Плененная горцем

Глава шестнадцатая

Дункан вошел в свой кабинет. Это была пыльная комната, заваленная бумагами, картинами и редкими книгами, составленными в высокие шаткие стопки у стен. Перед самым большим окном стоял на треноге телескоп, в который граф по ночам наблюдал за небом. Коллекция бюстов выстроилась на каминной полке, а стены были увешаны яркими фламандскими гобеленами.

В центре комнаты стоял открытый сундук, из которого торчал рулон архитектурных чертежей. Он выдвинул его сюда еще месяц назад, когда искал какой-то документ.

Дункан сел за письменный стол перед небольшим витражным окном в углу и извлек из ящика лист чистой бумаги с тисненым гербом Монкриффа. Свет, льющийся в комнату через окно, окрасил бумагу в радужные тона. Дункан взял перо, обмакнул его в чернильницу и принялся писать вежливое и сердечное послание, излагая его в самой изысканной форме, словами, которые ему только удавалось придумать в такой спешке.

Леди Амелия Темплтон, помолвленная с Ричардом Беннеттом, согласилась стать женой графа Монкриффа. Он предъявил на нее свои права, и очень скоро ему предстояло овладеть ею и услышать крики восторга, слетающие с ее губ.

В обмен на это он согласился пощадить Ричарда Беннетта.

Внезапно что-то заставило Дункана опустить перо и оглядеться. Он вспомнил, как однажды уже сидел за этим самым столом и писал письмо Муире, изливая ей свою душу и цитируя любовные стихи. Он восхищался ею, и будущее было исполнено надежд, очень похожих на те, которые он лелеял в настоящий момент. Сейчас приподнятое настроение ему показалось странным.

Наверное, это объяснялось тем, что, как ни удивительно, на какое-то время он забыл о своем горе. Сделав Амелию своей женой, он собирался предаваться плотским утехам, которые уже с наслаждением предвкушал.

Но сможет ли он сдержать данное ей слово? Сложит ли он оружие, позволив Беннетту жить?

Он лениво постукивал кончиком пера по листу бумаги и рассеянно смотрел в окно. Что, если Беннетт явится сюда и потребует сатисфакции?

Что ж, Дункану придется пустить в ход свою выдержку и не позволить себе проткнуть Беннетта насквозь. Он знал, что сможет это сделать, ибо был дисциплинированным воином. Он отложит оружие и взамен сосредоточится на последствиях менее насильственной разновидности мести.

Он украдет возлюбленную у Беннетта, как некогда тот отнял у него его любовь. Как сказал Ангус, глаз за глаз. И ничто не помешает Дункану представить королю необходимые доказательства, которые подведут Беннетта под трибунал, а если повезет, то и к казни через повешение. Он ничего не обещал Амелии насчет мести в такой форме. Вообще-то, именно к этому она его и склоняла.

Итак, вот она — месть, с любой точки зрения достигнутая. И вдобавок Дункана ожидала возможность утолить свою страсть к Амелии. Ее тело, ее невинность — все это скоро будет принадлежать ему.

Снова склонившись над столом и обмакнув перо в чернила, лорд продолжил письмо. Несколько минут спустя он посыпал его песком, который тут же аккуратно стряхнул. Сложив послание, он запечатал его воском, встал из-за стола и покинул комнату. В коридоре в почтительном ожидании стоял лакей в ливрее.

— Сегодня же доставь это в форт Уильям, — сказал ему Дункан. — Это письмо необходимо вручить герцогу Уинслоу и никому другому. Ты меня понял?

— Да, милорд.

— Леди Амелия тоже напишет письмо, которое необходимо будет передать ему же и на которое я хочу вначале взглянуть. Ты должен подождать у двери ее комнаты и принести письмо мне. Затем ты отправишься в форт в моем экипаже и сопроводишь его светлость на обратном пути в замок.

Лакей поклонился Дункану и поспешно зашагал по коридору к лестнице, по пути встретившись с Лэйном.

Тот проводил его встревоженным взглядом и подошел к Дункану.

