляд стал мягче. Этого было достаточно, чтобы Натали почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Затем ее бледные щеки вспыхнули ярким румянцем и в стесненную грудь прорвался наконец поток свежего воздуха.

— Ты тоже смотришься неплохо… — пробормотала она, рассматривая его и искренне любуясь.

Все-таки за четыре минувших года он изменился. Щеки потеряли юношескую округлость и несколько впали. В то же время фигура Жан-Люка стала более массивной и мужественной, как бы окончательно сформировавшись. От мальчишеской угловатости не осталось ничего. Густые черные волосы стали короче, прическа — строже, взгляд сделался жестким и непреклонным. Хотя эта непреклонность могла объясняться именно тем, что Жан-Люк внезапно встретил Натали. Он явно не простил ее.

Она остро ощущала волну неприязни, которая шла от него. И знала, что заслужила это. Мужчина, брошенный невестой прямо у алтаря, вряд ли будет относиться к ней с нежностью, И время в этом случае не лечит. Отец и мать, например, до сих пор не могут простить Натали ее взбалмошную выходку. Этот ее чудовищный поступок шокировал обе семьи. И если бы она не сбежала…

— Говорят, вы теперь живете далеко? — раздался сладкий голосок Соланж.

Этой-то что за дело? — неприязненно подумала Натали. Если Жан-Люк и был четыре года назад влюблен в нее, то она сама сделала все, чтобы лишить их даже гипотетической возможности быть вместе.

— Достаточно далеко отсюда, чтобы никому не мешать, — ответила она и посмотрела в глаза Жан-Люку.

— Значит, вы приехали на свадьбу кузины? — опять спросила Соланж.

Натали промолчала. Разве могла она, стоя перед какой-то там незнакомой девицей, рассказывать направо и налево, что ужасно соскучилась по Парижу, по родному дому, по отцу с матерью. Да, ей нравилась ее работа, нравилось то уважение и восхищение, с которым смотрели на нее менее опытные сотрудники. Согласитесь, быть ведущим специалистом в двадцать четыре года, это что-то значит! Но ее сердце замерло, когда под крылом самолета оказался самый красивый город на свете. Она готова была гладить ладонями мостовые, по которым бегала девочкой, обнимать деревья в саду родного дома…

— Я, возможно, останусь, — сказала она неожиданно для себя самой. И, помолчав, добавила: — Если найду подходящую работу.

Проговорив все это, Натали поняла, что внезапно выдала свою заветную мечту. Ей не хотелось больше убегать от себя, чтобы утверждаться в самостоятельности и взрослости. Именно такое желание где-то в глубине души обуревало ее, когда она подъезжала к воротам родительского особняка. И именно в этом ей не хотелось себе признаваться. А сейчас решение остаться прозвучало просто и естественно. И ее обрадовало, что оно перестало быть тайной.

В разговор неожиданно вступил Жан-Люк.

— Какую работу ты имеешь в виду?

— Пока не знаю, — уклончиво ответила Натали. — Я прилетела лишь вчера и успела только поболтать с Луизой, наставить ее на путь истинный.

— А тебе самой известно, как найти этот путь? — саркастически улыбнулся он. — Твои родители говорили, что ты работала в каком-то магазине.

— Да будет тебе известно, что я старший менеджер по продажам! — Натали гордо вздернула подбородок.

— Я в курсе. А еще они намекнули, что ты имела там вполне приличную зарплату.

— Конечно. Вполне достаточную для того, чтобы ни от кого не зависеть… Но мне не хочется больше заниматься этим. Может быть, открою собственное дело. Идей у меня хватает. Ну, ты понимаешь…

— Еще бы! В твоей голове всегда теснилось множество оригинальных замыслов.

Натали осознавала, что сказанное им — не более чем упрек, спровоцированный не утихающей с годами обидой. В воздухе повисла тяжелая пауза. Надо было срочно сменить тему.

— Как твои родители? — по-светски вежливо поинтересовалась она.

— Прекрасно. Отправились в кругосветное путешествие. По-моему, они вполне счастливы.

— А как бизнес?

— Тоже прекрасно. Отец некоторое время назад отошел от дел. Так что всем теперь заправляю я сам.

Их диалог приобрел оттенок семейной интимности, и Соланж решила, что наступило время действовать. Она буквально впилась в рукав Жан-Люка, почти повиснув на нем.

