Плененное сердце

Глава первая

— Проклятие, мы, наверное, напоминаем окружающим настоящую похоронную процессию!

Сабина произнесла эти слова вслух и рассмеялась при звуках собственного голоса. Когда она подражала ворчанию старого сквайра, провожающего своих дочерей на материк, чтобы выдать замуж, ее сестры всегда потихоньку давились от смеха.

Хотя, конечно, отец был бы очень недоволен и расстроен, узнай он о легкомысленных выходках своей старшей дочери.

Тем не менее, если говорить откровенно, лошади, тащившие старый, довольно ветхий наемный экипаж по неровной дороге, двигались все медленнее и медленнее. Сабина смотрела в окно, которое давно следовало бы помыть, и видела, как постепенно надвигается темнота и переливающиеся всеми цветами радуги звезды отражаются в море.

После стольких препятствий и проблем ей казалось, что она никогда не доберется до Монте-Карло, но, с другой стороны, зачем было беспокоиться по пустякам.

Сабина восторженно ахнула, когда посмотрела на гладь моря. Оно плескалось далеко внизу, и темные силуэты деревьев причудливо, можно даже сказать, фантастически вырисовывались на фоне ночного неба. Она была во Франции. И сейчас ехала туда, где еще буквально два месяца назад и не мечтала побывать даже в самых своих смелых мечтах.

— Благодарю тебя, Господи! Как я счастлива!

Сабина прошептала эти слова, а потом снова рассмеялась.

Какая же она глупая! Сама с собой разговаривает! Если бы кто-нибудь услышал ее, то мог бы подумать, что она такая же слабоумная, как тот мальчик у них дома, в деревне. Она вздрагивала всякий раз, когда он встречался ей, бесцельно разгуливая по извилистым узким улочкам и бормоча что-то невразумительное своим высоким тонким голосом.

Какими далекими теперь казались Коблфорд и Глостершир, откуда она уехала всего несколько дней назад! В этот момент ее семья, наверное, сидит в гостиной, давно покончив с простой, незамысловатой пищей, которую отец считает ужи-, ном, а мама предпочитает называть обедом.

Девочки, конечно, заняты работой. Гарриет занимается вышивкой на пяльцах, вызывающей восхищение у каждого, кому довелось увидеть ее искусство, а Мелани усердно ей подражает, но у нее ничего не получается. Бедная девочка! Тем не менее она не оставляет попыток научиться этому прекрасному ремеслу. Ангелина, наверное, играет на пианино, папа просто обожает присутствовать при ее уроках музыки. Ну а Клер уже, очевидно, давно в постели. До тех пор, пока им не исполнялось пятнадцать лет, родители не позволяли детям оставаться в гостиной на обед.

Мама сидит на своем любимом стуле. Свет лампы освещает прекрасные золотистые волосы, в которых уже появились первые седые пряди. А папа, если он закончил подготовку к воскресной проповеди, вышел из кабинета, сел по другую сторону от камина, напротив мамы, и присоединился к беседе. У них всегда находится масса тем для разговоров, хотя они целый день проводят вместе. Может быть, в этот самый момент кто-нибудь из них говорит: «Интересно, где сейчас наша Сабина? Приехала она уже в Монте-Карло или еще нет?»

«Если бы они только могли себе представить, — подумала она. — В какой бы ужас пришел папа, если бы узнал, что она. еще не в Монте-Карло, а путешествует одна в наемном экипаже! Но вряд ли с этим можно что-то поделать».

Когда мисс Ремингтон сломала ногу, выходя из поезда в Ницце, Сабина на какой-то позорный миг почувствовала подозрение, что это нелепый трюк или проделки дьявола, чтобы не дать ей возможность добраться до места назначения. Через несколько секунд ей стало стыдно за свой эгоизм, и она сделала все возможное, чтобы уладить проблемы, возникшие по причине происшествия.

Мисс Ремингтон была кузиной епископа и женщиной очень разумной, иначе ей никогда бы не доверили сопровождать Сабину в Европу. Но повела она себя в этой ситуации, если говорить откровенно, довольно глупо. Она кричала и стонала, и к конце концов потеряла сознание, так что Сабине пришлось приложить немало усилий, чтобы привести ее в чувство с помощью нюхательной соли, холодных компрессов и даже дыма от нескольких куриных перьев, зажженных перед носом несчастной.

Перья Сабина добыла, применив недюжинную изобретательность. В Ницце на станции стояли несколько клеток с курами, которые должны были погрузить на поезд, отправляющийся в Монте-Карло. Она увидела табличку, когда просовывала между прутьями пальцы, чтобы достать несколько упавших на дно перьев. Хотя Сабина, конечно, беспокоилась о мисс Ремингтон, она все-таки почувствовала, как дрогнуло ее сердце при виде этой надписи. Как тут было не почувствовать раздражения, если ее поездка теперь наверняка отложится, пока мисс Ремингтон не выздоровеет.

Прошла, наверное, целая вечность, пока они дождались доктора. Мисс Ремингтон лежала на твердой неудобной скамье в зале ожидания, не переставая стонать и причитать от боли, не меньше десятка раз теряя сознание, когда наконец в стеклянные двери вошел бородатый француз с маленьким черным саквояжем.