— Я надеюсь, у тебя есть план, — произнес Лэйн, останавливаясь у двери кабинета. — Мне начинает надоедать тебя выручать, Дункан, — свистящим шепотом продолжал он. — Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что столкнусь с новыми последствиями твоей политики. Несколько дней назад это был Ричард Беннетт, потребовавший, чтобы люди из Монкриффа присоединились к его войскам и помогли тебя выследить. Наши собственные люди! Сегодня все было еще хуже: меня вынудили принять дочь известного английского герцога, которая хотела, чтобы не кто иной, как ты защитил ее от Мясника. Ну что я должен был ей сказать? Наверняка она уже узнала правду, и это означает, что нас обоих ждет виселица.

Дункан оглядел коридор, чтобы убедиться в том, что поблизости никого нет.

— Войди на минуту.

Его брат вошел в кабинет и покосился на открытый сундук.

— Ты не мог бы пригласить сюда служанку, Дункан? Эта комната являет собой воплощение хаоса.

Ни для кого не было секретом, что младший брат Дункана предпочитает хаосу порядок. Он обладал исключительно изысканными манерами и острым умом. Лэйн получил прекрасное образование и, при наличии выбора, никогда, ни при каких условиях не избрал бы путь, связанный с риском. Он ненавидел конфликты, никогда не держал в руках меч и не ступал на поле боя.

Его паника достигла высшей точки сегодня утром, когда ему доложили о появлении Амелии, явившейся минут через пять после того, как в ворота пушечным ядром влетел Дункан.

— Эта комната мне нравится в ее нынешнем состоянии, — ответил Дункан. — Присядь, Лэйн.

Он махнул в сторону небольшого диванчика.

Лэйн шагнул вперед, но прежде ему пришлось передвинуть ящик с подсвечниками, чтобы расчистить для себя пространство. Откинув назад полы утреннего сюртука, он опустился на диван.

— Расскажи мне, что случилось с леди Амелией. Что, бога ради, ты собираешься делать?

Дункан сел за стол.

— Нет ни малейшей нужды паниковать. Она не раскроет наши секреты. Я в ней уверен.

Брови Лэйна от изумления взметнулись вверх. Он не верил своим ушам.

— Она дала тебе слово? По доброй воле?

— Если ты спрашиваешь, не угрожал ли я ей, то мой ответ «нет». — Он помолчал. — Ну… может, и угрожал, но она очень храбрая девушка и ответила мне угрозой на угрозу. Это был честный поединок. Но теперь, когда он завершен, я ей доверяю. Она меня не предаст.

Лэйн нахмурился.

— Но как ты можешь так рисковать, Дункан? Проклятье! Она только что от тебя сбежала. Она была в отчаянии, и первое, о чем спросила, — это не находится ли еще здесь полковник Беннетт. Вне всякого сомнения, она хотела броситься в его объятия и поплакать у него на плече.

Дункан не желал выслушивать соображения Лэйна, потому что теперь в этом не было ни малейшего смысла. Что случилось, когда она явилась в замок, уже не имело значения, потому что произошло до того, как они достигли соглашения.

— Леди Амелия выйдет за меня замуж, — произнес он. — Она станет графиней Монкрифф, как только нам удастся все организовать. Это не позволит ей давать показания против меня, своего супруга. Скоро здесь будет ее дядя и опекун, герцог Уинслоу. Я уверен, что он одобрит наш союз.

Лэйн долгое время сидел не шевелясь.

— Ты сделал предложение леди Амелии? — наконец нес он. — И она его приняла?

— Да.

Дункан встал и отошел к окну. Склонившись к телескопу, он стал разглядывать утку с выводком утят, плывущих вдоль дальнего берега озера. Он чувствовал себя на удивление уверенно.

— Ты не думаешь, что это уловка с ее стороны? — поинтересовался Лэйн. — Что, если она это сделала только для того, чтобы заставить тебя ослабить бдительность и воспользоваться этим обстоятельством для нового побега?

Дункан выпрямился и посмотрел на небо, по которому плыли пушистые белые облака.

— Лэйн, я ведь не тупица. Я знаю, что поначалу она меня боялась и даже презирала. Я не стану объяснять тебе того, что есть между нами, но мы оба дали друг другу слово. — Он обернулся к брату. — Ты знаешь, она очень похожа на своего отца. Ты помнишь герцога? Он приезжал к нам весной. Это был порядочный и благородный человек.

Лэйн продолжал изумленно смотреть на Дункана.