— Милый, по-моему, нам надо подойти и поздравить молодоженов. Ты не против?

— С огромным удовольствием, — ответил он и кивнул Натали: — Я надеюсь, ты нас отпустишь?

Она ничего не ответила, а только вымученно улыбнулась и, как только эти двое отошли, почувствовала, что на нее с осуждением поглядывают присутствующие. Ведь многие из гостей в свое время были приглашены на их с Жан-Люком несостоявшееся бракосочетание. Так что сейчас единственным ее желанием было убежать, скрыться от нелицеприятных взглядов. Ничего, кузина не обидится, если она отложит поздравление до более удачного момента…

Натали была благодарна Луизе за то, что та не стала навязывать ей роль подружки, осознавая всю нелепость подобного предложения. Среди тех, кто в свое время был потрясен скоропалительным решением невесты Жан-Люка, которая внезапно воспротивилась собственной судьбе, одна лишь Луиза поняла все сразу и посочувствовала ей. Поэтому, когда от нее в Касабланку пришло приглашение на свадьбу, отказаться было просто невозможно…

Добравшись наконец до автомобиля, она увидела своих родителей и с чувством облегчения уселась на заднее сиденье, чтобы совершить короткий переезд к месту торжественного обеда.

— Прекрасная свадьба! — Мать вынула из сумочки зеркало и поправила изящную шляпку, заказанную специально к сегодняшнему дню.

— Конечно, — согласилась Натали.

— Слава Богу, Луиза всегда была разумной девочкой…

Сжав зубы, она попыталась убедить себя, что мама, говоря так, вовсе не имела в виду то самое прерванное венчание. Хотя обманываться было бессмысленно… Даже отец, плавко трогая с места «ситроен», не сдержавшись, проворчал, что уж на этой-то свадьбе Натали, хочется надеяться, не выкинет чего-нибудь этакого, необычного.

Ей не терпелось спросить у матери о том, как давно Жан-Люк встречается с Соланж де Бирон и что их связывает, то есть ее интересовало, как далеко зашли их отношения. Мысленно Натали несколько раз прокручивала варианты вопроса, стараясь придать ему некоторую небрежность, легкость и непринужденность. Однако ей никак не удавалось сформулировать нужную фразу. Опасаясь, что при всем старании ей не скрыть своей явной заинтересованности, Натали решила вовсе не открывать рта. И еще раз напомнила себе, что четыре года назад утратила право интересоваться личной жизнью Жан-Люка.

Временно оставив рискованную затею, она стала смотреть в окно. Голые стволы и ветви каштанов, и даже стены зданий были покрыты изморозью. Холодное солнце, игравшее на стеклах окон и витрин, заставляло изморозь искриться, что придавало улицам праздничный вид, будто специально для молодоженов, свадебный кортеж которых растянулся почти на полквартала.

Нет ничего прекраснее Парижа в ясный зимний день, подумалось ей.

Девушка с облегчением вздохнула, когда увидела, что ей с родителями отведено место в дальнем конце зала. Жан-Люк сидел к ним спиной, но не замечать эту спину было невозможно. Натали не могла оторвать взгляд от темной головы Жан-Люка и видела, как он нежно склонялся к блондинке, сидящей рядом с ним. Когда начались поздравительные речи, Натали с возмущением отметила, что ее бывший жених довольно фамильярно развалился рядом со своей спутницей и к тому же закинул руку на спинку ее стула. Его пальцы почти касались розового плеча блондинки.

Натали с тоской подумала, что если б не Луиза, она давно улизнула бы отсюда. Но сейчас это выглядело бы как позорное бегство.

Девушка посмотрела на мать и заметила, что та почти ничего не ест. Маме следовало бы прекратить так уж тщательно заботиться о своей фигуре. Для своего возраста она даже чересчур худа.

Мужчина, который сидел рядом с Натали, был одним из приятелей жениха. Кто-то предусмотрительно усадил его здесь, думая, что одинокой девушке понадобится кавалер для танцев и разговора. Очень мило, что родственники так заботятся о тебе, но иногда это раздражает. А потом, это просто антигуманно, подчеркивать ее одиночество.

Вообще-то, он оказался славным малым. И совершенно не был виноват в том, что его так использовали. Поэтому Натали после двух бокалов шампанского уже легко и весело болтала с ним на посторонние темы.

Когда официальная часть закончилась и гости вздохнули с облегчением, на сцене заиграл оркестр и молодожены закружились в свадебном вальсе. Через некоторое время к ним присоединились и другие пары. Скоро вся площадка была заполнена танцующими.