Сабина, как и много раз за это путешествие, вновь порадовалась тому, что довольно хорошо говорит по-французски. Мама всегда настаивала на том, что учебе следует уделять основное внимание, все остальное не считалось главным. Сейчас она этому искренне радовалась, потому что с гордостью могла сказать, что произношение у нее почти безупречное.

— Я должна извиниться перед вами, мсье, за беспокойство, — начала она. И доктор, выглядевший сердитым и раздраженным — к тому же, вне всякого сомнения, он куда-то спешил — снял перед ней шляпу и даже принужденно улыбнулся. Сабина подумала, что это был рыцарский жест с его стороны.

— Мне сообщили, что здесь произошел несчастный случай, мадемуазель.

— К несчастью, это правда, — ответила Сабина. — Моя знакомая, сопровождающая меня в Монте-Карло, упала, когда выходила из поезда. Она женщина не слишком хрупкого телосложения, как вы можете заметить, поэтому я опасаюсь, что нога у нее сломана.

— Это действительно неудачное стечение обстоятельств, мадемуазель, — заметил доктор, не отрывая от нее взгляда.

Как показалось Сабине, он не слишком спешил уделить внимание пациентке.

Мисс Ремингтон решила привлечь к себе внимание, издав негромкий стон боли, а когда он повернулся к ней, предусмотрительно снова потеряла сознание. Сабина поспешила подойти к ней.

— Будет лучше осмотреть ее ногу, пока мисс Ремингтон находится в бессознательном состоянии, — посоветовала она рассудительным тоном. — Иначе она, возможно, не позволит дотронуться до ее ноги.

Доктор очень тщательно осмотрел ногу.

— Сложный перелом, — сделал он в конце концов заключение. — Мадам необходимо доставить в больницу.

— В больницу! — в отчаянии повторила Сабина. Она так надеялась, что доктор перевяжет мисс Ремингтон ногу, и они смогут продолжить путешествие.

— Кость придется вправить, — сказал француз, — и наложить гипс.

— Это займет много времени? — спросила девушка.

— Мадам придется провести в больнице не менее трех недель, — ответил доктор.

— Три недели! — воскликнула Сабина.

— Да, это очень печально, — согласился он.

— Очень! — всхлипнула Сабина. — Мисс Ремингтон завтра намеревалась отправиться в Италию. Мы с ней вместе должны были доехать до Монте-Карло, а оттуда она надеялась продолжить поездку в Рим.

— Боюсь, что поездку мадам придется отложить, — сказал; доктор. — Но вас, мадемуазель, ничто здесь не держит, поэтому вы спокойно можете продолжить свой путь в Монте-Карло.

— Да, да, конечно.

Сабина ощутила радостное волнение. Конечно, ей ничто не мешает ехать дальше. Никто и не ждет от нее, что она останется с мисс Ремингтон. Кроме того, это невозможно еще и по той причине, что денег у нее хватает только на путешествие до Монте-Карло. Именно деньги беспокоили Сабину, когда она через несколько часов покинула больницу и вернулась на станцию. К этому времени нога мисс Ремингтон была вправлена и загипсована, а она сама уложена в кровать в небольшой, но очень уютной палате, в окна которой виднелось море.

Сестры, работающие там, были очень добры, но все-таки Сабина вышла оттуда в несколько угнетенном состоянии, расстроенная очевидной бедностью больницы и полным отсутствием минимального набора необходимых вещей. Тем не менее больные, которых ей довелось увидеть, выглядели вполне жизнерадостно, а мисс Ремингтон, когда почувствовала себя настолько хорошо, что смогла говорить, уверила Сабину шепотом, что с ней будет все в порядке.

— Мне не хотелось бы вас оставлять, — сказала Сабина.

— Но ты должна немедленно ехать, — возразила мисс Ремингтон. — Тебе нельзя одной оставаться в Ницце. Подумай, что сказал бы твой отец. Кроме того, я слышала немало историй, которые убеждают меня, что этот город не место для порядочной молодой девушки.

Сабина испытала облегчение от того, что мнение дамы совпадало с мнением доктора, и она сможет продолжить путешествие в Монте-Карло. И именно потому, что она так обрадовалась, девушка почувствовала угрызения совести: ведь она оставляет бедную мисс Ремингтон одну.

— Я скоро поправлюсь, — запротестовала та, когда Сабина заплакала. — Поезжай следующим поездом и передай леди Тетфорд мое сожаление, что я не смогла сопроводить тебя на последнем этапе путешествия. Надеюсь, что она и, конечно, твои дорогие родители не подумают, что я не справилась с поручением.

— О, мисс Ремингтон, как вы могли предположить; что такое случится? Произошел несчастный случай, а виновато в нем руководство железнодорожной станции, которое не замечает, что платформы слишком низкие для поезда. Это очень непредусмотрительно с их стороны..

— Тише, дорогая, мы не должны критиковать другие страны и судить о них по нашим меркам, — сказала мисс Ремингтон. — Хотя, если говорить откровенно, многие вещи гораздо лучше устроены в Англии.

Сабина наклонилась и поцеловала ее на прощание.