— Но ведь она англичанка, Дункан! Клан не примет английскую графиню. Ты ведь и сам знаешь, что о тебе говорят люди с тех пор, как ты начал вести переговоры с герцогом. Они уверены, что ты хочешь попасть в милость к королю исключительно для того, чтобы расширить свои владения и обогатиться. А теперь ты хочешь жениться на дочери английского герцога! Я не говорю уже о том, что она до сих пор обручена с полковником Беннеттом.

Дункан снова сел к столу.

— Теперь она моя.

Его брат вздохнул и откинулся на подушки.

— Твоя пленница?

— Нет, — гневно отрезал Дункан. — Моя жена. — Он вызывающе смотрел на брата. — Я должен сообщить тебе кое-что еще. Теперь, когда я связан этим словом, многое должно измениться.

Лэйн снова наклонился вперед, наморщив лоб.

— Что должно измениться? О каком слове ты говоришь?

В этот момент раздался стук в дверь, и братья обернулись.

В комнату вошел Ангус. Его рука крепко сжимала рукоять меча. Светлые волосы горца были заплетены в косу. Он побрился и сменил рубашку.

— Лэйн, он уже сообщил тебе последние новости? — спросил Ангус, не сводя с Дункана ледяного взгляда. — Насчет того, что он собирается жениться на этой английской ведьме только для того, чтобы она держала язык за зубами?

— Да, — ответил Лэйн. — Он мне все только что объяснил.

Глаза Ангуса горели гневом.

— Тебе не кажется, что благоразумнее было бы ее просто убить? — поинтересовался он у Дункана. — Это то, что тебе следовало сделать в форте еще неделю назад. Это избавило бы нас от множества проблем и неприятностей. — Дункан встал со стула и направился к Ангусу, который слегка попятился и снова перевел взгляд на Лэйна. — Он успел сообщить тебе о том, что намерен сложить свой меч в обмен на ее молчание? И что согласился пощадить Ричарда Беннетта?

Лэйн вскинул глаза на Дункана.

— Нет, этой информацией он со мной не поделился.

— Я как раз собирался это сделать, — пояснил Дункан.

Они с Ангусом стояли лицом к лицу посреди кабинета.

— Ты что, Дункан, совсем из ума выжил? — тихо спросил Ангус.

— Я знаю, что делаю, — зарычал в ответ Дункан.

— Но ты не должен отказываться от всего, за что боролся, — после секундного молчания возразил Ангус. — Как ты мог позволить ей уговорить себя оставить Беннетта в живых?

— Не указывай мне, что я могу делать, а что нет, — предостерег его Дункан.

— Единственная причина, по которой я не заставляю тебя обнажить меч и защищаться прямо сейчас, заключается в том, что, как мне кажется, ты собираешься позабыть о своем обещании и снова взяться за оружие на следующий день после принятия брачных обетов. Во всяком случае, это то, на что я надеюсь.

Лэйн поспешил подойти к ним и вмешаться. Он был ниже обоих мужчин, и ему приходилось запрокидывать голову, обращаясь к ним.

— Но нарушать слово, данное даме, недостойно джентльмена, — произнес он. — Особенно когда речь идет о дочери герцога.

Ангус вспыхнул.

— Недостойно джентльмена! — воскликнул он. — Какого черта, Лэйн! Может, ты и одеваешься, как англичанин, но, насколько мне известно, ты все еще шотландец. И ты забываешь, что твой братец раздел эту девчонку догола прямо у нее в спальне и закинул ее к себе на плечо, как мешок с репой, чтобы вынести из форта. Затем он ее связал и пригрозил освежевать, как кролика, если она попытается сбежать. Так что, как мне кажется, немного поздно беспокоиться о хороших манерах.

Лэйн судорожно сглотнул.

— Никогда не поздно быть цивилизованным человеком.

Ангус навис над ним.

— Ты всегда боялся драки, Лэйн. Ты всегда оставлял это право другим, так что лучше не суйся в это дело.

Кадык Лэйна дернулся вверх-вниз. Он медленно отошел от соперников.

Дункан посмотрел в холодные глаза Ангуса.

— Я дал ей слово. Я не собираюсь его нарушать.

— А как насчет твоего слова мне? — спросил Ангус. — Ты пообещал, что вместе мы отомстим за смерть моей сестры.

Дункан ощутил укол вины, но поспешил отмахнуться.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться.

Напряжение между мужчинами возрастало, пока наконец Ангус не отвернулся и не направился к двери.