Мужчина улыбнулся и с надеждой посмотрел на Натали. Наверное, она ему все-таки понравилась. Девушка кивнула, и они присоединились к другим парам. Кстати, танцевал ее партнер великолепно. Когда вальс закончился, они сорвали аплодисменты. Пожилые пары, одобрительно улыбаясь, вернулись к столикам, а оркестр заиграл другой популярный мотив. Партнер Натали лукаво взглянул девушке в глаза, предлагая продолжить танцевальный марафон. Она весело тряхнула головой и протянула ему руку. Отвечая на оригинальные танцевальные идеи партнера, Натали успевала-таки скашивать глаза на Жан-Люка, стараясь понять, как тот реагирует на ее успех.

Розово-молочные руки Соланж обвивали шею Жан-Люка, она с обожанием смотрела ему глаза, а он обворожительно улыбался ей из-под опущенных ресниц… И совершенно не замечал Натали!

Девушка заставила себя оставить в покое сладкую парочку, повернулась к своему партнеру и ослепительно улыбнулась ему. Она вся отдалась ритму танца и энергичным движениям своего кавалера. И вот уже они оба начали вытворять что-то совершенно невероятное!

Теперь их заметили все. Вокруг пары образовалось пространство. Гости восхищенно смотрели на них. Натали уловила поворот головы Жан-Люка и даже тень неудовольствия в его глазах.

Она нарочито расхохоталось, заводя своего партнера. Потом оторвалась от него и начала собственную импровизацию. Натали была коварна, обольстительна, желанна. Партнер принял ее игру и вожделенно протягивал к ней руки, умоляя вернуться назад, показывая, что мечтает слиться с ней в едином порыве страсти. В азарте девушка почти кинулась ему на грудь, на лице мужчины появилась удовлетворенная улыбка победителя, руки его плотно прижали ее спину и бедра, и они закружились, не замечая никого и ничего вокруг…

Музыка смолкла. Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Натали сдула волосы со лба, поклонилась и направилась вместе с партнером к своему столику. Он был пуст: Анна и Жак беседовали с родителями Луизы в другом конце зала.

Слегка задыхаясь, Натали произнесла:

— Это было замечательно!

— Мы с вами неплохо смотримся, — ответил мужчина. — Может быть, стоит попробовать еще раз?

— Только я немного отдышусь, ладно? — жалобно посмотрела на него Натали.

— Что-нибудь выпьете? — спросил он. — Что вы хотите?

— Бокал вина мне сейчас не помешает.

Ее кавалер поднялся и пошел к барной стойке.

Натали от нечего делать стала играть с цветком гибискуса, который вытащила из букета, стоящего в центре стола. Несколько желтых зернышек высыпалось на белую скатерть, когда она вертела цветок в руках.

— Чистишь перед тем, как съесть? — услышала Натали голос, раздавшийся над ее головой. — Или решила украсить себя?

Она подняла глаза и увидела Жан-Люка. Одна рука его была засунута в карман прекрасно сшитых брюк, в другой он держал бокал с красным вином.

— Ну, и к какой стороне ты его собираешься приколоть? — Лениво поинтересовался Жан-Люк, глядя на Натали сверху вниз. Глаза сто под длинными темными ресницами вызывающе блестели.

— Никогда не помню, какая сторона что означает.

— Если справа, то «занято», если слева «свободна и готова». По-моему, так.

— Я не готова, — отрезала Натали и бросила цветок на стол. — В любом случае этот цветок не гармонирует с моим платьем.

Она сердито помолчала, потом ехидно добавила:

— Можешь отнести его Соланж. На какой стороне, кстати, носит бутоньерку она?

— Поинтересуйся у нее, — холодно посоветовал он.

— Ничего личного. Простое любопытство, — нежно улыбнулась Натали. — Кстати, а где твоя спутница?

— Пудрит нос и подкрашивает губы.

На пару секунд его взгляд задержался на губах Натали, и она подумала, что ее собственная помада испарилась вместе с едой и выпивкой.

Оркестр заиграл вступление к новой композиции, заставив Жан-Люка вздрогнуть и оглянуться. Потом он снова повернулся к девушке и излишне резко спросил:

— Хочешь потанцевать?

— С тобой? — Глаза ее расширились от изумления.

Он криво улыбнулся.