— Я постараюсь приехать навестить вас через день или два, — пообещала она. — Не сомневаюсь, что леди Тетфорд непременно отпустит меня, когда узнает, где вы находитесь. Надеюсь вам не будет здесь одиноко.

— Подобные вещи случаются в жизни, чтобы испытать нас, моя дорогая, — философски заметила мисс Ремингтон.

От таких слов Сабина опять почувствовала себя виноватой, что посчитала свое поведение на станции глупым и неуместным.

Она попрощалась с сестрами, а мать-настоятельницу уверила в том, что вдовствующая леди Тетфорд, у которой она остановится в Монте-Карло, непременно захочет, чтобы ей сразу сообщили, если мисс Ремингтон потребуется что-нибудь особенное или наступит ухудшение в состоянии ее здоровья.

Мать-настоятельница ничего не сказала, хотя могла бы. Но Сабине показалось, что на нее произвело впечатление имя леди Тетфорд. Когда же она услышала, что девушка едет в Монте-Карло, то пробормотала несколько слов по-латыни, которые Сабина поняла как «молись за спасение своей души».

Лишь когда она покинула больницу и быстро пошла по узким улицам к станции, до нее дошло, что час уже довольно поздний. И не только темнеющее небо и опускающееся за горизонт солнце говорило о наступлении вечера, но и спазмы в желудке напоминали, что она очень давно не ела. Сабина была, конечно, очень голодна. Поэтому, почувствовав невыразимо приятный аромат кофе, она остановилась перед витриной кондитерской и после недолгого колебания вошла внутрь.

Кофе, оказался таким же прекрасным, как и его аромат, а шоколадные пирожные с кремом были на вкус еще лучше, чем смотрелись со стороны. Только после того, как Сабина оплатила счет, она с отчаянием заглянула в свой кошелек.

Ей пришлось заплатить носильщикам, которых попросили донести мисс Ремингтон до экипажа, нанятого доктором, потом за экипаж. Когда же они подъехали к больнице, врач равнодушно попросил свой гонорар, причем, как показалось девушке, с полным отсутствием деликатности. Сумма была небольшой, но для Сабины она все равно представлялась внушительной. Она, конечно же, надеялась, что мисс Ремингтон вернет ей эти деньги, но когда вошла в палату, после того как бедняжке загипсовали ногу, и увидела ее такой слабой и несчастной, у нее просто не повернулся язык напомнить о долге.

Она попыталась успокоиться и решила, что денег должно хватить на билет до Монте-Карло.

Голод был наконец утолен, и, испытывая нетерпеливое желание продолжать путешествие, Сабина вышла из кондитерской и почти бегом направилась по улице, ведущей к станции. На платформе царили тишина и покой, что само по себе было предвестником новости, которую она услышала.

Немало времени у нее ушло на то, чтобы найти какоенибудь официальное лицо из числа железнодорожного начальства. В конце концов все-таки удалось обнаружить некую блистательно выглядевшую личность, богато украшенную золотыми галунами, которую Сабина приняла за начальника станции.

— Извините, мсье, не могли бы вы мне сказать, когда отправляется следующий поезд до Монте-Карло? — спросила она.

— В девять часов утра, мадемуазель, — был ответ.

— Завтра утром? — воскликнула девушка. — Но ведь должен быть какой-то поезд ночью.

— Очень сожалею, мадемуазель, но последний поезд в Монте-Карло ушел полчаса назад.

— Здесь, наверное, какая-то ошибка… — начала Сабина, но потом поняла, что нет никакого смысла спорить.

Мужчина повернулся к ней спиной и углубился в какие-то подсчеты в бумагах, которыми был завален его стол. Девушка вышла за дверь, но тут же вернулась обратно.

— Скажите, а как еще можно добраться до Монте-Карло ночью? — спросила она почти без надежды на положительный результат.

— Наемным экипажем, — коротко ответил железнодорожный чиновник, не поднимая головы.

Конечно, наемный экипаж, с облегчением подумала девушка. Какой надо быть глупой, чтобы решить, что до Монте-Карло можно добраться только поездом! В самом деле, она вспомнила, как отец рассказывал, что за четыре года до того, как была построена железная дорога, в 1868 году, мсье Бланк, который и сделал Монте-Карло таким фешенебельным, нанял пароход, переводивший до трехсот человек ежедневно из Ниццы в Монте-Карло и обратно. Кроме того, были также подготовлены наемные экипажи с первоклассными лошадьми, чтобы перевозить игроков в казино, которые были настолько нерентабельны, что почти не пополняли казну Монако. Именно по этой причине государство находилось практически на грани финансового краха.

Пароход к этому времени уже, конечно, тоже ушел, подумала Сабина, а экипаж сможет ее доставить в Монте-Карло где-то за пару часов, если сведения отца окажутся верными.

Она разыскала носильщика — маленького подвижного человека, от которого сильно пахло чесноком, и попросила его, чтобы он довез ее сундук с покатой крышкой и черную брезентовую дорожную сумку к выходу. Там она попросила его найти ей экипаж.

— В какой отель, мадемуазель? — — В Монте-Карло.

— Монте-Карло? — Он повторил ее слова и засмеялся, пожелав девушке удачи за карточным столом.

— Я не собираюсь играть, — ответила Сабина. — Я еду погостить у своих друзей. Но поскольку на поезд я опоздала, мне приходится нанимать экипаж, чтобы туда добраться.