— Может, ты что-то и пообещал этой англичанке, Дункан, но я ей никакого слова не давал и ничем не обязан.

Дункан вышел вслед за ним в коридор.

— Не бери это на себя, Ангус. Оставь Беннетта мне.

Ангус снова обернулся к нему.

— Почему ты так поступаешь, Дункан? Неужели эта девица так много для тебя значит? А как насчет Муиры? Ты ведь ее любил. Как ты мог так легко ее забыть? Ведь не прошло еще и года.

Снова эта вина. Он ощутил ее болью в груди.

— Я ничего не забыл. Я всего лишь хочу положить конец кровопролитию. Я уверен, что она этого хотела бы.

Неужели он действительно в это верил? Он и сам не знал. Прежде он ни о чем таком даже не задумывался, заботился лишь о своих собственных нуждах и желаниях.

— Моя сестра хотела бы увидеть голову Ричарда Беннетта на колу, — возразил Ангус, отступая в глубь коридора. — Но ты предпочел эту англичанку и ей, и своим друзьям. — Он наморщил лоб. — Что с тобой случилось, Дункан? Где тот человек, которого я знал? Где смелый шотландец, сражавшийся рядом со мной на поле брани у Шерифмура? Где неукротимый горец, поднявший свой меч против тирании и несправедливости? Или ты забыл все, чему тебя учил твой гордый отец? Ты и о Шотландии собираешься забыть?

— Я ничего не забыл, — повторил Дункан. — И месть настигнет Беннетта. Я отнял у него женщину, как он отнял у меня мою невесту.

— Но какого черта ты собираешься с ней делать?

Дункан ощутил беспокойство в груди.

Ангус покачал головой.

— Я вижу, что говорить не о чем. Ты принял решение, и поэтому я тебя покидаю. Насколько я понял, теперь ты непригоден для войны так же, как и твой мягкосердечный братец.

С этими словами Ангус отвернулся и начал спускаться по лестнице.

Дункан прижался спиной к стене и несколько раз ударил кулаками по холодным твердым камням, из которых был сложен замок.

Письмо Ричарду далось Амелии нелегко, но оно было почти окончено.

Она положила перо и откинулась на спинку стула. «Что сказал бы о таком решении отец?» — спрашивала она себя, обводя взглядом роскошную красную отделку спальни покойной графини, куда ее привели и где ей предстояло остаться навеки.

Что-то подсказывало ей, что — разумеется, без учета двойной жизни Дункана — отец был бы доволен ее союзом с великим графом Монкриффом. В конце концов, он был аристократом, жил в роскошном замке и владел такими богатствами, о которых многие и мечтать не могли. Минувшей весной отец вполне мог сделать выбор в пользу Дункана, предпочтя его Ричарду. Тот был всего лишь третьим сыном барона и всецело зависел бы от ее приданого и щедрости ее отца, останься герцог в живых. Наверняка отец помог бы им жить с тем комфортом, к которому привыкла его дочь.

Ее никогда не интересовала традиционная роскошь, не нужна она была ей и сейчас. И тем не менее этот изысканный дворец отныне должен был стать ее домом, где ей предстояло провести остаток своих дней, зная, что, по крайней мере, она сумела отвратить знаменитого Мясника Нагорий от кровопролития и жажды мести. Она воспользовалась своей властью над ним и умерила его ярость.

Амелия задумалась о самой природе этой власти…

Она не была глупа. Она понимала, что он всего-навсего хочет с ней переспать и что основанием их отношений служит их обоюдное сексуальное влечение. Оно стало причиной того, что ради нее он отказался от мести. Оно сыграло определенную роль и в ее собственном поведении, потому что она тоже его хотела. Она не могла этого отрицать. Ее возбуждало его физическое совершенство и героическая личность.

Так что…

Он каждую ночь будет приходить в ее постель, чтобы утолить свой сексуальный голод и желание ее тела. Она также удовлетворит свое желание и любопытство. В каком-то смысле он отомстит Ричарду с ее помощью. Владение ее телом станет его местью. Она уже смирилась с этой мыслью и даже предвкушала то, что ее ожидало, в то же время это была все-таки пугающая перспектива. Ей трудно было даже представить себе этого человека, когда он даст волю своей страсти.

Боялась она и саму себя.

Девушка склонилась над бумагой и кое-как закончила письмо.