— А что, здесь есть кто-нибудь еще? — Он оглянулся. Ее партнера не было видно. — Конечно, со мной, — добавил он, напрягаясь. — На всякий случай посмотри по сторонам. Здесь полно любопытствующих, которые ждут, как мы будем реагировать друг на друга. Ты хочешь доставить им удовольствие? Они будут страшно рады, если разразится скандал.

Скорее всего Жан-Люк был прав: неуемное внимание публики может иссякнуть, лишь напоровшись на их дружеское расположение друг к другу. Если они постараются вести себя как друзья или старинные приятели, у сплетников просто не будет пищи для пересудов.

— Я тут вообще-то кое-кого жду. Мне должны принести бокал вина, — проворковала Натали.

— А, парень с кривыми ногами? — участливо спросил он. Ничего, подождет.

Жан-Люк поставил свой бокал на стол и протянул ей руку.

— Так или иначе, но нам надо пройти через все это, — вдруг горько усмехнулся он.

Его рука была уверенной и крепкой. Не обращая внимания на ее инстинктивное сопротивление, он повел Натали на площадку для танцев.

— Прелестно, — заметила девушка, — редко, кто может пригласить на танец столь ненавязчиво.

К ее удивлению, она услышала смех и заметила, что лицо его посветлело. Он обнял Натали за талию и, положив ее руку к себе на плечо, стал кружить в такт музыке.

— В любом случае ты мне кое-что задолжала, — прошептал Жан-Люк.

Натали чувствовала, как его пальцы прожигают ей платье, и наклонила голову, чтобы он не увидел вспыхнувший румянец.

Что это я ему должна? — подумала она. Или он пользуется возможностью показать всему миру, что мне не удалось разбить его сердце? И что ему наплевать на растоптанную гордость?

— Для тебя имеет столь огромное значение, что именно думают о тебе другие? — Она решилась поднять голову.

— Для меня нет, — спокойно ответил он, — но это может иметь значение для тех, кто любит нас и волнуется за нас. Впрочем, для тебя, наверное, это вообще не аргумент.

В каждом его слове Натали слышался вызов.

— Ты мне должен спасибо сказать! — возмутилась она. — Наш брак был бы ужасной ошибкой.

— Я и говорю. Притом каждый день. Как только встаю, так и говорю, — сообщил он, еще крепче прижимая ее к себе.

Натали пришлось не мгновение прикоснуться головой к его груди. Она вдохнула на короткий миг запах его тела, и ее сознание совершило непредвиденный вираж. Девушка затравленно взглянула ему в глаза.

— Улыбайся, — прошептал он, — мы на сцене.

Она оскалилась.

— Так нравится?

— Не очень, — скривил он губы.

— Тогда не приказывай мне, — вызывающе прошипела она. — Терпеть не могу делать что-либо по указке.

Он засмеялся, кивнул и продолжил танец, крепко обнимая ее. Натали отчаянно пыталась отстраниться от его тела.

Однако Жан-Люк склонился к самому ее уху и прошептал:

— Расслабься, я все равно не могу сделать с тобой здесь и сейчас то, что мне хотелось бы. Так что ты в полной безопасности.

— И что бы ты хотел со мной сделать? — невинно поинтересовалась Натали, хотя по ее спине пробежала дрожь волнения и возбуждения.

— Придушить, — спокойно ответил он.

Натали вздохнула и не нашлась, что ответить. Она замерла на месте и сбилась с такта.

Он отреагировал почти мгновенно, тут же притянул ее ближе, так что она вновь невольно поддалась силе и теплу мужского тела. Натали ощутила движения мышц его бедер, когда он восстанавливал ритм, и покорилась власти его движений.

Она не имела права позволять ему так обнимать себя, и сама не хотела подчиняться каждому его движению, но тело противилось голосу разума. Все эти долгие годы ее одолевала тоска по Жан-Люку. Натали вдруг ощутила, что одежда совсем не является препятствием для их тел.

Вокруг них проплывали другие пары. Они двигались как в замедленном кинокадре. Все могли видеть, что происходит, поэтому молчать и млеть в его объятиях было неприлично. Натали собрала волю в кулак и продолжила беседу.

— Я понимаю, что у тебя возникла куча проблем после того, как я… Но за четыре года жизнь можно было наладить.

— Не переживай, я и наладил, — заверил ее Жан-Люк. — Ты, наверное, вообразила себе, что я только тем и занимался, что каждый день терзал свое сердце, а потом зализывал раны?