— Я подыщу вам, мадемуазель, хороший экипаж с двумя резвыми лошадками. Они вас быстро доставят на место.

Он повернулся, чтобы уйти, когда девушка вновь окликнула его.

— « Одну минуту, пожалуйста, — сказала она. — Сколько это будет стоить?

Носильщик пожал плечами и назвал сумму, которая заставила ее вскрикнуть от отчаяния.

— О нет, это слишком дорого для меня!

— Все зависит, — успокоил ее носильщик, — от экипажа.

Очень хорошие лошади стоят много франков, не очень хорошие — поменьше.

Сабина назвала ему сумму, которой она располагает, и носильщик поместил ее багаж на тележку. После этого они отправились туда, где стояли в ряд многочисленные экипажи.

Что произошло дальше, показалось ей ночным кошмаром, состоящим из бурных споров и увещеваний, граничащих временами с руганью. Но носильщик взял ее под свое крыло. Он шел вдоль ряда и торговался с каждым извозчиком по очереди.

Все они говорили с местным акцентом, который Сабина не всегда могла понять. Но, как она подозревала, это было к лучшему.

В конце концов обнаружилось несколько причин, по которым они отказывались ее везти. Первая — на нижней Корнишской дороге произошел обвал, что вынуждает того, кто едет в Монте-Карло, воспользоваться верхней Корнишской дорогой.

А это старая дорога, высоко в горах, сильно петляет и, кроме того, вся в рытвинах. Поэтому с тех пор, как построили железную дорогу и нижнюю Корнишскую дорогу из Ниццы в Монте-Карло, ею практически никто не пользуется. Вторая: сумма, которую Сабина намеревалась заплатить, не вдохновляла извозчиков гнать своих лошадей в утомительную, долгую поездку, когда они — это особо подчеркивалось и сопровождалось обильной жестикуляцией — могут здесь, в Ницце, при желании заработать сумму вдвое большую.

Они уже дошли до конца ряда экипажей, и Сабина совсем отчаялась найти извозчика, который бы согласился везти ее, когда человек, у которого в шаткий старомодный экипаж с облупившейся краской на дверях были впряжены две тощие невзрачного вида лошаденки, согласился проделать это путешествие.

Носильщик поместил ее сундук на крышу экипажа, и прежде, чем Сабина, с сомнением разглядывавшая лошадей и карету, успела открыть рот, она уже сидела внутри и дверь была закрыта. Носильщик помахал ей шапкой, довольный платой, полученной от девушки, хотя она сочла ее слишком незначительной за подобную услугу. Итак, лошади рысью отправились в путь, сопровождаемые ироническими смешками остальных извозчиков, отказавшихся везти юную иностранку.

Очень скоро лошади отказались от попыток изображать из себя рысаков и, несмотря на свист хлыста, двигались все медленнее и медленнее, пока у Сабины не появилось огромное желание отобрать у извозчика поводья, забраться на его место и самой погонять лошадей.

Она умела управлять двуколкой, запряженной пони, в которой ее матушка разъезжала по округе, но лошади в конюшне у нее дома были всегда хорошо накормлены и прекрасно выглядели. В доме викария, его преподобия Адольфуса Вэнтеджа, могли экономить на чем угодно, но при этом он неизменно следил за тем, чтобы лошади никогда ни в чем не нуждались.

Когда Сабина выехала из Ниццы, было около семи часов вечера. Учитывая низкую скорость кареты и тот факт, что им придется ехать более длинной дорогой, она рассчитала, что в Монте-Карло они прибудут примерно в десять часов.

Но ее расчеты были нарушены раньше, чем они выехали за пределы Ниццы. Возникли проблемы с одним из колес экипажа, и пришлось обратиться в кузнечную мастерскую. Прошло не менее получаса, прежде чем они смогли продолжить путь.

Сабине, нетерпеливо ерзавшей на своем сиденье, пришло в голову, что, прежде чем сделать что-то, во Франции слишком много разговаривают и спорят. Тем не менее спица или что-то еще, нуждающееся в починке, наконец была установлена на место. И после нескончаемого обмена комплиментами, пожеланиями всяческих благ и других любезностей они продолжили поездку.

К этому времени солнце уже село. Красота ночного неба, цветущие мимозы, апельсины и лимоны, обильно растущие в каждом саду, и темно-красная бугенвиллия, карабкающаяся вверх по серым стенам, — все это заставило Сабину забыть о неприятностях. Просто невозможно было поверить, что она видит собственными глазами то, о чем раньше могла прочесть только в книгах.

Апельсины растут на деревьях, как обыкновенные яблоки!

Сабина представила себе, как будет рассказывать обо всем своим сестрам дома, и добавила вслух:

— Если вы захотите лимон, вам нужно только выйти и сорвать его с дерева.

Как ей хотелось рассказать им о своей поездке! Пока экипаж медленно преодолевал милю за милей, девушка стала репетировать пародию на мисс Ремингтон, как она лежала и стонала на платформе. Конечно, не слишком милосердно изображать бедную покалеченную женщину, но девочки будут смеяться. Они всегда говорили, что пародии Сабины так хороши, что невозможно не узнать человека, которого она изображает.