Мгновение спустя она вручила его лакею, ожидавшему за дверью, и накинула шаль, собираясь встретиться с Джозефиной, женой Лэйна, которая предложила показать ей замок и прилегающую к нему территорию. Ей казалось, что она будет чувствовать себя очень неловко в присутствии женщины, которой известно о ее ситуации все, включая причину, по которой Амелия оказалась внезапно помолвленной с ее деверем.

Амелия поспешно спустилась по лестнице и вошла в галерею, где сегодня утром беседовала с Лэйном. Джозефина сидела на стуле у окна с открытой книгой на коленях. Она подняла глаза и закрыла книгу, когда в комнате появилась Амелия.

— Я рада, что вы не заблудились по пути сюда, — вставая со стула, произнесла Джозефина. — В коридорах замка это совсем не трудно.

Жена Лэйна была со вкусом одета в скромное синее шелковое платье. Она оказалась красивее, чем Амелия ожидала. У этой стройной белокурой женщины была еще и очаровательная улыбка. Джозефина излучала обаяние, благодаря которому тревога Амелии тут же улеглась.

— Я действительно колебалась, куда повернуть, когда перешла через мост от донжона, но в конце концов мне удалось сориентироваться.

Джозефина подошла к Амелии и протянула ей обе руки.

— Вы очень быстро изучите все самые потаенные уголки этого великолепного бастиона. Я лично об этом позабочусь. Я счастлива с вами познакомиться, леди Амелия. Вы и представить себе не можете, как я обрадовалась, когда узнала, что у меня будет сестра.

Амелию удивило, как быстро расположила ее к себе эта женщина. Сама она до сих пор не была уверена в том, что приняла верное решение, и не знала, чего ей следует ожидать от жены Лэйна.

— Вначале мы погуляем по замку, — предложила Джозефина, ведя Амелию к двери, — а затем выйдем во двор и ознакомимся с территорией.

Экскурсия началась с того, что они вернулись в донжон, где Джозефина неспешно провела Амелию через банкетный и геральдический залы и часовню, после чего спустились во двор с декоративным каменным фонтаном.

Затем они вернулись в главное здание. Джозефина показала девушке множество уютных комнат для гостей (после седьмой спальни Амелия сбилась со счета), а также библиотеку, три гостиные и, наконец, столовую, кухни и впечатляющий винный погреб.

Через одну из боковых дверей они вышли из замка и зашагали по вымощенной булыжником дорожке, которая привела их к конюшням. Светило яркое солнце, и Амелия подставила лицо его теплым лучам.

— Давай говорить начистоту, — предложила Джозефина, переходя на «ты» и беря Амелию под руку. — Ты, вне всяких сомнений, расстроена. Ведь тебе предстоит выйти замуж за Мясника Нагорий.

Амелия тяжело вздохнула.

— Если бы я только могла объяснить, как мне тяжело.

— Прошу тебя, Амелия, попытайся. Ты можешь рассказать мне все. Я женщина, и я тебя пойму. Я знаю обстоятельства, которые тебя сюда привели, и это не могло быть легко.

Искренность Джозефины открыла ворота потоку эмоций и объяснений. Амелия описала ужасающее появление Дункана возле ее кровати в форте и все, что происходило в последующие дни. Она рассказала Джозефине о Фергусе, Гавине и Ангусе и о том, как они с ней обращались. Она в подробностях описала свой первый побег в лагерь англичан и то, какие откровения ожидали ее в отношении Шотландии, а также своей собственной страны. Она также рассказала будущей свояченице о встрече с мальчиком Эллиоттом и о том, как в тот день она увидела Дункана совершенно другим человеком.

— Это тот Дункан, которого я знаю, — кивнула Джозефина. — И я также уверена, что это мужчина, которого ты будешь знать как своего супруга. С тобой будет не Мясник. Ты забудешь о его второй стороне. Я крайне редко вижу ее проявления. Он завоюет твое уважение и любовь, Амелия. Уж можешь мне поверить.

Амелия сдержала слова сомнений, застрявшие у нее в горле.

— Мне бы твою уверенность хоть в чем-нибудь.

— Со временем ты ее обретешь.

Они пересекли двор и подошли к солнечным часам, показывавшим время с абсолютной точностью.