Натали, кстати, так никогда не думала. Он был очень сильным человеком. Даже четыре года назад его статус не позволял ему расслабляться. На нем лежало слишком много обязанностей, связанных с делами компании. Ее бывший жених вдохнул жизнь в семейный бизнес, привнеся в него новые идеи и юношеский энтузиазм. Он возродил славное имя компании. И уже тогда стал любимчиком прессы. Его считали эдаким юным героем, образцом для подражания.

— Уверена, что у тебя не было недостатка в женщинах, — бросила Натали пробный шар, — которые рвались со всех сторон тебя утешать. Так что было, кому зализывать твои раны.

— Ты абсолютно права. И они справились с этим замечательно. Тем более что зализывать было, в общем-то, нечего. — Его глаза заблестели от гнева, но он быстро погасил его. — Теперь это уже не имеет значения.

— Тогда почему ты хочешь меня задушить? — попыталась вернуть разговор в нужное русло Натали.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — спокойно сказал Жан-Люк. — Но, поверь, ни одному мужчине не нравится, когда делают из него дурака.

— У меня и в мыслях этого не было, — горячо возразила Натали.

— Могла бы сообщить об этом пораньше, — проворчал он. Если у тебя возникли сомнения и ты передумала выходить замуж.

— Знаю. Но я же попросила прощения!

Да, она принесла ему свои извинения в письме, которое написала после того, как покинула свадьбу. Натали прекрасно понимала, что очень осложнила жизнь своим родителям, которым пришлось расхлебывать заваренную ею кашу. На свое письмо она так и не получила ответа, да и не надеялась получить его. Натали не рассчитывала на то, что Жан-Люк простит ее так быстро. Но не будет же бывший жених злиться на нее всю оставшуюся жизнь!

Она не хотела причинять ему боль, поскольку слишком хорошо относилась к нему. И сознание того, что он может до сих пор испытывать к ней отвращение, путало девушку.

— Ты ненавидишь меня? — тихо спросила она.

— Ненавижу? Тебя? — Он хмыкнул, давая ей понять, что такая дурочка, какой была в его глазах Натали Жофре, не заслуживает того, чтобы тратить на нее столь большое чувство как ненависть. — Нет, конечно. Ненависть — это очень много затраченных сил и эмоций.

Натали поняла, что не следовало задавать этот вопрос. Подсознательно она провоцировала совсем другой ответ. Что ж, ей давно известно, что если не хочешь получать неприятные ответы, не задавай дурацкие вопросы. Хорошо быть умной, когда это не касается тебя.

— Кроме того, — продолжал Жан-Люк, — если ты решишь остаться дома, то нам волей-неволей придется достаточно часто пересекаться. Все осложнится, если мы не преодолеем отвращения друг к другу.

— Я никогда и не говорила, что твой вид вызывает у меня неприязнь, — сказала Натали.

Рот его скривился в сардонической усмешке.

— Ты не говорила. Ты просто дала понять, что не готова видеть мое лицо каждый день за завтраком.

— Но тебе же известно, что дело вовсе не в тебе. Все куда сложнее…

— Я понятия не имею, насколько это было сложно. Или не было. Твое письмо в этом смысле мало что прояснило: «Дорогой Жан-Люк, прости и прощай…».

— Это нечестно! И неправда!

Ей вспомнились часы кошмарных мучений, которые она провела, сочиняя свое послание.

— Нет, я, конечно, не могу не признать, что там мелькало много других слов. Но, по сути, запомнилось только «прости» и «прощай».

Натали поняла, что ей будет трудно объяснить ему, что она тогда чувствовала, какой ужас преодолела. Факт состоял в том, что чем ближе надвигался день свадьбы, тем сильнее ударялась она в панику. И когда Натали попыталась объяснить своей матери, что ее одолевают сомнения, Анна просто не стала ее слушать.

Мама уверяла, что это обычная предсвадебная горячка, что это испытывает каждая невеста, что она тоже очень волновалась. Но затем ни разу не пожалела, что вышла замуж за папу. «В день свадьбы это пройдет», — заверила ее мать и на том успокоилась сама.

Однако в день свадьбы Натали поняла, что паника не улеглась и она не хочет выходить замуж. К восьми часам утра настал тот момент, когда у нее хватило мужества сообщить о своем решении родителям, жениху и всем остальным из своего окружения…