Сабина также собиралась им показать носильщика, который торговался с извозчиками, и доктора в поношенном цилиндре с черным саквояжем. Как будет весело, когда она снова вернется домой! Но самым главным удовольствием будет ее подробный рассказ о поездке в наемном экипаже.

Внезапно Сабина всплеснула руками. Она забывает, вернее, уже совсем забыла об Артуре. Через четыре месяца, в начале июня, ей уже не удастся вернуться домой, потому что она станет замужней женщиной, живущей в собственном доме.

Сабина ощутила странное щемящее чувство в груди. Потом решительно одернула себя.

Как глупо с ее стороны чувствовать тревогу! Ведь только благодаря Артуру стало возможным путешествие. Это он представил ее своей матери, и та была так добра, что пригласила ее к себе. Именно он заставил ее поверить в себя и отбросить прочь страх, таившийся в подсознании, что она неудачница. И именно за него она собирается выйти замуж.

Раздался треск, экипаж резко остановился. Сабину с силой отбросило в противоположный угол кареты. Она порезала руку и ударилась головой, шляпка сползла ей на нос. Раздался крик, и девушка поняла, что экипаж сломался.

На мгновение Сабина почувствовала головокружение. Она стащила с головы шляпку и попыталась встать на ноги и открыть дверь. Ей это удалось, и девушка высунула голову на улицу. Кучер уже слез на землю.

— Что случилось? — спросила она.

Он выдал многословную тираду, из которой Сабина смогла понять, что кузнец, к которому они недавно заезжали и с которым так любезно расстались, — самый ужасный негодяй во всем мире. Мошенник и обманщик, законченный идиот, неспособный починить самое обыкновенное колесо.

Сабина вылезла на дорогу и увидела то, что и ожидала увидеть. Колесо валялось в пыли, а экипаж опустился на ось. Девушка огляделась. На улице оказалось светлее, чем она думала, благодаря полной луне, медленно выползающей на небо, усыпанное звездами.

Они находились высоко в горах. Море плескалось где-то далеко внизу. С одной стороны дороги была глубокая пропасть, а с другой — деревья и заросли кустарника, исчезающего в темноте у высоких скал.

— Что мы будем делать?

Кучер пожал плечами и разразился очередным каскадом обвинений и ругательств в адрес недобросовестного кузнеца.

Сабина еще раз осмотрелась, подумав, что, может быть, где-нибудь рядом находится чей-то дом, где можно попросить о помощи. Она отошла немного от ругающегося кучера и вдруг увидела яркое пламя костра на сравнительно небольшом расстоянии. Сабина перебила причитания кучера и показала ему на костер.

— Возможно, там найдется кто-нибудь, чтобы нам помочь.

Он посмотрел в том направлении, куда она показывала, и опять пожал плечами. Казалось, его привело в негодование предположение, что у их проблемы может найтись решение.

— Я не могу оставить лошадей, — пробормотал он угрюмо.

— Значит, я сама схожу и посмотрю, можно ли там найти помощь.

Она подняла с пола свою сумочку с кошельком и, приподняв юбки, отправилась по высокой траве и камням к костру, горевшему, словно маяк в ночи.

Пламя поднималось все выше и выше по мере ее приближения. Костер оказался гораздо дальше, чем она предполагала. Сабина несколько раз спотыкалась о камни, скрытые травой, которых на пути оказалось великое множество. Но чем дальше она отходила от дороги, тем легче становилось идти.

Огонь стал ярче, и девушка увидела, что вокруг него сидят люди и стоят кибитки.

Она вышла на свет раньше, чем сама смогла что-нибудь рассмотреть. Продвигаясь вперед, Сабина вдруг услышала музыку. Играли скрипка, гитара и еще какие-то инструменты, которые она не смогла распознать.

Это была веселая зажигательная мелодия. Казалось, она приглашает к танцу. Сабина почти не заметила, как куда-то исчезли тревоги, вызванные недавним происшествием. Настроение у девушки поднялось, а ноги сами пошли быстрее в такт мелодии, звучавшей громче и громче, пока ей не показалось, что музыка заполнила ее голову и тело своим темпераментным ритмом.

Сабина подошла к костру и только тогда заметила, что это цыганский табор, остановившийся здесь на ночлег. Тем не менее она никак не ожидала увидеть так много цыган, пестро и небрежно одетых.

Вокруг костра и на ступеньках кибиток, расставленных полукругом, сидела большая группа мужчин и женщин. В свете костра танцевала девушка. На ней была блуза, расшитая золотом. Золотые кольца и браслеты сверкали в сполохах пламени, темные длинные волосы при поворотах взметались вверх черной блестящей волной, смуглые босые ноги легко скользили по земле.

Все остальные молча наблюдали за танцем. Музыка была не такой громкой, как Сабине показалось сначала. Просто она звучала, как биение взволнованного, растревоженного сердца.

Мягко звенели браслеты на руках. Время от времени раздавались щелчки пальцев, напоминавшие звуки испанских кастаньет. Потом юбки взметнулись вверх. Девушка наклонилась в танце к огню, но в этот момент заметила Сабину и замерла.