— Вынуждена сознаться, — снова заговорила Джозефина, — что меня радует возможность открыто обсуждать с другой женщиной деяния моего деверя как мятежника и героя Шотландии. Это всегда было тщательно охраняемой тайной, и я очень довольна тем, что могу смело говорить о его борьбе за свободу Шотландии, никого при этом не предавая. Я многое могла бы тебе рассказать…

— Это мне очень помогло бы, — ответила Амелия. — Я хочу знать обо всем хорошем, что в нем есть. Возможно, тогда мне будет легче со всем примириться.

Они обошли по периметру остров, на котором стоял замок.

— Что бы ты о нем ни думала, — начала Джозефина, — он хороший человек и заслуживает счастья. В его жизни так мало радостей.

Она описала его горе после утраты Муиры и выразила надежду, что, когда он снова найдет любовь, тяжкий груз его бед станет немного легче.

Амелия размышляла об этой стороне жизни и о явных терзаниях Дункана, а также о своей возможности избавить его от страданий, на что надеялась Джозефина. Сегодня утром она выдвинула очень много требований. Она попросила его сложить оружие, твердо веря в то, что это в его собственных интересах. Теперь ей казалось, что они оба поспешили со своими договоренностями, и это ее взволновало.

— Позволь мне поведать тебе легенды о некоторых его подвигах, — начала Джозефина. — Одна из историй рассказывает о его отваге в битве при Инверари, где он ворвался в укрепления Кемпбелла, подобный древнему и дикому викингу. А потом я расскажу тебе, какой он заботливый и щедрый как хозяин этого замка. Он дает работу всем, кто в ней нуждается. Он делится своим богатством и интересуется жизнью тех, кто от него зависит. Он не допускает бесчестья среди своих людей. Негодяев наказывают или изгоняют, и Дункану преданы все, кто ему служит.

Девушки замедлили шаг. Амелия вслушивалась в слова Джозефины и думала о том, как мало она, в сущности, знает этого сложного человека, которому вскоре предстояло стать ее мужем.

Она обеспокоенно спрашивала себя, когда же приедет ее дядя и что он скажет о ее решении.

И еще она думала о Ричарде и о том, как он отреагирует на ее письмо.

В этот вечер они ужинали, сидя на противоположных концах длинного стола вместе с Лэйном и Джозефиной. Это был пир, состоящий из устричного супа, корнуолльских кур, свежих овощей и вина с юга Франции.

После десерта из персиков в бренди и сливок с шоколадными трюфелями все перешли играть в карты в синюю гостиную. За игрой они беседовали о театре и политике и развлекались, обмениваясь слухами.

Амелию поразила будничность и непринужденность обстановки. Временами она чувствовала себя почти комфортно и искренне смеялась над шутками хозяев. Ей было здесь лучше, чем дома. Особенно после того, как там поселился ее дядя. Не то чтобы она не любила своего дядю. Нет, он был добрым и мягким человеком. Но он был гораздо старше ее, а в молодых горцах было что-то свободное и волнующее. Даже Бет Маккензи и ее семья каким-то недоступным пониманию Амелии образом позволили ей чувствовать себя совершенно непринужденно. Обстановка в их скромном домике была очень уютной и искренней.

Эти шотландцы смеялись и поддразнивали друг друга, игнорируя правила, которые всегда удушающе действовали на, казалось бы, благовоспитанную и благородную юную леди. Сегодня вечером Амелии не чудилось, что она задыхается. Как ни странно, ей было легко и свободно, а ненавязчивое общение с Дунканом и его обаяние и вовсе стали для нее неожиданностью.

Она вспомнила, что сказала ей Джозефина: Я уверена, что это мужчина, которого ты будешь знать как своего супруга. С тобой будет не Мясник. Ты забудешь о его второй стороне. Я крайне редко вижу ее проявления. Он завоюет твое уважение…

И в самом деле, когда блеск секиры у его пояса не наводил на окружающих ужас, его шутки были забавными, а юмор искрометным. Во всяком случае, сегодня в нем не было ничего варварского. Он был воплощением утонченности и элегантности.

Но, поглядывая на часы, она не могла отделаться от ощущения, что, когда он придет в ее постель, все будет совершенно иначе.

При одной мысли об этом ее сердце начинало трепетать. Она чувствовала на себе его пронзительный взгляд, даже находясь в противоположном конце комнаты.

Жар, горящий в его глазах, сообщил ей, что пора удаляться в спальню.