Музыка тоже замолчала, и Сабина увидела, что все головы повернулись к ней. Она обратила внимание на смуглые подозрительные лица, блестящие в отсветах костра глаза, и внезапное движение красок — красное, оранжевое, зеленое, когда люди стали подниматься, как Сабине показалось, чтобы подойти к ней.

И тогда девушка испугалась в первый раз. Ей еще никогда не приходилось бояться людей.

Сабина и прежде встречалась с цыганами, разговаривала с ними, когда они останавливались на окраине их деревни. Один и тот же табор приезжал туда из года в год. Местные жители хорошо знали цыган и даже приветствовали их, когда те возвращались. Правда, некоторые фермеры говорили, что за неделю, пока они там стояли, пропадало немало цыплят, да и яиц они не досчитывались, но в целом цыгане были людьми безобидными.

Мужчины с бронзовой кожей помогали в уборке урожая, а женщины, с глазами, похожими на спелые вишни, приходили к дверям кухни и продавали вешалки для одежды, искусно сплетенные из лозы корзины, а некоторые, если им обещали «позолотить ручку», предсказывали судьбу.

Но люди, смотревшие на нее сейчас, мало напоминали тех цыган, которых Сабина знала. Во-первых, они были хорошо одеты. На мужчинах белые рубашки с длинными рукавами, украшенные тесьмой и вышивкой. Одежда женщин была украшена золотым шитьем. Под пестрыми верхними юбками можно было заметить еще и изобилие нижних юбок. Поверх блузок с глубокими вырезами они носили черные бархатные корсеты, туго зашнурованные. И все-таки в выражениях их лиц было что-то диковатое, варварское. А грациозные кошачьи движения делали яркую красивую одежду несколько неуместной.

От страха, что она вмешалась во что-то тайное или даже запретное, у Сабины по спине побежали мурашки, а руки задрожали. Она стояла, не находя в себе сил заговорить. Молчание становилось все глубже и подозрительнее с каждым моментом. От с противоположной стороны костра поднялся какой-то мужчина и подошел к ней.

Одет он был так же, как и остальные, в обтягивающие брюки и искусно вышитую рубашку с широкими рукавами. За поясом, обвязанным вокруг талии, торчал кинжал с рукоятью, украшенной драгоценными камнями. У цыгана была очень красивая золотистая кожа, чей оттенок, наверное, он позаимствовал у солнца. Под четко очерченными бровями блестели темные проницательные глаза. И в довершение ко всему губы, твердо и мужественно сжатые, но в то же время чувственные.

Он, конечно, был цыганом, но все-таки в нем было что-то, отличавшее его от других. И Сабина сразу поняла, что он их вожак, и еще, что появился человек, которого ей не нужно бояться. Она не знала почему. В том, как он двигался, в манере гордо держать голову, чувствовались уверенность, привычка повелевать, властность. И все же, как только он подошел, Сабина перестала дрожать и обрела наконец дар речи.

Она разжала губы, но прежде чем успела произнести хоть слово, цыган заговорил первым.

— Возможно, мадемуазель нуждается в помощи?

Сабина испытала облегчение, когда он заговорил с ней по-французски, а не на каком-нибудь там цыганском языке, который она не смогла бы понять.

— Да, совершенно верно, я нуждаюсь в помощи, — ответила она. — У экипажа, на котором я добираюсь до Монте-Карло, отвалилось колесо. Я была бы очень благодарна вам за любую помощь, которую вы и ваши люди смогли бы мне оказать.

— Конечно, мои люди посмотрят, что там можно сделать, — сказал он. — А вы тем временем, мадемуазель, можете подойти к костру и погреться.

Озноб и страх прошли, но Сабина и правда почувствовала, что руки у нее холодные, а тепло дня уступило место ночной прохладе, которая, без сомнения, пришла с легкими заморозками. «Очевидно, с гор», — подумала она, и, улыбнувшись, ответила:

— Я бы посидела немного у костра, если можно. Остается только надеяться, что поломка не очень серьезная.

Он отдал приказ на языке, который Сабина не знала, и немедленно два или три человека исчезли в темноте в направлении дороги. Немного смущенная, она обошла костер и направилась к импровизированной скамье, на которую указал цыган. Сверху лежала медвежья шкура, а под ней, как догадалась Сабина, охапка папоротника и листьев. Девушка села, и тут же цыган протянул ей стакан, наполненный вином.

Сабина отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо.

— Выпейте, мадемуазель, — настаивал цыган. — Вино поможет забыть все неприятные минуты вашего путешествия.

Сабина почувствовала, что отказаться будет невежливо. Она взяла стакан и сделала пару глотков. У вина оказался приятный мягкий вкус. Ей стало теплее, и смущение куда-то ушло.

Только теперь, когда она сидела здесь, Сабина вспомнила, что она без шляпки и провела рукой по волосам, понимая, что локоны выбились из прически и, очевидно, торчат во все стороны.

— Не беспокойтесь, вы очень красивы, — спокойно сказал цыган.

Сабина повернулась и посмотрела на него, широко раскрыв глаза, не веря, что правильно расслышала его слова. Но когда она увидела выражение его лица, то смущенно потупилась. Ей еще никогда не приходилось видеть подобного выражения в глазах мужчины. Откровенное, нескрываемое восхищение заставило девушку почувствовать себя неуверенно.

Кровь прилила к ее щекам, и она сказала себе, что это вопиющая дерзость со стороны цыгана, или какой он там национальности, смотреть на нее таким образом. Даже не глядя на него, Сабина знала, что он смотрит на ее золотистые волосы, унаследованные от матери, изучает ее лицо.

У нее симпатичное лицо. Сабине это было известно, хотя ее щеки часто бывали слишком бледными, а сама она смотрелась чересчур хрупкой и худой, чтобы быть по-настоящему красивой. Ей часто хотелось быть такой же высокой, как отец, и такой же кругленькой и крепкой, как Гарриет, которая вызывала всеобщее восхищение на всех вечеринках. У сестры никогда не было недостатка в кавалерах.

«Меня никто не замечает», — довольно часто говорила Сабина. И все-таки Артур обратил на нее внимание. За это она ему очень благодарна. Но лорд Тетфорд никогда не смотрел на нее так, как этот цыган. Он слегка прищурил глаза, и ей показалось, что цыган видит ее насквозь. Она инстинктивно прижала руку к груди.

Чувствуя необыкновенное волнение, Сабина поспешила нарушить молчание.

— Мне нужно было сегодня вечером приехать в Монте-Карло, — сказала она. — К несчастью, я опоздала на поезд в Ницце, и поэтому пришлось нанять экипаж.

— Но почему вы, мадемуазель, не поехали по нижней дороге? — спросил цыган.

— Мне сказали в Ницце, что там произошел обвал, — ответила Сабина.

— Тогда это все объясняет! — воскликнул он. — Но эта дорога может быть очень опасной ночью, если у вас неопытный кучер и не слишком резвые лошади.

Сабина улыбнулась:

— Боюсь, что лошадей в экипаже, на котором я путешествую, никак нельзя назвать резвыми. Они выглядят очень истощенными, скорее всего за этими беднягами плохо ухаживают.

— Тем более жестоко было отправляться на них в такое долгое путешествие, — заметил цыган.

— Я согласна с вами, но что мне оставалось делать? — спросила Сабина.

— Вам следовало остаться в Ницце до утра, а потом добираться на поезде.

— Но я не могла остановиться одна в отеле! — воскликнула Сабина.

— А сейчас вы разве не одна путешествуете? — возразил цыган. Девушка почувствовала себя очень неловко, ведь теперь ей надо объяснять некоторую эксцентричность своего поведения.

— Да, я одна, — ответила она. — Но это только потому, что с леди, которая меня сопровождала в Монте-Карло, произошел несчастный случай. Она сломала ногу, когда выходила из поезда на вокзале в Ницце. Поэтому мне пришлось ехать одной так поздно.

— Понимаю. Это все объясняет. Я подумал, что весьма странно для леди, тем более английской леди, путешествовать ночью одной. Такая поездка может быть очень опасной.

— Если вы думаете о бандитах и ворах, — улыбнулась она, — то мне говорили, что мсье Бланк давно устранил эту опасность на благо тех, кто желает посетить Монте-Карло. Такое беззаконие вряд ли понравится игрокам, правда?

— Мне кажется, что даже предусмотрительность мсье Бланка вряд ли способна защитить красивую юную девушку, путешествующую в одиночестве после наступления темноты, — сухо возразил цыган.

— Я не боюсь, — парировала Сабина. — У меня нечего красть, потому что денег хватает только заплатить кучеру.

— Я имел в виду не деньги, — сказал он.

— А что еще может понадобиться от меня грабителям? — наивно спросила Сабина.

Цыган улыбнулся одними уголками губ и сказал:

— С нами, мадемуазель, вы в безопасности.

Сабина колебалась какое-то время, но потом все-таки, понизив голос, призналась:

— Мне кажется… я должна вас предупредить… что мне нечем будет заплатить за починку колеса. У меня осталось совсем мало денег.

— Цыгане все делают не за деньги, а за дружбу или… за любовь.

Перед тем как произнести последние два слова, он сделал паузу, и опять в его глазах появилось что-то, из-за чего Сабина вспыхнула и опустила глаза.

— Как вы думаете, скоро починят колесо? — спросила она, все еще не глядя на него. — Мне надо ехать. Моя знакомая, к которой я еду в гости… мать моего жениха будет думать, что со мной случилась беда.

— Вы помолвлены? — спросил цыган.

Сабина кивнула:

— С одним английским аристократом.

— Счастливый молодой человек, — заметил цыган. — Интересно, понимает он хотя бы, какой он счастливый?

— Мне кажется, это я должна быть счастливой, — ответила Сабина с обычной импульсивностью и только потом поняла, что обсуждает личные дела с незнакомцем, да еще и с цыганом. Отец не одобрял подобного поведения, и ее довольно часто за это ругали.

— Мне, кажется, надо идти, — сказала она поспешно.

— Вы не можете идти, пока не починят колесо, — возразил цыган. — Простите меня, я совсем забыл, что гостей надо развлекать.

Он щелкнул пальцами, и мгновенно зазвучала музыка.

Цыган, игравший на скрипке, вышел вперед. Огонь осветил его, и Сабина увидела смуглое немолодое лицо, сверкающие золотые серьги в ушах, цветной пояс вокруг талии. Широкие рукава рубашки обвивали его руки при каждом движении. Но девушка, которая танцевала, когда появилась Сабина, осталась стоять, прислонившись спиной к кибитке. Полные красные губы были обиженно надуты, а глаза светились ненавистью.

Сабина хотела молча послушать музыку, но любопытство взяло верх.

— Вы французские цыгане? — спросила она.

Мужчина покачал головой.

— Я счел бы это за оскорбление, если бы вы не были иностранкой, — ответил он. — Мы венгры. Очень древняя нация, известная во всей Европе, — А вы их руководитель?

— Их атаман или, возможно, король, как бы вы могли сказать.

— Как интересно! — воскликнула Сабина. — Мне всегда хотелось встретиться с цыганским королем. Мы с сестрами однажды читали книгу о графах малого Египта. Вы так себя не называете?

— Иногда.

— Нам было так интересно читать о золотых кубках, которые передаются из поколения в поколение, для того, чтобы использовать их во время торжественных церемоний. А теперь я встретила короля, они будут завидовать мне!

— В Монте-Карло вы встретитесь с гораздо более знатными титулованными особами.

— Но это не так романтично, — быстро ответила девушка.

Он рассмеялся.

— Теперь вы знаете, кто я, — сказал он. — Не хотите сказать мне свое имя?

— Меня зовут Сабина… Сабина Вэнтедж.

— Сабина? Очень красивое имя, и оно вам подходит. Хотите я вам скажу, что подумал, когда увидел вас стоящей в свете костра?

— И что вы подумали?

— Мне показалось на какое-то мгновение, что музыка, которую играл Жика, вызвала один из духов или нимфу, которая обитала здесь еще до прихода римлян и финикийцев. Еще до тех времен, когда цивилизованный человек раскрыл заманчивые просторы Средиземного моря. Вы выглядели такой маленькой и хрупкой, ваши волосы отливали золотом в свете костра. Мне показалось на миг, что у вас босые ноги, а в руках венок из роз. Сказочная корона, если надеть ее на голову какого-нибудь простого смертного, он станет на одну ночь бессмертным, как и вы сами.

Он говорил тихим голосом, и когда закончил, Сабина глубоко вздохнула.

— Как прекрасно! — воскликнула она. — Хотелось бы мне, чтобы это было правдой. Я на самом деле не отказалась бы стать нимфой, которая пришла в вашу жизнь и принесла что-то волшебное, чего вы никогда не знали раньше.

— Возможно, именно это вы и сделали, — очень спокойно ответил цыган. Настолько спокойно, что Сабине показалось, она не поняла его слов.

Несколько секунд он смотрел ей в глаза, потом девушка, приложив некоторые усилия, отвела взгляд. Сабина почувствовала, что в нем присутствует некий магнетизм, притягивающий, удерживающий ее, привлекающий к нему помимо воли.

Она не могла понять причину этого чувства.

— Я должна идти, — выдавила из себя Сабина, но прозвучало это скорее как мольба, чем как утверждение.

Как будто почувствовав панику, которая поднялась в душе у девушки, он посмотрел туда, где стояли трое цыган, отправленных им, чтобы починить экипаж. Они уже вернулись и смешались с толпой около костра.

— Ваш экипаж готов, если вы именно это хотели узнать.

— О, они починили колесо! Спасибо вам огромное. — Сабина встала. — Спасибо, — повторила она и протянула руку.

Он взял ее и поднес к губам.

— Позвольте мне проводить вас до экипажа.

— Пожалуйста, хотя в этом нет необходимости… — начала она, но голос ее тут же затих. И он, не отпуская руки девушки, повел ее через толпу цыган в темноту, куда не доходил свет от костра. Когда он помог ей пройти по камням, Сабина почувствовала силу его руки. Она ощущала какие-то теплые волны, исходящие от цыгана, на которые не могла не обратить внимания. Ее это обеспокоило, но она не боялась его, разве только его взгляда.

Они шли молча, пока в лунном свете Сабина не увидела свой экипаж. Усталые лошади стояли, понурив головы, а кучер ждал ее, забравшись на козлы. Лампы со свечами внутри тускло по сравнению с ярким светом луны освещали небольшое пространство вокруг экипажа.

Подойдя ближе, Сабина почувствовала сожаление оттого, что он должен отпустить ее руку. Она подняла глаза. Довольно трудно было разгадать выражение его лица, но девушка знала, что оно значит.

— Спокойной ночи, — сказала она. — Благодарю вас еще раз за то, что вы для меня сделали.

Цыган вновь поднес ее пальцы к губам. Сабина почувствовала их тепло, по ее телу пробежала дрожь.

— Мы еще встретимся с вами, — пообещал он.

Она хотела ответить, но не смогла найти слов. Дверца за ней закрылась слишком быстро, кучер хлестнул лошадей, и они отправились в Монте-Карло.

Сабина помахала рукой и повернулась назад, чтобы посмотреть в окошко, расположенное над задним сиденьем. Цыган стоял там же, где она его оставила. На фоне темных деревьев его рубашка казалась белым пятном.

Она не отводила глаз от этого пятна, пока лошади, неумолимо двигающиеся вперед по извилистой дороге, не выехали за поворот…